Кристина Борис
Следуя законам
Её бледное лицо украшал лихорадочный румянец. Её голос обволакивал:
– Кэйлеб, мой муж зовёт вас к себе?
– Он в сознании?
– Да, но, боюсь, что ненадолго. Ему дали снадобье, так что пока он не будет чувствовать боли, – моё сердце разрывалось от скорби, что сквозила в её бархатном голосе.
– Анна, чтобы не случилось, я защищу вас. Вы сильная, а я бесстрашен. Я всегда был верен вашему мужу и вам.
– Очень надеюсь, что так оно будет и дальше, – загадочно ответила женщина. – Я проведу вас. Никто не должен пока что знать об этом разговоре.
Когда я оказался в покоях правителя, Анна заперла за мной дверь, ожидая в соседней комнате участи, что ей готовит судьба или совет. Комната была пропитана зловонием, исходящие из ран. Внешне Дуайт уже не напоминал того человека, которого все знали – это был старец с глазами, полного ужаса:
– К-к-кэйлеб, ты пришёл, – голос старика напоминал сухой скомканный пергамент.
– Да, мой повелитель. Анна сказала, что вы хотели со мной поговорить.
– Да, я хочу, чтобы ты исполнил мою просьбу. Это не приказ, но я бы очень хотел, чтобы ты не отказывался от данной просьбы, – старик затих, а затем очень бодрым голосом сказал: – Я хочу, чтобы ты женился на Анне, и у меня есть целая история – причина того, что то, что я тебе предлагаю, очень важно и необходимо. И почему именно ты должен стать её мужем…
Глава 2
Дверь в комнату Дуайта раскрылась:
– Позвольте я ему всё расскажу! – выпалила ворвавшаяся Анна.
– Нет! – как можно жестче ответил умирающий правитель, собрав все свои оставшиеся силы.
– Но скоро лекарство перестанет действовать!
– Я много раз сражался в бою, и смерть дышала мне в затылок. Думаешь я не выдержу боли? Мне надо исполнить обещанный долг перед твоей матерью! – Анна замолчала. По её лицу было видно, что Дуайт задел её за живое. – Закрой дверь и жди. Если совет к этому времени что-то решит, тяни время.
– Да, – слабо ответив на приказ, женщина вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Кейлеб ещё был поражён предложением старика. Дуайт прокашлялся в испачканную кровью тряпицу и пристально посмотрел на собеседника:
– Тебе тоже неслабо досталось.
– Вы про глаз? Пустяки.
– Но ты бы тоже мог погибнуть, – бессвязно произнёс правитель, будто мыслил вслух.
– Как и все, – продолжил пустой разговор Кэйлеб. Наступила тишина. Мужчина продолжил. – Я не могу согласиться, повелитель.
– Тяжкий груз?
– Трудностей я не боюсь, но…я хочу семью, а не страну.
– Ты по поводу тех слухов, что она якобы бесплодна?
– Да. Она разве может ждать наследника как вы уверяли перед советом?
– Ооо, однозначно нет, – слабо улыбнулся старик. – Но она не бесплодна.
– Откуда вы знаете? У вас нет наследников от неё.
– И не могло. Потому что она девственница, – всё так же спокойно рассуждал Дуайт.
– Что? Вы за всё это время не прикасались к собственной жене? Но для чего вы тогда брали её в жёны? – шокированный Кэйлеб стал ходить вокруг кровати правителя. – Я ничего не понимаю. Что за игру вы затеяли?
– Тогда дай мне рассказать то, что мне по силам, чтобы донести свою мысль. Возможно тогда ты поменяешь своё решение касательно Анны.
Я понимаю, что после моей смерти на Анну начнётся охота, раз уж я стал опираться на наши древние законы. Но я также знаю, что убить её не могут. Однако закон гласит об убийстве, но ничего не говорит о заточении, где человек умирает от голода. Закон ничего не говорит об изнасиловании, грабеже, избиении, пытках. Можно с женщиной сотворить всё, лишь бы не допустить того, что её сердце перестанет биться.
Любой закон коварен тем, что он создаёт иллюзию защиты, однако все бесчинства творятся, если человек очень даже хорошо знал закон, ведь только тогда можно было понять, что любой закон подобен решету. Все ужасные бесчинства творятся именно теми людьми, кто больше всех прикрывается законом.
Никакая справедливость не может быть защищена одним дырявым законом, потому и создают этих законов сотнями и тысячами, чтобы решетом прикрыть решето и пытаться закрыть возможные бреши.
Потому и я опирался на древний закон о том, что жена должна продолжить дело мужа, ибо изначально я знал, что наследников у меня больше не будет. Его бы люди Эрла убили ещё в младенчестве, будь это мальчик, а ещё одну смерть своего дитя я выдержать не мог.
Так же я опираюсь на вымышленную возможную беременность, чтобы пустить моих врагов по ложному следу. Но они ещё даже не знают, что ходят по не той тропинке уже на протяжении девяти лет. Сейчас я их хочу окончательно привести к обрыву.
Я сам знаю, что на закон полагаться бесполезно, поскольку сам творил бесчестие, прикрываясь законом. Я убивал мужчин, грабил поселения, позволял возбуждённым от битвы солдатам насиловать местных женщин – и всё это называлось расширением новой территории.
В те времена, когда мой брат Эрл был ещё правителем, я был жалкой пешкой в его руках. Он любил творить свои приказы чужими руками, и я, увы, был теми самыми руками. Я видел ужас войны и их бессмысленность.
Никакая завоёванная деревня, наполовину сожжённая дотла, не могла принести много денег, поскольку в битве погибали люди, те самые обычные люди, которые занимались работой в полях, мельницах, амбарах. И вот, их не стало, скотину всю увели на корм прожорливым солдатам и моему ненасытному рту, вино в бочках всё испито ещё в день завоевания.
Откуда людям добывать урожай, если не хватает тех самых работников, которые были убиты? Где хранить свой урожай, если почти все амбары выжжены? Чем кормить животных, если всё практически съедено? И что продавать, чтобы получить деньги и оплатить налог?
Женщины от отчаяния продавали себя на дорогах. Болезни, ещё больше детей, ещё большая нищета. Это всё было замкнутым кругом. И я это всё видел. Но больше всего меня поражало то, что творилось при дворе Эрла.
Поскольку я был тем, кто всегда видел и жил в двух мирах, мир Эрла и мир народа, то мне больно было видеть это существенное различие. Все средства, что так скудно добывались народом, тратились на пустоту. Подарки многочисленным фаворитам, взятки для знати, бесполезные постройки, которые не имели никакой ценности, но были отличным поводом для лишних трат.
Да, я не бедствовал, ведь и меня одаривали благостью монет, но страдал душой. Вся моя работа не приносила результата. Я нёс лишь разрушения. Каждый раз я мог погибнуть, и меня бы с лёгкостью могли бы заменить на другого лизоблюда, и от меня бы не осталось ничего.
Когда я высказал эти мысли Эрлу, то он не понял истинной сути, и вместо этого подарил мне знатную жену Гвен. Не скажу, что этот подарок был плох, но он не стал ответом на мой вопрос.
Гвен была потрясающей женой, хоть изначально она меня боялась. Конечно, она была из западной провинции, которую я завоевал, когда ещё был совсем юнцом и здорово доставил её брату неприятностей. Он был заносчивым человеком, за что и поплатился, увидев, как часть его бравых воинов погибает из-за его отказа платить вовремя налоги.
Но со временем мы поладили. Поначалу мне казалось, что она так молчалива из-за страха, стеснения и смущения, но когда мы стали с ней ближе, то понял, что она просто такая сама по себе.
Я мог прийти в свой дом и чувствовать себя одиноким, поскольку там всегда было тихо, несмотря на то, что жена была рядом. Из-за того, что я всё своё время проводил в компании шумных солдат, та самая благодатная тишина мне была очень по душе.
Когда я стал думать о том, как усмирить моё тщеславие, Гвен подарила мне нашего первенца – сына. Я назвал его Дуайтом. Появление сына отложило мои планы, поскольку я не мог рисковать. Я мог погибнуть в бою или быть казнённым за измену, если всё пойдёт не так.
Вскоре Гвен снова забеременела, и я решил окончательно уйти от своих назойливых мыслей, ибо понимал, что счастье здесь, рядом, и я смогу его погубить своими необдуманными решениями. Народ страдал, казна всё пустела, знать Эрла наглела и богатела. А я продолжал завоёвывать земли, усмирять бунты и насиловать женщин.
Ко мне приходили влиятельные люди и тайком выговаривали свои мысли по этому поводу. У нас были схожие мнения, однако дальше разговоров это не заходило.
Вторые роды Гвен проходили тяжело. Вместо желанного второго мальчишки, судьба одарила меня сразу двумя мальчиками-близнецами, однако цена радости была слишком велика – я потерял Гвен.
Потрясённый такими событиями, моя душа не могла найти покоя. Конечно, я тогда был молод, и встречал смерть только в бою или при наступлении старости, а здесь…так близко, и так быстро. Она была ещё совсем молода.
Я впервые испытал ужас от того, что встретил смерть так близко. А какого людям, которые встречали смерть, что я приносил со своей армией? Вопрос стал острее и буравил бездонную дыру в груди. Я убивал людей, приносил горе и ради чего? Ради того, чтобы люди Эрла жировали?
Да, я тоже относился к его приближённому кругу, но я знал цену всей этой роскоши. Роскоши на крови. И я, имевший богатства, был объят ужасом от смерти жены при родах, а что говорить о простом человеке, который жил мирно, но пришла армия и разрубила всю семью, оставив несчастного в нищете и заставляющая платить налоги?
Я подумал о своих сыновьях. А что, если бы им не повезло родиться в хорошо обставленном доме. Что было бы, если бы они были простыми смертными? Какого это видеть смерть детей, которые защищали ваш общий дом?
Именно с того момента я решил действовать.
Глава 3
Рот Дуайта исказился в мучительную гримасу:
– Проклятье, – еле слышно прошептал старик. – Проверь, как близко сидит Анна. Слышит ли она нас?
– Не хотите, чтобы она слышала как вам больно?
– Всё верно, – вымученно улыбнулся Дуайт.
Кэйлеб подошёл к двери и медленно её приоткрыл, чтобы не издавать лишних звуков. Анна сидела на скамье у окна. Ветер слегка колыхал её пряди, выбившиеся из причёски. Сейчас она выглядела растерянной и незащищённой. Грудь часто вздымалась под корсажем. Анна, почувствовав, что за ней наблюдаю, обернулась, однако Кэйлеб уже успел так же тихо закрыть за собой дверь, как и открывал:
– Она сидит у окна, – ответил Кэйлеб, когда подошёл к постели Дуайта.
– Хорошо. Как же ей сейчас тяжело, – вздохнул старик.
– Я думаю, что она справится со всеми невзгодами…
– Если рядом с ней будут находиться правильные люди.
Я тоже начинал своё дело, когда собрал достаточный круг людей, которым мог полноценно доверять.
Эрл тогда поручил мне очередной поход. Завоевать новую территорию. Молва о нашей жестокости конечно же ушла далеко за пределы страны, потому я понимал, что нас будут ждать явно не с корзиной фруктов и вином.
Тем лучше и привычнее было для меня. Я всегда спрашивал брата о том, как поступить с бунтовщиками, на что всегда получал «Делай как считаешь нужным».
В тот раз я получил тот же ответ.
Когда мы подошли к этой деревне, как и ожидалось, нас встретили крайне недружелюбно. Мои солдаты недоумевали, почему я не даю команду приступить к бою, однако я выжидал. Я искал среди толпы лидера, который приободрял народ и собрал их для боя. Увидев его, я слез с коня и подошёл к деревне один, без оружия.
