Кэтрин Болфинч
Сердце в оковах
Глава 3. Адам
Тусклый свет библиотеки давил на глаза, но мне нужно было дочитать книгу. Большинство студентов уже разбрелось, сегодня в одном из общежитий устраивали вечеринку, так что в просторном, заставленном книгами помещении, уже царила пустота и звенящая тишина – слышался только шорох страниц и мое дыхание.
– «Маленькая хозяйка большого дома», – шепотом произнесла девушка, опускаясь напротив меня. Я поднял голову, сместив брови к переносице. – Интересный выбор, – незнакомка широко улыбнулась, водрузив сумку на стол и достав из нее несколько тетрадей. Я молча обвел взглядом черные блестящие локоны, тронутую испанским загаром кожу, пухлые губы и остановился на голубых глазах.
– Домашка по мировой классике, – буркнул я, желая поскорее вернуться к чтению. Экзамен уже завтра, а я до сих пор не продвинулся в подготовке. Признаться, если бы не мама, то ноги бы моей не было в этом колледже. Мне больше хотелось оказаться на вечеринке или в любом другом месте, кроме этой огромной и пустой библиотеки.
– Конец печальный, – заметила девушка, снова отвлекая от чтения. – По-моему, у взрослых людей не должно быть столько трусости в принятии решений. Она ведь обрекла их обоих на боль, – я не мог с ней спорить и протянул руку.
– Адам.
– Марго, – ее маленькая ладонь утонула в моей. А в скором времени мы утонули в сердцах друг друга. Она показала мне, что в мире может существовать не только мрак.
Я подбирал галстук, когда позвонил Лукас. Честно, хотелось послать его к черту, туда же отправить Вито Скальфаро и уехать. Уехать туда, где меня не будут мучить вопросы, где на меня не будут смотреть холодные голубые глаза.
– Тебе мало вчерашних новостей? – отозвался я, когда Лукас на том конце провода щелкнул зажигалкой.
– Хотел сказать, чтобы ты не лез к другим семьям, пока Скальфаро не даст ответ, – он шумно выдохнул. – Незачем давать ему повод сомневаться в нашем расположении, если же он откажет, то у тебя зеленый свет. Делай, что хочешь, но не допусти войны, если надо пойдем на ковер к Тайфуну, – я удивленно уставился в зеркало, отражение которого показывало не очень приятные картины: синяки под глазами после бессонной ночи, несколько новых морщинок и усталый вид. Я так и не смог уснуть после того, что увидел в кафе. Точнее, кого.
– Ты так просто признаешь поражение?
– Да, мне не нужны новые жертвы, Адам.
– Достаточно одной – меня? – хмыкнул я, выбрав темно-синий галстук. На фоне белой рубашки он выглядел лучше, чем бордовый, который напоминал кровь.
– Я не позволю своему брату погибнуть, – неожиданно строго проговорил Лукас, где-то в отдалении послышался голос Лолы.
Я не мог признаться даже самому себе, что отъезд в Италию стал спасением, потому что в груди все еще давило, когда она оказывалась рядом. Такая близкая и бесконечно далекая.
Лола стала первой девушкой, которую я поцеловал после Марго. Первой девушкой, к которой я испытал что-то кроме безразличия и снисхождения.
Может, именно поэтому Амели Скальфаро выглядела в точности, как давно потерянная любовь.
– Знаю, – наконец отозвался я. – Ты можешь найти информацию о жене Скальфаро?
– Понравилась? – ядовито спросил брат. А я даже растерялся, потому что не смог бы придумать ни одной причины своего поступка. Впрочем, Лукас все увидит сам. – У тебя какое-то странное пристрастие к чужим женам.
– Долго ты будешь напоминать мне о поцелуе с Лолой?
– До конца твоих дней.
– Тогда стоило убить меня в тот момент, когда я об этом рассказал, – да, может быть, тогда мне не пришлось бы умирать в ожидании сегодняшнего обеда. В ожидании встречи. С ней.
– Мы уже обсуждали это, я просто злопамятный.
– Лучше бы запоминал так дни рождения, – фыркнул я, включив громкую связь, и натянул пиджак.
– Надеюсь, досье его жены для дела, а не потому, что она тебе понравилась. По слухам, Скальфаро убил несколько приближенных только из-за того, что они помогли ей выйти из машины, – отлично, я вновь рисковал головой. Видимо, жизнь меня ничему не учила.
– Спасибо за предупреждение, теперь я буду лучше прятаться.
– Адам… – многозначительно произнес Лукас, отвлекся, когда рядом раздался спокойный голос Лолы.
– Подумала, что ты снова пропустишь ужин, так что принесла сюда, – проговорила девушка, послышался звон посуды, громкое «ой» и смех. Такой искренний, такой простой, что от него в груди что-то сжалось.
Я был рад тому, что Лукас счастлив. И радовался тому, что счастлива Лола. Слишком живой в памяти остался ее разбитый вид после взрыва и похорон.
– Надеюсь, ты меня понял, – после этих слов в трубке послышались гудки. Я откинул телефон, покачал головой и рухнул в кресло, оставаясь в тишине и темноте гостиничного номера: плотные занавески закрывали окна, пряча просторную комнату от закатного солнца.
Вито Скальфаро ждал меня на обед с мелкими боссами своего клана, а мне не хотелось даже подниматься на ноги. Я знал, что снова встречу свое прошлое, знал, что ее глаза снова будут смотреть на меня, напоминать о том, как смотрела на меня Марго.
Черт возьми.
Я думал, что прожил это. Думал, что оставил эту боль, закопал глубоко в себе, но стоило лишь тени прошлого появиться в настоящем, все смылось.
У меня не было желания видеть Вито и Амели Скальфаро, но я все равно поднялся, все равно сел в такси и все равно позвонил в дверь их огромного дома.
На пороге показался слишком счастливый Вито, держа за талию Амели, лицо которой оставалось непроницаемым. Казалось, она замерла в одной возможной эмоции и прикрывалась напускной вежливостью. Впрочем, даже этикет на ее стороне.
Я пожал руку Вито, всучил Амели бутылку дорогущего вина и оглядел дом, хотя это последнее, что меня интересовало.
Здесь все чем-то напоминало наш семейный особняк – те же белые стены, которые слепили глаза, вылизанный мраморный пол, обилие растений в кашпо, картины на стенах. Я не знал ни одного современного художника, да и с классиками тоже не сложилось, зато Марго знала каждого, ходила на выставки и часто пересказывала мне их биографии.
Амели Скальфаро, кто ты?
Я вновь посмотрел на девушку, к губам которой будто приклеили дружелюбную улыбку.
Подчиненные Вито еще не собрались, так что нам пришлось оказаться в гостиной втроем. Это походило на пытку, потому что Амели сидела напротив меня, и от ее пронзительного взгляда я никак не мог спрятаться.
– Надеюсь, ваш босс остался доволен новостями, – проговорил Вито, откинувшись на спинку стула. Я учтиво кивнул.
– В этом году город необычайно приветлив.
– Вы часто приезжаете сюда, синьор Санчес? – я едва не вздрогнул, когда послышался голос Амели. Она все еще выглядела как сон.
– Бывает иногда, – нарочито небрежно бросил я. Не хватало еще, чтобы Вито приревновал и четвертовал меня прямо за обедом. – А вы здесь родились?
– Нет, мои родители жили в Милане много лет, – по-светски ответила девушка, отпив шампанское из высокого бокала. Я кивнул.
Марго родилась и жила в Мадриде. Там мы и познакомились. Ее отец держал небольшое кафе, но оно просуществовало несколько лет и закрылось, тогда они переехали в город поменьше. В город, в котором она нашла свой конец.
Почему-то у меня не было сомнений в том, что передо мной она. Не знаю, как, но Марго выжила и оказалась в Палермо.
Я собирался узнать, как это произошло, и получить от нее признание.
– Можно личный вопрос? – я обратился к Вито, сделав вид, что его жена интересовала меня только из вежливости.
– Конечно.
– Как вы познакомились? Вы кажетесь счастливой парой, а это сейчас такая редкость, да и разница в возрасте очевидна, – я ходил по чертовски тонкому льду, но, очевидно, моя вера в картинку, которую создал Скальфаро, ему льстила. Он обнажил белые зубы в ухмылке. Амели сделалась каменной, отрешенной, а я ждал сказку. Я любил истории. И эту мне тоже хотелось узнать.
– На одной из выставок, она казалась сказочной, я подошел, зная, что получу отказ, но Амели вдруг улыбнулась и выдала мне факт об одной из картин, я купил ее в тот же вечер.
– Жену или картину? – лже-весело спросил я. Вито рассмеялся.
– Картину, конечно.
– Я просто пошутил, – я поднял ладони в сдающемся жесте, Вито отпил виски, а Амели не произнесла ни звука.
Раздался звонок в дверь, заставив девушку вздрогнуть, а спустя еще несколько минут комнатка наполнилась подчиненными Вито, которым он сразу меня представил. Я только кивнул, оглядывая разношерстную компанию.
Амели была единственной женщиной за столом. В ее сторону не прилетело ни одного слова, никто даже не смотрел на нее, словно она – невидимка, ваза с цветами в центре, на которую никто не обращает внимания. Теперь понятно, о чем говорил Лукас. Вито ревностно относился к тому, чем владел.
– Проверю прислугу, – тихо сказала Амели и, получив от мужа одобрительный кивок, вышла из-за стола. Я едва не побежал следом.
Если я хотел найти доказательства того, что не спятил, настало лучшее время.
– Где я могу найти уборную? – поинтересовался я у Вито.
– По коридору налево, последняя дверь.
Я не стал терять времени и покинул гостиную, но вместо того, чтобы свернуть налево, пошел направо, в сторону столовой, пока стук собственного сердца заглушал все мысли и даже страх. Страх быть пойманным. Страх быть убитым до того, как правда всплывет наружу.
Она была там.
Держалась за спинку стула, прикрыв глаза, и тяжело дышала. Казалась такой маленькой, что ее хотелось прикрыть, надеть пиджак и спрятать от ветра, которого в комнате даже не наблюдалось.
Я сделал шаг. Звук потонул в мягком ковролине. Она не пошевелилась. Тогда я позвал.
– Марго.
Она вздрогнула, распахнула веки и с немым ужасном метнула на меня взгляд, будто я собирался ударить ее или вовсе убить. Впрочем, однажды ей уже пришлось пережить это. Смерть по моей вине.
Мне показалось, что именно сейчас Амели Скальфаро раскроет свои тайны, расскажет о прошлом, но я не учел, что ее броня толще, почти как доспехи средневекового рыцаря.
Или же мое сумасшествие стало очевидным.
Она взяла себя в руки всего через секунду и нахмурилась, язвительно, почти издевательски, вздернув бровь вверх. Я забыл, как дышать.
– Меня зовут Амели, – холодно отозвалась девушка. – Видимо, в Испании мое имя сложно для произношения?
– Извините, я заблудился.
– Уборная в другом конце коридора, – произнесла девушка и, встряхнув головой, прошла мимо меня, опалив пространство вокруг сладким запахом спелых персиков.
А я смотрел на нее, как в замедленной съемке немого кино, пока не раздался стук каблуков о плитку в коридоре, возвращающий в реальность. И перед глазами уже маячила ровная спина, скрытая белой шелковой блузкой, на фоне которой рыжие волосы плясали огнем, на котором мне суждено сгореть.
Я пошел следом, но не свернул в гостиную, а направился в уборную. Уже там умыл лицо холодной водой, пытаясь успокоиться. Я мог бы перестрелять всех в этом доме, мог бы пытать Вито и бесконечно долго задавать ей один-единственный вопрос.
Кто ты, Амели Скальфаро?
Но вместо этого вернулся за стол, познакомился с каждым, кто за ним сидел, принял приглашение в театр и почти ни разу не взглянул на бледнеющую Амели.
Я хочу узнать правду, потому что моя душа была не на месте все пять лет. Я хотел умереть вместе с ней, хотел, чтобы меня прокляли за то, что случилось с Марго. Смысл жизни так и остался пустым звуком. Я не смог его найти. Не смирился с ее смертью. Хотя еще долго молил судьбу о том, чтобы меня убили.
И ее отец собирался это сделать, но не смог. Хотя я бы поблагодарил его, если бы он довел это дело до конца. Может быть, тогда мне бы не пришлось смотреть на руки Вито, блуждающие по хрупкому телу, которое еле заметно вздрагивало от прикосновений.
Я обвел фигуру Амели взглядом, ничто в ней не выдавало грубости мужа или плохого обращения, кроме реакции на него.
Она вдруг посмотрела меня. Так, что стало тяжело дышать.
Ты расскажешь мне свою историю… Амели. Ты расскажешь ее, потому что я этого хочу.
Глава 4. Амели
Я рассмеялась, цепляясь за крепкую руку ладонями и пытаясь проникнуться чувствами, переполняющими душу. Смех ударился о пустоту и разразился эхом. Адам потянул меня на себя, я, не удержавшись, впечаталась в его грудь.
Ночь обнимала нас за плечи. Луна благоволила нам, пока судьба готовила испытания. А море ласкало босые ступни, ему было все равно на происходящее.
– Моя Марго, – прошептал Адам, нежно убрав волосы от моего лица. Я улыбнулась, чувствуя, как от его объятий тепло расходится по телу.
– Мое опасное и темное солнце, – отозвалась я, пряча лицо у него на груди. – Я люблю тебя, Адам.
Я так и не смогла уснуть, смотрела всю ночь в окно, на море, а прошлое, которое, казалось, давно похоронено под пластами боли, вышло посмотреть на настоящее.
Слезы давно не душили меня так, как в эту ночь. Я плакала, вспоминая те недолгие месяцы счастья. Плакала, понимая, что его появление ничего не изменит. Он получит подпись Вито и уедет, так и не узнав, кто я, а я останусь в своей привычной жизни, возле мужа. Здесь мне суждено закончить свой век. В золотой клетке, в которой я уже столько лет живу. Я понимала, что это ничего не изменит, но дурацкая надежда все равно томилась в груди.
Что, если это судьба? Что, если не все потеряно?
Но у него не было ни одного доказательства, что жена Вито Скальфаро – когда-то его Марго. Теперь это имя ничего не значило, я умерла вместе с ним, вместе с ним закончилась моя жизнь, счастье и невинность души. На ее смену пришла Амели Скальфаро – каменная глыба, статуя, которую выточил Вито.
Да и с чего я взяла, что Адам стал бы меня спасать? Он здесь ради предотвращения войны, а не ради того, чтобы ее развязать.
Утром на лице не осталось ни капли слез. Я приняла душ, оделась и, когда Вито вошел в комнату, ничто во мне не выдало бы моего состояния. Он удовлетворенно хмыкнул, оглядывая меня с головы до ног.
– Отличный вид, рыбка, – проговорил он, – пора идти, – Вито взял меня за руку и увлек за собой в коридор. Сегодня Адам Санчес должен прийти на обед. Сегодня моя маска должна быть в десять раз тверже.
Мне почти удалось. Я почти выиграла в битве с самой собой.
Адам пришел первым из приглашенных гостей, и время в ожидании подчиненных Вито казалось адским. Может быть, я все же умерла пять лет назад, и дьявол решил так пытать меня? Оставил в заложниках вечности и отнял голос, как у глупой русалочки?
Вито казался лишним. Я не имела права даже думать об этом, он мой муж. Мужчина, которому я клялась в верности до гробовой доски. Но я никогда не клялась любить его, никогда не клялась принимать таким, какой он есть, и никогда не обещала терпеть его жестокость. Никогда. Но все равно сидела по правую руку от него.
Я знала, что этот вопрос Вито напомнит мне вечером, будет со сладостным предвкушением ждать от меня оправданий и слез, но я все равно спросила. Мне хотелось прикоснуться к нему, как раньше. Пусть и позволено это только глазам.
– Вы часто приезжаете сюда, синьор Санчес? – я не узнала свой голос. Мне стоило бы вышибить себе мозги одним из пистолетов, что Вито хранил в кабинете. Адаму не нужно знать, кто я.
– Бывает иногда, – лениво отозвался он. Наслышан о репутации Вито? О тех мертвых охранниках? Правильно. Это знание не даст ему копать глубоко. – А вы здесь родились?
– Нет, мои родители жили в Милане много лет, – мне захотелось крикнуть «ты ведь знаешь. Знаешь, что я лгу, глядя тебе в глаза».
Я отпила шампанское, надеясь, что оно усмирит тошноту. Голова кружилась, будто я выпила несколько бутылок за раз. А Вито продолжал рассказывать историю, которую сам же и придумал, рассказывал ее на нашей свадьбе под одобрительное улюлюканье гостей, пока я едва сдерживала в себе желание прыгнуть с обрыва, на котором и проходило торжество.
Марго мертва уже пять лет. Пять лет существует Амели Скальфаро. И сейчас жизнь этой Амели трещала по швам, потому что прошлое Марго настигло.
Я не выдержала, убежала, прячась от сканирующего взгляда Вито и голубых глаз Адама, так похожих на мои. Мне казалось, что кто-то из них точно проникнет в душу, разворошит там и узнает, о чем я думала. Этим кем-то стал бы Вито. А я стала бы обедом.
Стук каблуков о плитку проводил меня до столовой, а там все звуки стихли, потонули в мягком покрытии. Я вцепилась в спинку стула, до боли сжав пальцы, надеясь, что это поможет вернуться в реальность. Мне было страшно. Слезы душили. Я жалела себя, ругала судьбу и бесконечно спрашивала у Бога «за что?». За что он со мной так поступил? Где я провинилась? Чем заслужила такую жизнь?
Я не услышала шагов. Зато услышала его голос. Он звал меня где-то над поверхностью воды, пока я лежала на самом дне.
– Марго…
Я вздрогнула и открыла глаза, метнув взгляд на Адама. Его лицо исказилось какой-то едва заметной эмоцией, от которой сдавило грудную клетку. Меня будто снова положили под пресс в несколько тонн. Хотелось кинуться к нему, умолять о прощении и просить забрать отсюда. Сказать, что на самом деле он не терял меня, что я жива.
Но вместо этого я сжала губы, затолкнула все эмоции глубоко в себя.
Я не дам ему это знание. Знание, которое может убить нас обоих.
– Меня зовут Амели, – проговорила я. – Видимо, в Испании мое имя сложно для произношения? – прости.
– Извините, я заблудился, – ложь. Ты хотел меня найти. Хотел произнести это дурацкое имя, от которого осталась только пыль, только надгробие, к которого ты провел столько времени.
– Уборная в другом конце коридора, – холод обжигал и меня саму. Но, по правде говоря, меня уже давно заковали во льды, похоронили на дне атлантических вод.
Я прошла мимо него. От него все еще пахло книгами и спокойствием. От его взгляда все еще поднималась волна бабочек в животе. Рядом с ним все еще хотелось жить. Но я не остановилась, не посмотрела на него и ничего не сказала, оставила одного в пустой столовой и вернулась к мужу. К мужчине, которому когда-то клялась в верности. По крайней мере, я пыталась убедить себя в том, что моя клятва все еще действует, что я все еще верю в то, что с Вито можно жить.
Обед плавно перетек в ужин. Я чувствовала руки мужа на себе и мечтала, чтобы хоть на секунду эти касания превратились в касания другого человека. Я чувствовала губы Вито на своей шее, который, не стесняясь, целовал меня на виду у всех, как грязную шлюху, и закрывала глаза, представляя, что это губы другого человека, а вокруг никого нет. Я чувствовала, видела взгляд Адама, который натыкался на нас, и каждый раз его губы сжимались в тонкую полосу, словно он мог убить здесь всех.
Эти мысли успокаивали, толкали меня в объятия наивности, надевали розовые очки на мои глаза, спасая от безумия и желания вскрыть вены прямо на шелковых простынях в просторной спальне.
Я не имела права мечтать о лучшей жизни, не могла даже говорить с ним.
У меня не было никаких прав. У меня не было ничего. Ни семьи, ни жизни, ни денег. Я никто. И я поняла это, когда вечером, после ухода гостей, Вито задержал меня на диване в гостиной.
Шершавые ладони проходились по бедрам, задирали юбку, а губы оставляли влажные поцелуи на подбородке и шее. Мне хотелось отмыться от его касаний и умереть, лишь бы их не чувствовать, но я сидела на диване и неуверенно теребила пуговицы на его рубашке.
– Как хорошо, что Карлос продал тебя мне, – голос Вито почти обжег шею, его пальцы сжали подбородок. Он повернул мою голову к себе, вынуждая посмотреть в безжалостные черные глаза.
Горло сдавило, и руки Вито не облегчали прерывистое дыхание. Я не должна плакать при нем. Не должна.
– Ты такая горячая, рыбка. Видела, как они все смотрели на тебя? Такие жадные, похотливые взгляды, я бы убил их. Даже Санчеса, я бы нарвался на войну с его братом, но я бы сделал это, потому что он смотрел на тебя, – шептал он, срывая с меня одежду, пока я прикусывала губы по крови, задерживала дыхание и не двигалась. – Я бы убил каждого и заставил бы тебя смотреть. Ты моя, рыбка. И ни один мужчина в мире не коснется этого тела, – он произносил это, словно молитву, приговор или проклятие. Мне хотелось вырваться, убежать. Бежать так долго, как смогу, но я лежала на диване, позволяя ему меня касаться.
Этой ночью Вито был груб. Он сыпал проклятиями, оставлял синяки на коже, грозился убить каждого, кто не так на меня посмотрит или прикоснется. А я безмолвно плакала, сжимая губы и бездушным взглядом сверля одну точку на стене.
Я думала, что смогу смириться с такой жизнью, думала, что буду примерной женой. И я буду. Буду стараться лучше, потому что не хочу видеть его смерть. Хотя Вито бы не остановило и мое поведение. Если бы он захотел, он бы убил любого забавы ради.
