Ксения Горькая
Жуткая история. Кот
– Еще раз, – Кай шумно выдохнул и посмотрел на них.
Все послушно заняли свои позиции и начали заново.
В этот раз Ён немного закрывался – было ощущение, что от потока энергии осталась только половина, – он учился потрясающе быстро. Но даже эту половину Хёну не мог перекрыть со своей стороны. Было такое ощущение, что у него нет никакого механизма отказа, и, если дают, – он безропотно берет. Он зажмурился, пытаясь отторгать энергию, но как сухая земля воду – впитывал все до капли.
– Черт возьми, Хёну!
Кай взял его за плечо и толкнул к стене, а сам подошел в упор.
– Что с тобой не так?
– Я не знаю. У меня такое чувство, как будто я вообще не способен остановиться.
Кай сузил глаза:
– Не способен? – он говорил тихо, но даже так это звучало как угроза.
– Может быть, это только пока, я правда не понимаю, почему ты так злишь…
Договорить он не успел, потому что Кай взял его за шиворот рубашки, встряхнул и прижал к стене.
– Правда не понимаешь? Так и быть, я объясню. Если до тебя до сих пор не дошло, твои «способности» – это никакая не сила. Это твой способ питания, – Хёну в ужасе уставился на него. – Держу пари, ты уже заметил, что пища больше тебя не насыщает, я прав?
Хёну побледнел. То, о чем он отказывался думать, все же настигло его в самый неподходящий момент.
– Это значит, что теперь ты будешь питаться вот так, – Кай, не оглядываясь, указал через плечо. – Если ты не будешь питаться – то сдохнешь сам, а если не сможешь остановиться – то убьешь кого-нибудь другого.
Он не повышал голоса, смотрел своими черными глазами, прожигая насквозь, отпечатывая каждое слово в памяти Хёну навсегда.
– А если ты кого-то лишишь жизни, мне придется убить тебя собственными руками.
Кай разжал ладонь и выпустил воротник рубашки. Еще несколько секунд он смотрел в глаза, наполненные ужасом, а потом поджал губы и вышел из кабинета. Лучше бы он кричал и злился, чем это. Хёну был эмоционально раздавлен. Он съехал по стене и закрыл голову руками, пытаясь сдержать слезы.
Я – это ты
Этой ночью Хёну не спалось.
Он жутко устал, мозг требовал отдыха, глаза слипались – но он не мог пролежать в одном положении и полминуты. Простыни и одеяло, казалось, были шерстяными – они то тут, то там кололи кожу, и все тело из-за них чесалось. Он вертелся с боку на бок, но никак не мог расслабиться.
Хёну понимал – простыни тут ни при чем. Все дело в его перевозбужденной нервной системе. Он так и не смог выкинуть из головы то, что произошло днем.
Что ему теперь делать? Если он не научится разрывать «связь» – а что-то ему подсказывало, что он не научится, – ему конец. Как долго они будут кормить его с руки? Уже сейчас очевидно, что этого недостаточно, он слабеет с каждым днем. А если он однажды слетит с катушек и высосет без остатка кого-то из них?
Хорошо бы Кая.
Хёну злобно улыбнулся в полумраке комнаты, но через пару мгновений улыбка сползла с его лица.
Он не хотел, чтобы это был он. Никто из них.
Кай сказал, что убьет его, если он лишит кого-то жизни. А до этого момента они будут держать бомбу замедленного действия у себя под крышей.
Хёну встал с кровати и подошел к окну. Днем было почти незаметно, но ночью вдалеке загорались огни города. Он даже мог различить башню «Lotte». Значит, они все-таки в реальном мире.
Может быть, стоит сбежать?
Он вгляделся в мерцающие огни. Здесь он неизбежно навредит им, рано или поздно.
А там? Он мог бы ловить преступников, ведь он теперь быстрее и сильнее. Да и драться умеет. Он мог бы ловить их и питаться – и даже если он их случайно убьет, будет не так жалко. Он усмехнулся. Какой-то хуевый план. Куда вероятнее вариант, про который говорил Кай, что он просто сдохнет в какой-нибудь канаве от голода.
Ну и что. Зато не убьет никого из них.
Он стоял посреди комнаты в нерешительности.
Да или нет? Он либо пробует сейчас, либо пускает все на самотек.
Он сжал кулаки.
Да или нет?
Да.
В кровь выбросило адреналин, сон как рукой сняло. Он быстро переоделся и прислушался возле двери. Там было ожидаемо тихо – он ведь был один в этом крыле. На дежурстве еще должна была быть Ван.
Хёну беззвучно отворил дверь и выглянул в коридор – Ван дремала на диване напротив двери, свернувшись калачиком вокруг Тхэбэка. Видимо, диван притащили под вечер, пожалев ночных караульных.
Ну что ж, была не была.
Хёну прикрыл дверь и стал боком пробираться вдоль стены, молясь всем богам, чтобы Тхэбэк спал не слишком чутко. Судя по всему, его беспокойство было напрасным – пес даже немного храпел во сне. Дойдя до лестницы, он оглянулся на них.
Охраннички.
Он спускался в полной темноте, осторожно нащупывая ступеньки и держась за перила. К счастью, все уже давно спали. Единственная комната, в которой горел свет, была на втором этаже в конце коридора. Хёну почему-то подумал, что это, возможно, комната Тэхо, где он строит свои планы по захвату чего-нибудь… Ну, у него же должны быть какие-то планы?
Спустившись на первый этаж, Хёну задумался. Где именно выход? Он не видел, как кто-то покидал здание, так что решил пойти от очевидного. Сначала он проверил большую центральную дверь – она ожидаемо была заперта. Потом он вспомнил про пожарные лестницы, которые видел в первый день. Там точно были двери с табличкой «Выход». По идее, здание симметричное, значит, пожарные выходы должны быть с двух сторон. Куда пойти, направо или налево?
Направо. Только бы не прогадать.
И он не прогадал в каком-то смысле. Как только он зашел в отсек с пожарной лестницей, он понял, что именно эта дверь служит выходом. Он понял это потому, что рядом с ней стоял Кай и задумчиво пялился в экран телефона.
Когда он среагировал на звук закрывшейся двери и увидел Хёну, его глаза округлились. Тот в самом деле застал его врасплох.
– Хёну? – он даже не стал задавать глупых вопросов вроде «зачем ты здесь», «что ты делаешь» и тому подобное. Зачем человек может ночью пробираться к выходу? Чтобы выйти. Поэтому Кай сразу встал в боевую стойку.
– Стой, где стоишь, если не хочешь пострадать, – он указал глазами на точку под ногами Хёну, – и объясни мне, почему пытаешься сбежать. Быстро.
Хёну ощущал себя как ребенок, которого поймали на вранье. Кровь прилила к щекам, по позвоночнику струился липкий страх, руки мелко дрожали. Какие у него варианты? В драке ему ни за что не победить Кая. Просто вернуться в комнату он тоже не даст. Хёну останется тут, пытаясь объяснить, что лучше ему быть подальше от них, когда он слетит с катушек? Он будет так жалок.
Хёну чувствовал, что его окончательно загнали в угол. И когда он наконец понял, что терять ему больше нечего, он все-таки решился попробовать. Он поймал взгляд Кая, и его глаза тускло засветились голубым.
Впусти меня.
Кай неверяще отступил:
– У тебя что, крыша поехала?
Ну же, смелее.
Глаза Хёну светились все ярче, и он сделал шаг вперед.
Кай, очевидно, боролся с собой, но оторвать взгляд от Хёну был не в силах.
Я знаю, что ты хочешь поддаться мне.
– Блядь, Хёну, прекрати это сейчас же. – Вопреки своим словам он несмело шагнул навстречу.
Ты с первого дня хотел попробовать, ведь так, Кай?
– Свали из моей головы к чертовой матери! – Он выронил из рук телефон, тот упал на пол и погас. Теперь единственным источником света были глаза Хёну, и Кай шел к нему, как мотылек летит на огонь.
Ты думаешь, что сможешь сопротивляться, как Трэй?
– Я тебе ноги переломаю, если ты это сделаешь! – Кай был уже в паре шагов, Хёну видел панику на его лице.
Мы оба знаем, что ты не устоишь.
Он подошел вплотную и положил руку на грудь Хёну. Тут в его лице что-то переменилось, и он надломленно произнес:
– Хёну, пожалуйста…
Я хочу этого.
Рука Кая скользнула на шею и притянула Хёну ближе. Нечитаемый взгляд опустился к губам, теплое дыхание невесомо тронуло кожу. Его близость волновала, кружила голову. Ресницы мягко коснулись щеки, Хёну прикрыл глаза и сделал медленный вдох, сжимая пальцами ткань его футболки. Короткое дуновение воздуха – словно Кай что-то шепнул ему, а в следующую секунду подался вперед и нежно, очень трепетно коснулся его губ.
Хёну замер, чувствуя, как кожа покрывается мурашками, как нервный импульс от этого прикосновения неумолимо идет вниз, сквозь все его тело, словно разряд тока, к вдруг ослабевшим ногам. Казалось, даже воздух в этой темной маленькой каморке наэлектризовался. Время замедлилось и вдруг застыло.
Вдох. Его тепло, ощущение его прикосновений, его энергия и черты – все мешается в ошеломляющий поток ощущений, и Хёну больше не в состоянии отделить одно от другого. Кай раскрывается завораживающе, словно диковинный цветок, лепесток за лепестком. Все внимание безраздельно приковано к нему, чтобы не упустить даже мелочи.
Мягкие чувствительные губы – Кай касается бережно, аккуратно. Темные ресницы дрожат. Боится, так сильно боится, что подведет других, что ошибется, что не успеет. Путается пальцами в волосах, притягивает к себе в осторожном объятии. Целует в висок. Собственник, бьется насмерть за то, что считает своим. Ощущения обостряются. Хёну словно оголенный провод: каждое прикосновение Кая, каждый короткий взгляд высекают из него искры. Кай касается его губ кончиками пальцев, а потом проводит по ним языком. Ищет поддержки хоть в ком-то. Не находит. Хёну опускает ладони на грудь, влажно целует его в шею. Тихий стон у самого уха. О боже.
Кай утыкается носом в изгиб шеи и вдыхает его запах часто и шумно, прижимая к стене. Еще… Закрывается, сдерживается, прячется, постоянно. Шумно выдыхает, запрокидывая голову, когда Хёну играет языком с мочкой его уха. Едва слышно произносит его имя, посылая по коже мурашки сладкого волнения. Громче. Отдает больше, чем может, теряет себя. Кай сжимает его плечи, лижет и мягко покусывает шею. Кот… Своенравный, свободолюбивый, но чувствует себя взаперти. Цепляется за волосы, целует глубже, ласкает языком. Сильнее. Он верный и искренний до конца. Хёну тонет в щемяще ярких ощущениях, а может, в нем самом – в его глубокой противоречивой душе, которая сейчас беззастенчиво распростерта перед ним. Целует слишком жадно, забирает слишком много. Чувствует солоноватый привкус крови во рту. Пугается, заглядывает в темные кошачьи глаза и видит потускневший взгляд. Тело Кая слабеет и безвольно повисает на руках Хёну словно безжизненная кукла.
Что?..
Вслед за первым шоком приходит жуткая догадка и сдавливает грудь тугим обручем.
Я же…
Ноги подкашиваются. На этот раз так, что он почти падает. Нет, нет, нет, пожалуйста… Он опускает его на пол, укладывает на свои колени.
Только не так, я прошу тебя.
Ничего не видит, вытирает жгучие слезы рукой, трясет его за плечо. Гладит по щеке, отдергивает руку, боится сделать хуже. Пожалуйста, очнись. С ненавистью смотрит на свои руки, закрывает лицо, кусает губы.
Я сделаю все что угодно, ты только дыши.
Опускается к его груди и не слышит стук сердца. Задыхается. Паника топит его совершенно безжалостно. В отчаянном порыве переплетает их пальцы, прижимается к его еще теплым губам своими солеными от слез. Срываясь на всхлипы, зовет его неразборчивым шепотом, в губы вымаливает прощение, целует и отдает все.
Все, что забрал у него и других, все, что было у самого, – выжимает себя до последней капли, молясь, чтобы это сработало. Отстраняется, вдруг сильно закашлявшись, вытирает рот рукой, даже не обращая внимания на кровь, оставшуюся на рукаве. Снова прижимается ухом к груди и слушает сердце.
Ну же.
Вернись.
Пожалуйста…
Дом
Ту-дум.
Удары сердца – сначала слабые и спотыкающиеся, но постепенно выравнивающиеся в стабильный ритм.
Хёну прижимался и слушал его, боясь сдвинуться даже на дюйм. Грудь тяжело и медленно поднималась с каждым вдохом. Он зажмурился – слезы текли к виску и терялись в черной ткани футболки Кая.
Жив.
Тело Хёну содрогалось от кашля и сдавленных всхлипов. Глупый страх требовал слышать его сердце, но логика говорила, что ему и так трудно дышать, поэтому он поднялся. Только когда увидел их переплетенные пальцы, он осознал, что больше не чувствует и не поглощает его энергию.
Похоже, силы инкуба тоже послали его нахрен. Ну и поделом.
Он рассеянно поправил волосы, разметавшиеся по лбу Кая, и погладил его по голове. Ну что ж, кажется, он уже натворил достаточно.
Хёну аккуратно приподнял Кая со своих колен, придерживая голову, и уложил на пол. Потом подумал еще немного, снял кофту и, свернув ее, подложил ему под голову на манер подушки. Несколько минут он просидел, прислонившись к стене и глядя на парня, лежащего напротив. Его жизнь оказалась такой хрупкой. Он убил его так легко. Хёну не обманывался, не думал, что все, слава богу, обошлось. Потому что точно знал, что не обошлось. Кай был мертв. Минуту или две.
Он не смог остановиться.
Взглянув на него в последний раз, он, пошатываясь, поднялся, держась за стену, дошел до двери и надавил на ручку – та поддалась, и в лицо сразу ударил холодный ночной воздух. Хотелось проверить Кая – в самый последний раз, но Хёну понимал, что просто тянет время. Поэтому он понурил голову и, не оборачиваясь, едва слышно произнес:
– Живи долго. Надеюсь, мы больше не встретимся.
Он шел к трассе по обочине узкой подъездной дорожки. Было сыро и зябко, время перед рассветом – всегда самое холодное. Пару раз он останавливался из-за приступов кашля и сплевывал кровь себе под ноги: похоже, его тело не было рассчитано на такие фокусы. Когда он дошел до трассы, понемногу начало светать, и он заметил, что правый рукав рубашки измазан в крови, видимо, он вытер им губы и даже не заметил.
Супер. И какой шанс поймать попутку в таком виде? Немного подумав, он закатал рукав. Получилось неплохо – стало еще холоднее, но хоть крови не было видно.
Машин в сторону города не было, похоже, было еще слишком рано, и он решил пока идти так. Стоять на месте все равно было хуже.
Жаль, что у него нет телефона и наушников – с ними он бы мог дойти до города хоть пешком. Он точно знал, что бы он поставил сейчас. Он промычал несколько нот и украдкой оглянулся.
Да ладно, тут все равно никого нет.
Он откашлялся и тихо запел:
– If we reach up as the waters climb in us. The hardest parts[10]…
Шаг понемногу подстраивался под ритм песни. Казалось, он почти слышит мелодичные аккорды клавишных. В сторону города на огромной скорости пронеслась машина. Он даже не услышал ее приближение. Идиот.
Тихий голос почему-то ломался, и иногда ему не хватало воздуха, но он все равно негромко напевал себе под нос. Хотя со стороны, наверное, звучало паршиво. Он спел очередную строчку и замолчал. Кто выбирает такие песни в дорогу? Под нее же только в окно смотреть и плакать, в самом деле. Но все равно рассеянно продолжил петь.
Хёну закашлялся и согнулся пополам.
– Блядство, – сплюнув кровь на землю, он вытер рот ладонью.
– Простите, вам нужна помощь?
Он обернулся. На него обеспокоенно смотрела ухоженная женщина примерно одного возраста с его мамой. За ее спиной у обочины был припаркован серый «Форд».
Он уважительно поклонился и принялся вдохновенно врать:
– Здравствуйте. Простите за беспокойство, и спасибо, что не проехали мимо. Я остановился на заправке неподалеку отсюда, – он неопределенно махнул рукой, – и мне не посчастливилось встретить какую-то пьяную компанию… в общем, меня избили и забрали ключи от машины. Я иду уже довольно долго, но вы – первая, кто остановился. Если вас не затруднит, не могли бы вы подбросить меня до города?
Женщина в ужасе прикрыла рот рукой:
– Господи, конечно, – она подозвала его и открыла пассажирскую дверь. – Скорей садитесь в машину. Куда вам нужно?
Он немного подумал и назвал адрес родителей. Все-таки в таком виде борец с преступностью из него получится бы не очень.
Пока они ехали, женщина рассказывала, как у ее мужа однажды угнали машину и сколько бумажной волокиты им пришлось преодолеть, чтобы просто подать заявление об угоне. Она дала массу советов, которые Хёну, само собой, пропустил мимо ушей, кивая с понимающим лицом. Время от времени в горле начинало першить, но он сдерживался изо всех сил и проглатывал кровь.
В перерывах между ее болтовней он думал о том, как объяснить родителям свое отсутствие и текущее состояние. Если его подсчеты верны – его не было по меньшей мере четверо суток. Будет вполне обоснованный скандал, мама будет плакать, а отец – смотреть с укором. Хёну вздохнул. Они же наверняка вызывали полицию и искали его с собаками. Черт.
Несмотря ни на что, душу грела простая мысль – он был уверен в том, что после всех скандалов и заслуженного нагоняя за потрепанные нервы и пропущенный экзамен его все равно примут обратно и простят. Его семья была замечательной, Хёну всегда был благодарен за таких понимающих родителей.
Его также волновала мысль о том, что, скорее всего, остаться с ними он не сможет. С его силами происходит непонятно что, и он не собирается никому больше вредить, так что как минимум какое-то время стоит где-то перекантоваться. Если он, конечно, не выхаркает свои легкие еще по дороге.
Женщина высадила его прямо у ворот его дома, сердечно пожелала вернуть несуществующую машину и по закону наказать несуществующих негодяев, а Хёну в ответ вполне искренне поблагодарил ее и поклонился. Когда автомобиль скрылся за поворотом, он все еще стоял и смотрел на ворота своего родного дома, собираясь с духом.
Ну что ж, перед смертью не надышишься. Он снова прокашлялся и выплюнул кровь, чтобы не пугать потом родителей, и нажал на круглую кнопку звонка.
Очень долго никакого ответа не было – слишком долго для семьи, в которой разыскивают ребенка. Но когда Хёну позвонил второй раз, дверь открыли почти сразу же.
Только бы папа, мама сразу же начнет плакать – Хёну на секунду зажмурился. Однако дверь открыла именно мама. Она была в своем любимом светло-зеленом платье с белым кружевом. Он каждый раз восхищался тому, какая она красивая. Вопреки ожиданиям она встретила его широкой улыбкой. Давно она так не улыбалась. Хёну виновато протянул:
– Привет, ма-ам.
Она несколько раз моргнула.
– Здравствуйте, чем я могу вам помочь?
На секунду он подвис.
– Мам, я вернулся. Простите, что так пропал, я…
– Извините, молодой человек, но почему вы называете меня мамой? – она не злилась, наоборот, смотрела встревоженно.
Это что, такой розыгрыш за то, что он вот так исчез? Как-то жестко.
– Вы с папой решили меня так проучить? Я знаю, что виноват, но мне уже становится не по себе.
– Дорогой, подойди сюда, – она крикнула куда-то в глубь двора, и через несколько секунд к ним подошел отец в очках с толстыми стеклами и книгой под мышкой и поприветствовал Хёну.
– Представляешь, этот мальчик говорит, что мы его родители, – она обеспокоенно смотрела на мужа.
– Молодой человек, мы абсолютно уверены, что у нас никогда не было детей. Мы бы рады, но бог не дал, – он приобнял маму за плечо в знак поддержки.
Осознание ситуации приходило постепенно. Это не розыгрыш, они бы не стали так шутить. Тогда что? Колдовство? А как же все его вещи и его комната? Там ведь куча фото и видео с его дней рождения, школьного выпускного, семейного отдыха. Если он сможет им это показать, они вспомнят. Они обязательно вспомнят. Надо только как-то попасть в комнату.
Он потер переносицу и припал к стене, сокрушенно прикрыв глаза. Актер без «Оскара».
– О боже, это опять случилось, да? Пожалуйста, простите, у меня прогрессирующее психическое расстройство, и я страдаю провалами в памяти. Иногда я забываю, куда я шел, и потом не могу понять, где я. Пристаю вот так к незнакомым людям, – он поклонился, – еще раз извините, за мной обычно приглядывает мой брат, но, должно быть, я его где-то потерял. Кстати, вы не подскажете мне, где я? Я позвоню ему, и он приедет за мной.
– О, – глаза мамы наполнились сочувствием, – это ужасно. Не переживайте, вы совсем не доставили нам хлопот. – Она назвала адрес, который и так был известен Хёну, и он принялся картинно хлопать себя по карманам брюк.
– Неужели я потерял телефон? Вот черт, а брат ведь совсем недавно мне его подарил, – он опустил уголки губ, – вечно от меня одни проблемы.
– Ничего страшного, уверена, он не рассердится! Вот, позвоните с моего, – она протянула свою старенькую раскладушку, которую отказывалась менять на смартфон уже несколько лет.
Хёну благодарно взял телефон и случайно коснулся ее руки. На секунду он испугался, но почти сразу понял, что ничего не произошло. Он больше не поглощал энергию. Что ж, может, так даже лучше.
Первым делом он залез в контакты. Его номера там не было. В сообщениях – тоже ни одного от него. Впрочем, это ничего не доказывало, подчистить это – раз плюнуть.
– Все в порядке? – отец заметил, что он слишком долго ковыряется в телефоне и никому не звонит.
– Да, конечно, просто я давно не видел такую модель, у меня когда-то была такая, очень надежная, – он поднял большой палец вверх, и мама расплылась в улыбке, посмотрев на отца с выражением «А я говорила!»
Была у этой модели проблемка – по совместительству достоинство, из-за которой ее и любила мама. Динамик у нее был отменный. Даже если разговор не был выведен на спикер, все окружающие все равно слышали его полностью.
Хёну нужен был какой-то номер, где трубку точно не возьмут, тогда они, возможно, пригласят его войти и предложат позвонить минут через десять. Проблема была в том, что он не знал наизусть ни одного номера. Зачем, когда у тебя есть контакты в телефоне?
Он не знал наизусть ни одного номера.
Кроме своего.