Кристина Борис
Богатый Север – Бедный Юг
Все события, которые произошли со мной, я считал вопиющей несправедливостью, и потому решил вернуться обратно на Север и залечь на дно в какой-нибудь деревеньке.
На Юге я познакомился с одной девушкой. Она обучила меня местному языку как могла. Я помогал ей и её окружению в медицине, обучению французскому и английскому местных детей, учил читать. Не знаю, откуда они брали книги, но, благодаря мне, практически целая библиотека не ушла на розжиг.
Там я был местной знаменитостью. Белый, северянин, знающий медицину, чтение и языки. Меня уважали. Жили мы все бедно, но очень слаженно. И я, дурак, мечтал о справедливости, о возвращении на Север. А кто меня там ждал? Никто! А здесь я обзавёлся всем. Но понял я это лишь тогда, когда и Юг бросил меня.
– И как же это случилось? – скептически произнесла Регула.
– Я позвал девушку пойти со мной к границе Севера и вместе пересечь её. А она наотрез отказалась идти без её семьи. Те позвали ещё родственников, а те своих. Так вышло, что почти вся деревня пошла за мной.
– Но никого бы из них не пустили! Только один ты северянин!
– Ты мало всего знаешь. А я знал, что их могут пропустить. Прислуга для богатеньких семей до сих пор южная, как это было и до войны, – надменно улыбнулся старик, будто знал, что он выиграл битву в несуществующем споре.
– Тебя из-за этого и вышвырнули на Юг? За то, что узнал, что существует миграция южан? – скептически усмехнулась девушка.
– О нет, всё намного хуже.
Я шёл к границе вместе со своей девушкой и её семьёй. Некоторые рассорились и остались на прежней земле, не веря в мой план. Что ж, они были правы. Только я на что-то надеялся, и жители той деревни позволили мне ослепить их своей надеждой.
Мы прошли Иран, так как Афганистан граничит с Туркменистаном, где выжить просто нереально, потому перебрались сюда.
Мы подходили к той границе, куда ты, дура, сейчас стремишься. Я начал говорить на французском, но военные наставили на нас оружие. Я тогда срочно начал говорить на английском. Говорил, что я северянин, попал сюда по ошибке. Со мной идёт моя девушка, которая знает французский и английский, хорошо работает, а вот её семья. Я их всех обучил. Они мирные.
После того как с моих уст вылетело слово «мирные», один из военных прострелил ногу брату моей девушки. Естественно все начали защищаться. Но это было зря. Они поддались на провокацию. Я кричал, умолял их остановиться. Расстреляли практически всех, кроме меня, моей девушки и нескольких женщин.
Военные прогнали меня, и приказали остальным убрать трупы от границы. Женщины сидели на голой земле, склонившись над трупами и, обнимая и укачивая их, выли от невыносимой боли, которую я им причинил.
Моя девушка искала подмогу и наткнулась на эту деревню. Кое-как она привела сюда парочку крепких мужчин, которые помогли притащить трупы и захоронить как полагается.
Это был совсем другой народ. Совсем другой язык. Моя девушка с болью и злостью кое-как смогла рассказать о случившемся. Во всем, конечно, обвинили меня.
Меня изгнали из деревни и запретили охотиться или выращивать еду. Если я что-то добывал или выращивал, местные всё сразу же забирали. Голодная смерть в изгнании – вот был мой приговор.
Я даже не сопротивлялся.
Последние слова моей девушки гласили о том, что раз уж я так хотел пойти на Север, то и должен пойти, чтобы местные военные сделали со мной всё то же, что и с её семьёй.
Я не смог от неё уйти, и потому побирался на окраине деревни, подъедая мусор. Как и сейчас. Она вышла замуж за иранского юношу, выучила персидский, родила восьмерых детей и умерла от дифтерии.
Дети её подросли. Хува – одна из её дочерей. Один раз меня колотили её сыновья, не зная о том, кем я был для её матери. Может, оно и к лучшему…
– Они поддались на провокацию, но ты нет! Ты здесь ни при чём. Я не буду никого брать с собой, выстою провокацию и отправлюсь домой!
– Какая к черту провокация?! Солдаты стреляли по ним из-за меня. Ведь я северянин! Они говорили на французском! На языке Севера. А сюда северяне попадают не просто так, и выхода назад нет! А я по глупости своей сказал, что они …Ай! Видимо солдаты на границе подумали, что я настолько опасный преступник, что избавились от меня, а я сколотил банду и пришёл к границе взять, чёрт возьми, реванш.
Ты, как и я, уже лишилась дома! Если ты сюда попала, значит ты заключённая! Думаешь, как разделили мир на Север и Юг, так пропала на Севере преступность? Потому у нас нет тюрем? Да всё это ложь! Ложь! Я знаю то, о чём ты никогда бы не смогла подумать? Всех грабителей, политических заключённых, просто провинившихся отправляют сюда, подкупают родственников, несогласных загоняют вслед, и тебя нет! Неужели ты не замечала, что общалась с человеком, а потом он внезапно исчезал из твоей жизни?
В Севере! В мире технологий, где можно найти даже свою старую игрушку на свалке, связь с человеком обрывается! Потому что их загоняют сюда! Вспомни же!
– Я ничего не помню! – умоляюще закричала Регула. – Я не знаю куда пропала Розмари!
Регула и старик замолчали. Регула смотрела в одну точку, перед глазами всплывали образы светловолосой девушки по имени Ромзари:
– Я знаю Розмари с двенадцати лет. Мы познакомились в школе, – тихим, слегка ошарашенным голосом начала Регула. – Она была умницей. Любопытная, энергичная. Мы были близки до того, как закончили школу.
Я завидовала ей, так как ей удалось поступить туда, куда я и мечтать не могла. Спустя год она бросила университет и говорила мне, что только глупые люди подчиняются системе.
Я её уговаривала, твердила о том, что ей несказанно повезло, что она может устроить свою жизнь. Она лишь смеялась и просила меня быть аккуратной. А после этого она перестала приезжать к нам в гости.
– Вот это да. Не думал, что и у тебя такие люди были. Не зря спросил, – удивлённо ответил мужчина, а затем, неловко прокашлявшись, спокойным тоном спросил. – Она исчезла?
– Да, – шепотом произнесла Регула.
– А ты спрашивала её родителей?
– Да.
– И что же они говорили?
– Говорили, будто переехала учиться в другую страну.
– А ты ничего за ними странного не замечала?
– Они стали…недружелюбными. Будто боялись чего-то.
– А я теперь скажу. Розмари была отправлена на Юг в Непал. Всего лишь на студенческой конференции задала неудобный вопрос мэру. Её сначала просто отчислили, но потом побоялись дальнейшей энергии твоей подружки.
Думали, что она начнёт копать дальше. Поторопились с отчислением, понимаешь?
– Ничего не понимаю, – ещё тише ответила девушка.
– Такой умной девушке, как она, такой выпад от системы – лишь повод познавать всё дальше. Если отчислили, значит забоялись. А ведь она спросила всего лишь про классовое неравенство. Потому и отправили на Юг, а родители выбрали молчание.
– Откуда …ты…? – Регула задыхалась от нахлынувших чувств.
– А я смотрю память к тебе возвращается при стрессовых ситуациях. И что-то мне подсказывает, что скоро она к тебе вернётся. Это не естественно. Ты бледна, тебе плохо. Скачки эмоций. Это искусственная инъекция для временной потери.
Очередное воспоминание нахлынуло на Регулу:
«Игла медленно проникала в её вену. Мимолётная боль и спокойствие. Тянуло в сон, и всё постепенно чернело. Очнулась она уже на свалке Юга».
Девушку покрылась потом. Стало тяжело дышать:
– Точно, опять что-то вспомнила. Меня тоже пичкали этой дрянью. Зачем, неизвестно, всё равно потом всё вспоминаешь. Видимо для того, чтобы не сопротивлялся при путешествии в такие прекрасные земли, – злобно подчеркнул мужчина. – Мда уж, сколько лет прошло, а другого средства они так и не придумали. Хотя бы усовершенствовали побочный эффект! Нет, жди и мучайся!
– Расскажи мне! Расскажи мне всё, что знаешь!
Глава 5
– Боюсь, что тебе это не понравится.
– Я сейчас на Юге. Без памяти. Узнаю от незнакомого человека, что моя давняя знакомая тоже находится здесь как заключенная. И есть подозрения, что я тоже что-то нарушила. Что ещё может меня расстроить?
– То, что тот мир, в которым ты жила, просто не существует.
– Как это понимать?
– Ты прекрасно помнишь своё имя, понятие Юг и Север, но что, если это всё шаблон?
– Я ничего не понимаю.
– Трудно объяснять человеку, у которого ещё не восстановилась память. Спрошу прямо: что ты знаешь о Севере и Юге?
– Надо подумать. Там всё так запутано.
– Там – это где?
– В истории, – Регула стала расхаживать из стороны в сторону, задумчиво потирая виски. Медленно, с усердием, она начала говорить. – Была Третья Мировая. Она была долгой и разрушительной. Страны не могли никак найти способ примириться, чтобы остановить убийства.
Было принято решение создать геополитическую изоляцию. Мир разделили на Север, Юг и Экономический нейтралитет.
– А из-за чего началась Третья Мировая война? – перебил мужчина. На его лице играла едва скрываемая улыбка.
– Из-за непримиримых разногласий в устоях и традициях. Северные страны навязывали Южным свои устои, а те – наоборот. Было много убийств, изнасилований и так далее.
– Ты помнишь историю вообще всего времени?
– Нет, – протяжно ответила Регула. – В школе её…не…изучали.
– Так вот я тебе отвечу – такие разногласия существовали всегда. Ты действительно веришь, что из-за спора носить женщине на улице платок или шорты, началась Третья Мировая война? – мужчина уже не скрывал свой смех.
– Ну…не знаю, – девушка замялась, понимая, что говорит о каких-то несуразных вещах.
– Вот именно, Регула, ты не знаешь. И практически никто теперь не знает. А я знаю. Никакой войны не было.
– Как? – Регула присела на землю. – Тогда что мы здесь делаем?
– Условно, Север и Юг существуют, но всё не так чисто и ясно, как учат в школе.
В начале 20-ых годов XXI века конфликты действительно начинали набирать обороты, но виноваты тут были, в основном, не устои, а старики, которые не хотели уходить со своих нагретых мест в качестве правителей.
Власть – вещь опьяняющая, приводящая к тирании, которая граничит с безумием. Человек, который долго находится у власти, теряет связь с народом. Властвующий живёт в иллюзиях, и ему это нравится.
Иллюзия поглощает. Иллюзия не отпускает. Иллюзия обволакивает своим коконом. И всякий, кто врывается в эту иллюзию со своей правдой, будет наказан.
Это как прервать прекрасный сон отрезвляющим кувшином с холодной водой. Неприятно, мерзко, местами больно. Что сделает человек, которого разбудили так? Естественно он будет злиться.
Так вот практически все политики в то время уже долгое время пребывали в своих коконах в виде богатства и беспрекословного всестороннего подчинения.
Прогресс не стоял на месте. С широким развитием технологий, с доступом в интернет, люди умнели – и это естественный процесс поколений. Менялись понятия, традиции. И если старик считал что-то правильным, то юноша смеялся с его невежества и делал всё по науке и логике. Народ умнел. А ум раскрывает глаза на проблемы.
Люди стали вопрошать: почему при равном труде кто-то получает больше, а кто-то меньше? Откуда появился такой или иной закон? Кому он выгоден? Как можно его переделать в угоду всем? Люди стали открыто выражать своё мнение или недовольство. А силой уже нельзя было задавить недовольство – это докажет виновность и слабость правителя.
Если ранее короли теряли головы от глупого народа, то уж от умного подавно можно потерпеть. Народ стал неудобен – он то и дело намеревался облить спящего в иллюзии правителя холодной водой реальности.
Стали появляться всевозможные вирусы, чтобы хоть как-то заставить людей сидеть по домам и не высказывать своё недовольство. Но в некоторых странах это ещё больше усугубило и без того не самые хорошие отношения между правителями и народом. Диктатура уже в открытую применяла силу, однако народ понимал, что за ним массовость, а значит, за ним и сила. И это происходило в разных странах, практически в одно и то же время.
Власть стала действовать хитрее. Под предлогом защиты от вирусов, закрывались границы, затем постепенно стали зачищать интернет, стали создавать иллюзорные новости о войнах в других странах на фоне устоев, что, впрочем, ты пыталась мне сказать.
Финансовое положение людей становилось хуже, так как из-за вируса много людей теряло работу – о путешествиях в другие страны уже не было и речи. Все думали о том, как выжить и найти хлеб и одежду на завтрашний день. Работы было мало, зарплаты сокращались, так как желающих на рабочее место было много, а значит работодателям можно было диктовать свои условия.
Старики, которые сидели в своих правительственных коконах договорились о таком создании мира для людей, чтобы народ не смог препятствовать дальнейшему правлению. Да, такие перемены привели бы к тотальным финансовым коллапсам, но кто был богат, оставался богатым, а народ переживёт всё. И так это и случилось.
Я и сам не смог найти, когда появились Север, Юг и Экономический Нейтралитет, но это всё-таки произошло. Поколение сменилось, а затем ещё, учебники истории удобно переписаны – и вот, идеальная история и покорный народ, который не задаётся лишними вопросами, так как у них есть задача прокормить себя и детей, готовы!
На самом деле сейчас существует диктатура, которую народ так и не смог победить, когда она только зарождалась. И сейчас мы имеем то, что имеем. Люди с Юга идут через границу и работают слугами, как и было раньше, но теперь они платят налог за пересечение границы. Раньше это объяснялось поддержкой борьбы с вирусом, а теперь просто за то, что ты пересекаешь условленную границу.
Проституция и преступность до сих пор процветает, но всё тщательно скрывается, пытаясь доказать народу, что как ему повезло жить на Севере и довольствоваться тем, что есть.
Богатые люди путешествуют в разные страны, как и раньше, прикрываясь поездкой в зону Экономического Нейтралитета, якобы по делам. О нет. Эти страны не только поддерживают всю экономику мира, но ещё являются главными перевозчиками потока Север-Юг или наоборот. Так что северные дамочки богатеньких дядечек до сих пор могут позволить себе отдыхать на Мальдивах, хоть это и Бедный Юг.
Все законы переписаны под богатых людей, а мы – всего лишь масса, которая их обогащает. Образование даёт только школа. Она регламентирована в угоду правительству. Университет стал неподъёмным финансовым грузом. Книги, которые обличают всё существующее, практически уничтожены. Интернет окружён рекламой и всесторонней цензурой.
Рождаемость полностью контролируется – семьям Севера запрещено иметь более одного ребёнка. Каждого человека удобно брать под контроль. Следить за ним.
Больше людей – больше наглядной бедности. Больше наглядной бедности – больше вопросов и доказательств у народа. Больше вопросов и доказательств у народа – больше единение. Больше единение – сильнее борьба с нынешней властью. Сильнее борьба с нынешней властью – диктатуре конец.
Ранее, до времён условного Юга и Севера, власть поощряла многодетность, но теперь стали действовать хитрее.
А пока народ не видит бедняков на улице – все нищенствуют по домам, но никто не говорит друг другу, ибо каждый человек думает, что он один так неудачно живёт. Человеку стыдно признаться в своей нищете. В народах нет единения – так всё и задумано. Везде говорится, что всё хорошо. Все живут богато. На улицах чисто и безопасно.
На Юге иные правила, но диктатура тут тоже есть, и никуда от неё не убежать.
Я много лет искал информацию. Искал истину и задавался вопросом «Неужели лишь только желание властвовать привели ко всему этому? Так узко, просто и абсурдно?».
И ужаснулся от происходящего. Меня выгнали сюда, так как я узнал правду. Но я понятия не имею, что сделала ты. И почему ты одета в платье.
Регула часто дышала. Она не могла поверить в то, что услышала от старика. Всё это было похоже на бред из разряда «теорий заговора», но что-то в глубине души ей шептало, что это похоже на истину.
Если это было правдой, то значит она узнала на Севере что-то, за что её привезли сюда. Да ещё в такой одежде. Будто на каком-то празднике её арестовали. Но за что?
Регула ещё раз посмотрела на своё платье, боль в животе напомнила о себе. Секунда – и у девушки вновь перехватило дыхание, а в голове звучало монотонно одно и то же слово.
И это слово было «Ребёнок».
Глава 6
– Иди в деревню и попроси еды. Принеси сюда. Меня выгонят и побьют, а тебя нет. Думаю, ты бы сейчас не отказалась чего-нибудь поесть. Я тоже, – трусливо скомандовал мужчина.
– Но как я пойду в этом? И как я попрошу, если я не знаю языка? Жестами? Руку протяну? – с нарастающей интонацией вопрошала Регула.
– Ну а как ещё? Не бойся. Ещё больше пожалеют. Или у тебя есть другие варианты?
– Нет, но попрошайничать не хочу.
– А есть хочешь?
– Да.
– Тогда ступай. Поохотиться здесь тебе вряд ли получится. Можешь со мной по свалкам поискать пищу, – Регула поморщила нос. Мужчина улыбнулся. – Ага, не хочешь. Тогда иди. Скоро привыкнешь. А может даже работать тут начнёшь, приживёшься. А пока проси. За одно и я поем. Давно свежей еды не ел.
Переступив свою гордость, девушка спустилась обратно к деревне. Тем временем старик наблюдал за ней и мысленно надеялся, что жители не заметили её вместе с ним, иначе судьба Регулы будет незавидна.
Девушка подошла к женщине в длинной темной тунике, которая стряхивала пыль с маленьких рваных штанишек своего сына, пока тот бегал по улице абсолютно без ничего ниже пояса. Ребёнку было около четырёх лет, и его абсолютно не смущала собственная нагота:
