Лана Мейер
Проклятый
Кенна
Когда я в первый раз увидела комнату, в которую отвел меня офицер, была удивлена – совершенно не понимала, зачем Брэндан поселил меня в своей части замка, еще и в таком месте.
К тому же, это ничего не меняло. С той ночи я только один раз видела его в замке – и снова в окружении девушек.
И каждый раз, когда я думала о том, что он уединялся с ними вечерами, мне хотелось сгореть от стыда.
Я не была для него чем-то особенным, как могло мне тогда показаться. Я была одной из этих кукол, которая готова была на все, чтобы уважить своего Короля.
Когда я не видела Брэндана, не чувствовала к нему ничего, кроме ненависти. Но, заметив его в компании этих шлюх, возникло непреодолимое желание расцарапать их симпатичные мордашки.
Сходя с ума в своей спальне от одиночества, я менялась, не узнавая саму себя.
К тому же, меня начали терзать странные сны, которые я забывала, проснувшись. Но они были яркими. Как… Воспоминания.
Мне казалось, что это ключ к разгадке моего прошлого, и, возможно, рано или поздно я смогу вспомнить хоть что-нибудь. Хотя бы лица родителей и их смех. Но все было бесполезно.
Сны оставались снами.
Хоть и спала я теперь на роскошной белоснежной кровати, украшенной длинным балдахином. Моя комната была минималистична и современна: никакого золота, красного дерева и мрамора под ногами, как в комнате у Мэри. И мне это очень нравилось, потому что Замок с его холодностью и чопорностью начинал мне надоедать.
К тому же, Брэндан приставил ко мне постоянного охранника – Лукаса, который ходил за мной по пятам, словно тень. Даже дверь моя изнутри не запиралась, хотя это так глупо – ну куда я могу сбежать? Это крыло занимало всю башню, и, судя по виду из окна, я располагалась на достаточной высоте от земли.
Надев ночную сорочку, достав ее предварительно из шкафа, который любезно был набит одеждой моего размера, я легла спать и потянулась к выключателю, как вдруг дверь распахнулась, и с свойственной ему царской манерой Брэндан влетел в мою спальню.
Я автоматически натянула свое одеяло до подбородка, оглядев принца с ног до головы.
Сейчас он выглядел как обычный человек. Голубые джинсы и рубашка, какую носят игроки в поло.
Белый цвет ткани подчеркивал его загорелое тело и рельефность мышц.
Я подняла взгляд на лицо принца, застывшее с холодным выражением.
Еле отведя от него глаза, я легла на подушки и сомкнула веки, делая вид, что мне плевать, зачем он ко мне явился.
Наверное, задумал очередной акт насилия или унижения – видимо, те куколки ему надоели.
– Ты так неприветлива, грязнокровка, – с издевкой заметил он, подкрадываясь к моей постели. У меня мгновенно возникло очень нехорошее предчувствие. – Сядь.
Я ничего не ответила, но не стала противиться – хорошо, я сяду. Как скажите, Ваше Высочество.
Брэндан встал около моей кровати и просто застыл, вглядываясь в черты моего лица. Только Дьявол знает, какие грязные мысли плясали в его голове, отражаясь огнем в синих глазах.
– Ты знаешь, почему ты здесь оказалась? – вдруг спросил он, размяв шею. Смена в его настроении пугала меня еще больше, чем открытые приказы и унизительные замечания в моей адрес.
– Потому что ты ужасный человек. И я вижу, как ты жесток со всеми, кто тебя окружает. – Я медленно и четко проговорила каждое слово, замечая, как его глаза сужаются, глядя на меня с интересом и презрением. – Что до невинных девушек… Которых ты держишь в ужасных условиях, которые живут в темницах и не видят белого света… Яне знаю, какие причины у тебя, чтобы делать это, но могу сказать одно: ты – чудовище.
Ни один мускул не дрогнул на лице Брэндана. Глаза были подобны синему тяжелому небу, замирающему перед сильной бурей.
Я знала, что рано или поздно рванет молния. И нацелена она будет на меня.
– Но ты их не видела. – Он нахмурился, и меж его бровей пролегла угрожающая морщинка.
– Я прекрасно все слышала. Их крики. Я видела, как ты расправляешься со своими служащими, и как легко с твоих губ слетают угрозы об убийствах. Я выросла в среде, где всего этого нет, и для меня это дико!
– Ты забываешься, – напомнил он мне, когда тон моего голоса стал выше.
– А мне плевать! Я просто хочу, чтобы ты отпустил меня! Или отправил обратно в темницу!
Конечно, я его обманывала. Жизнь в Королевской спальне была куда лучше облезлых и холодных стен подземелья. Но я знала, что не должна молчать, умолять и плакать. Я должна требовать – это единственное мое оружие против Брэндана.
– Я думаю, ты понимаешь, что ты никогда отсюда не выберешься. Неважно, зачем мне все эти девушки. Важно то, что ты оказалась неплохой игрушкой в постели. Хотя… Этого я еще не знаю. – глубоким голосом протянул он, а в следующую секунду его пальцы быстро захватили меня под челюстью, но не причиняли боли.
– И никогда не узнаешь, – пылко заверяю его я и пытаюсь отстраниться, и тогда Брэндан сжимает крепче, напоминая мне о том, кто здесь хозяин.
– Судя по тому, как ты сосешь член… – он слегка наклонился к моему лицу, обдав мятным дыханием. – Ты можешь быть очень страстной фавориткой. Ты сопротивляешься. Это забавно… Я никогда не любил легкую «добычу», но, к сожалению, в этом замке водится только такая.
Добыча. Меня трясло от того, как звучали его речь и это слово. Потому что я боялась, действительно боялась. Потому что я понимала, что такое ночь, проведенная с Брэнданом.
Это не нежные поцелуи и ласковые слова по утру, которые были у меня прежде.
Это другое.
Он будет трахать меня как животное, если до этого дойдет. Черт, это может случиться прямо сейчас…
– К тому же, ты невинна. Сначала я сомневался, но, судя по тому, как ты заводишься… – Он многозначительно глянул на мою грудь, и я только сейчас заметила, как напряглись мои соски под тонкой тканью ночного белья.
Ублюдок.
– Я… – Я хотела сказать ему правду, но осеклась. И я ненавидела себя за это, потому что прекрасно понимала причину. Мне нравился его интерес, мне нравилось быть… Особенной. – Отомщу тебе. Пусть увидит весь мир, Ваше Высочество, но настанет день, когда вы будете валяться на коленях. За себя; за то, что ведете кровавую войну; за то, что унизили меня, как девушку…
Я думала, что мои слова разозлят его, заденут, но эффекта, который был тогда, ночью, не произошло. Брэндан смотрел на меня как на маленького ребенка, который не выучил урок и что-то бормочет себе под нос.
– Что бы ты не говорила, меня это не волнует, грязнокровка. Тебе лучше вообще молчать. Единственная ситуация, в которой, твой язык может быть полезен – это когда твоя голова находиться на уровне моих бедер. Ясно?
Другая его рука опустилась на мои волосы, и он потянул их в сторону, полностью управляя моей головой.
– Я спросил: тебе ясно?
Я сомкнула губы, уставившись в потолок. Он не получит от меня ответа до тех пор, пока не научится уважать меня.
– Ты хочешь, чтобы я «случайно» отправил парочку Гвардейцев в место, где ты жила? Говорят, у тебя была большая семья.
Я судорожно вздохнула, не веря в то, что слышу. В этом человеке нет ничего святого.
– У меня нет семьи. Я сама по себе.
– Теперь ты принадлежишь мне. И тебе лучше развлекать меня, а не утомлять своим упрямством и красноречивыми угрозами.
– Я не принадлежу вам! – вспыхнула я, снова переводя взгляд на Брэндана.
Противоречивые чувства вновь одолели меня. Искушение – почувствовать руки Брэндана на своем теле – было слишком велико. И, в то же время, это желание шло наперекор разуму, который мечтал видеть его горящим на костре заживо.
И вдруг его манеры снова переменились, удивляя, поражая, опьяняя. Брэндан наклонился к моим губам так близко, что наши носы соприкоснулись.
– Маленькая, ты принадлежишь мне. – Его колено опустилось меж моих ног, и он заставил откинуть меня на подушки, зависнув сверху. – Ты ласкала меня там, где я тебя просил, но не хотела этого. Я заставил. Ты сделаешь для меня все, что я пожелаю. И ты не посмеешься ослушаться. Потому что понимаешь, каким жестоким будет твое наказание. Или еще не понимаешь? – шептал он против моих губ, медленно покачивая головой из стороны в сторону.
Что-то очень интимное, до боли дразнящее было в его движениях.
И я знала, что всему тому мои воспоминания о том поцелуе, о его вкусе у меня во рту. О запахе. При всем страхе, ненависти и аморальности происходящего, каждое слово, сказанное Брэнданом, заставляло меня вести внутреннюю войну с самой собой.
На каждое, сказанное им, гребанное слово я хотела прижаться к его колену местом, которое отчаянно нуждалось в его пальцах.
В его члене.
Вспомнив все это, моя голова вдруг закружилась, оставив в голове только одну ясно выраженную мысль, которая и слетела с губ:
–Брэн—н—дан… – умоляюще произнесла я, прикрыв глаза, совершенно не желая этого. Я немного прогнулась в пояснице, надеясь, что он не заметит этого, но он, казалось, видит меня насквозь.
– Ты уже хочешь почувствовать мой член внутри, – довольно прошептал он, слегка задев пальцем мою влагу, и тут же убрал его. – Ты уже одна из желающих меня шлюх, которые ждут своей очереди.
Его слова царапают мне душу, возвращая к унижению. Мне действительно хочется сбежать отсюда как можно скорее, лишь бы больше никогда не чувствовать, как я теряю контроль.
Как… Становлюсь зависимой.
И сама не знаю от чего. Видимо, властность Брэндана настолько сильна, что не знает границ. Он убеждает, подчиняет, заставляет.
А я готова простонать, схватить его и немедленно положить его руку туда, где еще минуту назад чувствовала легкое прикосновение его пальцев – между ног.
Слегка встряхнув головой, пытаюсь прийти в себя.
– Оставь меня. Оставь меня, – прошу я, скрывая в своем голосе гамму противоречивых чувств.
– Я оставлю тебя, зная, что ты уснешь, вспоминая мой вкус у себя во рту и прикосновения на твоем теле. В следующий раз ты придешь сама. Это – приказ.
– Тогда вынуждена предупредить: я его ослушаюсь. – Я резко отодвинулась от него, стараясь не глядеть на Брэндана.
Его сила заключена в глазах, смотреть в которые – настоящее самоубийство.
– Надеюсь, ты понимаешь, что тогда тебе придется об этом пожалеть. Не заставляй меня… Быть грубым. И делать тебе по-настоящему больно. Мне не хотелось бы портить твою нежную кожу. – Он поставил мне ультиматум и, еще раз оглядев меня с ног до головы, удовлетворенно кивнул.
Я прикрылась одеялом, прекрасно зная, что он видит. Он видит, как я сдаюсь его воле и растекаюсь перед ним, как кусочек льда на солнце.
Это так мерзко.
Я сама себя ненавижу больше, чем его – за такую слабость.
Отвернувшись к стене, я слышу его тихие шаги, а потом резко опускаюсь лицом в подушку, чтобы притупить все слезы и чувства на корню.
Но воспоминания становятся все ярче и ярче, что уже через пятнадцать минут я с ног до головы покрываюсь холодным потом.
Словно находясь под действием дурмана или наркотика, я слышу только его голос в своей голове, и впервые трогаю свое тело медленно и нежно, представляя, что это руки Брэндана.
Кончики моих пальцев невольно тянутся к бедрам, и, сгорая от стыда и желания, я опускаю их между ног, постоянно прокручивая его слова в своей памяти.
«Соси его. И делай это, пока не сможешь назвать меня по имени».
«Жестче».
Я поглаживаю свою кожу быстрее, прикрывая глаза от удовольствия.
«Маленькая…».
Сладкий трепет внизу живота требует большего, и я сама не замечаю, как извиваюсь на простынях, бесстыдно раздвинув ноги.
Так грязно.
Так хорошо.
Я хочу чувствовать его язык на месте своих пальцев и, представляя эту неосуществимую картину, без конца повторяю его имя, чувствуя, как ноги дрожат от обрушившегося на меня удовольствия.
– Брэндан…
Flashback
. От третьего лица
– Джонатан… – срывающимся голосом произносит Кэтрин, пряча в своих волосах дрожащие пальцы. Глаза девушки полны слез, а сердце разрывается от постигшего от мужа предательства. – Ты говорил, что л—любишь только меня… Что никогда не будешь пользоваться привилегиями Короля.
Они оба знали, о каких «привилегиях» идет речь. Еще молодой широкоплечий мужчина впервые в жизни выглядит таким убитым, таким растерянным.
Властное выражение его лица вдруг затуманилось болью – он не знал, что сказать в свое оправдание, как исправить все то, что он натворил.
Он бы отдал половину своих земель, чтобы вернуть время вспять и никогда не совершать этой ошибки, но все было как в тумане.
Джонатан не отдавал себе отчета в том, что делает. Та девушка словно околдовала его…
– Прости. – Он никогда не просил ни у кого прощения. Король вообще мало заботился о чьих—то отдельных душах. Только, в целом, о народе, но члены семьи удостаивались его мудрости, его заботы и любви.
Кэтрин и Бастиан были для него всем, и он не понимал, как смог отвернуться от этого и разрушить отношения со своей женщиной. Со своей Королевой.
– Я знаю, ты простишь меня, Кэтрин. – Он говорил спокойно, как и всегда. Не в его характере было падать на колени и умолять о прощении. – Она… Ведьма. Я был словно под действием заклятия.
От части, Джордан не врал. В молодости он любил разных женщин – надолго в его постели они не задерживались, но так было до того, как Король встретил Кэтрин. С тех пор он не изменял жене до того, как не познакомился с одной из ее компаньонок – Анной – и не потерял голову.
Было в этой Анне что-то мистическое, загадочное, словно от Дьявола: синие обещающие удовольствие глаза за трепетом черных ресниц, пленительный взгляд, точенная фигура и медленный тихий голос, завораживающий своей сексуальностью.
Только недавно Джонатан узнал, что Анна увлекалась всякой чепухой – читала книги по древней магии, ходила в лес, проливая свою кровь во имя очередного дурацкого ритуала… Мысли, что она его приворожила, не покидали его, особенно после той ночи, когда они прощались.
Тогда он сказал, что оставит ребенка – мальчика, которого он назвал Брэндан (принц), а в ответ она опустилась перед ним на колени и заплакала.
Она умоляла не забирать ребенка, но как только он увидел своего сына, понял, что не сможет с ним расстаться.
– Прошу, мой Король… Я не хочу изгнания… Только позвольте мне быть рядом с сыном… Я прошу тебя, Джон… – Она валялась у него в ногах, рыдая от боли, которую поймет только мать, которую навсегда разделяют со своим дитя.
– Анна, ты отправишься за океан. Ты должна благодарить меня. Я дам тебе все, ты ни в чем не будешь нуждаться. Я приму сына, как родного.
– Кэтрин никогда не назовет его родным! Он будет Бастардом! Все будут его ненавидеть, он будет тенью твоего настоящего сынка – Бастиана… – гневно прошипела она, захлебываясь слезами. Ее неземной красоты лицо было искажено гримасой ужаса, да настолько, что сейчас она действительно напоминала Джонатану уродливую ведьму.
– Молчать! Я не допущу этого! – Он протянул ей руку, пытаясь помочь встать, но Анна не принимала его помощи и прикосновений.
Она слышала плач мальчика, которого любила большего всего на свете.
– Я ничего тебе не обещал, – тихо сказал Джонатан, встряхивая девушку за плечи.
Взгляды бывших любовников встретились – в глазах у обоих еще тлели огоньки ненасытной страсти, но теперь она была еще более запретной и разрушающей, чем прежде.
– Ты… Бездушная скотина, тварь и подонок, каким всегда был! Ты…
– Между нами был просто секс. Я не смог совладать со своей похотью и если бы верил в сверхъестественное, то был бы уверен в том, что ты этому посодействовала.
– Ах, так! – взревела Анна, ненавидя мужчину, которого еще несколько недель назад боготворила. – Я прошу оставить меня, Джонатан… Я буду твоей любовницей… Буду кем угодно. Только оставь меня рядом с сыном…
Она умоляла, заклинала, просила его только об одном. Но Джонатан избегал ее синих глаз, которые могли убедить в чем угодно, и оставался непреклонен.
– Вся ваша семья сгорит в аду. А мой сын… Он еще себя покажет. Оставляя его у себя этого Ангелочка… – Она жалобно всхлипнула, прислушиваясь к голосу малыша, который плакала в кроватке. – Ты берешь под свое крыло Дьявола.
– Что ты несешь? Ты мне угрожаешь? – Джонатан не понимал, к чему клонит эта сумасшедшая.
– Еще как! Я никого не пожалею! – Вдруг Анна встала с колен и расправила плечи, закрыв глаза. Руки ее поднялись вверх, а губы зашептали слова, значения которых Джонатан не знал, да и не хотел знать. – Дерьмьен дер… ванто. Лааасаар, – повторяла она, пока король не прервал ее бредни одним метким ударом по щеке.
Она только пошатнулась, приложив ладонь к своей коже. Он часто бил ее в порыве страсти – она уже привыкла. Но сейчас этот удар имел совсем другое значение, и он окончательно раздавил все ее надежды на то, что она еще может вернуть бывшую связь с Джонатоном.
Ее заговоры рассеялись. Все ритуалы потеряли силу. Любовь Джонатана к Кэтрин была слишком сильной, и она больше не могла держать его ничем, сколько бы не подливала свою кровь ему в вино.
– Ведьма, ты сумасшедшая. И что я в тебе нашел? – шептал король, сотрясаясь от гнева. Слишком сложные чувства и эмоции он испытывал к этой женщине.
Слишком сильно был привязан к ней, пусть и не любовью – настолько, что даже не мог отпустить ее вместе с сыном.
Джонатан был жутким собственником и не хотел даже думать о том, что принц, пусть и полукровка, будет скитаться где-то там, за океаном, даже не догадываясь о том, какой он – его отец.
Теперь, объясняясь с Кэтрин и вспоминая сцену расставания с Анной, он, наконец, обрел уверенность в том, что жена простит его.
– Кэт… – слишком нежно для своего характера произнес он, взяв жену за руки. – Ты же знаешь о моих чувствах к тебе. Ты единственная женщина для меня.
– Он всегда будет напоминать мне о твоем предательстве, Джонатан! – резко оборвала его Кэтрин, отпуская его пальцы. – Как ты мог…
Она тихо заплакала, до сих пор не зная, как унять разрывающую боль в сердце. Она смотрела на своего любимого мужчину и не узнавала его – волевой подбородок, мужественная щетина и любимые глаза вызывали в ней только отчуждение и ярость.
А пальцы, к которым он только что прикоснулся, и вовсе – отвращение.
Сколько раз он прикасался ими к другой женщине…
Ее стало подташнивать, она схватилась за грудь, медленно осматривая взглядом и без того закружившуюся перед взором комнату.
– Довольно, любимая, – снова попросил он, но уже более строго. Терпение Джонатана кончалось – он считал, что Кэтрин обязана понять его поступок.
Он сознался во всем сам.
Он просит ее принять ЕГО ребенка.
Он – Король.
А это значит, что, в итоге, она все равно не посмеет долго злиться на него. А он, в свою очередь, сделает все, чтобы она его простила.
– Любимая…? – горько спросила Кэтрин, прислушиваясь к плачу Брэндана, которого она еще не видела, но уже ненавидела всем сердцем. – Сколько раз ты так называл ее?
– Довольно, Кэтрин. – Он силой взял ее за руки и дернул на себя, прижимая к своей сильной груди. Резко прижавшись лицом к ее волосам, он приблизился к ее ушку, прекрасно зная, что она бессильна перед его шепотом: – Ты единственная девушка, которую я любил и люблю. Остальное – неважно. Ты простишь меня. Ты простишь меня… – Он крепко сжимал ее в своих объятиях, не собираясь отпускать.
– Тебя простить я могу. Но принять сына от этой шлюхи…
Джонатана передернуло от ее слов.
– Не говори так, Кэтрин, иначе ты вспомнишь, что такое – Король в гневе, – с нежной угрозой заявил он, убирая волосы с ее заплаканного лица. – Ты даже не видела его. Он… Особенный ребенок. Так же, как и Бастиан. В его жилах течет моя кровь.
Кэтрин едва сдерживала свои эмоции. Сравнить Бастиана… С этим отродьем. Для нее это было хуже, чем осознание того, что Джонатан касался другой.
Не спрашивая ее больше, он подвел жену к кровати, в которой лежал младенец.
Он был таким крохотным – маленький комочек, затерявшийся в черно—серебристых пеленках.
Кэтрин взглянула на него сквозь пальцы. На нее смотрели синие, как ирисы, глаза.
Ее сердце забилось быстрее, когда она вгляделась в черты лица ребенка.
Она была права, когда сказала, что он всегда будет напоминать ей о том, как Джонатан поступил с ней. Малыш был совсем не похож на Джона, в отличие от Бастиана, который являлся точной копией его любимого.
Но это не делало его менее прекрасным.
Это был всего лишь маленький ребенок. Крохотный, невинный, словно ангел, спустившийся на землю.
Его глаза были волшебными: Кэтрин и сама не понимала, как сможет от них оторваться.
Поймав себя на этой мысли, она опустила руки и посмотрела на него уже в открытую.
Брэд перестал плакать. Он, казалось, еще больше выпучил синие глазенки и рассматривал «маму» с интересом.
– Кэтрин, ради Бога, прости меня. Прими этого ребенка. Я хочу, чтобы все думали, что это наш ребенок. Ты, как раз, только вернулась от матери. Скажем, что ты уезжала, чтобы родить. Никто ничего не узнает. Он будет навсегда спасен от позора. Обещаю, все плохое забудется, – мягко проговорил король, обхватывая Кэтрин сзади. – У нас будет новая малышка чуть позже. Девочка. Такая же красивая, как ты.
Она слишком сильно любила его, чтобы оставаться равнодушной к его словам. Тяжело вздохнув, она ответила не сразу:
– Я приму его, – три коротких слов, через которые она отдала любимому всю себя. В который раз. Потому что не могла иначе.
В глубине души она верила, что интрижка с Анной для него ничего не значила. Да и она сама уехала, оставила его без присмотра. Оставила сына, сославшись на то, что устала от жизни в замке, где каждый день приходилось носить маску. А выйдя на улицу, вечно бегать от папарацци.
Она допустила ошибку.
Еще, когда полюбила его, но это уже было не важно.
– Правда? – срывающимся голосом переспросил он, прижимая руки к ее животу.
– Да, – тихо подтвердила Кэтрин, наклоняясь к Брэндану. – От его глаз невозможно оторваться. И он ни в чем не виноват. Я не хочу, чтобы мальчик рос с клеймом позора на лице. Я буду относиться к нему так же, как к Бастиану.
– Бас – истинный наследник. Брэндан – мой сын. И не более. Надеюсь, это тебя радует.
– Бастиана ждет трудный путь, и это меня не радует. Как и Брэндана. Но… Я стану ему матерью. И не потому, что ты просишь, и я тебя уже простила. А потому, что он правда…
Она не договорила. Магия, да и только. Но нее смотрит мальчик – не ее, чужой, а она уже чувствует себя так, будто хочет нравиться ему. Она хочет воспитать его. Хочет видеть его первые шаги.
В этом была вся Кэтрин – мудрость, нежность и доброта. Олицетворение идеальной матери и чистоты. Непосредственности, за которую полюбил ее король.
– Ты моя Королева, – мягко развернув жену к себе, Джон прижался к ее рукам губами, обсыпая ее нежную кожу короткими поцелуями. – Только моя королева.
Кэтрин молчала, отдаваясь его ласке. Каждым поцелуем он снимал ее боль, забирая обиду. Она не могла долго злиться на Джонатана – она всегда прощала ему все: будь то грубость или едкий приказ в ее адрес.
Ее любовь была безусловна, и даже если бы он держал при себе тысячи любовниц, она бы все равно терпела.
Потому что она знала, знала одно…
Что только ее он называл «моя королева».
