Кристина Французова
Сталкер. Влюбляя тебя
Глава 9
– Привет, Сладкая, – из телефонной трубки донёсся родной чарующий голос, – чем занимаешься?
Для верности глянула на часы, хотя это было не нужно, давным-давно я валялась на кровати и ждала звонка от жениха-трудоголика.
– Привет. Почему так поздно? В Нью-Йорке уже глубокая ночь.
– Так получилось. Засиделись за бумагами.
– Ни за что не поверю, будто дряхлые старикашки торчали в офисе допоздна.
– Не вредничай. И где твои манеры? Нельзя называть уважаемых людей старикашками. Особенно тех, кто владеет компанией, в которой ты получаешь зарплату и регулярную премию, кстати.
– Занозился прям. Окей. Прости. Не старикашки, а забелённые сединами многоуважаемые старцы. Но они точно вышли из возраста, чтобы шерстить документы и подсчитывать ночь напролёт сверхприбыль. Их интересы теперь не калькуляторы и полуголые секретарши, а капельницы сосудорасширяющего и сиделка с судном подмышкой.
– Моя вредная девочка выпускает иголки. Сдаётся, у тебя накопился избыток напряжения, который пора нейтрализовать.
Голос Эдриана приобрёл искушающие порочные нотки. Если задуматься, то ситуация из категории: оборжаться. Я принимала информацию через слух, при этом тело закрутилось в спираль, а вагина буквально исходила пульсацией. Вывод: у женщин между ушами и репродуктивной системой кто-то проложил прямой канал связи. Оптоволокно… мать его так. Но если связист – Эдриан… В принципе, будь он сантехником, мне было бы всё равно. У тех так вообще рабочий инструмент – вантуз. Никогда не встречала жену сантехника, жаль…
– Секс по телефону отменяется, – среагировала я. Эротические фантазии явно ошиблись поворотом.
Азартных приключений вчера хватило с избытком, но должного эффекта они, как ни странно, не произвели. Я бы даже сказала, что достигнутый результат был прямо противоположным. С утреннего пробуждения нервы мои оголились до предела. Вчерашняя разрядка при помощи собственных пальцев и хриплого голоса, летевшего ко мне через всю страну, только более ясно продемонстрировала, насколько сильно я нуждалась в живом участии Эдриана.
– Без тебя всё не так, – жалобным голосом я попробовала внести ясность.
– Знаю. Я тоже соскучился. Осталось недолго.
– Мы опять не успеем съездить к твоим родителям.
Эдриан хохотнул:
– Я более чем уверен, что ты ни капли не расстроилась. Но, признаться, рад, когда ты используешь любые ниточки, лишь бы заполучить меня в единоличное владение.
Да, владеть и пользовать, пользовать и владеть. Врождённые инстинкты в шкаф не засунешь. Шальная улыбка расцвела на моём лице, ноги выплясывали непонятные кульбиты в воздухе, пока я лежала на кровати и пальцем крутила прядь волос. От избытка счастья и одновременной тоски хотелось брякнуть: «Люблю тебя!» Удержалась от глупости в самый последний миг, даже язык прикусила для надёжности. Как пить дать взбесились яичники и выражали недовольство из-за отсутствия обожаемого ими альфа-самца. Неконтролируемый всплеск феромонов – страшная сила, рождавшая безумство.
– Ты подумала насчёт письма? – вспомнил Эдриан, и мой радужный флёр поутих.
– Я бы попробовала вернуться на юридический, но меня смущает кое-что…
– Скажи, что тебе нужно, и мы всё решим.
В одной фразе уместился весь Эдриан. Он не видел препятствий. Он определял цель и, не обращая внимания на окружающий мир, будто его не существовало вовсе, шёл к цели напролом.
– Столько лет прошло, я многое забыла.
– Ерунда. Позанимаешься как следует, и все знания восстановятся. Они же не исчезли, просто отложились в дальние ячейки памяти за ненадобностью. Ты их оттуда достанешь и освежишь.
– Мои конспекты у родителей Линды. После окончания Портленда часть ненужных вещей мы упаковали и переслали к ним. Принстонские тетради и книги в том числе. Придётся ехать в Такому или просить родителей Линды отправить их сюда, что тоже неудобно…
Властным голосом Эдриан прервал мои пространные объяснения и, как обычно, предложил своё решение:
– Не надо ехать в Такому. Во-первых, ты запишешься на дополнительные занятия. Займёмся этим, когда я вернусь. Во-вторых, в университете помимо финансов я изучал право: корпоративное и гражданское. Дома в кабинете макбук. Там найдёшь все оцифрованные конспекты, начиная с колледжа и заканчивая магистратурой.
– О, ты разрешаешь мне залезть в твой ноутбук? – Уровень доверия, предложенный Эдрианом, выбил меня из колеи.
– Не вижу проблемы. Или ты шпион от конкурентов? – рассмеялся он.
Очевидно, Эдриан пошутил. Мужики и чувство юмора – плохо сочетаемые понятия, по крайней мере, Эдриана это касалось напрямую. Всё равно складывалось впечатление, будто меня обвинили в страшном.
– Видимо, конкуренты – лохи. Вместо того чтобы ходить в офис и шпионить, я торчу на больничном. – Моё недовольство Эдриан выслушивал ежедневно и по нескольку раз. Я грезила вернуться на работу и почувствовать себя полезной, но до Нового года обстоятельствами я заперта в пентхаусе, точно Рапунцель.
– Как раз к моему возвращению изучишь конспекты и заодно определишься с дальнейшим направлением. И ещё кое-что… Сладкая, ты забыла день, когда согласилась выйти за меня? Разумеется, тебе можно копаться в макбуке и пользоваться всем, что есть в нашем пентхаусе. Нет больше ты или я, теперь только мы.
– Спасибо! Эдриан… Ты…
Романтическая откровенность сдавила грудь. Невероятный мужчина, помимо заботы о моём ежедневном комфорте, помнил о моих мечтах. Незапланированный жених творил исключительные вещи.
– Поблагодари лучше, когда вернусь.
– Без проблем. Только подозреваю, что ты сбежишь обратно в Нью-Йорк. Моя репродуктивная система готовит месть.
– Не переживай, Сладкая. С твоими хотелками я как-нибудь справлюсь.
Спазмы внизу живота азбукой Морзе уведомляли: Эдриану придётся нелегко. Тем не менее яичники терпеливо ждали альфа-самца, чтобы дать ему возможность реабилитироваться…
Следующим утром, позавтракав бутербродами и фаршированными паштетом яйцами (Мария откармливала меня до состояния: выпустим Ану на ринг, и она уложит любого бойца вроде Джейсона лишь напряжением ягодиц и единственным залпом), я инспектировала домашний кабинет главного босса. Поворотное кресло хвастало истинно мужским размером. Обтянутое коньячного цвета кожей, оно вместило бы кого-то комплекцией Дуэйна Джонсона. Я же ощутила себя неуклюжим подростком. Перебарывать неловкость помогали витавший в воздухе аромат знакомого одеколона и прохлада лакированной столешницы. Я оглаживала стол, крышку макбука, тянула носом воздух – образ Эдриана вырисовывался в воображении сам по себе.
Чтобы не чувствовать глупее, чем было сейчас, я решительно ввела пароль, предоставленный Эдрианом, и запустила поиск папки Princeton. Я бы так и сделала, но… Экранная заставка лишила меня дара речи. Так я вроде молчала… или всё-таки разговаривала вслух сама с собой? Как бы то ни было, онемела я, мои мысли, тараканы, в общем, всё внутри меня онемело. Даже яичники. Но они самые первые очнулись от шока. Конечно, всё, связанное с Эдрианом, возбуждало их до крайности.
Фоновое изображение сердито, из-под бровей косилось на меня серо-голубыми глазами… моими глазами!
Мне понадобилось время, чтобы осознать: мой жених действительно – если выразиться культурнее – увлечён. Получалось, что он неспроста окружал меня камерами, охраной, слежкой. Эдриан – псих? Взор переметнулся на левую руку. Бриллиант в дохреналлион карат блестел примерно так же, как взгляд одержимого.
«Поздновато спохватилась. – А у меня был хоть один жалкий шанс послать и выжить? – А ты уверена, что отказ тебя бы осчастливил?»
Вести диалог с тараканами, глядя себе же в глаза и понимая, что Эдриан смотрел на меня каждый раз, включая ноутбук… Прочь сомнения. Невзирая на странные заскоки, жених-сталкер не сделал мне ничего дурного. Кроме паузы разве что. Пока обдумывала и крутила мысли так и сяк, изображение сменилось: в офисе я что-то живо доказывала Джону.
Кто из нас – современных людей: узников мегаполисов, ипотеки, кабинетов психологов и жадности капиталистов – без странностей? Эдриан сам капиталист и вряд ли имел ипотечное ярмо на шее, но это не ограничивало заводить причуды.
Нужная папка отыскалась быстро. За работой пролетел день. После полудня Мария приносила обед. Под её присмотром я вынуждено опустошила тарелку жареного мяса по-мексикански с каким-то труднопроизносимым названием. Мария несколько раз проговорила его специально для меня, мы отрепетировали произношение; едва тётка вышла за дверь, название блюда вылетело из памяти тотчас.
Стемнело. Я помылась, поужинала, налила горячего чая и примостилась с краю кухонного стола. Пирожные на тарелке удручали. Кроме возвращения Эдриана, не хотелось ничего. Вот так мы, феминистски настроенные, на современный лад воспитанные, и теряли незамужних сестёр. Стоило объявиться в поле зрения брызжущему тестостероном или излишками банковского счёта мужику, женщинам сносило крышу безвозвратно. Вчерашние, митинговавшие за права леди, ломая большеберцовые кости в дорожных рытвинах и жертвуя последние крохи рассудка во имя оргазмов, вприпрыжку неслись за избранником, чтобы присоединиться к его идеям и стремлениям, подчистую забывая о собственных. Полагаете, я вру? Бегать на сломанных ногах невозможно? Ха, помашите перед носом любой женщины ожившей мечтой и, гарантирую, вы увидите что-то внушительнее прыжков со сломанными конечностями. Неужто и мой портрет отныне таков?..
Или меня стошнит, или я поклянусь у алтаря мужику, или куплю билет до Аляски и не скажу даже Линде. Несносный гадский босс будил во мне такое, что смотрела Мария по телевизору в 2079-й серии, пока варила кукурузу. Разрубая джунгли мачете, Эдриан пёр, пёр, пёр и пёр, он уже стоял рядом с моим сердцем. Следующим шагом он или изрубит меня на куски, или влюбит в себя окончательно. Я говорила, что ненавидела мужиков? Бл*дь, сейчас я ненавидела отдельно взятого мужика особенно сильно, за то, что он делал со мной.
– По-моему, я не выключила ноутбук, – сказала я вслух. Неожиданная мысль прекратила ковыряние в себе…
Стол был завален исписанными конспектами. За мной водилась дурная привычка не смотреть на то, что рядом, а размышлять о возвышенном и бесполезном. Всё же в кабинете я была гостьей, а не хозяйкой, оставлять после себя хаос – невежливо. Чтобы разбавить тишину, я запустила плейлист, из динамиков полилась задорная музыка, вызывая на лице едва заметную улыбку вкусам Эдриана. Пока разбирала бумаги, то изредка поглядывала на экран: прочитать имя исполнителя или название трека.
Слайды неторопливо сменяли друг друга. Уже совершенно спокойно я разглядывала собственные фотографии, удивляясь не лицу, как таковому, а количеству снимков и ещё больше разнообразию запечатлённых моментов. То я в офисе сидела за рабочим столом и сосредоточенно пялилась в монитор, то я хмурила лоб, листая документы, или же, откинувшись в кресле, я задумчиво грызла кончик ручки. Отдельная серия снимков была про мой временный переезд в офис Эдриана. Ещё в объектив попал совсем интимный случай, когда Эдриан с Джейсоном вернули Линду после похищения, мы с ней долго обнимались в гостиной и поливали взаимно слезами. Как раз наши объятия Эдриан увековечил. Снимки в пентхаусе были по большей части в жанре ню… по-другому и быть не могло.
Впервые я заметила, что почти не улыбалась. Выражение лица радостным бывало редко, чаще – задумчивое, чуть реже – хмурое. Хотя прежде мне казалось, что смеялась я довольно часто. Тонкий слой забытых листов А4 лежал у меня на коленях. Видеть саму себя глазами постороннего человека – ошеломительно. Это даже близко не равнялось отражению в зеркале. Это в тысячу раз круче приёма у самого титулованного психолога и, скорей всего, психиатра. Это ты без прикрас, без лжи, фальши, жеманности. Это не только цвет невыспавшихся глаз, помятая рубашка и всклокоченные волосы. Это нутро наружу. Характер, мысли, цели – вывернуты, всё обнажено. Бл*дь, это жутко! Потому что обман – невозможен. Зеркалу соврать проще простого. Любой только рад обмануться. Здесь же от себя не уйти. Вот она, ты, на ладони. Неважно в плохом настроении или хорошем, скромная или с похмелья, в спортивном растянутом трико или мини-юбке. Это какой-то копипаст моей жизни. Кусок скопировали с меня и вставили в макбук.
Как бы ни было, прекратить – нереально. Мрачное зрелище обволакивало и засасывало в свою виртуальную дыру, связанную со мной прямой нитью. Пусть страшно, но узнавать себя настоящую и параллельно знакомиться со вторым человеком, тем, кто за кадром и кто видел гораздо больше меня самой, причём обо мне же, то есть знал такое, о чём я даже не догадывалась – это… целое научное исследование. Невозможно остановить учёного в шаге перед открытием мирового значения, даже если назавтра мир рухнет. Ядерная бомба, чтоб её. Это не любопытство в привычном понимании. Это любопытство масштаба десятка одновременных цунами.
Глава 10
В какое-то мгновение мне в мозг вонзилась раскалённая игла и принесла с собой дёрганую пульсирующую боль. Девочка в несуразном клетчатом полупальто обернулась и кого-то высматривала, огромный шарф, намотанный вокруг девичьей шеи, казалось, вот-вот задушит бедняжку – новое изображение странным образом долбило по вискам. Что-то чудаковатое крылось в одежде: будто с чужого плеча или купленной на вырост. Возможно, неестественной казалась поза девочки: скованная и одновременно ждущая чего-то или кого-то. Притом девушка с фотографии была слишком юной, чтобы подумать на меня. Могло ли это обстоятельство таить источник досады? Эдриан снимал кого-то ещё…
Через несколько слайдов пришлось признать: я ошиблась. Аллея на заднем фоне узнавалась легко. Больше двух лет я ходила по ней ежедневно, направляясь из библиотеки в кампус или наоборот. Меня осенило: девчушка – однокурсница Эдриана! На следующих многочисленных кадрах всё та же девочка в том же полупальто и гротескном шарфе… Хмурое лицо растянулось на экран, и затылок мой переполнился болью.
Отрицать бессмысленно.
Девочка – это я.
Только как такое возможно?
Эдриан же рассказывал: впервые он увидел меня во время моей практики в лос-анджелесском филиале RLSCP, где сам был с короткой командировкой… Должно быть, закралась ошибка… Ну откуда ошибка?! Есть ноутбук, есть фото, и мои глаза пока ещё не ослепли, хотя гарантии долгожительства у них никакой. Где быть ошибке? Мария приправила мясо или пирожные каннабисом? У меня либо включились глюки, либо следовало искать разгадку тщательней. «Может, фотками Харпер поделилась?» – единственное разумное объяснение выдали уставшие тараканы.
И я бы так и продолжила придерживаться именно этой версии, но с каждой прожитой минутой количество снимков из Принстона вселяло страх и увеличивало его… Харпер бы меня предупредила, ведь так? Если она слила Эдриану личный архив, то рассказала бы. Мы же подруги!
Я готова была поклясться на Библии: пустынный, припорошённый снегом скверик, скамейка под голыми ветвями платана, девушка, ловившая снежинки ртом, – это зимние каникулы колледжа. Харпер тогда уезжала к родителям; мне уезжать было не к кому…
У Харпер не могло быть этого снимка. Просто не могло. Или я чего-то не понимала. Только неведомое шестое чувство вопило: я была права. Ошибиться хотелось… очень. В одном из последующих кадров Харпер угодила в объектив фотокамеры: я возвращалась из библиотеки с огромной стопкой книг, она мне помогала, но всю дорогу обзывала книжным червём, пожиравшим макулатуру. Судя по фотографии, на которую я смотрела прямо сейчас, Эдриан точно знал Харпер в лицо.
– Почему? Зачем? Они ведь оба твердили, что незнакомы…
– Что происходит вокруг меня? – разговаривала я с пустотой.
Глухая злость на широченный поток лжи придала сил. Я сцепила зубы, утёрла слёзы ладошкой, после чего зажала её крепко между ног, как будто это движение уменьшило бы страх неизвестности. Другой рукой взялась за мышку – и либо я докопаюсь до правды сегодня, либо… Второго варианта не придумала, потому что особыми терзаниями я не мучилась. Есть жёсткий диск, на нём куча тайн, главная героиня всех тайн – я, следовательно, ребус подлежит разгадке. Методично клик за кликом я проверяла каждую папку, обшаривала изображения и даже текстовые документы. Залезла в настройки рабочего стола, чтобы выяснить, откуда крепились снимки. Результат печалил…
С чего я решила, что докопаюсь до сути? Ярость, азарт, никчёмность – что-то обязательно бы сработало. Надо мной посмеялись, словно я – тупая лузерша. Но если уж я доскреблась до сегодняшнего дня живая и целёхонькая, а не сгнила под мостом в Нью-Йоркском Бронксе, то… Хренов ноутбук проиграет. Рано или поздно истина вскроется, потому что я готова была потратить ночь, день или несколько суток на проверку каждого сраного файла.
«Последствия, Ана. Всё имеет свои последствия», – предупредила меня задница.
– Окей. В крайнем случае решение проще некуда – Эдриан приедет и наплетёт правдоподобного вранья.
Я прибежала на кухню и заварила свежий чай. Только обняв горячую чашку, руки перестали дрожать. Зачем-то в голову прокралась дебильная мысль: если бы я курила, то сдымила сейчас пачку сигарет. И впервые в жизни пожалела, что не научилась курить. Хоть руки были бы при деле. Зато вспомнила про десерт в холодильнике. Пирожные, прежде вызывавшие тошноту, теперь вознеслись до почёта. Глюкоза – наше всё, и я слопала половину тарелки. Не саму тарелку, конечно, а бисквитные пирожные. Бл*дь, я бы сожрала и тарелку, если бы это помогло.
Нельзя сказать точно, подействовала ли глюкоза, но обратно в кабинет я летела. Сокурсник по колледжу как-то научил нас с Харпер нехитрому фокусу. Если кто-то хотел спрятать документы в компьютере с общим доступом, их можно было сделать скрытыми. Способ для первоклашек, однако других идей – ровно ноль. А взламывать систему хакерскими методами я не умела, нужными знакомствами не разжилась. К ноутбуку я подскочила с внушительным запасом решимости. Мне предстояло попотеть. У Эдриана терабайт памяти на жёстком диске и до хрена заполненного места.
Я вбивала в поиск документов собственное имя в разных вариациях – результат был нулевым. Лишь вспомнив о дурацком прозвище, я наткнулась на папку «Сладкая девочка». Даже не зная, что внутри, в ушах гудел обратный отсчёт: 10, 9, 8… 3, 2, 1. Твою ж мать…
Дрожащей рукой я кликнула по иконке…
Срань Господня!
Сотни, тысячи, десятки тысяч фотографий, видео… с одним-единственным лицом.
От напряжённой, однообразной позы тело превратилось в камень, монотонные нажатия по мышке крючили пальцы. Но я терпела. Терпела через не могу, через утрясётся само собой или авось пронесёт. И чувствовала себя извращенкой, которая намеренно мучила себя болью. Только остановить, прекратить истязание нельзя. Отсортировав файлы по дате, я просматривала с самой ранней. Со всей безжалостностью, на которую способны вещи без души, и неоспоримостью, присущей судебным уликам, фотографии доказывали: начало слежки Эдриана пришлось на первый месяц моей учёбы в Принстонском колледже. Мне было 16.
«Я увидел тебя на практике в RLSCP и полюбил». Гадский долбаный босс. Ох, он всласть поглумился надо мной.
Эдриан не просто следил, он фотографировал мои передвижения каждый божий день. Когда только придурочный сталкер посещал собственные лекции, если умудрялся заснять мой обед в столовой, прогулку до библиотеки, затем как я, часами просиживая задницу в читальном зале, штудировала книги, не подлежавшие выносу. Он снимал меня везде: в коридорах между лекциями, в столовой, в кафе с девчонками, на спортивных трибунах, я одна или с кем-то, в любое время года, под дождём, снегом или в жару, в учебные часы или на каникулах. Харпер слишком часто попадала в кадр, чтобы с абсолютной точностью заявить: они были знакомы ровно столько же, сколько Эдриан знал меня. Семь последних лет.
Шах и мат мистер-погрязший-во-вранье-сталкер-босс-бывший-жених.
С маниакальным упорством я листала короткие видеоролики и фотографии, а душа прощалась с самым светлым, что мелькнуло в жизни, не считая родителей. Моё первое серьёзное увлечение мужчиной, переросшее в помолвку, сгорало в аду и осыпалось пеплом. Наша с Эдрианом помолвка должна быть занесена в книгу рекордов Гинесса – как самая короткая; а меня следовало объявить главной неудачницей не только западного побережья, но и всей Америки, включая южный материк.
Глава 11
От изображений собственного лица в глазах рябило. Я уже сомневалась, что одолею такое количество материала. Неуверенность во мне жила исключительно до мгновения, когда я наткнулась на фотографии последней встречи с однокурсниками. По крайней мере, для меня та встреча была именно такой.
В доме первокурсника-мажора затевалась вечеринка. Кто-то пригласил Харпер, идти одной она трусила, но ей позарез требовалось появиться ради некоего смазливого парня. В этом вся Харп. (Даже здесь, в Лос-Анджелесе, она умудрилась после единственной жаркой ночи свести с ума Гриффина, в целом неплохого парнишку, кстати.) И мне бы следовало отказать ей тогда. Подруг, кроме Харп, у меня не было, а она так просила… Чуточку поколебавшись, я не отважилась отмахнуться от неё, раз уж впустила в своё сердечко. И вечер закончился бы вполне тривиально… просто перед уходом домой мне приспичило. Единственная за вечер бутылка пива лишила меня всего: свиданий, карьеры, будущего, целой жизни…
В туалет на первом этаже растянулась длиннющая очередь. Гостевую ванную там же на первом заняла страстная парочка и феерично сношалась. Перекрикивая басы из колонок, их вопли уносились далеко за пределы дома. Мне даже было любопытно остаться и выяснить: кто же такой громкоголосый. Только чёртово пиво погнало меня прочь. В поисках туалета я поднялась на второй этаж. Харпер осталась танцевать на первом, и я пообещала ей управиться быстрее, чтобы не выпускать друг дружку из виду там, где полно́ пьяных студентов. Вот так цепь случайных событий подводила нас за ручку к роковым последствиям. Жаль, что роковыми они были исключительно для меня… Сделав «важные» дела, я покинула ванную, после чего с моей жизнью было кончено. Четверо парней оскалившиеся, красноглазые, пьянючие вдрызг скрутили меня и запихнули в ближайшую комнату…
Я щёлкала по фотографиям с той вечеринки, а память продюсировала драму: за закрытой дверью одной из спален проклятого дома хоронили меня…
Тело моё застыло. Ледяной панцирь стискивался, сжимал меня туже и мешал полноценно дышать. Мозг оцепенел в ужасе, впрочем, как и я сама. Только ожившие кадры личного кошмара всплывали из памяти, будто на повторе: я зашла в туалет, вышла из него… а после Лили исчезла. Обратная перемотка и: в туалет, из туалета… В туалет, из туалета… зашла живая, вышла и прожила недолго…
Кто-нибудь наберётся наглости и воскликнет: «Врёшь! Вот она ты – тёпленькая, упитанная, не мертвяк». М-да, сложно поспорить. Сердце качало кровь, лёгкие – кислород, желудок выташнивал еду. Наверное, осталась какая-то оболочка. Бездушная, апатичная. Оболочка эта жевала, спала, говорила с кем-то, ходила куда-то и даже принимала решения. Но человека больше не было, прежняя Лилиан умерла… Там просто нечего было воскрешать. Всё, что было, уничтожили, а перед этим вдоволь поглумились, разорвали в клочья, раскидали ошмётки, смешав прежде с дерьмом.
После такого вообще реально выжить?..
Я не знала: почему продолжала дышать…
Благодаря гадскому боссу опытным путём я выяснила: за короткую никчёмную жизнь человеку по силам умереть несколько раз…
Фотографии, должно быть, закончились, потому что включилось воспроизведение видеоролика.
Вы, бл*дь, издеваетесь?!
Макбук, Эдриан, пентхаус, долбанутая жизнь… Вы все истово меня ненавидите!
Я спрятала лицо в ладонях. Но… полминуты не прошло – я смотрела видео.
С вытаращенными глазами, скособоченным лицом, застывшим мёртвой маской, и уродливым, я сидела на кровати, вцепившись пальцами в край. Четыре стервятника нервно кружили по комнате. Изображение дёргалось, значит, оставался кто-то пятый, который снимал и предвкушал попадание в лауреаты Оскара. Киношники ради подогрева ажиотажа приманивали публику: фильм снят на основе реальных событий. Да вот же они! Самые что ни на есть факты и реальные. Такие реальные, что реальнее некуда. А главная героиня – я.
Помнишь ли ты, Ана, как мечтала попасть на вручение Оскара? Бойся желаний, просящий. Если выпустить ролик в широкий прокат, то Мерил Стрип обзавидуется количеству золотых статуэток, вручённых вместе с присказкой «за натуралистичность».
Второй раз за сегодняшний вечер я мазохистила. Второй раз я причиняла себе боль. И смотрела. Зубы в крошку, кости выворачивало из суставных сумок, глаза текли кровью вместе с сердцем, но я смотрела… Дождавшись концовки, я отмотала чуть назад, сфотографировала экран макбука телефонной камерой и отправила снимок Эдриану, приписав послание, чтобы до урода наверняка дошло. Потому что это была не пауза, это был грёбаный стоп. Затем внесла номер гадского босса в чёрный список и для верности отключила телефон.
Мысль разгромить кабинет к собачьим херам напирала, но касаться вещей, которые принадлежали ему и которые трогал он, было противно. Я физически не могла дышать и, перебирая ладошками по стенам, вышла на воздух к бассейну.
– Треклятое дежавю, – засмеялась я в голос. Смех получился дребезжащим, искусственным, раздражающим. Настолько мерзким, что я бы вмазала себе по роже, только чтобы прервать отвратительный звук.
Иисусе, совсем недавно я спрашивала его о дружбе с подонками, и, глядя мне в глаза, он отговорился учёбой.
Как можно быть настолько двуличным? Врать в глаза… а после целовать…
Ненавижу, чёртов лжец!
Холодный воздух привёл меня в чувства быстро. Я вспомнила, что до сих пор на больничном из-за этого самого патио, этого пентхауса, гадского босса, капитализма, мужиков, несправедливости и до кучи остального дерьма.
В чемодан я побросала самое нужное. Благо оставался ключ от квартиры на 15-м. Больше идти было некуда.
Вкатив чемодан в свою бывшую спальню, я вернулась закрыть входную дверь. Видимо, оказалась недостаточно тихой, либо Джейсон был готов ко всему (после случая с Линдой сложно винить его в излишней бдительности). Он вышел на шум, будучи абсолютно голым.
– Ана? Что стряслось?
При иных обстоятельствах я бы сыронизировала над его изумлением или показательно зажмурилась, одновременно визжа в полную глотку, чтобы он прикрыл хозяйство… Сейчас мне было плевать на обнажёнку Джейса, я умоляла его не звонить гадкому боссу и готова была ползать на коленях, если понадобится. Тут явилась Линда, в отличие от парня она догадалась накинуть халат. Однако с Джейсом договориться было куда проще, чем с ней. Я задрала голову к потолку, в противном случае Ниагарский поток удивит напором и бесконечностью.
– Детка, милая, что стряслось? – Подруга шагнула ко мне, чтобы обнять.
Именно это я имела в виду, когда хотела объясниться с Джейсом. Она будет жалеть. Она будет очень сильно меня жалеть и переживать наравне со мной. Съёжившись, я отступила к спасительной двери в свою комнату. Всё, что я могла – пришиблено лепетать:
– Не сейчас, Лин. Пожалуйста, только не сейчас.
Она вскинула руки и тоже отошла назад. Джейсон обнял её со спины, типа спрятался, и закруглил странную встречу:
– Отложим разговоры до утра. Дадим Ане прийти в себя.
Воспользовавшись заминкой, я юркнула в спальню и щёлкнула замком, опустилась на пол и зарыдала. А чтобы не испугать Линду, рыдала я беззвучно.
