Лада Щербакова
Незваный гость
Как добралась до дома, она не помнила. И как трясла за грудки перепуганного, едва проснувшегося мужа – тоже. Спросонья Борис Иваныч сам чуть не помер от страха, когда на него холодным коршуном спикировала жена. «Марфа, Марфа, да что с тобой? Ты как будто черта увидела!». При этих словах Марфу Тимофеевну заколотило с новой силой. Вырвавшись, наконец, из цепких рук супруги, Борис Иваныч усадил ее на кровать, а сам побежал за валерьянкой. Глотнув успокоительной микстуры, Марфа Тимофеевна всхлипнула, уронила голову мужу на плечо и запричитала: «Беда, Боря, беда-ааа». «Да что за беда то?». «К нам ночью дьявол приходил!».
Борис Иваныч испуганно уставился на супругу. Мысли роились в его седой голове, жужжали и больно жалили – что делать, что делать? Сбрендила Марфа на старости лет! Ох, горюшко то какое. Что то теперь будет? Он ласково погладил жену по спине: «Ты, Марфа успокойся, напутала ты что-то, померещилось в темноте. Вот, выпей-ка еще валерьяночки».
«Пойдем!». Марфа Тимофеевна крепко схватила мужу за руку и потянула к двери. «Да погоди ты, дай хоть обуться!». Борис Иваныч, увлекаемый супругой, едва успел схватить тулуп и засунуть босые ноги в валенки. На улице занимался скупой январский рассвет, снова заснежило. Дотащив мужа до сарая, Марфа Тимофеевна ткнула пальцем в уже плохо различимые отметины на снегу:
– Вот, Боря, гляди!
– Где? Что?
– Да вот же! Вот!
– Ну, заяц наверно прибегал…
– Боря, какой заяц, это же копыта! Разве у зайца бывают копыта?
– Ну может корова или свинья?
– Боря, какая корова, откуда здесь корова? И где это видано, чтобы корова на двух ногах ходила?
– Почему на двух?
– Да ты сюда, сюда смотри, вот, возле двери!
– Где?
– Да вот же, ой…
На том месте, где еще недавно виднелись следы двуногого обладателя копыт, красовался глубокий отпечаток массивного зада рухнувшей на снег Марфы Тимофеевны. Борис Иваныч почесал затылок, поднял упавший фонарь и робко потянул жену за рукав: «Пойдем, Марфа, в дом, застудишься».
Весь день у хозяйки все валилось из рук. Капустный пирог подгорел, в кутью она забыла положить изюм, а ее фирменные голубчики размером с мизинец и вовсе все расползлись в кастрюле. Такого с ней раньше не бывало. «Ох, дьявольские проделки, – вздыхала она угрюмо. – Не к добру все это, не к добру». Сочельник отметили тихо и буднично. Дождавшись церковного колокола, возвестившего о начале всенощной, Марфа Тимофеевна зажгла свечу под иконой и долго молилась. Благодарила за жизнь долгую, хоть и непростую; за мужа, суженого ей на эту жизнь милостивой судьбой, за деток и внуков – все живы-здоровы, и слава Богу. Каялась, что на всенощную не пришла – ну разве дойдешь с такими ногами? Обещала не сквернословить – Зинаиду за глаза дурындой не называть, и лишний раз по мелочам Богу не жаловаться. А больше она за собой свежих грехов и не вспомнила. А про старые он и так все знает. Решила было слово дать по постным дням мужу наливки не наливать, но потом передумала – все равно не сдержит.
После десяти Борис Иваныч засобирался спать, а Марфа Тимофеевна приступила к боевой подготовке: положила на подоконник крест из Дивеево, в четырех святых водах омытый, запалила церковную свечку, припасенную еще с Пасхи, в угол у двери зачем-то поставила метлу и села ждать. А чего ждать – и сама не знала. Старый деревянный дом, двор, занесенный снегом, запрятанную в лесу деревню, ледяное озеро, дорогу, лес, весь необъятный мир за окном накрыла темная рождественская ночь.
Ветер, наконец, угомонился. С неба робко срывались разлапистые снежинки. Давно так покойно не было. Не к добру это, ох, не к добру. И будто в ответ на эти мысли послышались скрипучие шаги – кто-то пробирался к дому. Марфа Тимофеевна выпрямила спину и перекрестилась. Потом подкралась к окну и отодвинула край занавески: возле крыльца маячила темная тень. Явился! В дверь настойчиво постучали. Батюшки, а дверь то она запереть забыла! Марфа Тимофеевна с неожиданной для нее прыткостью вскочила, одной рукой схватила крест, другой – метлу и отважно ринулась в сени. За просто так она свою душу не отдаст!
