Константин Владимирович Ходин
Эльфийский бордель
Тонкая, хрупкая, с длинными серебристыми волосами, собранными в грязный узел. Её огромные глаза, наполненные страхом, метались по залу.
Айлин смотрела на нее – и будто видела себя.
Ту, кем была когда-то.
Ту, которую люди вырвали из ее мира, заставив забыть, кто она есть.
Девушка заметила Айлин.
И тут же отвернулась, будто боялась, что та выдаст её какой-то невидимой опасности.
Но Айлин подошла.
– Как тебя зовут? – мягко спросила она.
Девушка молчала.
– Ты здесь не одна, – добавила Айлин.
Она не знала, почему сказала это. Разве это правда? Разве кто-то здесь не был один?
Прошло несколько секунд, прежде чем девушка прошептала:
– Лайра.
– Откуда ты, Лайра?
Девушка подняла на неё глаза.
И Айлин поняла, что Лайра не просто боится.
Она в ужасе.
– Из леса, – тихо сказала она. – Из селения у озера.
Айлин напряглась.
Что-то в этом отзывалось эхом внутри нее.
– Что случилось? – осторожно спросила она.
Лайра сжала руки в кулаки.
– Они… они пришли ночью. Люди. – Голос её дрожал. – Их было много. Они подожгли дома. Убивали всех, кто сопротивлялся. Моего отца… мою мать…
Айлин замерла.
Где-то в памяти, затертой годами, вспыхнул призрачный образ.
Лес. Пожар. Крики. Кровь на земле.
Айлин смотрела на Лайру, и её сердце билось в груди, как в ту самую ночь.
Она знала этот рассказ.
Она жила в этом рассказе.
Но самое страшное было не это.
Самое страшное было осознание, что она начала забывать.
– А потом… – Лайра закрыла глаза, как будто пытаясь заглушить воспоминания. – Они забрали детей и девушек. Посадили нас в телеги. Гнали по ночам. Я не знаю, сколько дней мы были в дороге…
Айлин хотела сказать что-то утешительное.
Но у неё не было слов.
Потому что в этой истории была она сама.
Только много лет назад.
Только тогда у неё тоже не было никого, кто бы сказал ей, что она не одна.
Айлин взяла Лайру за руку.
Теплая. Холодная. Дрожащая.
– Я помогу тебе, – сказала она.
И в этот момент она дала себе клятву.
Если появится возможность выбраться, она не уйдет одна.
Чувства
Айлин часто вспоминала о том времени, когда она была совсем другой, когда её жизнь была полна света и беззаботности. Тот мир, в котором она родилась, казался далёким, как сон, словно он никогда не существовал. Но воспоминания были живыми, они возвращались к ней, как если бы она всё ещё была той маленькой девочкой, гуляющей по лесу.
Её родная деревня стояла на берегу чистого озера, в окружении вековых деревьев, где ветер приносил аромат хвои и свежей воды. Звуки природы здесь были прекрасны: пение птиц, шорох листьев, шум водопадов, а в ночное время – туман, который окутывал землю, создавая странное ощущение, что мир как будто спит, мечтая о чем-то невероятном.
Это было место, где эльфы жили в гармонии с природой. Деревня не была большой, но очень уютной. Дома, построенные из дерева и камня, вписывались в ландшафт. Они сливались с окружающей природой, словно были её частью. В каждом доме был сад, наполненный зеленью и цветами. Эльфы, что жили в этих домах, не стремились к богатству, не стремились к большим городам и шуму. Они любили тишину и уединение.
Айлин, как и все дети, росла в этом уединении, без забот и страхов. Она была маленькой девочкой с яркими зелеными глазами и длинными светлыми волосами, которые в солнечный день казались золотыми. Ее кожа была светлой, почти фарфоровой, с легким розоватым оттенком, а на щеках играли веснушки. Она часто бегала по деревне босиком, ускользала в леса, собирая цветы и ягоды, гоняясь за бабочками и следя за движением животных.
В те дни ей было легко радоваться, и она никогда не думала о бедах мира. Солнце всегда светило, а ветер, как хороший друг, нежно касался её лица. Айлин не была особенной, она была как все дети в своей деревне, и её жизнь была похожа на сказку. Она знала только одну заботу – успеть вернуться домой до того, как закатит солнце, чтобы мама не волновалась.
Её мать, Сильвия, была красивой эльфийкой с темными волосами, которые спадали на её плечи волнами. Она была мягкой, заботливой, всегда готовой помочь соседям и всем нуждающимся. Мать Айлин часто рассказывала ей истории о древних временах, когда эльфы и магия были неотъемлемой частью их жизни. Айлин любила слушать её рассказы, в которых были и чудеса, и трагедии, и мечты о будущем.
Отец, Эдерн, был более сдержанным и тихим. Он был мастером-оружейником, чьи изделия ценились не только в их деревне, но и далеко за её пределами. Его руки были сильными, но всегда аккуратными, когда он работал над металлом. Он часто учил Айлин обращаться с инструментами, объясняя, как важно работать с уважением к материалу и терпением. Когда он проводил время с дочерью, он учил её читать звезды, искать в природе ответы на вопросы, которые она задавала, и показывал, как ощущать мир вокруг. С ним Айлин чувствовала себя в безопасности, как в защитном облаке.
Айлин любила проводить время с родителями, особенно на вечерних прогулках по лесу. Отец всегда говорил, что эльфы должны понимать свою землю, а мать учила её понимать сердца других людей, чувствовать их боль и радость. Она была уверена, что мудрость лежит не в знаниях, а в умении понять себя и других.
Айлин была непоседливой девочкой, и часто сбегала из дома, чтобы исследовать лес. В это время она могла часами наблюдать за животными, слушать шелест листьев, чувствовать, как земля живая под её ногами. Иногда она пряталась от своих родителей, играя в прятки, или устраивала маленькие пикники в лесу, собирая свои любимые ягоды и травы, чтобы потом поджарить их на огне.
Она любила изучать магические растения, которые росли в лесах, и мечтала стать лесной целительницей, как её бабушка, которая была известным травником в деревне. Но чаще всего она любила просто бегать по холмам, смотреть на закат и ощущать в своем сердце свободу. Она была уверена, что в этом мире нет места боли, страха и ужаса.
Айлин сидела в своей небольшой комнате и смотрела на старое, потрепанное зеркало. Оно стояло в углу, тускло отражая её образ. Каждый день она подходила к нему, как если бы пыталась вспомнить ту девушку, которую она когда-то знала. Ту, которая бегала по лесу, играла с бабочками и собирала цветы. Теперь она стала другой, почти чуждой себе. В её глазах не было того света, что когда-то был. В них отражалась только тень, пронизанная усталостью и болью.
Воспоминания о прошлом всё ещё приносили тепло, но с каждым годом они становились всё более тусклыми, словно старые фотографии, выцветшие от времени. Айлин пыталась вспомнить каждую деталь – запахи родной деревни, лица её родителей, их голоса. Но с каждым месяцем эти образы исчезали, становились размытыми и далекими, словно они принадлежали другой жизни, другой женщине.
Она глубоко вдохнула, отгоняя эти мысли, и пошла по коридору, который вёл её в самый центр «Сладкого шёпота».
Внутри борделя было тихо и темно.
Проходя по узким коридорам, Айлин чувствовала запах смешанных духов, дешевых ароматических свечей и плесени, который наполнял воздух. Повсюду были темные стены, на которых трещали старые деревянные панели. На полу – грязный, слегка потрёпанный ковёр, который был больше похож на помойку, чем на предмет роскоши. Огромные двери в комнаты, где проводились «вечера удовольствий», постоянно скрипели. Время от времени можно было услышать шорохи и приглушённые голоса из-за закрытых дверей, когда один из клиентов запрашивал особое обслуживание. Но эти стены не прощали слабостей. Никто не мог здесь просто быть собой. Всё здесь было превращено в игру, где выигрыш – это возможность заработать на еду.
Айлин шла по коридору и мимо неё проносились другие девушки. Каждая из них – отражение того же одиночества и боли. Они не говорили друг с другом, лишь кивками или молчаливыми взглядами обменивались информацией, кто с кем работает или кто требует особого внимания.
Девушки в «Сладком шёпоте» были как тени.
Каждая из них носила на себе маску доброжелательности, элегантности и покорности, которую они должны были надеть, чтобы привлекать клиентов. Однако за этой маской скрывалась ненависть, горечь и обида. В глазах каждой девушки было что-то пустое, что-то, что невозможно было скрыть, как шрамы на теле.
Айлин помнила, как она и другие девушки с самого утра готовились к ночи. Они принимали участие в бесконечных ритуалах красоты – купались в холодной воде, натирались маслами, меняли одежды. Это было не ради удовольствия, а потому что нужно было всегда выглядеть идеально.
Каждый жест, каждый взгляд был продуман и отработан. Они танцевали, двигались плавно и соблазнительно, следя за каждым движением, чтобы привлечь внимание, но за этим движением была боль. Они смеялись, как и все девушки в этом месте, но этот смех был пустым, неискренним. За каждым поклонением и взглядом скрывалась ужасная борьба. Борьба за право не умереть с голоду, за право на жизнь. Это было всё, что они могли себе позволить.
Когда начали поступать деньги, никто не был благодарен.
Девушки знали, что не должны в себе показывать свою ненависть к мужчинам, но это было трудно. Эти мужчины были как звери, по сути, не лучше диких хищников. Они приходили за одной вещью – за возможностью почувствовать власть. Для них все девушки были одноразовыми товарами, которые можно было использовать, а затем забыть. Это не было чем-то личным, но для девушек это становилось личным. Каждый раз они терпели унижение ради еды, ради того, чтобы выжить, чтобы не умереть в этом холодном и сером мире.
Айлин знала, что она должна была улыбаться. Быть доброй и ласковой. Ведь это её единственная работа. Она понимала, что если она не соблазнит клиента, не сделает вид, что ей это нравится, то она не получит ни денег, ни пищи. В борделе работали только девушки, которые могли завоевать внимание, сделав это с грацией, с ложной добротой. Те, кто не могли – уходили или исчезали.
Она не любила это. Она ненавидела клиентов, но научилась подавлять это чувство, как многие девушки, потому что это был её шанс заработать на еду.
В комнате, где Айлин должна была встречать клиентов, стояла маленькая кровать с изголовьем из дерева, на которой, по сути, было невозможно спать в комфортных условиях. В углу комнаты стояла большая зеркальная перегородка, которая была обычно слегка запотевшей, и в ней девушки могли посмотреть на себя и сделать последние штрихи к своему образу.
