Кристина Денисова
Никому
Все персонажи и события вымышлены,
любые совпадения случайны.
Мухи роем кружились в душном воздухе августовского утра, привлеченные запахом обнаруженного в воде трупа. Их жужжание оглушало, а настырность раздражала. Место происшествия на берегу небольшой речки в Подмосковье огородили лентами, но к телу сотрудники следственной группы не подходили.
– Кто-нибудь звонил следователю, скоро он будет? – молодая судмедэксперт с короткой розово-фиолетовой стрижкой нервно мерила шагами территорию. Ее недовольство росло вместе с температурой воздуха. – При такой жаре тело быстро начинает гнить.
– В пути, будет с минуты на минуту.
В подтверждение слов дежурного оперативника к берегу подъехала машина. Из черного джипа выпрыгнула женщина: голубые джинсы подчеркивали стройные ноги, серая майка открывала накачанные руки. Светлые волосы убраны в высокий хвост, бледное лицо выражало полную сосредоточенность. Острый взгляд и морщинки на лбу говорили о суровом нраве. Следователь направилась к телу и вместе с судмедэкспертом по имени Вероника начала осмотр.
– Утопленница? – спросил сержант-новичок из оперативной группы, стараясь не подходить слишком близко. Специалист покачала головой.
– Признаков утопления нет. Тело погрузили в воду уже после смерти, но начнем с самого начала. – Вероника приготовилась к отчету по наружному осмотру. – Молодая женщина, лет тридцати пяти – сорока, найдена обнаженной.
Ее перебивали щелчки и вспышки камеры экспертов-криминалистов.
– Телосложение худощавое, кости выпирают. На правой руке в районе запястья татуировка. Какой-то метафорический рисунок: на ладони стоит кубок, из которого льется жидкость в водоем с лилиями. Ниже написано имя – Камилла.
Один из молодых оперов не выдержал и отошел от тела. Жуткий запах, рой мух и опарыши мешали сосредоточиться на осмотре.
– Смертельных ранений не обнаружено, – подытожила отчет эксперт, игнорируя насекомых и совсем не морщась от вони. – Нужно как можно скорее перевезти тело в морг для внутреннего осмотра.
Сделав достаточно фотографий тела и места происшествия, неизвестную погрузили в машину. Из поселка труп повезли в центр Москвы. Следователь с оперативником остались для допроса свидетелей. Ими оказались двое пожилых рыбаков, решивших провести летнее утро на природе в надежде не только отдохнуть, но и заполучить неплохой улов для продажи на местном рынке. Ожидания не оправдались.
– Закинули мы удочки, гляжу: плывет что-то. Ну я не разглядел сразу, думаю: что за предмет? Надо посмотреть, вдруг что ценное. Подцепить не удалось, решил зайти в воду, – рассказывал один из рыбаков, представившийся Федором Николаевичем Бобровым. – Залез, водица теплая. Подплываю и вижу, вроде как, голова. Я как подскочил, чуть от страха тонуть не начал! Зову Михалыча на помощь.
– Заорал как сумасшедший, – подтвердил Степан Михайлович Степанько, смотря куда-то в землю. От реки отвернулся, боясь даже взглянуть на место происшествия, хотя труп давно увезли.
– В общем, кое-как вдвоем вытащили и давай сразу в полицию звонить.
– Кто позвонил? – Следователь быстро записывала что-то в блокноте, успевая внимательно разглядывать свидетелей.
– Так я и звонил, – ответил Федор Николаевич. – Ваши быстро приехали, оцепили тут все. А у нас вся рыбалка пропала, нечего продавать теперь, – грустно добавил рыбак.
– Не знаете, кто может быть эта женщина? Из вашего поселка?
– Думаю, нет. Не похоже, чтоб из нашего.
– Мы такую не видали никогда, – подтвердил Михалыч, – а так-то мы почти всех знаем: к нам за свежей рыбой все приходят.
– Да-да, у нас лучшая, даже из соседних приезжают.
Долгий опрос свидетелей не прояснил ситуацию. Ни кто жертва, ни откуда, ни как давно и от чего наступила смерть понятнее не стало. Следователь потерла виски, представляя, как новое дело займет все ее мысли. В груди уже загорелся огонек, возникающий всякий раз, когда на горизонте появлялась интересная задачка.
1
Анна Сергеевна Морозова всегда была сдержанна, сосредоточенна и молчалива. Один ее взгляд говорил красноречивее тысячи слов. Новый помощник следователя, стажер Данил Зотов, наоборот любил разрядить обстановку шуткой и часто говорил быстрее, чем успевал подумать. Морозова хмурилась, шутки игнорировала, но по-настоящему на него не злилась. К ее удивлению, он раздражал меньше всех предыдущих.
В свои двадцать восемь Данил выглядел на восемнадцать: доброе лицо школьника, темные, слегка вьющиеся волосы, тело не спортивное, чуть худощавое. Однажды он отрастил бороду, не только в погоне за модой, но и чтобы выглядеть старше. Трюк не удался: парень стал похож на алкоголика в запое, так что от растительности быстро избавился.
Следователи зашли в прозекторскую. Зотов закашлялся, не ожидая такого резкого запаха. Обычно в морге дезинфицирующие средства перебивают всё остальное, но не в этот раз. Тело жертвы найдено жарким утром в воде, гниение шло полным ходом.
Вероника ожидала их и сразу начала докладывать.
– Следов изнасилования нет. Небольшие ушибы на спине и голове: жертву толкнули, она упала на спину. Самое интересное в желудке: коктейль из наркотических средств, алкоголя и… крови.
– Крови? – переспросил Данил, задрав густые брови к потолку. Морозова не выказала удивления, лишь взяла распечатанный отчет из рук эксперта и внимательно просмотрела названия запрещенных веществ.
– Да, причем не жертвы.
– Вампирша? Они же бессмертны, – попытался пошутить Зотов, но Морозова метнула острый как лезвие взгляд, и он умолк.
– Причина смерти – передоз, – подытожила Вероника. – Жидкости слишком много в желудке – даже не представляю, как она сама всё это выпила. Смерть могла наступить как от наркотиков, так и от переизбытка жидкости. Сложно сказать, что именно стало причиной, возможно, совокупность этих факторов.
– Думаешь, ей помогли? – Морозова внимательно посмотрела на эксперта.
– Такое количество выпить не просто. Или она хотела покончить с собой, хотя способ достаточно странный, или ее заставили. Следов уколов нет. На обычную наркоманку не похожа.
– То есть это был разовый прием наркотиков? – уточнила следователь.
– В этом не уверена. Следы наркотиков в организме есть. Возможно, она принимала их уже какое-то время, но в микродозах. Знаешь, типа как студенты пьют таблетки, чтобы не засыпать после бессонных ночей, или художники, музыканты, надеясь выйти за рамки обыденного.
– Интересные выводы.
– Это лишь предположение. Точно могу сказать, что она умерла от передоза. С ней явно кто-то был: ее раздели и бросили в реку. Как давно это случилось, тоже непонятно: вода смывает все следы, разрушает ткани. Так что она могла умереть и неделю, и несколько месяцев назад.
– Отлично, – не удержался от иронии Данил.
– Меня интересует татуировка. – Морозова подошла ближе к телу, лежащему на стерильном столе. – И тут еще имя: Камилла.
– Вряд ли это ее имя, да?
Вопрос Зотова Морозова проигнорировала. Сделав фото рисунка на руке покойницы, она, не прощаясь, покинула прозекторскую.
– Вот как с ней работать? – Данил повернулся к Веронике, едва сдерживая накатившее возмущение. Иногда казалось, Морозова специально все время его унижает, но потом он напоминал себе о том, почему вообще вызвался к ней в помощники.
– Ничего, привыкнешь. Она в душе хороший человек, только не всем подряд открывается.
– Это я понял. – Зотов почесал затылок и потянулся к карману, почувствовав острое желание закурить. Вспомнил, что бросает. Сморщился и направился к выходу. – Пока, Ника, хорошего вечера.
Морозова разбирала бумаги за столом. Нужно сдать отчет по последнему делу, а из головы не выходила новая загадка. Кто эта женщина? Откуда? Что с ней произошло? Дело сразу заинтересовало, как головоломка, которой недоставало деталей. А после осмотра и заключения судмедэксперта азарт удвоился. Она должна отыскать улики и вычислить убийцу.
Женщина не обычная наркоша. Надо копать глубже. Кровь, странное тату, мескалин и прочие средства, расширяющие сознание. Может, над ней проводили какой-то обряд и случайно превысили дозу? Или это жертвоприношение, и так было задумано? А если добровольный суицид под воздействием кого-то сильного. Культ?
Внутренний монолог прервал вошедший Зотов. Близился к концу рабочий день, но оба понимали, что новое дело потребует от них сверхурочных часов.
– Какой план?
– Нужно как можно скорее установить личность жертвы. Изучите всех женщин, подходящих под описание, пропавших без вести за последние три месяца.
– Понял, передам группе. Завтра днем будет готово.
Как только Данил вышел, затрезвонил телефон. Морозова взглянула на фотографию улыбающегося светловолосого мужчины и чертыхнулась. Сбросив звонок, она выбежала из кабинета.
9 августа 2015 года
Вчера был такой невероятный день, что я решила снова вести дневник. В детстве писала регулярно: описывала важные и неважные происшествия за день. Жаль, записи не сохранились, было бы интересно посмотреть. Раньше я много читала и даже представляла, что когда-нибудь и сама что-то напишу. А сейчас меня снова, как когда-то маленькую девочку, распирает от эмоций. Говорят, бумага все стерпит, так что, дорогой дневник, слушай.
Впервые за год я проспала целую ночь. Проснулась без слез. Даже улыбнулась солнечным лучам, играющим через серую занавеску с моим лицом. Марк давно уехал, а я валялась в прохладной постели. Не думала ни о чем. Легкость в теле и голове. Даже не верится, что один сеанс дал такие плоды.
Честно говоря, шла на прием уверенная в провале. К психологам отношусь с недоверием, а для психиатров считаю себя слишком нормальной. Сейчас рада, что поддалась рекламе из интернета, хотя вчера затея казалась глупой. Но расскажу об этом дне с самого начала, ведь каждая деталь прочно отпечаталась в моей голове.
С утра небо готовилось к дождю. Я проснулась резко. Волна ужаса и боли привычно пронеслась по телу, отдаваясь дрожью и влагой в глазах. Слезы молча стекали по щекам, во рту появилась знакомая соль. Через несколько минут взяла себя в руки и села. Марк спал, в комнате висел полумрак. Звенящую тишину нарушало лишь дыхание мужа.
Я вышла на балкон и долго смотрела в глубь туч, ожидая ливень. Но вода как будто застряла комом, как моя боль. Донеслись приглушенные звуки из спальни. Вот Марк потянулся – скрипнула кровать, встал – щелкнула половица, прошел в ванную – заплакал душ. Я продолжала смотреть в небо, чувствуя себя настолько одинокой, что, казалось, если сейчас закричу во всю глотку, никто не услышит. Но не издала ни звука. Марк выключил душ, проскрипел по комнате и ушел. С балкона видела, как он сел в свой BMW X5 асфальтного цвета и умчался, не удостоив меня взглядом.
До полудня просидела на кухне с остывшим кофе. Не хотелось выходить на серую улицу, к тому же небо все-таки разлилось сильнейшим ливнем. Взяла телефон, чтобы отменить запись, но почему-то вместо этого открыла приложение такси. Допив холодный эспрессо, вызвала машину и натянула первые попавшиеся джинсы и бежевую кашемировую кофту.
Таксист сиял белым воротничком и дружелюбной улыбкой. Попытался завести веселый разговор, шутил, но я уставилась в окно, полностью игнорируя его. Через пару минут ему надоело говорить с самим собой. Недовольно замолчал, включив радио.
Я удивилась, когда машина остановилась у обычной районной высотки.
– Адрес точно верный? – переспросила я, и водитель обиженно заверил, что никогда не ошибается.
Мне казалось, что кабинет крутого психолога будет в каком-нибудь современном офисном здании с окнами во всю стену и стильным интерьером, а не в обветшалом жилом доме, молящем о реновации. В подъезде воняло сыростью, плесенью и перегаром. Рядом с мусоропроводом валялась разбитая бутылка: осколки разлетелись по всему коридору. Лифт не работал, и я поднималась пешком на шестой этаж. Меня мутило от запаха и грязных стен.
Найдя нужную квартиру, позвонила и услышала громкие крики попугая. Дверь отворил мужчина. Пышные длинные волосы и козлиная бородка. Рокерский образ дополняли темная одежда и серьги в виде креста.
– Я записывалась на час, – робко выдавила я.
– Она ждет, – парень указал направление.
В нос сразу ударил запах благовоний. Похоже на ваниль и мускус. Вдохнула полной грудью – после подъезда это был райский аромат. Кабинет освещался лишь свечами; блэкаут шторы были плотно задернуты. Несмотря на полумрак, я заметила, что стены увешаны дипломами и сертификатами, а также странными картинами. Не успела их внимательно разглядеть, так как внимание привлекла женщина, восседающая на царском, словно из Эрмитажа, кресле.
Тени от свеч играли на бледном лице, заставляя его меняться, и я не смогла определить ее возраст: могло быть и тридцать, и пятьдесят лет. Она была одета в деловой брючный костюм, с которым совсем не сочетались большие серьги с ярким, кровавого цвета рубином и вычурные браслеты и кольца. Ее нельзя было назвать красивой: тонкие губы, острый длинный нос, темные ниточки бровей и черные, как нефть, глаза. Она смотрела на меня так пристально, что я задрожала и приросла к полу. Затем она улыбнулась и предложила сесть на роскошный антикварный диван. Дорогая кожа скрипнула под моим телом. Я осторожно провела пальцем по серебряному узору на декоративной подушке.
– Вместо знакомства выполним задание, – в сумрачной обстановке голос психолога завораживал. – Приляг и закрой глаза. Представь себе книгу, где ты – главная героиня. Как выглядит эта книга? Какой у нее жанр, сюжет, какие она вызывает эмоции?
Я послушно легла, сняв обувь: боялась испачкать изящную мебель. Прикрыла глаза. Свадебное платье. Улыбка, смех. Круглый огромный живот. Счастье. Боль. Потеря. Отчаяние.
Резко села и всхлипнула. Стало трудно дышать, голова закружилась. Показалось, что падаю, хотя я все еще была на диване.
– Все хорошо, милая, – ласково прошептала психолог, – я помогу тебе. – Она присела рядом и поднесла к моим губам кубок с холодной водой. После нескольких глотков стало лучше. Женщина погладила мои волосы и положила руку на плечо. Странно, но стало тепло, как будто внутри зажегся огонек.
Оставшееся время я говорила без умолку. Не помню, когда в последний раз из моего рта вылетало столько слов. Иногда я думала, что вообще разучилась говорить, но сейчас мой голос вернулся. Оказалось, мне нужно было выговориться. Я почувствовала такое облегчение, словно скинула с себя тяжеленные металлические доспехи. Даже не сразу заметила, как уголки моих губ растянулись в улыбку.
– Спасибо вам большое! – искренне благодарила я словами и купюрой, брошенной в глиняный кубок, свою спасительницу.
– Будем встречаться каждую неделю, – кивнула она, – нам предстоит много работы.
Странно, в первые секунды она показалась мне чуть ли не злой ведьмой, дьяволицей с черными глазами, а всего через час – самым добрым, понимающим и чутким человеком на свете.
На улице мне улыбнулось солнце, и я радостно ответила ему. Даже немного прогулялась по московским дворам, прежде чем вызвать Uber. Дома отпустила повара и сама приготовила ужин. Когда я в последний раз стояла у плиты? Раньше любила готовить. В детстве помогала маме, заучивала рецепты из ее поваренной книги. И вчера как раз вспомнила один: чахохбили из курицы. Мама научилась готовить рагу еще девочкой, когда гостила с подругой у ее грузинских родственников, и с тех пор это стало маминым фирменным блюдом, а для меня – одной из главных ассоциаций детства.
Марк пришел поздно. Я два раза подогревала ужин. Накрыла стол со свечами и праздничными бокалами для вина.
– Что за праздник? Я что-то забыл? – удивился муж, увидев меня в платье.
– Нет, – я успокоила его и пригласила сесть. – Просто мне захотелось приготовить ужин.
– Сама готовила?
– Да, захотелось, – повторила с улыбкой.
Марк с недоверием поднял одну бровь и молча сел за стол.
За едой я рассказала, как ходила к психологу.
– Может, и тебе стоит? Мне она очень помогла, хотя это только первый сеанс, – говорила я между делом, подкладывая в тарелку салат. Словно мы самая обычная супружеская пара. Счастливая до конца дней. Ха-ха.
Марк не ответил, только подлил себе вина. Я не настаивала. Каждый справляется с горем по-своему.
После ужина Марк направился в кабинет, но мне не хотелось его отпускать. Последнее время мы почти не общались. Он приходит с работы и закрывается в кабинете допоздна. Рано утром уезжает на работу. Я тоже виновата. Не проявляю внимания, а на его попытки близости отвечаю отказом снова и снова. Но сегодня вдруг почувствовала себя нормальной. И готовой.
Я подскочила к нему так стремительно, что сама удивилась скорости. Наверное, вино ударило. Посмотрела снизу вверх в его кофейные глаза. Вспомнила, как сходила с ума по его взгляду, легкой и совсем неколючей щетине, мягким губам.
Марк всегда умел считывать мои мысли, поэтому сделал первый шаг. Быстро и решительно, как будто боясь, что я передумаю. Но, оказавшись в его руках, я и не думала сопротивляться. Губы сомкнулись в долгожданном поцелуе, а за окном сверкнула молния. Стихия громыхала и стонала вместе с нами, разбрызгивая искры света.
Тело помнило, а мысли наконец исчезли. Только этот момент. Никакого прошлого, никакого будущего. Только два человека на свете. Тела переплелись на обеденном столе, дыхания участились. Кожа горела. Я впивала руки в его спину, оставляя следы, и двигала бедрами в такт. Запах страсти распространился по комнате. Покусывала шею и шептала: не останавливайся. Хотелось продлить это безумие как можно дольше. Наши стоны смешались с оглушающим раскатом грома.
После Марк чмокнул меня в щеку и вышел из обеденной комнаты. Я прислушалась к тихим шагам, хлопнула дверь кабинета. Но я не буду на этом зацикливаться. Буду жить в моменте.
Я жива.
2
Анна услышала финальный аккорд, сменившийся криками и аплодисментами. Войдя в спортивный зал, увидела, как гимнастка уходит с ковра и за столами переговариваются судьи. Перевела взгляд на болельщиков, стараясь разглядеть Германа. Муж заметил ее первым и замахал обеими руками. Женщина протиснулась через толпу к свободному стулу рядом с ним.
– Пропустила?
– Лиза выступила с булавами, осталась лента. – Мужчина взглянул на часы и перевел взгляд обратно на ковер, где уже появилась следующая гимнастка.
– У нас новое дело, – принялась объяснять Анна, но голос заглушила громкая музыка. Оставшуюся часть соревнований смотрели молча.
Дочь танцевала отлично. Лента летала и кружилась, как будто была продолжением тонкой изящной руки. Отточенные движения рассказывали историю, в которой каждый мог найти что-то свое. Необъяснимое. Что можно ощутить и не получится описать словами. Спортсменка справилась со всеми элементами, но заняла второе место. Морозова видела, как дочь изображает радость, стоя на пьедестале, но прекрасно знала, что та недовольна собой. Собранная, подтянутая фигура, прямая спина и тянущийся вверх подбородок. Только глаза слишком часто моргали, а вымученная улыбка дрожала.
– Ты молодец. – Анна протянула дочери букет ярких, как костюм гимнастки, тюльпанов. – Выступила идеально! Как себя чувствуешь, – добавила с тревогой, – сахар в норме?
– Конечно, – бросила Лиза, – поехали домой.
– Проверь, пожалуйста, чтобы мы убедились.
– Я уже не маленькая! Сказала же, все отлично. Не верите?
– Просто беспокоимся, – вмешался Герман, – успокой нас и сразу поедем.
Девочка закатила глаза и достала глюкометр. Ей не нравилось измерять сахар в общественных местах: казалось, все пялятся. Лиза проколола безымянный палец, капнула кровь на специальную полоску, вставленную в компактный аппаратик. На экране появились цифры: 5, 4, 3, 2, 1. И наконец результат: 5,9. Лиза, подняв подбородок и победно ухмыльнувшись, показала результат родителям. Те выдохнули с облегчением: идеально.
Морозова любила приходить на работу пораньше. Когда в участке еще не началось столпотворение и можно молча подумать в полной тишине за чашкой горячего “Нескафе”. Всего полчаса уединения и спокойствия, пока опера, следователи, эксперты и другие работники не начнут заполнять старинное здание, разрушая идиллию трудоголика-одиночки. Иногда она думала о том, чтобы уйти из полиции. Получить лицензию частного детектива, открыть агентство. Ни перед кем не отчитываться, работать самостоятельно и брать только интересные дела. Но предстоящая волокита с бумагами пугала до дрожи, и Морозова откладывала эту идею, словно высоченные туфли на антресоли. Красивые, манящие, но такие неудобные. Ждут своей очереди, чтобы хозяйка засияла.
Ближе к полудню пришел Зотов с документами. Это их второе дело. Надо же, не сбежал еще, удивлялась Морозова. Старательный парень, недавно окончивший вуз. Если не растеряет энтузиазма и не сломается, когда-нибудь дойдет до ее уровня.
– Что нашли? – спросила следователь без приветствия и прочих любезностей.
– Здесь пропавшие, наиболее подходящие под описание. – Зотов положил стопку бумаг на стол, оставив один листок у себя. – Из интересного: вчера получили заявление от некого Марка Тимофеевича Мышкова. Бывшая жена не выходит на связь месяц. Сам живет в Швейцарии, с женой созванивались: у них общая дочь. Кстати, девочка тоже пропала, поэтому он и забеспокоился.
– Девочка? У нас только женщина.
– Да, но тут фото. Смотри, очень похожа.
Морозова взяла заявление с приложенной фотографией и стала разглядывать молодую женщину. Девушка кокетливо улыбалась, подняв один уголок медно-красных губ. Живой и счастливый взгляд. Она явно смотрела с любовью на того, кто ее снимал.
– Фотография старая, сделана лет шесть назад, – сказал Зотов, – но взгляни на нижнюю часть лица: подбородок, губы, нос. Скулы опять же. Похожа.
– Очень отдаленно, может быть. – Морозова открыла на телефоне фото, сделанное сразу, как только женщину нашли у реки, чтобы внимательно сравнить детали. Она поняла, что увидел Зотов. Схожесть действительно прослеживалась.
– И где Мышков сейчас?
– Прилетел в Москву. Говорит, приходил несколько раз к ее квартире, но никто не открывает, соседи давно не видели. Телефон вне зоны.
– Звони. Поговорим с ним.
Морозова допила давно остывший кофе и уткнулась в бумаги, показывая помощнику, что разговор окончен. Зотов помялся у двери, но не получив и взгляда начальницы, вышел. Сразу набрал номер Мышкова.
– Когда вы в последний раз говорили с Эмилией?
– Чуть больше месяца назад, – тихо выдавил Мышков.
Он смотрел на свои сложенные в замок руки, но продолжал видеть тело бывшей жены. В нем с трудом узнавалась его Эмилия, но Марк был уверен: это она. Криминалисты отправились в ее квартиру, чтобы найти следы ДНК и сравнить с результатами экспертизы. Марк не сомневался в совпадении.
– О чем вы говорили? – продолжала допрос Морозова.
Мужчина сжал кулаки сильнее, стараясь унять дрожь. Они сидели в пустом душном кабинете без окон. Только стол и стулья. В такой обстановке любой начнет волноваться: голые стены давили и затрудняли дыхание. Марк вздохнул и ответил:
– Да ни о чем. О Еве. Нашей дочке. Я просил дать ей трубку. Дочери три, но она пока плохо разговаривает. Мы проговорили совсем недолго. Как думаете, где она может быть? Вы ведь ее найдете? – В глазах блеснули слезы, руки задрожали.
– Мы делаем все, что в наших силах. Могла ли Эмилия с кем-то оставить дочь? Родственники, друзья, коллеги, соседи?
– Не думаю. Она обычно везде берет Еву с собой… У нас была няня, но, насколько знаю, последний год Эмилия не обращалась к ней.
– Дайте номер няни – проверим. И всех, с кем она общалась.
– Да я не знаю с кем. Говорю же, мы почти не разговаривали последние год-два. Со старыми друзьями она перестала встречаться, а новых не знаю.
– Почему со старыми перестала?
– Без понятия.
Морозова сглотнула злость, стараясь никак не выразить своего раздражения. Мышков явно не договаривал, не хотел сотрудничать. Но почему? Что он скрывал? В его же интересах найти дочь, а ни на один вопрос ответить не мог.
– Кто такая Камилла?
Марк вздрогнул, лицо стало белее выстиранной простыни. Зотов, заметив усилившееся волнение, принес ему стакан воды.
– Простите, – прохрипел Мышков и, сделав несколько глотков, прочистил горло. – Это наша первая дочь. Она умерла почти сразу после рождения.
– Мне жаль, – сочувственно проговорила Морозова, открывая на телефоне фотографию. – Что можете сказать об этой татуировке? Знаете, почему Эмилия ее сделала?
Морозова заметила, как Мышков сжал зубы и нахмурился, но тут же напустил на себя равнодушный вид.
– Не знаю. Похоже, сделала после развода.
Они просидели в кабинете для допросов еще час, но ответов больше не стало.
Узнав, что пропала девочка, Морозова тут же отправила группу на поиски. Прочесывали лес, деревни и поселки в районе, где было найдено тело Эмилии. Отправили водолазов на поиски еще одного тела в реке. Прошерстили округу, опрашивая жителей, но никто ничего не видел и не слышал. Найти ребенка как иголку в сене – было бы настоящим чудом.
Тем временем лаборатория подтвердила личность погибшей: Эмилия Леонидовна Мышкова.
Морозова приехала в квартиру, которую снимала жертва. Эксперты-криминалисты уже провели осмотр, но следователь хотела увидеть все своими глазами. Старый дом с вонючим подъездом, все стены в котором исписаны пародиями на граффити и нецензурщиной. На лестничной площадке валялись окурки и банки из-под дешевого пива. Подойдя к нужной квартире, Морозова услышала, как открывается соседняя дверь. Выглянула пенсионерка, маленькая, сухонькая, с гулькой белесых волос. Божий одуванчик. Морозова представилась и спросила, можно ли ей задать пару вопросов о соседке.
Бабушка ответила, что уже говорила с полицейскими, но Морозовой не отказала. Пригласила войти, заварила чай и уставила стол вазочками с печеньем и конфетами.
– Вы общались с Эмилией? – Морозова вежливо поблагодарила за угощения и сразу перешла к делу.
– Не особо, – старушка пододвинула конфеты ближе к гостье и громко отхлебнула чай. – Она была скрытная. Жила с дочкой тихо, ниже травы, почти и не видно было их. А с девочкой что ейной?
– Пропала. Но мы все силы отправили на поиски, – постаралась утешить заохавшую старушку Морозова. – Не знаете, где девочка могла бы быть? Может, Эмилия с кем-то ее оставляла, когда уходила?
– Нет, – уверенно ответила бабуля, – везде дочку таскала с собой. Даже в свой бесовской театр.
– Бесовской театр? – с интересом переспросила следователь. В этом направлении можно было бы копнуть. – Расскажите подробнее.
– Не знаю, как они это называли, но дьявольщиной попахивало, – старушка скривилась. – Эмилия зазывала как-то всех соседей на спектакль. Я сходила раз, думала: театр, искусство. Но представление очень уж странное было. После их бесовщины пошла в церковь на исповедь.
– А что там было?
– Я уж и не вспомню сейчас, это года два назад было. Но ощущение неприятное до сих пор. Потом больше не ходила ни разу.
– Где проходил спектакль? – Морозова взяла ручку и блокнот.
Пенсионерка задумалась, вспоминая точный адрес. Следователь записала и задала еще один вопрос:
– Может, вы знаете еще кого-то, кто участвовал в спектаклях?
Но старушка ничего нового не добавила: крестилась и повторяла только “бесовщина”, “сатанизм”. Морозова хотела уходить, а хозяйка все не отпускала и болтала. Обещала рассказать что-то еще про Эмилию или Еву, но ничего стоящего не сообщила.
Морозова поблагодарила и встала из-за стола. Старушка всучила ей несколько конфет и предложила заходить еще, если что-то будет нужно.
11 августа 2015 года
Эйфория закончилась. Когда сегодня наутро я осталась одна, мысли снова налетели как цунами. Опять стало трудно дышать, соленая вода жгла глаза. На один день почувствовала себя нормальной. Но разве так можно?
Зашла в детскую. Не была там с последнего дня перед родами… Одинокая кроватка, пеленальный столик, комод, набитый одеждой на первое время, бутылочки, соски, склад памперсов – всё покрылось толстым слоем пыли. Открыла шкафчик и утонула в непригодившейся одежде. Смешные бодики, малюсенькие носочки, тонкие белые шапочки. Мягкие, шелковистые.
Руки со всей силы сжали намокшую кофточку. Надоело тонуть в слезах и соплях. Сбегала в ванную и умылась, вернулась в комнату с тряпкой и ведром. Полдня пролетело незаметно за вылизыванием детской. Даже не знаю, почему мне вдруг захотелось убраться, но, смотря на чистую мебель, вдохнула полной грудью. Розовые стены, казалось, ожили и улыбались мне.
Села на пол возле кроватки. Вечерело. Вскоре комната погрузилась в полный мрак, но глаза быстро привыкли к темноте. Слышала, как подъехала машина, хлопнула дверь. Марк прошелся по дому и затих в кабинете. Мы снова почти не разговаривали (дежурные привет-пока не в счет). Станет ли когда-нибудь по-прежнему?
