Ксения Горькая
Жуткая история. Кот
Душа
Ну что ж, сейчас будет русская рулетка, – думал Хёну, слушая длинные гудки.
Он еще не должен был очнуться, прошло сколько, может, пара часов? Скорее всего, телефон валяется где-то у него в комнате, а судя по общему впечатлению, Кай почти наверняка живет один. Значит, трубку взять будет некому.
Каждый гудок тянулся вечность. И вот наконец вызов сбросился, не получив ответа. Он незаметно облегченно выдохнул.
– Он не берет трубку, что же мне делать…
– А вы наберите еще раз, может, он просто не успел? – у Хёну все похолодело внутри.
– Э-э-э… да, конечно.
Он набрал еще раз.
Туу-туу-туу…
– Алло?
Его внутренности чуть не выпрыгнули вслед за легкими, когда он услышал в трубке хриплый голос Кая. Вне всякого сомнения, родители тоже его слышали. Но Хёну продолжал молчать, растерянно уставившись в пространство.
– Почему ты не отвечаешь, милый? – мама смотрела обеспокоенно.
– Я… это я, – он прошелестел в трубку.
– Хёну? – в голосе Кая было недоумение. Его голос, произносящий имя, эхом зарикошетил внутри. – Это правда ты? Где ты? – он почти кричал, так что если у кого-то и оставались сомнения, что он ответил на звонок, то теперь они точно были развеяны.
А вот тут начиналась худшая часть. Что делать? Хёну не мог назвать ему реальный адрес. Зачем все это, если Кай просто приедет за ним. На хрена ему вообще за ним ехать?
Хёну старался придумать хоть что-то так сильно, что это было почти болезненно, но время утекало чудовищно быстро. Так что он просто произнес улицу их дома нечетко, закашлявшись, так что ее можно было спутать с другой, – с почти идентичным названием, но на другом конце города.
Кай помолчал и вдруг тихо спросил:
– Хёну. Ты в порядке?
И что он должен ответить на это?
«Блядь, да, я в полном порядке, не приезжай».
«Этот звонок – розыгрыш, только не едь сюда».
«Или едь на другой конец города, обматери меня и возвращайся обратно, когда никого не найдешь».
Но то, что Хёну хотелось ответить на самом деле:
«Я не в порядке. Мне страшно».
Он закусил губу.
– Я-то? Лу… лучше всех, – его голос дрогнул.
– …Я скоро приеду, – и отключился.
Хёну еще какое-то время держал телефон возле уха и думал, какого хрена он только что испытал облегчение из-за этих слов.
Ну что ж. Все, как обычно, пошло по одному месту. Но раз уж он эту кашу заварил – придется доедать до конца. Он с благодарной улыбкой протянул телефон маме.
– Огромное спасибо, вы мне очень помогли. Если вы не возражаете, я посижу тут, – он стал оглядываться и поправлять одежду, собираясь сесть прямо на землю.
– Что вы, что вы! Пожалуйста, проходите в дом, я угощу вас вкусным чаем, пока ждете, – она замахала руками в знак протеста.
– Я уже и так очень сильно вам обязан, не хочу утруждать вас еще больше, – он снова поклонился.
– Я не приму отказ! Идемте! – она подошла и мягко подтолкнула его в спину.
Ох, мама, если бы ты только знала.
Времени теперь оставалось не так много, так что лучше было не тянуть. Под предлогом отойти в туалет Хёну поднялся на второй этаж и прошел к своей комнате. Сейчас все встанет на свои места.
Он открыл дверь и замер на пороге. Вместо его комнаты с узкой спальной кроватью, стареньким теликом с приставкой и стереосистемой, с оклеенными постерами стенами, с полками, полными научной фантастики, и раскиданными повсюду вещами, – там был идеально прибранный минималистичный кабинет. Все стены были скрыты книжными шкафами, у окна стоял стол, а на нем – папина пишущая машинка. Судя по всему, это был кабинет, о котором он так давно мечтал, – чтобы наконец перестать ютиться в углу гостиной, где ему вечно мешали работать они с мамой. Он аккуратно прикрыл дверь.
В ванной у него опять начался приступ удушающего кашля, после которого он долго стирал мелкие красные капли с плитки возле раковины. А потом ободряюще сказал своему отражению с темными кругами под глазами:
– Выглядишь как дерьмо.
На всякий случай проверил шкафчик – его щетки, конечно, не было. Не было и его любимого полотенца с надписью Split Happens и кеглями. Не было даже его вещей в корзине для белья.
Он спустился в гостиную и прошел на кухню. На стенах висели знакомые рамки с фото, и Хёну без особой надежды подошел к ним поближе. На их семейном фото с прошлогодней поездки на побережье, где он изначально стоял между родителями и показывал сердечки большими и указательными пальцами, теперь были только папа с мамой. Они были сдвинуты вместе, так, чтобы пустого места, где раньше стоял Хёну, не осталось, и это не выглядело слишком странно. Так было со всеми фото. Те, где был только Ли, стали просто немного странными фотографиями пейзажей без людей.
Слабый огонек надежды потух окончательно. Его просто стерли из их жизни и профессионально подчистили все следы.
Возможно, ему стоило биться в истерике и проклинать всех на свете. Или рыдать, обнимая родителей в надежде, что они хоть что-то вспомнят. Но если начистоту, от Хёну сейчас осталось настолько мало, что было непонятно, как он все еще сидит с отсутствующим выражением лица на этом белом диване в гостиной и до сих пор не испарился, не растаял в воздухе, как бесполезный призрак, имени которого никто не помнит.
Таким его и застал Кай, приехавший через рекордные полчаса после звонка.
Мама сразу же начала хлопотать вокруг него:
– Вы только не ругайте его, ладно? Он же не со зла потерял ваш подарок. Ему тоже непросто приходится из-за болезни, он так испугался, когда понял, что потерялся и не помнит, где расстался с вами.
Кай почти не слушал ее, его взгляд впился в Хёну, который тускло смотрел в ответ с выражением «просто пристрели меня». И в этом не было никакого сарказма, он и вправду выглядел как человек, который хотел умереть. Кай хорошо знал этот взгляд.
Они вышли на улицу, попрощались с родителями Хёну и сели в машину.
– Давай уедем отсюда, пожалуйста, – он закусил ноготь большого пальца и отвернулся от ворот дома, который еще утром считал своим.
Когда они ехали по набережной, начался новый приступ, и Хёну попросил остановиться. Сначала он хотел отойти в сторону, откашляться как-то незаметно, но потом осознал, как сильно заебался. Поэтому он просто вытащил ноги из машины и наклонился вперед, чтобы не заляпать кровью салон ни в чем не повинного «Вольво». Кай обошел автомобиль и встал рядом с ним.
– Я бы на твоем месте отошел подальше, если не хочешь потом отмывать кровь с ботинок, хах… – Хёну снова закашлялся.
– Ты умираешь.
– Что-то я зачастил, да? – он рассмеялся хриплым лающим смехом и вытер рот тыльной стороной ладони.
– Хёну…
– Да что ты заладил, ну умираю, и что? Сделай мне одолжение – не воскрешай меня в этот раз. А лучше просто оставь тут и возвращайся в вашу школу. Это хорошее место, чтобы… закончить, – он, пошатываясь, поднялся из машины и пошел к ограждению набережной.
Кай потер лицо руками и последовал за ним.
Набережная и правда выглядела превосходно. Сегодня был солнечный день и не слишком сильный ветер – из-за этого вода словно переливалась золотом. Народу почти не было – большая часть людей в отличие от них, бездельников, еще находилась на работе.
Хёну облокотился на поручень и стал любоваться бликами, закрывая рот ладонью при кашле. Кай маячил на периферии.
– Как ты понял, куда ехать?
– Я знал, где дом твоих родителей. Я был на полпути туда, когда ты позвонил.
Ну что ж. Значит, это в любом случае бы произошло.
Кай вдруг спросил:
– Почему ты хочешь умереть?
Казалось, Хёну задумался:
– Наверное, правильный вопрос звучит иначе: «Есть ли у меня хоть какая-то причина жить?»
– Нет. Миллионы людей живут без причин, без целей. Но ты хочешь умереть.
– Как много ты помнишь с сегодняшнего утра? – Хёну повернулся к нему, меняя тему и перехватывая его кошачий взгляд. Красивые продолговатые глаза блестели, темная радужка мягко подсвечивалась из-за бликов на воде. Его взгляд был полон жизни.
– Все.
Это не совсем тот ответ, который он ожидал услышать, учитывая, что Кай все еще по каким-то причинам говорил с ним.
– Все? – он фыркнул. – Как я влез в твою голову, чтобы выйти из вашей «школы». Как я заставил тебя поцеловать меня, игнорируя все твои угрозы и просьбы. Как я… как забирал твою энергию, пока не забрал всю без остатка. Как ты… – у него вдруг закончился воздух, и он отвернулся, смутившись.
Внизу шипели разбивающиеся о камни волны.
– Как ты умер у меня на руках, – добавил он совсем тихо, крепче обхватывая поручень. – Припоминаешь?
– Я бы не умер. У меня несколько жизней.
Хёну застонал.
– Не валяй дурака. Какая разница, одна жизнь или десять. Смерть есть смерть. Я убил тебя. Может, для тебя смерти и воскрешения уже стали обыденностью, и я чего-то не понимаю. Но не говори о своей смерти так, будто это что-то несерьезное.
Кай облокотился на поручень рядом с ним и резонно отметил:
– То есть моя смерть – это серьезно, а твоя – нет?
Хёну повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Кай поднимает бровь.
– Именно так. Разные люди – и ценность жизни разная.
Ни с того ни с сего Кай произнес:
– Я видел, как ты плакал.
– Что?
– После того как я умер, я оставался там. Я видел, как ты плакал и звал меня, чувствовал твой страх моей гибели.
– Херовый из тебя бы вышел судья. Убийца не перестает быть убийцей, если он плачет по убитому.
– А если убийца возвращает убитого к жизни? – он всем корпусом повернулся к Хёну.
– Все равно.
– А если убийца жертвует собой, чтобы это сделать? – Кай пристально смотрел на него.
Хёну сжал губы.
– Прекрати, пожалуйста. Я сделал это не для того, чтобы выправить карму, ясно? Просто я не мог позволить тебе умереть. Я хотел уйти, чтобы ничего подобного никогда не случилось.
– Ты снова прямым текстом говоришь, что моя жизнь ценнее твоей.
– Да почему ты продолжаешь это отрицать? Я сломанный. Я не могу питаться, чтоб никого не убить, мне нет места среди вас. Я не смог даже свалить, никому не навредив. Сейчас я просто не могу больше поглощать энергию. И в обычной жизни для меня места не осталось. Меня на самом деле уже нет. Весь этот разговор – переливание из пустого в порожнее.
Он скривился и опять сплюнул кровь, которая теперь постоянно скапливалась во рту.
– Черт, Хёну, ты такой придурок, – Кай удрученно закрыл лицо руками, – ты ушел из единственного места, где тебе могли помочь, и почему? Потому что я отчитал тебя, чтобы до тебя наконец-то дошло, что ты не на увеселительной прогулке? Ты напал на меня, хотя хотел уйти, чтобы всех якобы защитить. Я бы подумал, что просто нравился тебе меньше всех и меня было не жалко, если бы ты не отдал всю энергию, что у тебя была, включая собственную душу, чтобы вернуть меня к жизни. Да еще и заблокировал свои способности из-за шока после моей смерти.
Хёну его внимательно выслушал и, подумав немного, кивнул:
– Это имеет смысл. В тот момент я возненавидел себя за эти способности… Погоди, ты сказал – душу? – он уставился на Кая распахнутыми глазами. – Как я мог отдать тебе свою душу и выжить?
– А ты и не смог. Посмотри на себя.
Хёну медленно кивнул своим мыслям и снова повернулся к воде.
– Из-за этого я почти ничего не чувствую?
– Да. Все, что тебе осталось, – это отголоски. Тебе нужно включить свои способности и забрать свою душу обратно.
Хёну посмотрел на Кая немного снисходительно и грустно улыбнулся.
– Ты не понял. Я рад, что все сложилось так, – он вдруг охнул и сполз вниз, неловко цепляясь за ограду. Теперь он сидел на бетоне, спиной к воде, прислонившись к прутьям поручня. Его голова почти лежала на левом плече, он смотрел расфокусированным взглядом в пространство перед собой. – Уезжай.
Губы Кая дрогнули, какое-то время он стоял рядом, потом сжал кулаки и вернулся в машину.
Он смотрел на него через лобовое стекло – сгорбленный силуэт в окровавленной рубашке, сидящий на бетоне возле металлического ограждения на фоне золотых бликов на воде. Прямо напротив машины.
– Блядь! – Кай ударил по рулю обеими руками, а потом прижал пальцы к вискам, не сводя взгляда с силуэта напротив.
Видит бог, он хотел завести машину и оставить этого самоотверженного суицидника подыхать здесь, но.
Но не смог.
Он вышел из машины и шандарахнул дверью так, что стекла задрожали. В несколько широких шагов он подошел к Хёну и опустился рядом с ним на колени.
– Что, лучше подохнуть гордым, чем сказать, что тебе нужна помощь, да?
Он наклонил его корпус, придерживая поперек груди, и развел пальцами губы. Изо рта полилась кровь.
– Это из-за меня твои родители тебя забыли. Когда я воскресил тебя, я забрал тебя в наш мир, и все воспоминания о тебе в мире обычных людей исчезли.
Хёну безразлично смотрел на него.
– Зна… ешь. Пока я был там сегодня, мне показалось, что так даже луч… ше для них. Они теперь счастливее, что ли… Так что, думаю, мне стоит по… благодарить тебя за это.
– Не пори чушь. Они были твоей семьей и любили тебя.
– Я и не… сомневаюсь. Но иногда люди могли бы быть сча… стливее, если бы в их жизни не было друг друга. Даже если… они любят. Понимаешь?
– Да. Но лучше бы я слушал твои упреки, чем это бессильное смирение.
Хёну слабо пожал плечами.
– Забери свою душу, я не собираюсь таскаться с ней. Она влияет на меня, и мне это не нравится.
Тот криво улыбнулся.
– Думаю, так… даже лучше.
– Гребаное эгоистичное ссыкло, – Кай простонал, – давай-ка повторим сегодняшнее утро.
Глаза Хёну расширились, он попытался оттолкнуть Кая, но был не в том состоянии и просто мазнул кровавой пятерней по его кофте.
Кай схватил его за ворот рубашки и грубо поцеловал. Кажется, его совсем не смущала кровь.
– Вспоминай! Я знаю, ты прочитал меня, и тебе понравилось. Вспомни, как это было на вкус, и верни свои силы.
Он не давал ему поблажек и, как только закончил говорить, поцеловал снова. Он слизал кровь с его губ, а потом сам же их укусил.
Воспоминания Хёну оживали против его воли. Энергия Кая чуть не испепелила его тогда – он задыхался, когда она наполняла его и выжигала все мысли.
В пальцах начало покалывать.
– А хочешь знать, какая твоя? Думаю, я чувствую энергию души почти так же, как ты, когда воскрешаю.
Хёну поднял на него осторожный взгляд.
– Упорная, любопытная, самоотверженная. Наивная и энергичная. Без притворства. Она словно живая, постоянно меняющаяся мелодия, которая играет для каждого, кто захочет слушать.
Он перевел дыхание, облизнув губы.
– Представляешь, каково было мое удивление, когда я очнулся с твоей душой внутри. А потом понял, что ты ушел.
Хёну потупил взгляд.
– Но я пра… вда не хочу воз… вращать эти силы.
– Ты вернул меня к жизни с помощью своих сил. Когда до тебя уже дойдет, что мы с тобой не так уж сильно отличаемся? Твоя сила не определяет тебя, в отличие от души. С этой силой ты мог бы помогать другим, если бы захотел, но тебе слишком страшно брать на себя ответственность.
Он снова поцеловал его, в этот раз мягче, и Хёну слабо ответил.
– Давай же, Хёну, у тебя осталось совсем мало времени.
Он колебался, но все же поднял ладонь к лицу Кая и чуть потянулся к нему. Кай поддержал его спину, наклонился и прикоснулся губами снова. Нежно, совсем как утром. Хёну ощущал мягкость и тепло его губ, но и только.
Кай шепнул ему на ухо:
– Ты не навредишь мне сейчас, не бойся.
Он сжал его ладонь. Там, где соприкасалась их кожа, возник тонкий, почти невесомый поток.
– Этого недостаточно, – Кай оттянул пальцами ворот его рубашки и дернул вниз, пуговицы звонко рассыпались по бетону. Вторая его ладонь легла на обнаженную грудь, туда, где за ребрами билось сердце. Хёну прошил разряд тока, словно цепь замкнулась.
– Ха-а-а, – он распахнул глаза, часто дыша, кожа покрылась мурашками.
Кай пару секунд задумчиво смотрел на него, а потом подался вперед, накрывая его губы.
Это было так странно. Их энергия смешивалась. Сначала Хёну даже растерялся, он не ощущал в этом потоке ничего своего, казалось, все принадлежало человеку напротив. Но Кай как будто понял, о чем он беспокоится, и откинул свою энергию назад. Он углубил поцелуй, и Хёну почувствовал ее на кончике его языка. Он простонал в поцелуй и прижался к Каю, боясь потерять это чувство. Его сердце билось как ненормальное, пока эта энергия понемногу заполняла пустоту внутри. Звуки стали громче – у него как будто разложило уши – эмоции становились пугающе интенсивными и нахлынули все разом, застилая глаза слезами. Все ощущения стали острее. Прикосновения Кая отпечатывались где-то глубоко внутри, минуя кожу. Хёну попытался отстраниться, но Кай не позволил, прошептав ему в губы:
– Потерпи еще чуть-чуть, тебе нужно восстановиться.
И Хёну терпел. Боль в груди уходила по мере того, как поцелуй становился все более глубоким, а выдохи – рваными. Когда удерживать себя в реальности стало слишком сложно, он все же отстранился от Кая.
– Я думаю, этого достаточно, – тяжело произнес он, пытаясь восстановить дыхание.
Кай смотрел на него, рассеянно облизывая припухшие губы.
– Интересно.
– Я опять забрал много? – Хёну поднял вопрошающий взгляд к его лицу. – Почему ты не сказал мне прекратить?
– Нет. Все в порядке, – он покачал головой, усмехнувшись. – Я не думаю, что могу заставить тебя прекратить.
Хёну был несколько ошарашен этим внезапным откровением.
– Но почему?
– Ты, видимо, очень слабо себе представляешь, как твоя сила действует на других, – Кай усмехнулся, – кстати, ты не потерял контроль.
– Ты же сказал, что я не смогу навредить тебе сейчас?
Кай насмешливо приподнял брови.
– Я соврал.
Нестыковки
Кай помог ему подняться и довел до машины.
– Мы поедем обратно? – Хёну даже примерно не мог предположить, какое наказание он получит за нападение и побег.
– Да, там сейчас безопасней всего. Вот только, – он скептически оглядел разорванную окровавленную рубашку, которую Хёну придерживал рукой на груди, – заедем ко мне, тебе надо переодеться.
– К тебе? – почему-то его удивил тот факт, что у них могут быть отдельные квартиры.
– Ну да, я не все время нахожусь в кампусе. Это бывшее здание университета, – пояснил он, заметив приподнятую бровь Хёну, – оно не использовалось несколько лет, пока мы не нашли его.
– Неужели можно просто прийти в пустое здание и жить там?
– Нет, если у тебя нет кучи магических фокусов и некоторых полезных связей.
Его квартира оказалась небольшой стильной студией на восемнадцатом этаже ничем не примечательной новостройки – одной из многих в этом жилом комплексе. Вся мебель была выдержана в простой палитре: белый, серый и светлое дерево. Пока Кай искал одежду в маленькой гардеробной, Хёну, ерзая на диване, разглядывал комнату. Даже беглый взгляд отмечал полное отсутствие личных вещей – квартира не выглядела так, словно в ней кто-то жил. Единственная деталь, которая выбивалась, – две пустые алюминиевые миски под барной стойкой.
– У тебя есть животные? – спросил он, когда Кай показался со стопкой одежды в одной руке и полотенцем в другой.
Кай проследил за его взглядом, указывающим на миски.
– Нет. Я пару раз подбирал бродячих кошек, но приходилось отдавать их новым хозяевам. У меня сейчас нет возможности заботиться о ком-то, – он положил вещи на диван и убрал миски в кухонную тумбу.
– Ты переехал сюда недавно?
– Около трех лет назад. К чему вопрос?
– Просто любопытство.
– Если мы закончили с расспросами – иди в душ. И постарайся побыстрее – нас наверняка уже ждут.
Стоя под горячей водой и намылившись мятным гелем для душа, Хёну анализировал свои ощущения от возвращенной души. Воспоминания о поездке к родителям он намеренно задвинул подальше – думать об этом пока что было слишком больно. Вопрос о питании волновал его, как и прежде: у него не было иллюзий, что он научился контролировать себя, – так произошло только из-за того, что Кай соврал ему, и он не боялся. С другой стороны, мысль, что он при определенных условиях может это сделать, все равно грела. Осталось разобраться, как превратить один случайный успех в навык. А еще Хёну никак не мог выкинуть из головы слова Кая о его силах – что он мог бы помогать другим, если бы не боялся брать на себя ответственность. Эти идеи подстегивали его. Осталось только разобраться, как именно это работает…
– Да.
О, снова это.
– Он со мной. Все в порядке.
– Я думаю, это не телефонный разговор. Мы будем через час.
Ну что же, было очевидно, что у подобной выходки будут последствия. Наверняка у них была какая-то система поддержания порядка – с таким-то количеством разномастных существ, дисциплину которых нужно регулировать.
Он вылез из душа, наспех вытерся полотенцем и натянул выданную одежду. Так как она принадлежала Каю – Хёну она была великовата, особенно черная объемная толстовка. Но в этом было что-то… странно уютное?
Он вышел из ванной, подворачивая рукава, которые были слишком длинными и закрывали его кисти до середины.
– Куда можно выбросить это? – Хёну показал Каю стопку с его многострадальной рубашкой и джинсами.
– Просто оставь это… в ванной, – Кай оглядел его с ног до головы и улыбнулся уголком рта, – а что, неплохо выглядишь.
– …Спасибо.
Чуть меньше чем через час они уже сидели в комнате Тэхо – если это вообще можно было назвать комнатой: все, включая раскладной диван, предположительно служивший ему в качестве спального места, было завалено книгами и стопками исписанных листов, а в центре комнаты стояли стол с ноутбуком и пара кресел.
Тэхо сел на столешницу, как только они вошли, и строго перевел взгляд с Хёну на Кая.
– Вас не было, – он взглянул на часы, – шесть часов. И это только с момента, когда ваше отсутствие обнаружили. Кроме того, тебе, Хёну, вообще нельзя было покидать территорию кампуса. Мне казалось, что мы друг друга поняли, когда я объяснял причины, по которым за тобой всегда должен кто-то приглядывать, особенно в первые дни. Я не собираюсь делать поспешных выводов, но мне нужно знать, что произошло.
Он говорил очень спокойно, добавив к словам некоторое количество разочарования, когда обращался к Хёну. Вина набирала обороты, но Хёну не собирался изворачиваться и решил рассказать все как есть.
– Да, вчера ночью я…
Кай протянул руку, заслоняя его и призывая помолчать.
– Хёну ездил к родителям. Он не знал, как работают мои силы, и предполагал, что они все еще ищут его и волнуются.
Интересно. Кай не врал, ведь Тэхо бы сразу понял это, но и не говорил всей правды.
Тэхо кивнул и спросил, обращаясь к Хёну:
– Как ты покинул здание?
– Через дверь возле пожарной лестницы на первом этаже.
– Разве ты не дежурил там, Кай? Почему ты пропустил его? Если Хёну еще мог действовать по незнанию, ты хорошо понимал, что он может представлять угрозу как для своих родителей и случайных людей, так и для самого себя.
– Я предположил, что моих навыков будет достаточно, чтобы свести риски при общении с родителями к минимуму. Я отдаю себе отчет в том, что мне не стоило принимать подобное решение самостоятельно.
Хёну восхитился – он лавировал между вопросами, отвечая очень избирательно и, ни разу не соврав, нарисовал совсем другую картину происходившего. Только вот почему было не рассказать как есть?
– В этом нет сомнений. Однако какая была необходимость в этой поездке? Ты точно знал, что он там увидит.
Кай задумался и пожал плечами:
– Я думаю, это было прощание.
Тэхо вздохнул. От внимания Хёну не укрылось, что он скользнул взглядом по толстовке и подвернутым рукавам, но никаких вопросов насчет этого не задал.
– Хёну, думаю, ты можешь идти на ужин. Ван ждет тебя в коридоре.
Хёну кивнул и покинул комнату, но все его внимание обратилось внутрь – он ожидал услышать его голос, ведь вопросы, которые Тэхо задаст после того, как он ушел, наверняка будут более важными. Жаль, что он услышит только ответы, но все же.
– Нет, не стоит.
Тэхо спросил, стоит ли ему волноваться? Похоже на то. Вопрос, почему Кай прикрыл его подобным образом, все еще оставался открытым.
– Ли Хёну!
О нет.
Ван стремительно приближалась к нему по коридору, метая искры из глаз.
– Как ты мог просто взять и сбежать?! Мне казалось, что мы подружились! – она и вправду была расстроена.
– Он работает над этим.
Хёну изо всех сил старался ничего не пропустить, но слушать Кая, Ван и говорить самому – было почти непосильной задачей.
– Оу, пожалуйста, прости. Я очень хотел увидеться с семьей и переживал, поэтому и сбежал, – Хёну решил пока что придерживаться официальной версии, которую выбрал Кай.
– Нет, я только иногда наблюдаю за тренировками.
– Ты же мог все мне рассказать! А не красться мимо, пока мы были на дежурстве! Уж мы бы что-нибудь придумали.
– Я ожидаю, что он сможет питаться от людей, но, возможно, поначалу ему будет нужна помощь.
– Точно, это ведь было твое дежурство! Я надеюсь, тебе не попало? – он правда опасался, что Ван ругали из-за него.
– Неа. Тэхо-оппа никогда не спешит с такими вещами, сначала всегда разбирается. Кстати, что он говорил вам? – она заговорщицки уставилась на него.
Какое-то время Кая не было слышно, и Хёну уже подумал, что это все.
– Да, это моя толстовка. Ты хочешь о чем-то спросить, Тэхо?
А вот это интересно. Тэхо определенно руководит этой группой, но Кай, судя по всему, является подчиненным только номинально. Иначе он бы так с ним не разговаривал. Да и сам ответ был с подтекстом, которого, положа руку на сердце, там не должно было быть.
Было о чем подумать.
– Хёну, прием? – Ван махала у него перед лицом, и он понял, что подвис, сконцентрировав все внимание на голосе Кая.
– Да, прости, я задумался. В общем, Тэхо меня и не ругал особенно, но это, наверное, только пока. Посмотрим, – они пошли в сторону столовой, а Хёну все еще продолжал подслушивать.
– Что ты подразумеваешь, говоря «иначе»?
В этот раз пауза была еще более долгой.
– Я тебя услышал.
Так, окей, это становится все более и более странным.
Они взяли подносы с едой и сели за столик друг напротив друга. Хёну задумчиво жевал хлеб, когда Ван задала вопрос:
– Расскажешь, что произошло дома у твоих родителей?
Хёну поморщился.
– Ну… я заявился туда как идиот. Думал, что о моей пропаже написали заявление в полицию и устроят мне колоссальный разнос. Но они меня даже не вспомнили, когда открыли дверь. Уловками я попал в дом и понял, что там не осталось ничего, связанного со мной, – он глубоко вздохнул и отвел глаза в сторону. – В каком-то смысле я рад, что их жизнь не была потревожена тем, что произошло. Думаю, так даже лучше.
– О-оу, – потянула Ван, – должно быть, это было очень тяжело. Я не была уверена, как именно работают силы Рюка-оппы, но теперь понимаю. Выходит, он пропускает через себя все воспоминания, связанные с человеком, и стирает их. И даже материя изменяется. Круто, – она вдруг запнулась и виновато посмотрела на Хёну, – прости, я как-то не подумала.
– Пропускает через себя… только не говори, что он видел все воспоминания других людей обо мне? – он проигнорировал ее извинение и теребил край пакета с банановым молоком, ожидая ответа.
– Ну да, видел, – она пару раз махнула рукой, делая большой глоток кофе. – Не волнуйся, ему совершенно все равно. Думаю, он все забыл в ту же самую секунду. Рюк-оппа абсолютно безразличен ко всему, что касается чувств.
Да ну? Хёну очень сомневался, что это действительно так.
– Так, а с этого момента поподробнее.
Поняв, что сболтнула лишнего, Ван виновато потупилась:
– Э-э-э… знаешь, что говорят про них с Тэхо-оппой? – Хёну отрицательно покачал головой. – Что они как сердце и рука, заносящая меч. Тэхо – сердце, в нем добро и справедливость, а Рюк-оппа – оружие, безэмоциональное и безжалостное. Вместе они чрезвычайно эффективны, потому что далеко не все решения, которые приходится принять Тэхо, можно назвать простыми.