Крисия Ковальски
Гитара в руках твоих
– Деньги могу занять, – наконец произнёс он. И Лиза, облегчённо выдохнув, с надеждой смотрела на парня. А он, откинувшись на спинку стула, невозмутимо, не меняя интонаций в голосе, продолжил, – Если ты мне хорошо отсосёшь. Если мне понравится, тогда, считай, договорились. Ротик у тебя красивый, зачётный, губки пухленькие, тоже что надо, так что поработай ими.
– Что?.. – не сразу поняла девушка, а когда поняла, щёки её предательски загорелись. Парень, сидящий напротив Максима, с жадным плотским интересом остановил свой взгляд на ней, а второй его приятель заржал.
– А что здесь непонятного? – холодным равнодушным тоном продолжил Максим, – Лезь под стол, вставай на четвереньки и открывай рот. И так по кругу, трижды.
Максим обвёл взглядом приятелей, которые нагло ухмылялись, уже откровенно вожделенно смотря на девушку и не скрывая этого.
– С глубоким заглотом, – продолжал глумиться Максим, – И чтобы каждому из нас понравилось. Да, и сперму проглотишь. Справишься? Тогда время не тяни, под стол лезь.
И не сразу Лиза смогла отреагировать, встрепенуться, очнуться от такого невероятного, омерзительного потока грубости и хамства, а когда она всё-таки пришла в себя, то в голову ударила кровь, в висках больно застучало набатом, а тело напряглось. Девушка резко развернулась и бросилась прочь к выходу, пробираясь сквозь толпу танцующих извивающихся тел, в отсветах неоновых огней приобретающих радужные очертания, она налетала на кого-то, кто-то толкал в бок её, а она пробиралась и пробиралась, невидящими от слёз глазами ища спасительный выход, а в её ушах гремела не музыка, а издевательски – глумливый смех парней, которым они сопровождали её бегство.
Когда Лиза оказалась на улице и морозный воздух остудил её пылающее от стыда и возмущения лицо, девушка стала потихоньку приходить в себя. И первое, то она обнаружила, что стоит совершенно одна на незнакомой улице, а вокруг полночь, а вокруг незнакомые улицы и дома… Дрожащими руками Лиза достала из сумочки смартфон, набрала номер вызова такси. А когда вернулась домой, то обнаружила, что родители не спят, не смотря на непривычно позднее для них время.
– Где ты была? – набросился с порога отец, – Ты не позвонила нам! От тебя пахнет табаком! Ты врала нам! Не хватает нам непутёвого сына, так ещё и дочь решила опозорить нас? И что это за платье, что это за вид, скажи мне!
Николай Васильевич с возмущением наблюдал, как Лиза снимает полушубок, как стягивает с себя сапоги и молча проходит в свою комнату, не сказав в своё оправдание ни единого слова.
Младший брат начальника
«В человеке я люблю свет»
Антуан де Сент-Экзюпери
А вам встречались «солнечные люди»?
Мне с ними кофе кажется вкусней,
Они гуашью самой-самой светлой,
Рисуют мир открыто для людей
Ксения Газиева
На следующее утро, зайдя в приёмную, Вадим Романович обнаружил ребёнка шести лет, сидящего на кожаном диване и собирающего модельки машин из лего-конструктора.
– Это что? – спросил он, обратившись к своей секретарше, которая была тут же на своём рабочем месте и занималась тем, что вкладывала распечатанные документы в файлы.
– Это мой сын, – тихо ответила она, не поднимая головы.
– Почему он здесь? – последовал вопрос голосом, начинающим наполняться раздражением.
Молодая женщина подняла взгляд от бумаг и произнесла:
– Вчера я вернулась очень поздно, и соседка отказалась сидеть с ребёнком. А я не успела найти того, кто бы смог посидеть с моим сыном.
– Почему нельзя его просто отвести в садик?
Полина, которую обидел тон, с которым этот человек говорил о её ребёнке – пренебрежительно, раздражённо, как будто это и не ребёнок вовсе, а зверушка какая-то, хомячок или кошка, прикусила нижнюю губу, чтобы не вспылить.
– Антоше пока нельзя в садик, ему нужно по часам принимать лекарство и закапывать глаза. Он только вчера приехал из больницы, ему пять дней назад сделали операцию, – терпеливо произнесла она, – Вадим Романович, мой сын никому здесь не помешает, хлопот не доставит, будет вести себя тихо и спокойно. Ну не могу я дома оставить маленького ребёнка совсем одного!
– Ладно, пригласите главного бухгалтера и сами зайдите, прихватите мониторинг цен на оборудование для пилорам.
– Хорошо, Вадим Романович, – Полина поднялась со стула и прошла мимо, мужчина бросил быстрый взгляд на ребёнка, который почему-то вжал плечи в себя, стараясь стать незаметным, и прошёл в свой кабинет.
Эмма Николаевна пришла быстро, предупредительно постучала в прикрытую дверь.
– Проходите, Вадим Романович вас ждёт, – сказала Полина, открывая перед главным бухгалтером дверь.
В кабинете Вадим Романович жестом велел им присесть на стулья напротив длинного стола для переговоров.
– Эмма Николаевна, взгляните на мониторинг цен, скажите, можем ли мы себе сейчас позволить закупить дорогое оборудование из Финляндии?
Главный бухгалтер придвинула к себе выписку, сделанную накануне Полиной, и начала изучать.
– Я хочу, чтобы вы мне подготовили финансовый отчёт по всей прибыли, я хочу знать, сможем ли мы потратить эту сумму. Покупать дешёвое китайское оборудование не хочу, оно быстро изнашивается.
– Я вас поняла, Вадим Романович, после обеда подготовлю всё, что вам требуется. Я думаю, мы сможем изъять средства на обновление оборудования.
– Я надеюсь, – кивнул Вадим Романович, – Вы можете идти, а вы останьтесь, Полина Викторовна.
Когда главный бухгалтер покинула кабинет, сохраняя спокойствие и достоинство, что всегда удавалось этой полной женщине в дорогом сером костюме из качественной шерсти, с ноткой пряных духов и очень яркой губной помадой, Вадим Романович проводил её задумчивым взглядом, но мысли его занимала уже не Эмма Николаевна.
– Полина Викторовна, подготовьте отчёт по этой форме, – он положил перед секретаршей листы с распечатанными таблицами, – Займитесь этим уже сегодня.
– Но я никогда не делала такие отчёты…, – растерялась Полина, – И в программе «эксэль» не работала. Это всегда делали в бухгалтерии.
– Не заставляйте меня в очередной раз усомниться, нужен ли мне секретарь, – последовал жёсткий, безапелляционный ответ.
Полина дрожащими руками схватила документы и вышла из кабинета. Весь последующий час она пыталась разобраться в таблицах и хоть что-то понять в подсчётах и вычислениях, когда дверь без стука распахнулась и в приёмную стремительно зашёл молодой мужчина лет двадцати пяти, светловолосый, высокий, с серыми живыми глазами, в которых удивительно светились зелёные искорки у самых зрачков. На нём светлая парка, не застёгнута на молнию, а нараспашку, без шарфа и без шапки. Он обвёл взглядом маленькую приёмную и, присвистнув, остановился прямо напротив Полины.
– Привет, красавица! Если бы знал, что в этой богом забытой деревушке есть такие красивые девушки, рванул бы сюда раньше, – он развернулся и подмигнул ребёнку, – Привет, парень, держи пять!
Полина, не успев ничего сказать, только наблюдала, как парень подошёл к ребёнку и протянул ему свою ладонь для приветствия.
– Вы к Вадиму Романовичу? – наконец решилась спросить Полина.
– Да не торопись, – заметив, что девушка собралась подняться, парень махнул рукой, – Сядь, не суетись, конфетка. Давай лучше с тобой поболтаем. С тобой, по-любому, намного интереснее, чем с моим братом.
Парень присел на край стола, не обращая внимания на то, что девушка слегка смутилась его напором, и представился:
– Максим.
– Так вы брат Вадима Романовича? – опешила от удивления Полина.
– Да, малышка, а что, не похоже, чтобы у этого монстра за дверью имелся брат? – парень кивнул на закрытую дверь и улыбнулся широкой, просто лучезарной улыбкой, – Он уже вас всех тут успел застращать? Хочешь, открою тебе секрет, конфетка, – парень ниже наклонился и доверительно понизил голос, – Всё человеческое и ему тоже не чуждо. Так что не бойся его.
Парень одним стремительным движением вскочил со стола и бесцеремонно распахнул дверь в кабинет начальника. Ещё секунда – и из-за двери послышался его весёлый голос:
– Братка, а вот и я как обещал, приехал. Только не говори, что не вовремя.
– Вовремя, заходи, Макс, – по ту сторону двери отозвался другой голос, более спокойный и полный серьёзного достоинства. Потом дверь закрылась.
Полина подошла к Антошке, погладила его по голове, приглаживая непослушные пряди, ребёнок прижался к ней и обхватил ручонками.
– Хочешь молока с печеньем? Согреть тебе молока? – спросила она. Антоша кивнул. Пока Полина кипятила воду в чайнике, чтобы разбавить холодное молоко, она не заметила, как брат Вадима Романовича вышел из кабинета и ушёл. Полина поставила на маленький столик перед Антошкой кружку молока и открыла пачку печенья, а сама опять вернулась к таблицам. Так ничего в них не поняв, Полина отложила их в сторону, решив завтра сходить в бухгалтерию к кому-нибудь из девчонок, чтобы ей объяснили, как с ними работать, и занялась текущей документацией. Вышел Вадим Романович с толстой папкой документов в руках, взглянув неодобрительно на ребёнка, который ел печенье и пил молоко, положил перед Полиной папку.
– Подшейте документы и в архив, – кратко распорядился он и снова исчез в кабинете.
«Хоть бы уехал, что ли, куда-нибудь на объекты», – с тоской подумала молодая женщина, выдвинула ящик стола, достала степлер, большую иголку, канцелярские нитки и принялась подшивать бумаги. Но в это время дверь приёмной снова широко распахнулась, и на пороге снова появился Максим.
– Всё, забираю вашего начальника до завтра, – как будто читая её мысли, весело произнёс он. Полина посмотрела на парня с восхищением и благодарностью, как дети смотрят на деда Мороза, когда он исполняет их желания. Максим подошёл к Антошке, достал из большого яркого пакета пачку апельсинового сока и связку бананов и положил их перед мальчиком. В пакете что-то брякнуло, и Полина заметила стеклянные горлышки бутылок.
– Спасибо, – обрадовался ребёнок.
Парень приблизился к столу Полины, положил перед ней плитку дорогого бельгийского шоколад. Она смущённо подняла взгляд, но сказать ничего не успела.
– Девушка моя на свидание не пришла. Ждал её, ждал, ну не пропадать же шоколаду.
Полина рассмеялась и произнесла:
– Ваша девушка, наверно, уже пожалела об этом.
– Да, конечно, – с весёлой улыбкой подтвердил Максим и бесцеремонно сдвинул кипу бумаг, сел на край стола, – Она ещё будет жалеть, что упустила свой шанс. Как зовут тебя, синеглазая?
– Полина, – ответила она, чувствуя, что с этим парнем легко, весело и свободно. И о таком состоянии души Полина уже и забыла, когда в последний раз испытывала такую беспричинную лёгкость и беспричинное же веселье.
– Имя какое красивое, – искренне восхитился парень, – У меня ещё не было девушки с именем Полина.
Полина прыснула от смеха, и в это время открылась дверь.
– Максим, давай после обеда, дел невпроворот, – произнёс он, неодобрительно взглянув на Полину. Молодая женщина сразу же напряглась, улыбка сползла с кончиков красивых пухлых, таких волнительных губ.
– Братка, – начал возмущённо парень, – Я к тебе с утра примчался, все дела забросил, чтобы приехать в эту вашу деревеньку, и что я слышу? Максим, мне не до тебя сейчас, – парень гнусаво передразнил брата, а Полина отвела взгляд, чтобы не улыбнуться.
«Вот ведь жук, – с досадой подумал Вадим, – Дела он забросил! Наверно, как обычно, всю ночь в ночных клубах тусил. И как ему удаётся наутро быть таким свежим и опрятным, как будто мирно спал всю ночь», а вслух произнёс:
– Ладно. Идём. Подожди меня на ресепшен, пару звонков сделаю, и пойдём.
– Окей. И секретаршу свою домой отпусти. Мы до завтра не вернёмся, не рассчитывай. Спиртного купил, баньку затопим, а там и девчонки подтянутся. Ангелинка уже выехала, так что поторопись.
– Полина Викторовна, распечатайте статистику продаж за декабрь и … – начал Вадим Романович, но Максим его снова перебил:
– Влад, дела до завтра подождут. Сегодня тридцатое, отпусти людей пораньше, пусть к празднику готовятся, а Полинку сейчас домой отправь, видишь же, что она с ребёнком.
– Ладно, – чуть поколебавшись, согласился Вадим Романович, – Идите, Полина Викторовна, домой. Макс, а ты на ресепшн подожди.
Максим спрыгнул со стола, подхватил тяжёлый пакет с продуктами и спиртным, но всё же успел подмигнуть Полине, прежде чем скрыться за дверью.
Уже через десять минут Вадим садился с братом в машину и отчитывал его:
– Макс, к моей секретарше не лезь. На работе никакого флирта, ты мои правила знаешь. И как-то посерьёзнее будь с персоналом.
– Ага, сам на Полину запал, да? – Макс со смехом нажал на газ и крутанул руль, лихо выезжая со двора, и заметив вспыхнувший возмущением взгляд старшего брата, продолжал, – А что, девчонка красивая, большеглазая, синеглазая… Ножки стройные, я бы на твоём месте не терялся.
– Ты не на моём месте, – сердито перебил брат.
– Да и слава богу, – без капли раздражения ответил Максим, – Кстати, Ангелинка приедет с подругой. Подруга – для тебя, брат.
– Я не просил.
– Ты не просил, а я позаботился. Что будешь делать один, когда мы с Гелей уединимся в спальне? Вот, то-то и оно! Так что никому скучно не будет.
Максим знал о нежелании брата заводить серьёзные отношения после того, как два года назад он развёлся. Возможно, брак можно было сохранить, если бы Вадим простил жену. Но не смог. Он очень много работал, бывало, неделями не бывал дома. Вот молодая жена и заскучала. Вадим застал её со своим шофёром. С тех пор Вадим всегда водит машину только сам, жене оставил квартиру и подал на развод. Лиля долго дежурила у подъезда дома отца, куда ушёл жить Вадим, но всё безрезультатно. Когда он выходил во двор и сталкивался с Лилей, то делал вид, что её не замечал. Постепенно ей надоело безрезультатно преследовать бывшего мужа, и она перестала искать с ним встреч. Но и отношений с тех пор Вадим не заводил. Впрочем, и сам Максим про себя никогда не считал, что он находится в отношениях с девушками. Единственная, кому удалось задержаться рядом с Максимом, это Ангелина, дочь компаньона отца Петра Емельяновича Ставицкого. Пётр Емельянович и Роман Степанович считали, что их дети – блестящая партия, оба равны по социальному положению, оба учились в одном университете. Правда, Максим бросил университет на третьем курсе, когда ему исполнилось девятнадцать лет, и пошёл в армию. Этот поступок очень рассердил Романа Степановича, но исправить что-то он уже не мог. Сына забрали в пограничные войска, где, естественно, сфера влияния Романа Степановича не распространялась. Левицкий подозревал, что это очередной протест против родительской опеки, долго злился на сына и не мог простить. К тому же Максим грозился остаться по контракту, но после окончания срочной службы всё-таки передумал и вернулся домой. На время немного поутих, стал помогать отцу в делах, но особых ожиданий не оправдывал. Роман Степанович знал, что на сына положиться нельзя, он может не прийти на важные переговоры, забыть о срочном поручении, вообще пропасть на несколько дней с сомнительной компанией приятелей. И только Ангелина, всё это время терпеливо ждавшая Максима из армии, немного удерживала сына Романа Степановича от эпатажных выходок.
Ангелина всегда была принцессой. Есть такие девочки, которые с детства знают, что они особенные. И с детства им же говорят об этом. Ангелина была папиной дочкой, которую он баловал. Она даже ревновала мать к отцу и требовала, чтобы его внимание доставалось ей одной. Училась она хорошо и школу закончила блестяще, с золотой медалью, поступила в тот университет, который выбрал любимый папочка и ждала принца, который заменит отца и возьмёт финансовое бремя содержания девушки на себя. Всегда ухоженная, с макияжем в самых модных вещах, её никто и никогда не видели неопрятной, в домашних тапочках и уютном махровом халате даже во время болезни. Она всегда была совершенна. И ждала такого же совершенного принца. И почему-то решила, что её принцем станет Максим Левицкий. Да, он обеспечен, богат, правда дерзкий и неуправляемый, но это девушка ему прощала. Она чувствовала, что по-настоящему влюблена в него, в его потрясающую улыбку, в лучики – смешинки в его глазах, даже в его легкомыслие и бесшабашность. Правда, Ангелине совсем не нравился тот факт, что рядом с её Максимом постоянно находятся какие-то девушки, но, будучи по-женски мудрой, она старалась пока этого не замечать, чтобы не спугнуть парня. До Максима она ни с кем не встречалась, потому что считала, что ненужно разменивать себя на тех, кто всё равно её не достоин и кого её папочка не одобрит. Зачем ей глупые одноклассники, бесперспективные молодые люди, нищие студенты, живущие только на стипендию и деревенские соленья-варенья, передаваемые мамами и бабушками? Нет, её мужчина будет перспективный, богатый, красивый, идеальный.
И Максим понимал, что, к несчастью, этим идеальным мужчиной стал для Ангелины Ставицкой именно он. Максим не испытывал от этого радости. Ему не хотелось обременять себя Ангелиной, пусть она верная подруга, проверенная временем, всегда идеально-красивая, но Максиму было элементарно скучно с ней. Он не любил ничего идеального. Идеальная красота его оставляла равнодушным, идеальный порядок хотелось разрушить, в тихую солидную обстановку благополучия хотелось внести диссонанс, шокировать благовоспитанных знакомых отца, ему не хотелось быть хорошим и идеальным. Но почему-то время шло, а подругу детства Максим от себя не отдалял, разрешал ей быть рядом, строить на него планы, врываться в его жизнь и требовать к себе внимания. Максим считал, что это просто привычка, такая же привычка, которая заставляет нас вспоминать о друзьях детства. Вот и сейчас встретить Новый Год, традиционно семейный праздник, он захотел не с новой знакомой из ночного клуба, а с Ангелиной.
Реквием по мечте
Не зазорно быть мятой, сбитой.
Понимать, что с судьбой не квиты.
Что она ведет по пенальти.
Что никак не найти ту мантию,
Чтобы сделаться невидимкой.
Выцветать с каждой новой стиркой…
Не зазорно вставать с кровати
И считать этот день некстати.
Дарья Пурш
Да, она была в шоке. Вот это верное её состояние. Она прятала в подушку горящее от стыда лицо, слёзы обиды щипали глаза. Больше всего Лиза злилась на себя. Какая же она дурочка! Ну на что она рассчитывала, когда одевалась, как девушка лёгкого поведения и шла в элитный ночной клуб? И что оставалось делать Левицкому, как не принять за женщину, готовую продать себя за деньги?! И как такая идиотская бредовая провальная идея вообще пришла ей в голову?! Да как так можно было быть такой легкомысленной?! Да как так можно было вообще два дня подряд бегать за незнакомым мужчиной и искать с ним встречи?! Да как вообще можно было… Лиза кусала подушку в бессильном отчаянии, а её тело содрогалось от беззвучных рыданий. А когда она в очередной раз вспоминала его грязно-глумливые слова о её губах, то стыдливо вспыхивала и прикрывала губы ладонью.
Всю ночь Лиза не спала. Она смотрела в потолок, в зашторенное окно на тени голых веток тополей, слушала тикание часов и думала, думала… К утру она приняла решение. Решение это далось ей непросто, но другого выхода не было. Лиза решила уйти из консерватории. Она не могла позволить себе роскошь учиться, когда нужно зарабатывать деньги. Нужно бросить учёбу в консерватории и найти работу. Как она будет жить без музыки, без занятий, без любимых преподавателей – об этом Лиза старалась не думать. Она думала о брате, сидящем в тюрьме, о двух бандитах, преследовавшим её в тёмном дворе, о больных старых родителях… Никто, никто ей не поможет, придётся рассчитывать только на себя. Теперь нужно подумать, что она может делать и искать работу. И Лиза вспомнила, что недавно гуляла с подружкой Машей и увидела на стоянке возле ресторана «Седьмое небо» объявление, что требуются музыканты. Музыка – это единственное, чем хотела заниматься девушка, что любила всей душой и без чего не представляла жизни. Сегодня же с утра вместо занятий она пойдёт в тот ресторан, и, если им уже не нужны музыканты, она попросится посудомойкой, уборщицей, официанткой… кем возьмут. Оставался, правда, и совсем уж плохой вариант – идти в ночной клуб танцевать, но это уже если вообще ей нигде больше не удастся найти работу. А ещё у неё есть двадцать тысяч, накопленные на гитару, их она потратит на ремонт машины брата, а потом продаст эту машину.
Всё оказалось так просто и так обыденно, что Лаза не успела даже удивиться переменам в своей жизни. В ресторан её взяли сразу же, причём не музыкантом, а певицей. И выступала она без репетиции в первый же вечер. Как оказалось, особого умения её новое занятие не требовало, Лиза даже пела в половину силы своего голоса, зная, что слушают её только в самом начале, а потом уже неважно становится, насколько хорошо она поёт, главное, чтобы песня была с весёлым и лёгким мотивом. Часто заказывали шансон. Лиза никогда не пела шансон, даже не слушала, но ей пришлось выучить несколько самых популярных песен. Тексты учились легко, Лиза запоминала их с первого раза. Но петь в режиме стрима до трёх или даже более часов поначалу было тяжело, но постепенно девушка привыкла и к этому. Самым сложным оказалось выдержать реакцию родителей на то, что она бросила учиться в консерватории.
– Ты бросила свой талант на ветер! – возмущалась мама, – Для чего была музыкальная школа? Для чего был целый год в консерватории?
– Надо было настоять, чтобы ты шла в торгово-финансовый колледж, хоть профессия была бы! А сейчас ни образования, ни профессии, – вторил ей отец.
Через неделю Лиза принесла домой расчёт, положила деньги аккуратной стопочкой на обеденный стол, за которым завтракали родители. И только после того, как они увидели, что их дочь имеет хороший заработок, они перестали упрекать её. А когда в конце месяца в их квартиру постучали двое незнакомых мужчин, и им открыла мама, родителям пришлось узнать и о долге сына. Всё те же два парня, не посчитав нужным разуться и снять кожаные дублёнки, прошли в кухню и сели за стол.
– Мы пришли за долгом, – произнёс один из них.
– За каким долгом? – не поняла Антонина Евгеньевна.
– За долгом вашего сына. Его долг теперь на вас.
И объяснили снова то, что говорили Лизе в тёмном дворе месяц назад.
– Уходите! Я вызову полицию! – решительно заявил Николай Васильевич.
– И что вы им скажете? Вот расписка вашего сына. Долг надо вернуть. У вас красавица-дочь, и, кстати, имеет привычку очень поздно возвращаться домой одна. Не боитесь, что с ней может случиться что-нибудь неприятное?
– Да как вы смеете… – Антонина Евгеньевна опустилась на стул, чувствуя, что ноги её не держат.
– Если у вас нет денег, продавайте квартиру, – подсказал второй парень, до этого молчавший.
Но в это время домой вернулась Лиза, она увидела непрошенных гостей и всё поняла, быстро прошла в комнату и вышла уже с пачкой денег в руках.
– Вот, здесь сто двадцать тысяч, это всё, что удалось заработать, – сказала она, – Больше у меня просто нет. Можете избить, покалечить, но тогда я вообще ничего больше не смогу заработать.
Парень, сидящий ближе к двери, встал и приблизился к девушке, поднёс руку к её волосам, захватил пальцами локон.
– Ну зачем же сразу бить, калечить… Мы против насилия. Всё же всегда можно решить мирным путём, тем более с такой красивой девушкой.
Лиза отпрянула от него, а парень, усмехнувшись, достал из кармана джинсов визитку и протянул ей:
– Если передумаешь, позвони или приди по этому адресу. Мы сможем договориться. Твой брат должен нам три миллиона. Посчитай, сколько лет тебе придётся отдавать нам долг такими темпами?
– Ничего, отдам, – резко ответила Лиза.
– А ведь мы ещё процентов не начисляли. Пожалели тебя, красивая. Ты подумай, я ведь долго таким добрым быть не могу.
Он взял со стола пачку денег, кивнул своему напарнику, и они вышли.
– Дочка, почему ты нам раньше не рассказала? – дрожащим голосом произнёс отец.
– А что бы вы сделали?
– Квартиру продадим. Правда, три миллиона за неё не дадут, но около двух продать можно.
– А жить где будем? – задала вопрос Лиза, чувствуя, что её начинает трясти, это началась запоздалая реакция.
– В деревню переберёмся, купим халупу за пятьдесят тысяч и будем жить, – ответил отец, – Квартиру выставляем на продажу.
На следующий день с утра падал снег, а ещё был выходной день. Лиза вышла из дома сразу, как только серое утреннее небо посветлело. На улице не было морозно, потому что падал снег. Снежинки кружились, падали на щёки и таяли как слёзы, чистые детские слёзы. Точно так же таяли мечты Лизы… Она взяла свою старенькую гитару и пошла в парк. Зимой, да к тому же с утра в парке должно быть пустынно, а Лизе хотелось играть, играть для души громко и долго и выплеснуть все эмоции, скопившееся в ней за этот месяц. Видеть мрачные, полные скорби лица родителей было невыносимо. Но что ещё Лиза могла сделать? Пойти к этому бандиту по адресу, оставленному им вчера? Спасибо большое, конечно, но Лиза уже ходила в ночной клуб и пережила там такое сильное унижение, какого не переживала ни разу в жизни. Никто и никогда её не унижал так, как Максим Левицкий. И испытать подобное ещё раз Лиза была просто не в состоянии. Никогда больше она не наденет вызывающее платье и не сделает яркого макияжа, и никогда больше не пойдёт к мужчине ради денег. За тот раз она себя ещё так и не простила, и дня не было, чтобы Лиза об этом не вспоминала и не упрекала себя в сделанном.
Значит, придётся продавать квартиру и уезжать в деревню… Другого выхода Лиза не видела. Так, в тягостных раздумьях девушка не заметила, как дошла до парка, остановилась возле присыпанной снегом скамейки. Снег уже перестал идти, солнце несмело выглядывало из-под серых тяжёлых туч, и его отблески серебрили свежие снежинки, заставляя лучиться и переливаться. Лиза сняла с плеча гитару, раскрыла чехол и достала инструмент. Это старая гитара, струны которой Лиза меняла несчётное количество раз, кое-где на корпусе уже облупился лак, но девушка верила, что в руках музыканта, который прикасается к струнам с душой, старая гитара оживает вновь и вновь. Лиза взяла первый аккорд, она ни на минуту не задумалась, что исполнять. Песня сама просилась на кончики пальцев, на струны гитары, уже звучала в её сознании. Лиза поддалась этому порыву, рождая пальцами мелодию, девушка запела:
Песен ещё ненаписанных сколько?
Скажи, кукушка, пропой.
В городе мне жить или на выселках?
Камнем лежать или гореть звездой?
В холодном звенящем воздухе чистый девичий голос взлетел, зазвенел чистым горным хрусталём, а в этом голосе вся полнота отчаяния, боли, нестерпимого желания выплеснуть эту боль аккордами послушных струн, вибрирующих в умелых пальцах. На припеве голос поднялся чистой высокой нотой, усиленной морозным воздухом.
Солнце моё, взгляни на меня
Моя ладонь превратилась в кулак
И если есть порох, дай огня!
Вот так!
Где же ты теперь, воля вольная?
С кем же ты сейчас ласковый рассвет
встречаешь? Ответь.
Хорошо с тобой, да плохо без тебя,
Голову да плечи терпеливые под плеть,
Под плеть.
Лиза не боялась, что её услышат, потому что в это время в парке не бывает людей. А когда она пропела всю песню, прожила боль и отчаяние, то заиграла другую мелодию. Лизе хотелось рождать грустную музыку, хотелось петь громко, протяжно и отчаянно. Поэтому она выбрала старый романс:
Я хотел въехать в город на белом коне,
Да хозяйка корчмы улыбнулась мне.
На мосту, видно, мельник взгляд бросил косой.
И остался я на ночь с хозяйкою той.
Конь узду рвал из рук, в путь просился скорей,
Но не слышат влюбленные лучших друзей.
Я всю ночь до утра в той корчме пировал,
А на привязи конь обо мне тосковал.
Белый конь, белый конь, я тебя потерял
Белый конь от меня по степи ускакал
Белый конь, белый конь, потерял я коня
Белый снег, белый снег укрывает меня…
Пушистые ели склонялись тяжёлыми от снега ветками над вымощенными дорожками аллеи, сверкая в утреннем, похожем на расплавленное бледное золото, солнце серебром и алмазами снежинок. Вместе с музыкой наступало облегчение, возвращались силы, возвращалось желание жить и любить этот мир. Лиза не сразу заметила, как невдалеке напротив стоит мужчина, прислонившись спиной к стволу дерева и слушает её песню. Одет он был в чёрное пальто, белый шарф, без шапки, и на его тёмных волосах блестели снежинки. Его появление в безлюдном парке почему-то не напугало девушку, хотя и странно, что он мог делать здесь утром, в выходной день.
– Вы давно… слушаете? – спросила Лиза, смущаясь.
– Уже вторую песню, – застенчиво улыбнулся мужчина, держа руки в карманах, он медленно подошёл к Лизе. И она разглядела, что это совсем ещё молодой мужчина, чуть старше её самой. Его серые глаза смотрели с восхищением, но в его движениях было спокойное достоинство. Он приблизился и попросил:
– Извините, что помешал. Но сыграйте, пожалуйста, что-нибудь ещё. И спойте. Я никогда не слышал такого сильного и нежного голоса.
– Что же вам сыграть? – растерялась Лиза.
– Что захотите. Я так понимаю, сегодня у вас грустный настрой, и музыка тоже будет грустная…
– Да, извините, весёлое играть я сегодня не могу.
– У вас что-то случилось? – и сразу же смутился, – Извините, что спрашиваю. Конечно же, вы можете не отвечать.
– Я вам могу спеть свою любимую песню, – предложила девушка.
– Я был бы счастлив, – снова улыбнулся мужчина мягкой застенчивой улыбкой, Он стоял немного в отдалении и так же не вынимал рук из карманов пальто.
Лиза начала играть. Эту песню она исполняла нечасто, но очень любила.
Солнце редкими лучами
Попрощаться хочет с нами вновь,
То мечтою окрыляет,
То сомненьем отравляет кровь…
Может, мы уже другие,
Может, это ностальгия по весне?
По своим мечтам хрустальным,
Может, это просто жаль нам прошлых дней?
Молодой мужчина слушал очень внимательно, не отводя от неё спокойного взгляда серых глаз. А когда замолкли последние аккорды, он искренне произнёс:
– Потрясающе… У меня нет слов… Но вы, наверно, замёрзли, давайте пройдёмся до кафе и погреемся, если вы не возражаете и никуда не спешите.
– А вы просто гуляли, да? – спросила Лиза, убирая гитару в чехол.
– Да, иногда я гуляю здесь по утрам, но вас раньше здесь не видел.
– А я раньше здесь не пела, – ответила девушка. Она натягивала на пальцы перчатки, а мужчина предложил:
– Давайте я понесу вашу гитару?
– Нет, мне совсем не тяжело, – отказалась девушка и привычным движением перекинула через плечо широкую лямку чехла с гитарой внутри.
Они медленно пошли по заснеженной тропинке вдоль аллеи и вскоре оказались возле небольшого кафе. Внутри кафетерия тепло и уютно. И, к счастью, столики возле окна, откуда виднелись заснеженные мохнатые лапы елей, были свободны. Они заняли столик, мужчина спросил, чего бы ей хотелось.
