Кэтрин Стэдмен
Нечто в воде
3. Телефонный звонок
Понедельник, 11 июля
В прошлом году я наконец получила от благотворительного фонда помощи заключенным финансирование для своего первого самостоятельного проекта. Годы исследований и планирования наконец складываются в мою собственную полнометражную документальную картину. Я закончила подготовительные этапы, берясь попутно за небольшие фрилансерские проекты, и через девять дней мне предстоит начать съемки интервью. Я вложила в это дело душу и отчаянно надеюсь, что оно сложится как надо. Планировать можно лишь до определенного этапа, а потом остается только ждать и смотреть, что выйдет. Это знаменательный год. Для меня. Для нас. Фильм, свадьба – все вместе. И я искренне верю, что нахожусь в той волшебной точке своей жизни, когда планы, задуманные в двадцать лет, наконец свершатся, словно я специально это организовала, хоть и не помню никаких осознанных попыток. Наверное, так устроена жизнь – сначала ничего, а потом все сразу.
Идея фильма вообще-то очень проста, она пришла ко мне однажды вечером, когда я рассказывала Марку о своей жизни в школе-интернате. Вечерами, когда выключали свет, мы, девочки, часами разговаривали в темноте о том, что будем делать, когда вернемся домой. Одержимые йоркширскими пудингами с подливкой и коктейльными сосисками на шпажках, мы неустанно фантазировали о том, что будем есть, представляли, что будем носить, когда наконец сможем выбирать одежду сами, куда будем ходить и что делать, оказавшись на свободе. Марк вдруг сказал, что по описанию это очень похоже на тюрьму: мы мечтали о доме точно так же, как мечтают о нем заключенные.
Тогда-то мне и пришла в голову идея документального фильма. Формат очень простой. Показать троих заключенных во время и после отбывания тюремного заключения, с помощью интервью и незаметной съемки. Взять, к примеру, двух женщин и одного мужчину и попросить их поделиться своими надеждами и мечтами о свободе до и после освобождения. Сегодня мне предстоит последний ознакомительный телефонный разговор с заключенным; затем я буду проводить личные интервью с каждым из трех участников – в тюрьме, до освобождения. Я уже несколько раз разговаривала с каждой из кандидаток-женщин, а вот получить доступ к мужчине-заключенному оказалось куда сложнее. Сегодня наконец состоится этот с таким трудом санкционированный телефонный звонок. Я жду звонка от Эдди Бишопа. Того самого Эдди Бишопа, последнего из могикан – живого гангстера из лондонского Ист-Энда. На сто процентов настоящего гангстера, «всех перережу», ночные клубы-казино, рифмованный сленг кокни [8]. Изначально он был членом знаменитой банды Ричардсона, а позднее возглавил самую крупную банду Южного Лондона.
Я гипнотизирую домашний телефон. Он молчит. А должен бы уже позвонить. На часах двенадцать минут второго, и я жду звонка из тюрьмы Пентонвиль уже двенадцать – нет, тринадцать минут. Другие мои героини, Алекса и Холли, звонили минута в минуту. Я размышляю, в чем может быть проблема, и молюсь, чтобы Эдди не отказался, не передумал в последний момент. И чтобы не передумало тюремное начальство.
Получить одобрение тюремного совета на любой шаг крайне сложно – на этапе личных интервью мне придется снимать самостоятельно. Только я и жестко установленная неподвижная камера. На этой стадии кадры будут выглядеть грубовато, однако это соответствует сюжету, так что я довольна. А для съемок второй части, когда кандидаты выйдут из тюрьмы, ко мне присоединятся Фил и Дункан.
Фил – оператор, которого я хорошо знаю и которому полностью доверяю: у него острый глаз, и у нас с ним одинаковый взгляд на эстетику, что, как я понимаю, звучит претенциозно, но для меня крайне важно. С Дунканом я тоже несколько раз работала. Он веселый, а самое главное – его уровень как специалиста куда выше, чем я могу себе позволить. Дункана и Фила эта картина серьезно ударит по карману – финансирование у нас так себе. К счастью, им нравится моя концепция, и мы на одной волне.
Я просматриваю пластиковые папки с так тяжело мне доставшимися разрешениями от министерства юстиции и Королевской пенитенциарной службы. Больше всего хочу, чтобы мой документальный фильм помог преодолеть привычные представления о заключенных, показав этих трех человек с личной стороны, отдельно от их приговоров. Холли и Эдди получили от четырех до семи лет за преступления средней тяжести. Алекса приговорена к пожизненному заключению с правом на досрочное освобождение, то есть к четырнадцати годам. Но говорят ли приговоры хоть что-нибудь о том, какие они люди? Кто из них самый опасный? Кто обладает лучшими человеческими качествами? Кому можно доверять? Посмотрим.
Я тащу телефон, за которым тянется шнур, к дивану и сажусь там, в островке падающего из окна света. Пробившееся сквозь листву солнце Северного Лондона согревает мои плечи и затылок. Каким-то чудом наше суровое британское лето умудрилось задержаться. Обычно нам достается лишь несколько по-настоящему летних дней, в этом же году солнце все еще припекает. Уже три недели солнечно. Говорят, что тепло не продлится долго, а пока у нас лето. Марк на работе, в доме тихо. С далекой Стоук Ньюингтон Хай-стрит доносится приглушенный шум грузовиков и рев скутеров.
Я выглядываю в высокое георгианское окно, выходящее на сад за домом. По каменной ограде крадется кошка – черная с белыми лапами.
* * *
Для осуществления этого проекта мне пришлось просить помощи у всех, кого я знала. Рекомендательное письмо в министерство юстиции написал Фред Дейви, режиссер, который дал мне самую первую работу. Я уверена, что две его премии Британской академии кино и номинация на «Оскар» помогли делу куда больше, чем написанный мной синопсис будущего фильма. Канал «Ай-ти-ви» выразил заинтересованность в покупке фильма, а Четвертый канал хвалил мою работу – они уже показывали две мои короткометражки. Моя школа, конечно же, тоже меня поддержала. Дала рекомендации и галерея «Белый куб», хотя вряд ли они много значили для министерства юстиции. Меня хвалили и другие компании, с которыми я работала как фрилансер, в том числе «Креативная Англия», что очень помогло мне в поисках финансирования и поддержки.
И, конечно, я заполучила Эдди Бишопа. Огромная удача, настоящая мечта режиссера-документалиста. Именно благодаря интервью с ним я получила финансирование. Так что сегодняшний звонок для меня крайне важен. Как и сам Эдди.
Вы можете не знать, что Эдди вошел в историю британского криминала. В возрасте восемнадцати лет он вступил в банду Ричардсонов, в то время находившуюся на пике – как раз перед ее падением в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году. Он ознаменовался победой Англии на чемпионате мира и войной Ричардсонов с бандой близнецов Крэй.
Эдди обладал талантом к преступной деятельности. Решительный, прямолинейный, он всегда доводил дело до конца, в чем бы оно ни заключалось. Без шума и пыли. Эдди Бишоп быстро стал для братьев Ричардсон незаменимым – настолько, что, когда летом тысяча девятьсот шестьдесят шестого года Ричардсонов наконец арестовали, он продолжил дело, пока братья и остальные члены банды сидели за решеткой.
Эдди перестроил весь преступный синдикат Южного Лондона и управлял им на протяжении сорока двух лет, пока его не арестовали за отмывание денег – семь лет назад. Четыре десятилетия Эдди правил Южным Лондоном, убивал, пытал и творил свое черное дело, а в итоге ему дали всего семь лет за отмывание.
Тишину прорезает телефонный звонок – пронзительный, настойчивый, и я вдруг начинаю нервничать.
Телефон продолжает звонить. Говорю себе, что все хорошо. Я ведь уже беседовала с другими героями будущего фильма. Все в порядке. Я судорожно вздыхаю и подношу трубку к уху.
– Алло.
– Алло, Эрин Лок?
Голос женский, резкий, ей явно за сорок. Не то, чего я ожидала. Явно не Эдди Бишоп.
– Да, это я.
– Я Диана Форд из тюрьмы Пентонвиль. С вами хочет поговорить мистер Эдди Бишоп. Могу я соединить вас, мисс Лок?
Голос у Дианы Форд скучающий. Ей плевать, кто я и кто он. Для нее это всего лишь телефонный звонок.
– Э-э, да, благодарю вас, Диана. Спасибо.
Она отключается. Тихий щелчок, гудок удержания.
Эдди ни разу не давал интервью. Никогда и никому не сказал ни слова. Я ни на секунду не допускаю мысли, что именно мне удастся взломать неприступную крепость по имени Эдди Бишоп. Я даже сомневаюсь, что этого хочу. Он был профессиональным преступником дольше, чем я живу на свете. Понятия не имею, почему он согласился стать героем моего документального фильма. У меня возникло чувство, что Эдди ничего не делает без причины, и я подозреваю, что довольно скоро ее выясню.
Я еще раз судорожно вздыхаю, и нас соединяют.
– Это Эдди.
Голос у него глубокий и теплый. Настоящий голос кокни с его гортанными смычками[9]. Странно наконец его слышать.
– Здравствуйте, мистер Бишоп. Рада, что мы можем пообщаться. Я Эрин Лок. Как поживаете?
Хорошее начало. Профессиональное. На другом конце линии раздается шорох, пока он устраивается.
– Привет, солнце. Рад тебя слышать. Лок, да? Значит, еще не Робертс? И когда же свадьба? – весело, непринужденно произносит он.
В его голосе слышна улыбка. При других обстоятельствах я бы и сама улыбнулась, но что-то меня останавливает. Эдди никак не мог узнать ни о моей приближающейся свадьбе, ни о смене фамилии, ни о Марке. Если только не наводил обо мне справки. А поскольку он сидит в тюрьме, то должен был поручить слежку кому-то другому. И дело не ограничилось быстрым поиском в интернете. Меня нет в социальных сетях. Любой кинодокументалист знает, что можно сотворить с информацией из соцсетей, так что мы держимся от них подальше. Одной простой фразой Эдди Бишоп дал мне понять, что со знанием дела следил за мной. Он здесь главный, и он знает обо мне все. О Марке. И о нашей жизни.
Я не спешу с ответом. Он меня проверяет. Не хочу сделать неверный ход в самом начале игры.
– Как я понимаю, мы оба провели расследование, мистер Бишоп. Вы нашли что-нибудь интересное?
В моем прошлом нет ничего компрометирующего, ни одного скелета в шкафу. Я это знаю и все равно чувствую себя слишком на виду, ощущаю угрозу. Это его демонстрация силы, словесная точка невозврата. Он дает мне понять, что, несмотря на семь лет за решеткой, все ниточки до сих пор у него в руках. Не будь он настолько прямолинеен с самого начала, я бы пришла в ужас.
– Весьма обнадеживающее, я бы сказал. Ты меня прям успокоила, родная. Осторожность никогда не помешает, – говорит он.
Эдди решил, что я неопасна, но хочет, чтобы я знала: он за мной следит.
Я продолжаю. Встаю, распутываю телефонный шнур и перехожу к делу.
– Спасибо, что согласились принять участие в фильме. Я очень ценю ваше согласие и хочу, чтобы вы знали: я собираюсь проводить интервью настолько прямо и непредвзято, насколько смогу. Никаких двусмысленностей, я не буду пользоваться вами в своих целях, просто хочу рассказать вашу историю. Точнее, дать вам возможность рассказать ее самому. Как считаете нужным.
Надеюсь, он понимает, что я говорю всерьез. В прошлом ему наверняка не раз пытались подсунуть фальшивку.
– Знаю, милочка. Как думаешь, почему я сказал тебе «да»? Такие, как ты, в наши дни редкость. Только не подведи меня, хорошо?
Он держит секундную паузу, позволяя мне проникнуться сказанным, а затем снимает напряжение, переходя на более легкий тон.
– Ладно, так когда начнем?
– Ну, интервью запланировано на двадцать четвертое сентября, до него еще примерно два с половиной месяца. Затем, в первых числах декабря, вы выходите на свободу. Мы сможем назначить дату съемки ближе к этому времени. Вы не против, если мы снимем вас прямо в день освобождения? – спрашиваю я.
Теперь, когда все мои планы начинают осуществляться, я в своей стихии. Если нам удастся заснять в формате минимального вмешательства само освобождение Эдди, это будет нечто.
Он отвечает мягко, но решительно:
– По правде говоря, девчуля, мне эта идея не по душе. День будет довольно насыщенным, как ты понимаешь. Может, через пару дней после, хорошо? Подойдет тебе такое?
Переговоры. Он готов предлагать свои варианты – определенно хороший знак.
– Конечно. Разберемся по ходу дела. У вас есть мой номер, так что свяжемся ближе к дате. Без проблем.
Кошка, выгнув спину и опустив голову, крадется по ограде назад.
Эдди откашливается.
– У вас есть еще какие-либо вопросы по поводу интервью или расписания на данном этапе, мистер Бишоп?
Он смеется.
– Нет, думаю, на сегодня хватит, солнце, разве что попрошу называть меня Эдди. Рад, что наконец удалось пообщаться, Эрин, после того, как столько узнал о тебе.
– Взаимно, Эдди. Рада знакомству.
– О, и передавай от меня привет Марку, милочка. Он, похоже, хороший парень.
Ничего не значащая фраза, от которой у меня перехватывает дыхание. Он и за Марком следил. За моим Марком. Я не знаю, что ответить. Пауза затягивается.
– Кстати, как вы познакомились? – нарушает неловкое молчание Эдди.
Вопрос повисает в воздухе. Черт! Вопросы тут должна задавать я.
– А вот это, Эдди, вас не касается, – заставив себя улыбнуться, произношу в ответ.
Слова звучат свободно, уверенно и, как ни странно, даже в какой-то степени сексуально. Это вроде бы неуместно и в то же время более чем уместно.
– Ха! Согласен, родная. Ваше знакомство – не мое дело.
Эдди разражается громким хохотом, который отдается эхом в тюремном коридоре на другом конце линии.
– Отлично, любовь моя, превосходно.
Вот такой получился разговор. Похоже, все прошло неплохо. Мы с Эдди Бишопом нашли общий язык.
Я улыбаюсь в телефон, на этот раз искренне. Улыбаюсь, сидя одна в пустой гостиной, залитой солнечным светом.
4. Как мы познакомились
Марка я встретила в частном клубе «У Аннабель» в Мэйфере. Откровенно говоря, ни один из нас не относился к завсегдатаям такого рода клубов. Я лично посетила его тогда в первый и последний раз. Нет, ничего такого, было весело, я даже встретила там любовь своей жизни – но мы оба оказались там совершенно случайно. Если вы никогда не слышали о клубе «У Аннабель», то я уточню: он немного странный. Расположен под неприметной лестницей на Беркли-сквер, и за пятьдесят лет существования кто только не топтал его ступени, от президента Никсона до Леди Гаги.
Клуб основал в шестидесятые годы эксцентричный бизнесмен Марк Бирли с подачи своего близкого друга лорда Аспиналла; изначально он представлял собой казино, скорее в стиле «Джеймса Бонда» с Шоном Коннери, а не дешевок с однорукими бандитами. Бирли имел связи с королевской семьей, политиками и преступным миром, так что публика, как понимаете, собиралась интересная. Он создал тихий маленький клуб для ужинов и знакомств, чисто для своих. В тот вечер я пришла туда не как член клуба, а по приглашению.
С Каро я познакомилась на своей первой работе после окончания Национальной школы кино и телевидения. Я снимала документальный фильм о галерее «Белый куб». Чуть с ума не сошла от радости, получив эту работу. Мой профессор замолвил за меня словечко перед продюсером и показал мою первую короткометражку, которая ей понравилась. Я стала ассистентом оператора у Фреда Дейви, одного из моих кумиров. Этот человек впоследствии помог мне сделать первый сольный проект в документалистике. К счастью, мы сработались – я умею сходиться со сложными личностями. Появлялась рано и все устраивала – приносила кофе, улыбалась. Пыталась быть невидимой и незаменимой, балансируя на тонкой грани кокетства и ответственности.
Каро выступала в этом фильме в качестве говорящей головы. Она была самой умной, вернее, самой образованной из моих знакомых. Каро недавно окончила с отличием исторический факультет Кембриджа, то есть пошла по стопам Саймона Шамы [10] и Алена де Боттона [11]. После выпуска, не испытывая недостатка в предложениях работы, она неожиданно для всех выбрала управление галереей, которую открыла ее лучшая подруга по начальной школе. Пять лет спустя эта галерея явила миру новое поколение великих британских художников. По окончании первого дня съемок Каро пригласила меня выпить, и мы быстро подружились.
С Каро было весело. Она имела привычку то и дело не к месту поминать собственное происхождение, и сквозь туман ее аллюзий я угадывала образы благородных негодяев с сигарой в углу рта. Она очаровала меня своим блеском, а через несколько недель после знакомства пригласила в клуб «У Аннабель».
* * *
Я впервые заприметила Марка, вернувшись из дамской комнаты, где пряталась от одного зануды из хедж-фонда – тот почему-то решил, что если я иногда ему киваю, пристально вглядываясь в толпу, то мне с ним интересно. Из достоверного источника – от одной испанки – я выяснила, что зануда караулит меня у входа в дамскую комнату с новым коктейлем, за которым я его послала. Я воспользовалась возможностью разобраться с текущими делами по телефону. На это ушло минут десять, после чего выскользнула из уборной. Мой поклонник наконец ушел. Наверняка отправился очаровывать другую счастливицу. А я устремилась обратно к барной стойке, заметив в толпе спину Каро в тускло-золотом платье. Она с кем-то оживленно болтала. Когда она повернулась боком, я увидела ее собеседника.
Я остановилась на полном скаку. Мое тело даже без вмешательства рассудка решило, что я буду третьей лишней. Каро – высокая, соблазнительная, уверенная в себе амазонка. Крой платья из золотистой парчи подчеркивал каждый изгиб фигуры. В тот вечер она явно решила обойтись без нижнего белья. Оба выглядели так, словно сошли со страниц глянцевого журнала, где рекламировали новый парфюм. Ее спутник показался мне идеалом мужской красоты: высокий, крепкий, мускулистый и в то же время не оставлял впечатления, что не вылезает из спортзала. Возможно, занимается греблей или играет в теннис. Или рубит деревья. О да, из него вышел бы чертовски классный лесоруб. Помню свое нестерпимое желание посмотреть, как он это делает. Короткие каштановые волосы небрежно растрепаны. Он весело улыбнулся словам, которых я не расслышала, и Каро рассмеялась. Я почему-то ускорила шаг. Словно мое тело, испытав потребность на клеточном уровне, приняло решение за меня. Так или иначе, я выпрямилась и устремилась к ним, не зная, что скажу, и не вполне владея собой. Когда нас разделяло не менее десяти шагов, он посмотрел на меня взглядом, который впоследствии станет привычным и по которому я буду тосковать до конца своих дней. Он рассматривал мое лицо, губы, глаза, ища за ними меня саму.
Я успела переодеться после съемок, выбрав винтажный брючный костюм пыльно-розового цвета и золотисто-розовые сетчатые босоножки. Образ Фэй Данауэй из «Телесети» [12], исключительно для неожиданных выходов в свет. Знала, что мне очень идет этот стиль, ведь таких, как тип из хедж-фонда, привлекает отнюдь не внутренний мир.
Проследив за его взглядом, Каро повернулась ко мне.
– Куда ты пропала?
Она сияла, откровенно наслаждаясь эффектом, который производили мы обе. Я почувствовала, что отчаянно краснею, но переборола себя.
– Марк, это чудесное создание – моя подруга Эрин. Она человек искусства. Снимает документальные фильмы. Гениальные, – проворковала Каро, ревниво подхватив меня под руку.
Приятно осознавать, что тобой дорожат.
– Эрин, это Марк. Он работает в Сити и увлекается современным искусством. Правда, он не поклонник инсталляций с автоматами Калашникова или человеческими ногтями. А вообще у него нет предубеждений. Правда, Марк?
Он улыбнулся и протянул мне руку.
– Рад познакомиться, Эрин.
Он не сводил с меня взгляда, словно хотел выпить до дна. Я сжала его ладонь, стараясь не переусердствовать. Теплая рука стиснула мои пальцы, холодные после мытья.
Я тоже улыбнулась, не только губами, но и глазами, и сказала:
– Взаимно.
Мне хотелось понять, чей он и можно ли его заполучить.
– Кто-нибудь хочет коктейль? – спросила я.
– Вообще-то, как раз собиралась в уборную, припудрить носик. Вернусь через минутку, – пропела Каро и скрылась, оставив за собой шлейф дорогого парфюма. Она отдала этого красавца мне. В ее мире, наверное, таких как собак нерезаных.
Марк поправил галстук. Темно-синий деловой костюм. Черт!
– Что тебе взять, Марк? – спросила я.
– Нет, давай я тебя угощу.
Он заказывает шампанское и жестом приглашает меня в уютный уголок. Мы садимся за низкий столик. Я выясняю, что он только что познакомился с Каро и пришел сюда один. Точнее, с другом по имени Ричард.
– Который разговаривает вон с той прекрасной дамой.
Марк указывает на девушку, явно из эскорт-службы: латексные сапоги до колен и усталый бегающий взгляд. Ричарда, похоже, не слишком беспокоит неразговорчивость партнерши, он болтает за двоих.
– Ого! Очень интересно.
Такого я не ожидала. Действительно «ого».
Марк улыбается и кивает. Я, не в силах сдержаться, фыркаю от смеха. Он тоже смеется.
– Мы с Ричардом не разлей вода, – с насмешливой торжественностью говорит он. – Мой друг прилетел на день из швейцарского банка. Я, так сказать, его наставник. Присматриваю за ним. Я обязан идти с ним туда, куда ему захочется. То есть… сюда. А какие фильмы ты снимаешь?
– Ну, если честно, только начинаю. Сняла короткометражку о норвежских рыбаках. Своего рода отсылка к Мелвиллу, нечто между «Местным героем»[13] и «Стариком и морем».
Я пытаюсь понять, не скучно ли собеседнику. Он улыбается и кивком просит продолжать. Мы болтаем два часа напролет, выпив в процессе две бутылки «Крюга»[14]. Надеюсь, он в состоянии оплатить счет, примерно равный сумме моей месячной платы за квартиру. Разговор и шампанское льются легко. Когда он улыбается, я непроизвольно сжимаю бедра.
Чары рушатся, когда друг Марка ловит его взгляд с другого конца зала и показывает, что они с подружкой уходят. Видимо, пришли к какому-то нелегкому соглашению.
– Боюсь, на этой волшебной ноте я вынужден попрощаться.
Марк неохотно встает.
– Тебе придется ждать его возвращения? – спрашиваю я, не желая просить его номер: пусть попросит мой.
– Нет… К счастью, нет. Просто посажу их в такси, и на этом моя работа закончится. А ты?
– Каро живет буквально за углом. Наверное, переночую у нее на диване.
Я уже поступала так раньше и вынуждена признать, что ее диван куда удобнее моей кровати.
– А вообще ты в северной части города живешь, да?
Теперь он тоже тянет время. Поверх его плеча я вижу Ричарда, который нетерпеливо топчется у лестницы. Его спутница, видимо, уже поднялась на улицу.
– Ага, в Финсбери-парк.
Я не совсем понимаю, к чему он клонит. Марк, тряхнув головой, принимает решение.
– Отлично. Короче: сестра подарила мне на Рождество кинопроектор, и я, честно говоря, очень увлекся. Устроил в квартире кинозал. Получилась просто фантастика. Хочешь посмотреть? У меня есть и документальные фильмы. Я собирался посмотреть четырехчасовой фильм о Николае Чаушеску.
Я смотрю на собеседника. Он шутит? Чаушеску? Решиться сложно. Это самое удивительное и странное приглашение в моей жизни. Кажется, я так и не ответила. А он продолжает:
– Бывший диктатор Румынии. Пел «Интернационал» на собственной казни. Слишком мрачно? Возможно. Но как тебе вариант? Крутой фильм. У него был даже собственный разъездной автобус – дворец на колесах.
Марк замолкает. Превосходно.
– Потрясающе. Просто потрясающе. С огромным удовольствием посмотрю этот фильм.
Я вынимаю из клатча свежеотпечатанную визитку и протягиваю Марку. Делаю это всего в третий раз с тех пор, как забрала визитки из типографии после выпускного в прошлом месяце. Одну визитку получил Дейви, вторую – Каро, а третья отправилась к Марку Робертсу.
– Я свободна на следующей неделе. Давай посмотрим четырехчасовое кино про Чаушеску.
С этими словами я растворяюсь в недрах клуба. Мне стоит немалых усилий не оглянуться через плечо, прежде чем я заворачиваю за угол.
