Кристина Денисова
Маячник
После школы я работал в автомастерской своего дяди. Работа мне нравилась, я всегда любил чинить сломанные вещи. Этому меня научил отец. Его не стало, когда мне было двенадцать – скончался от сердечного приступа в 57 лет. Казалось бы, не было никаких предвестников, вел обычную жизнь, работал слесарем и вдруг умер. В один момент, без предупреждения.
Мы были очень дружны с отцом. Я помогал ему с работой, ездил на вызовы, а он всегда поддерживал меня в любых начинаниях. Я брался за все подряд. То в футбол играл, то в хоккей, то в теннис, то начал играть на гитаре. Отец не ругал, что я все бросаю и не довожу до конца.
– Ты ищешь себя, – говорил он, – это нормально.
На похороны пришло пол города. Его все знали и любили. Он не только помогал людям с ремонтом, но и всегда знал что сказать: кого поддержать, кого развеселить. Его угощали чаем и просили остаться на ужин, и он с радостью соглашался. Из-за этого они иногда ссорились с мамой. Она упрекала, что работа для него важнее, чем семья. Но я думаю, он просто был таким человеком – дружелюбным, общительным, не умел отказывать. Если его просили «заодно посмотреть, что там течет под раковиной», он оставался на лишние пару часов работы.
Мне передалась его любовь к труду. Я не могу долго сидеть без дела, начинаю скучать и сходить с ума. Даже сейчас, после рабочего дня, чуть погревшись у камина, я пошел бродить по дому. И заметил, что в некоторых местах протекает крыша, кое-где отходит половица, а еще у входной двери иногда замок заедает. Отлично – будет чем заняться.
– Нет! – кричу я. Точнее открываю рот и лишь выдыхаю воздух. Голос пропал, выходит лишь легкий хрип.
Она уходит от меня все дальше, я тяну к Ней руки, пытаюсь словить, как маленького воробушка, шустро улетающего ввысь. Она летит, а я ничего не могу сделать. Я пытаюсь кричать, позвать Ее по имени, дотянуться бы, еще чуть-чуть…
Проснулся я резко, как будто меня окатили ледяной водой. Меня трясло от внезапного просыпания, на лбу выступил холодный пот.
Я включил свет и посмотрел на часы. Вставать через пятнадцать минут. Не в силах лежать на кровати, помнящей еще не остывший кошмар, я пошел мыться и собираться на работу.
Сегодня погода не так уж плоха. Штиль. Я долго не мог открыть маяк ключом, пока не понял, что дверь была незаперта. Я точно закрывал, я помню. Или нет? Закрывал же. По лестнице поднимался осторожно, прислушиваясь к тишине и глядя в оба. Сквозь маленькие окошки пробивался легкий свет, встающего солнца. Первым делом я поднялся на самый верх к лампе маяка. Как только стало достаточно светло, я выключил свет. Сейчас регулировать фонарь гораздо проще – все автоматизировано. Но еще несколько лет назад маяк работал на керосине. Теперь же мне не нужно ничего разжигать, а лишь включить электрическую лампочку. Ночью она мигает проблесковым маячком, оповещая судам о земле и опасных рифах.
Выключив свет, я отправился в механическое отделение с ежедневной проверкой. Когда основные дела сделаны, можно и передохнуть в маячной комнате. Она находится на втором этаже. На третьем – дизельное оборудование, и на самом верху святая святых – фонарь маяка.
В маячной комнате низкие потолки, два маленьких иллюминатора, кровать (раньше смотрители жили прямо на маяке, потом для нас построили отдельный дом рядом), тумбочка, деревянный стульчик и маленький столик. Вообще из-за всей этой мебели тут почти не развернуться, кровать занимает большую часть комнаты. Надо будет сказать мистеру Фрейзу, чтобы убрал ее, все равно я не буду ей пользоваться. На столике стоит телефон для экстренной связи.
