Константин Родионович Мазин
50 копеек
Мам, дай денежку.
Какой день подряд болела голова. Каждый голос в переходе отдавался эхом, кроме одного. Голоса, даже не способного нормально выговорить «р», постоянно картавя. Обладатель голоса остановился очень близко, возможно узнав, ещё недавно милую с ним, тётю.
– Мам, дашь денежку тёте?
Конечно же, мама не очень хотела расставаться со своим кровным заработком, но стоило показать ребёнку, что нужно помогать людям или что-то другое, более моральное и правильное, что сформулировать для меня – невозможность. Для таких целей используется мелочь. Мадам открыла отделение с мелочёвкой и высыпала содержимое сыну на его крохотную ручку. Мальчик быстро перебрал деньги от каких-то крошек, фантиков, чеков и положил все монетки в стаканчик.
Я еле подняла болящую голову.
– Спасибо, люди добрые.
– Пожалуйста! – произнёс ангелок.
Его мама это проигнорировала и мягко взяла сына за ручку, продолжая свой путь.
– Что там? – спросил Максим Петрович.
Я заглянула в стакан. Куча монеток, в сумме не больше тридцати рублей. Хотя, мальчик вернул то, что был должен. Вот пятьдесят копеечек. Положу их в тайный карман. Удивительно, голова перестала болеть. Словно дешёвый алкоголь моментально вышел куда-то наружу.
– Я пойду.
– Марин, ты куда?
Старичок быстро принял стаканчик с мелочью и продолжил грустно пялится на жестокий мир. Он такой и есть, он ужасен, суров, и не терпит ошибок, но это явно не мой мир. Однако путь в мир, где я хочу существовать, пока закрыт. Его ключи – трезвость, работа, жилище – всё то, что стоит внизу пирамиды? Треугольника Маслоу? Голова всё ещё не соображает, а должна. Необходима! Необходима для восстановления своих потребностей на прежний уровень.
Сейчас требуется найти себе временное место обитания, но для этого нужны деньги. Очень часто многие кафешки, ориентированные по кадрам на приезжих, дают почти бесплатную общагу. Вот только между иммигрировавшими и мной есть большая разница. Они не воняют, а их одежда под курткой примерно чистая. Спасибо, что существует бесплатный туалет, куда мы обычно ходили с Петровичем, чтобы хоть разок помыть руки. Сегодня мне нужно побывать там. Не стоило высмаркиваться первым делом. Обоняние просто свело с ума. Две кофты под курткой, лифчик, трусы и джинсы требовалось просто выбросить, но тогда не в чем ходить. Честно говоря, стало мерзко жить. В таком ходить нельзя. Пришлось выкинуть нижнее бельё и оставить лишь одну кофту и джинсы, которые скоро нужно убрать далеко в мусорку.
Сложно понять, что делать дальше. Что бы сделал тот, кто читает мою историю скатывания по социальной горке? Моя мысль такая же. Нужно немного пораздавать листовки, чтобы просто позволить себе обычные трусы за сотню. Только где найти человека, взявшего бы себе, на не самую трудоспособную подработку, практически бомжа? Почему практически? Честно говоря, пришлось слоняться по всем пиццериям, парикмахерским и магазинам, чтобы найти пару бумажек. Интересно, причина отказа в отсутствии надобности или из-за запаха туалетного мыла изо рта?
Ура. Наконец. Пара часов работы на морозе. Как хорошо, что люди сами подходят. Дальнейшие пару дней приходилось довольно легко. Солнышко дало немного тепла, а люди охотно стали ходить по парикмахерским, которые являлись моими работодателями. В первый день удалось купить нижнее бельё и съесть пару дешёвых пирожков, после восьми вечера, когда большинство лавок делает скидку на выпечку. Также, договорилась на ночлег в хостеле на неделю, за которую успела наскрести себе на нормальную одежду в секонде. В моё распоряжение ушли пара футболок, не весившие почти ничего, а значит почти бесплатные, один тёплый свитер, неплохие не очень тёплые джинсы, и пара дешёвых носков, к счастью, точно никем не поношенных. Неплохое приданное, что сказать. С таким можно и замуж, и на работу в кафе быстрого питания.
И, вот, с тысячей рублей в кармане и небольшим пакетом вещей, я пошла на собеседование, которое, кстати, прошло довольно быстро. Приехать, написать заявление, прийти к такому-то времени на обучение. Даже удалось ухватить ещё немного работы по раздаче листовок. Спустя ещё один день не квалифицированности, а также покупки самого дешёвого телефона, который был в магазине, и оформления медицинской книжки, которая относительно бесплатная в данный момент (огромный плюс), удалось прийти на стажировку. Четыре дня по четыре часа, потом отдых.
Вроде взяли. Дни проходили довольно быстро и однообразно. Скучная рутина заменялась ещё более скучной, после которой происходил обед. Взяли в общежитие, которое сильно воняло, но не критично. К этому уже привычка есть. Одна проблема – не хватало времени на раздачу листовок, что убило заработок на корню. А до зарплаты ещё месяц. Благо, три через три дали возможность иногда получать лишнюю копеечку. Однако, подработка отдавалась болью. Ноги и спина – понятно, что будут болеть с непривычки, но также было неприятно что-то держать. Обожжённые маслом руки еле поворачивались в больных кистях, а мелкая моторика ушла к чёрту. Не пособирать мне пазлы вечером.
Честно говоря, я уже в тот момент начала писать свою историю, чтобы показать девочкам и семье, на что может пойти мать, дабы их вернуть. И за это время, кроме пары страниц в начале, не удавалось выложить больше строчки. Всё немного поменялось из-за смерти. Умер Максим Петрович. Эмоции довольно смешанные. Странно и страшно. А ещё, непонятно почему, единственная собственность пожилого человека – это место на довольно хорошем (близком) кладбище. Конечно, его похороны не происходили с должным почтением. На нём была я, и пара работников, помогавших с гробом. Ребята довольно быстро ушли, а я стояла, не понимая, почему не взяла его в свой путь от нуля до бесконечности по карьерной лестнице. Денег тогда хватило лишь на одну гвоздику, ладно, можно было больше, но ему уже плевать, а мне нет. Прости.
Вдалеке пошли люди, ничего необычного. Только это была моя семья. Света шла, опустив глаза в телефон, а Олег держал за ручку младшую и что-то объяснял. Что они тут делают? Кладбище – не лучшее место для маленькой девочки. Я убежала. Довольно далеко, чтобы понять одну вещь. Даже две. Это не мои родственники, и я соскучилась. Ещё и неизвестно, что думают девчонки о своей загульной матери. Света может понять проблему алкоголизма, она с этим даже в школе может столкнуться. Не в классических произведениях русской литературы, а со своими одноклассниками. А вот как Кристине всё объяснили – загадка. Что если она всё видела? Что если она всё понимает, но не показывает? А что если показывает? Стало тошно. Ещё немного девочки, мама скоро придёт.
