Лана Рус
Его трофей

Полная версия

Глава 1

Судьба редко спрашивает дозволения. Её клинок беспощаден, и если она выбрала тебя, остаётся только принять удар.

С детства меня готовили к сражению с наследником Сумеречных земель. Я должна была защитить трон эльфов, даже если это стоило бы мне жизни.

Таков был закон – суровая традиция, уходящая корнями в седую древность. Испокон веков эльфы и демоны отправляли своих наследников на поединок, где решалась судьба целых народов. Победитель становился Властителем всех земель, а проигравший… лишь тенью в истории.

Сегодня я должна была сыграть ещё одну роль в этой старой, жестокой игре. Торжественный приём – маскарад лживых улыбок и фальшивого смеха перед завтрашним кровопролитием. По обычаю, вечер должен был открыть танец наследников – мой танец с Оберином.

Оберин.

Его взгляд – холодный, пронизывающий – нашёл меня с первого же мгновения, словно клинок, приставленный к горлу. В этих глазах плескалась ненависть – тёмная, бездонная, затягивающая, словно воронка в бушующем море. Он смотрел так всегда, с той самой первой встречи.

И я знала, почему.

Пять столетий эльфы правили Империей, а демоны были обречены подчиняться. Пять столетий их земли разорялись, их гордость топталась в грязь. Мой отец превратил их в пленников на собственной земле. Завтрашняя битва – не просто борьба за трон. Для Оберина это месть, разгоревшаяся задолго до нас.

Мы с Оберином – лишь искры в этом неугасающем пожаре.

Горькая усмешка скользнула по моим губам, когда я взглянула в зеркало.

Я выглядела безупречно. Серебристые волосы, аккуратно собранные в изящную прическу, отдельные пряди мягко обрамляли лицо, придавая ему утончённость. Белоснежное платье струилось по моему телу, словно жидкий шелк. Подол мягкими волнами скользил по полу, оставляя за мной лёгкий шлейф.

Но этот образ – всего лишь доспехи из ткани и жемчуга.

В голове всплыл образ Оберина. Его черты словно высечены из камня: резкие, жёсткие, словно сама природа выточила его по собственным канонам. Высокий, сильный, он излучал опасность – холодную и непреклонную, как натянутый лук. В нём было что-то дикое, первобытное… и пугающе завораживающее.

Его взгляд, всегда такой тяжёлый, придавал этому облику свирепую притягательность. Я понимала, что за этой силой скрывается тьма – кипящая ненависть, которую он не пытался скрыть.

И всё же…

Каждый раз, когда он смотрел на меня, в моём теле словно просыпалась безумная, необъяснимая дрожь. Мурашки пробегали по коже, дыхание сбивалось. Я знала: когда мы выйдем на арену, он не пощадит меня. Он убьёт меня без колебаний.

Я понимала это. Он убьёт меня без колебаний, потому что на его плечах лежит не только долг, но и вековая злоба его народа.

Но почему тогда при мысли о том, что его руки сожмут мою талию в танце, я чувствовала, как сердце срывается с ритма?

Он ненавидит меня.

И я должна ненавидеть его.

Проблема в том, что, возможно, я понимала его слишком хорошо. Возможно, даже лучше, чем моего собственного отца.

Но я не могу позволить ему победить. Если Оберин взойдёт на трон, он станет Владыкой, исполненным ненависти к эльфам. И тогда сотни тысяч жизней окажутся в опасности.

Я провела ладонями по гладкой ткани платья, будто пытаясь удержаться за эту иллюзию спокойствия. В последний раз посмотрела в зеркало и сделала три глубоких вдоха.

Страх и сомнения ушли вместе с выдохом.

Я улыбнулась – спокойно, уверенно.

Этот вечер я выдержу до конца. Что бы ни случилось.

Никто, особенно Оберин, не увидит, как дрожат мои пальцы.

Он не увидит моей слабости.

Отец научил меня этому. И за это ему особая… благодарность.

***

Мы стояли перед массивными дверями, за которыми нас ждали сотни гостей. Отец, величественный и непоколебимый, занял место впереди, а мы с Оберином – чуть позади, каждый по одну сторону от него. Сегодня он должен был представить нас как наследников – тех, чья судьба завтра решит будущее двух народов.

Оберин стоял слишком близко. Я чувствовала его присутствие всем телом – тёплое, обжигающее, словно от него исходил не жар, а едва сдерживаемая сила. По коже пробежали мурашки – не от страха, а от чего-то куда более опасного.

Я перехватила его взгляд – тяжёлый, напряжённый. Чуть улыбнулась и склонила голову в приветствии – безупречно вежливо.

Он не ответил тем же. Только холодная ярость вспыхнула в его глазах.

Каждый раз одно и то же. Чем спокойнее я держалась, тем сильнее в нём разгоралось раздражение. Эта предсказуемость забавляла меня – наша молчаливая игра давно стала привычной частью встреч.

Двери с гулким эхом распахнулись, и мы шагнули в зал.

Мраморный пол сверкал, отражая свет сотен свечей. Золото и драгоценные камни сияли в убранстве зала, но за всей этой роскошью таилась напряжённая тишина. Сотни глаз следили за каждым нашим шагом – эльфы и демоны, советники и аристократы, сдержанно маскировали свои истинные чувства.

Воздух был густым, словно наэлектризованным.

Отец шагнул вперёд, его голос разнёсся по залу, глубокий и властный. Каждое слово было отточено, словно удар по наковальне. Кто-то слушал с благоговением, кто-то – с холодным расчётом.

Я же слышала лишь гул собственного сердца.

«Соберись! Соберись!» – мысленно приказала я себе, пока не выхватила из его речи главное:

– Объявляю танец Избранников! Представляю вам мою наследницу, Селин, и наследника Сумеречных земель, принца Оберина!

Глава 2

Гул аплодисментов взорвался в ушах, когда нас вывели в центр зала.

Я глубоко вдохнула, собираясь с духом. Нужно было не просто вынести этот танец, но и не выдать ни капли слабости. Я не могла позволить Оберину увидеть, как его презрение и ненависть задевают меня. Это было бы поражением, которого он, несомненно, ждал.

Мы стояли лицом к лицу. Я опустилась в изящном реверансе. Оберин же едва наклонил голову, но его взгляд оставался напряжённым.

Музыка раздалась первым плавным аккордом – и в следующее мгновение он резко притянул меня к себе, намного ближе, чем позволяли нормы приличия. Его движения были настойчивыми, почти властными.

И странное дело – моя паника отступила.

Ритм сердца замедлился, дыхание выровнялось. Я даже позволила себе легкую улыбку. Однако его рука на моей пояснице заставила меня невольно напрячься – это прикосновение было слишком… личным. Он слегка наклонился ближе, вдыхая мой запах, не скрывая этого. Дерзость. Откровенный вызов.

Оберин вёл в танце так, будто подчёркивал свою силу, не оставляя мне шанса вырваться. Он хотел, чтобы все увидели: я в его власти. Но меня это не тронуло.

Я подняла взгляд и произнесла с лёгкой насмешкой:

– Надеюсь, вы успели отдохнуть после долгой и тяжёлой дороги?

Его глаза вспыхнули холодным интересом.

– Откуда вам знать о сложностях пути? – его голос прозвучал с ленивым сарказмом.

Я выдержала его взгляд и, сохраняя невозмутимость, ответила:

– Я была в Сумеречных землях.

Он чуть приподнял бровь, но голос остался ледяным:

– Я мог бы поверить вам, если бы не знал, насколько вы искусны во лжи.

В его словах звучал укор, напоминание о моей вине перед ним, которую он не забывал и не прощал.

Я улыбнулась, не позволяя ему увидеть, что задел меня.

– И не один раз была. Мне, как будущей правительнице, стоит знать свои земли, их особенности… и, конечно, своих подданных. Или вы со мной не согласны?

Его пальцы сжались крепче. Танец стал жёстче, почти агрессивным.

– Сумеречные земли никогда больше не склонятся перед эльфами! – его голос сорвался почти в шёпот, полный ярости. – Ни я, ни кто-либо из моей семьи не будет подчиняться вам!

Я вздёрнула подбородок, принимая вызов.

– Завтра ты склонишься передо мной, Оберин.

Он сжал меня ещё крепче. Гнев пульсировал в его взгляде.

Я наклонила голову и усмехнулась:

– Мы весьма… гармоничны, не находите? Мне нравится вас дразнить, а вам нравится на меня злиться.

Он моргнул, ошеломлённый неожиданной сменой тона.

– Нравится дразнить? – переспросил он, словно не веря своим ушам.

– Больше всего на свете, – я нарочито протянула, ловя его замешательство. – Хотя должна признать в Сумеречных землях я была, мне понравилось. Там меньше фальши.

Музыка замерла, но Оберин не отпускал меня. Он смотрел так, словно видел меня впервые.

Я воспользовалась паузой, сделала лёгкий поклон и отошла.

Найдя уединённое место, я взяла бокал вина и сделала глоток, позволяя себе редкий миг покоя.

– Ты прекрасно выглядишь, Селин, – раздался знакомый голос.

Я обернулась – Кристофер, мой друг детства, улыбался мне.

– Как пресно, Кристофер! – укоризненно протянула я. – Добавь изящества!

Он театрально поднёс руку к сердцу и с притворной торжественностью произнёс:

– Твоя красота – это поэзия, живое произведение искусства…

Я искренне рассмеялась, чувствуя как тревога меня отпускает.

Но Кристофер вдруг посерьёзнел:

– Ты справилась с танцем. В какой-то момент я думал, что придётся вмешаться. Он выглядел… обезумевшим. Что ты ему сказала?

Я пожала плечами и загадочно улыбнулась.

– Правду.

Он фыркнул:

– Тогда расскажи мне её… но только в танце.

Я вложила свою ладонь в его руку.

– Все танцы твои, Кристофер.

Его пальцы чуть сжали мои, взгляд потеплел.

– Всё будет хорошо, милая. Обязательно.

Но прежде чем я успела ответить, я почувствовала чей-то взгляд.

Оберин стоял неподалёку, скрытый в тени колонны. Он внимательно слушал наш разговор, а его тёмные глаза прожигали Кристофера, будто сдерживаемый огонь готов был вырваться наружу.

– Я пойду на балкон, мне нужно подышать свежим воздухом, – сказала я, отдаляясь от друга.

***

Отдалённо доносились звуки мелодий и разговоров гостей. Сидя на балюстраде, я запрокинула голову, наслаждаясь зрелищем ночного неба, усеянного звёздами. Лёгкий ветерок играл с моими волосами, а прохлада ночи словно убаюкивала мои мысли.

– Я думал, что способность летать – редкий дар даже среди эльфов, – его голос неожиданно прорезал тишину.

Я обернулась. Передо мной стоял Оберин, его тёмный силуэт контрастировал с мерцанием звёзд.

– Ты прав, и я не обладаю этим даром, – спокойно ответила я, изучая его взгляд.

Он сделал шаг вперёд, слегка наклонив голову.

– Тогда что ты здесь делаешь? Доказываешь, что эльфы грациозны даже в падении?

Я молча смотрела на него, пытаясь понять, что заставило его появиться здесь. Его ненависть всегда была такой очевидной, что мне порой казалось, что я могу её потрогать. Он не мог просто уйти и оставить меня в покое.

– Я не собираюсь умирать сегодня или завтра, – произнесла я, медленно вставая с балюстрады. – Потому что ты станешь проклятием для Элладора.

Его губы изогнулись в усмешке, а голос наполнился угрозой.

– Как твой отец стал проклятием для нас?

Я выдержала его взгляд, вдыхая прохладный воздух ночи.

– Мой отец – проклятие не только для Сумеречных земель, но и для своей дочери. Я не такая как он, – ответила я, чувствуя, как мои слова наполняются тяжёлым смыслом.

Сделала шаг вперёд, не спуская с него глаз.

– Я смогу быть доброй правительницей, равной для всех. А вот ты, Оберин, не сможешь. Ты полон ненависти, – произнесла я, и в голосе моей уверенности не было ни малейшего сомнения.

Не заметила, как оказалась так близко, что почувствовала жар его тела, а его взгляд, темный и глубокий, обжигал меня. В его глазах больше не было ярости – только жажда. Я осознала, что он жаждет меня, и эта мысль вызвала у меня настоящий страх.

Сердце учащённо забилось. Я сделала шаг назад, резко отшатнувшись. Мои руки задрожали, а сама я почувствовала, как будто воздух вокруг сжался. Он сделал шаг вперёд, намереваясь подойти ближе, но нас прервал знакомый голос.

– Селин, ты обещала мне танец, – сказал Кристоф, внезапно появившись на балконе.

Оберин на мгновение остановился, отводя взгляд. В этом тихом, но напряжённом моменте я осознала, что Кристоф пришёл вовремя. Но внутри меня всё ещё бурлила та странная и пугающая энергия, что оставил его взгляд.

***

Лежа в постели глубокой ночью, я тщетно пыталась успокоить хаос мыслей, которые вихрем проносились в моей голове. Образы дня, напряжение предстоящей битвы – всё смешивалось в единый поток, заставляя меня метаться, чувствуя, как тело горит, а разум теряет ясность. Дышать становилось всё сложнее.

Не выдержав, я сбросила одеяло, дрожащими пальцами распахнула панорамное окно и, сняв ночное платье, вышла на балкон, обнажённая под звёздным небом. Прохладный воздух мгновенно обнял меня, словно спасительная вода, унося с собой часть тяжести, что давила на грудь. Я вдохнула глубже, расправляя плечи, позволяя ночи очистить мой разум.

Это место всегда было моим убежищем – самая высокая башня, где никто не мог меня потревожить. Уверенность в одиночестве приносила мне спокойствие. Но как только я сделала ещё один глубокий вдох, краем глаза заметила движение. Что-то приближалось с невероятной скоростью, разрезая воздух.

Я застыла, наблюдая, как это «нечто» остановилось у самого края моего балкона. Лишь через мгновение, когда моё восприятие улавливало детали, я поняла, кто это. Оберин.

Но он был другим. Его огромные тёмные крылья распахнулись за спиной, как если бы они могли затмить всё небо. Чёрные, как бездна, глаза смотрели на меня так, что я почувствовала, как по спине пробежал холод. Острые клыки виднелись под верхней губой. Его фигура стала больше, устрашающая, и в то же время манящая, как нечто, что невозможно и не хочется избежать.

Я стояла, прикрытая только своими длинными волосами, не в силах пошевелиться. Его взгляд проникал в меня, как будто он читал мои самые сокровенные мысли. Мы просто смотрели друг на друга, и я не могла понять, сколько времени прошло. Всё вокруг исчезло, остались только мы.

И затем, наконец, он нарушил тишину.

– Я заберу тебя себе, – его голос был низким и угрожающим, словно это не было простым заявлением, а клятвой, с которой он был готов идти до конца.

Я не ответила. Молча развернувшись, я вернулась внутрь, закрыла окно и легла в постель. Сердце билось так громко, что мне казалось, оно может вырваться из груди, но я не оборачивалась.

Он всё ещё был там. Я чувствовала его присутствие, оно давило на меня, как гроза, готовая разразиться.

Спустя несколько минут, как и ожидалось, он исчез – растворился в ночи, как тень, не оставив следа.

На удивление, я уснула крепко и спокойно. Будто его пугающее и манящее обещание унесло с собой всю тревогу, поглотив меня своим тёмным обещанием.

Глава 3

Новое утро началось с привычного ритуала: я снова стояла перед зеркалом, внимательно рассматривая своё отражение. На мне был корсет покрытый белым золотом подчеркивающий мою небольшую подтянутую грудь, шелковая струящаяся юбка, открывающая полностью одну ногу, на ноге к бедру был пристегнут небольшой клинок. Я выглядела не как воин, а как воплощение соблазна. Но это было не случайно: мой дар требовал именно такого образа.

У всех эльфов к семи годам проявлялись дары: невероятная сила, способность летать, преобразовывать материю, телекинез как у моего отца. Но я была исключением. Годы шли, а во мне не пробудилось ничего. Такое случалось крайне редко в нашей древней линии, но всё же встречалось.

К одиннадцати годам терпение отца иссякло. Его гордость, его наследие не могли смириться с таким позором. Он начал искать способы пробудить мой дар, обратившись к самым отчаянным и сомнительным методам.

И в итоге нашёл мейстера, который утверждал, что дары проявляются только при сильном выбросе адреналина, когда жизни или здоровью что-то угрожает. И мой отец поверил.

Для меня это было началом кошмара. Мне пришлось пройти через испытания, которые невозможно описать словами. Я помню каждую секунду боли, каждую каплю страха, который сжигал меня изнутри. Мой дар, если он существовал, был заперт слишком глубоко, а я – слишком молода, чтобы противостоять тому, что мне пришлось пережить.

Началось все с нижних этажей подземных темниц, ни каждый убийца удостаивался чести оказаться там, где я провела общим счетом месяц в кромешной тьме в компании крыс и сколопендр. Изощрялся мейстер знатно в пытках. Только природная повышенная регенерация эльфов смогла сохранить мое здоровье.

В один день когда мейстер сбросил меня в воду со связанными рука и ногами, я почувствовала огромную силу в себе, эйфорию, осознала что дар пробудился. Как бы ни была горька эта правда, в конце концов дар пробудился. Он был не похож на всё, что я знала. Моя сила не в теле, не в магии. Мой дар был в способности пленять, подчинять чужую волю через их эмоции.

Моим даром стала эмпатия – способность чувствовать чужие эмоции так остро, будто они были моими собственными. Я могла не просто ощущать, но и управлять этими эмоциями, направляя их в нужное русло. Это было мощное оружие, способное сломить волю любого противника без единого удара. Одного моего взгляда, одного движения, наполненного правильной энергией, хватало, чтобы уверенность сменилась сомнением, ярость уступила место страху, а ненависть превратилась в желание.

Но для моего отца этого было недостаточно. Он не видел во мне оружия, которое бы соответствовало его амбициям. Он ждал от меня силы, что могла бы рушить города, подчинять армии и переламывать ход истории.

Вскоре он решил продолжить мои пытки, но быстро передумал. Когда я ворвалась в его спальню посреди ночи, с его же личной охраной, подчиненных мне с помощью дара, и пригрозила, что заставлю его повесится над воротами замка, если меня хоть кто-то тронет еще раз.

Мой дар должен был оставаться тайной. Отец строго настаивал: никто не должен знать о моей способности управлять чужими эмоциями, пока не придет время использовать её в бою с Оберином. Но было так сложно устоять перед искушением. Иногда мне хотелось узнать, что он чувствует, когда смотрит на меня этим прожигающим взглядом.

Каждый раз, когда его тёмные глаза задерживались на мне дольше обычного, я чувствовала, как по коже пробегают мурашки. Это было не просто тревожно – это было… приятно. Мне стыдно было признать это даже самой себе, но мне нравилось, что он смотрит на меня. Под его взглядом я менялась. Моё тело становилось грациознее, движения – более плавными, взгляд – ярче, а улыбка – искренней. Я знала, что за каждым моим шагом он наблюдает, и эта мысль странным образом подпитывала меня.

Но нужно было сосредоточиться. Я знала, что сегодня может стать решающим днём. Мысли прервал громкий стук в дверь. Прислуга сообщила, что меня уже ждут.

Я посмотрела на своё отражение последний раз. Губы тронула легкая, холодная улыбка. Затем я аккуратно нанесла на губы яд тасманской змеи – тонкий, почти невидимый слой. Он не был смертельным, но ослаблял того, кто его касался, лишая сил и воли. Это была моя страховка. Если Оберин начнёт сопротивляться моему воздействию, этот яд даст мне необходимое преимущество.

Сделав несколько глубоких вдохов, я собралась с мыслями и вышла из комнаты, готовая к встрече с тем, кого считала своим самым опасным противником – и своим самым странным искушением.

Амфитеатр, древний и величественный, хранил в своих каменных стенах память о тысячах поединков Избранников. Его овальная арена, окружённая массивными ступенчатыми трибунами, казалась неподвижным свидетелем драм и триумфов. Под трибунами располагались два коридора, находящихся друг напротив друга, и именно там ожидали своего часа мы с Оберином. Я прислушивалась к звукам снаружи: голос отца, звучащий громогласно, словно раскаты грома, и одобрительные возгласы зрителей, уверенных в победе своей принцессы. Большинство из них были эльфами, которые уже считали исход боя решённым. Ведь последние пять сотен лет победа всегда оставалась за эльфами.

Когда массивные двери начали раскрываться, яркий солнечный свет ослепил меня на мгновение. Проморгавшись, я увидела Оберина. Он стоял в центре арены в своей боевой форме – тёмный, могучий, с копьем в руке, с огромными крыльями, словно воплощение Сумеречных земель. Его взгляд был устремлён на меня, полный безмолвного вызова и тёмной решимости.

Глубоко вдохнув, я вышла на арену. Шаг за шагом шла к нему, легко покачивая бедрами, с соблазнительной улыбкой на губах, не отрывая взгляда от его глаз. Босые ноги касались горячего песка, но я шла с таким видом, будто арена принадлежит мне, будто всё вокруг вращается только вокруг нас двоих. Моё тело говорило о безоружности и невинности, но мой взгляд кричал о власти. Каждый мой шаг был рассчитан, каждое движение – словно приглашение.

Я шла, будто это был не бой на смерть, а как любимому мужчине. Видела, как Оберин, который всегда выглядел непоколебимым, замер. Его взгляд, полный восхищения, был прикован ко мне, и в этот момент я ощутила эйфорию. Это не было ликование от близкой победы. Это было что-то большее – чувство, что я стала центром его мира.

Когда я остановилась всего в нескольких миллиметрах от него, он не шевелился. Казалось, он был полностью зачарован. И всё же он не падал на колени, как это делали другие. Это не удивляло меня – Оберин никогда не был простым. Я знала, что нужно сделать.

Подняв руку, я мягко положила ладонь на его грудь, чувствуя, как под ней учащённо бьётся его сердце. Он тяжело дышал, его грудь медленно поднималась и опускалась. Я встала на цыпочки, приподнимаясь, и потянулась за поцелуем. Он склонился ко мне, иначе я бы не достала до его губ.

Это был мой первый поцелуй. Мягко коснувшись его губ, я растерялась. Вся моя уверенность исчезла, и я не знала, как продолжить. Но Оберин, как будто чувствуя мою нерешительность, взял инициативу. Его губы, удивительно мягкие, с трепетом раздвинули мои. Он скользнул языком по моей нижней губе, затем нежно вобрал в себя верхнюю.

Я потерялась в этом моменте. Я вся льнула к нему, чувствуя, как наши тела соприкасаются, как он становится единственной реальностью вокруг. Его поцелуй был чувственным, но властным, и я полностью отдалась этому ощущению.

Но внезапно реальность вернулась. Я резко отстранилась, словно очнувшись от грез. Собрав остатки воли, я твёрдо произнесла:

– Склонись и дай клятву верности!

И ничего не произошло.

Оберин продолжал стоять передо мной, неподвижный, с ясным взглядом, в котором читалось удивление. Его меч и щит всё ещё были в руках, словно готовые к бою, но он не использовал их. Я судорожно пыталась осмыслить, что только что случилось. До меня начало доходить – он не был под воздействием моего дара. Совсем.

Мой поцелуй, моё приближение, мой каждый шаг – всё это было только моей игрой. Но он… он просто ответил на поцелуй. Его взгляд не затуманен эмоциями, управляемыми мной, как это всегда бывало с другими. Он смотрел на меня по-настоящему, с каким-то глубоким, необъяснимым чувством, а не как марионетка в руках моего дара.

Я повторяла про себя это снова и снова, не в силах поверить. Он позволил мне подойти настолько близко. Позволил коснуться его. Позволил поцеловать. Зачем? Почему? Он мог бы без труда прервать всё это. Мог одним движением меча разрубить меня, мог защититься, мог отвергнуть, но не сделал ни одного из этих шагов. Вместо этого он остался.

Мои мысли вихрем проносились в голове. Мы стояли друг напротив друга, поражённые тем, что только что произошло.

В его глазах я видела тень замешательства. Оберин не был обезоружен, не был сломлен. Он был полностью собой. Его дыхание стало ровнее, а губы, на которых только что ещё жила память моего поцелуя, плотно сжались, будто он удерживал в себе что-то неизречённое.

Я ощутила, как что-то внутри меня сжалось. Страх? Сомнение?

– Почему? – прошептала я, сама не зная, обращаюсь ли я к нему или к себе.

Но Оберин молчал. Его глаза продолжали удерживать меня в этом безмолвном танце, в котором не было победителя, не было проигравшего. Лишь напряжение, которое росло с каждым мгновением.

Яд начал действовать. Лицо Оберина залилось румянцем, он начал задыхаться, его дыхание стало хриплым, будто он тонул. Чтобы не упасть, он опёрся на меч, другой рукой судорожно хватался за горло. Я с замиранием сердца наблюдала, как он борется, не в силах поверить, что моя уловка начала работать.

Но длилось это всего несколько мгновений.

Неожиданно он выпрямился. Его лицо уже не выражало мучения, дыхание прекратилось. Оберин поднял голову, и его глаза встретились с моими. В них не было ни боли, ни слабости – только холодная, устрашающая решимость. Он сделал шаг вперёд, потом ещё один. Его движения были чёткими, почти механическими, как будто он перешёл в иную форму существования.

Я инстинктивно начала отступать, заворожено наблюдая, как он приближается. Что-то в его походке, в полном отсутствии дыхания, в этом абсолютном спокойствии парализовало меня.

Когда он оказался достаточно близко, я не успела среагировать. Его рука резко метнулась, крепко схватив меня за горло. С лёгкостью, словно я ничего не весила, он приподнял меня над землей.

Я отчаянно цеплялась за его руку, пытаясь вырваться, но хватка была словно из железа. Кислород стремительно покидал мои лёгкие, и перед глазами начали появляться тёмные пятна. Паника захлестнула меня, но я не могла позволить себе погибнуть.

Обхватив его запястье одной рукой, я сосредоточилась, чтобы воздействовать на его эмоции. Я направила поток своей силы в попытке ослабить его гнев, внушить сомнение, страх или что угодно, что заставило бы его отпустить меня. Но его разум оказался закрыт. Стена воли и силы отразила моё влияние, как вода отражает свет.

Понимая, что время уходит, я отчаянно потянулась за кинжалом, пристёгнутым к бедру. Сжав рукоять, я вслепую ударила его в плечо, пробив доспех и вогнав клинок до самой рукояти.

Но Оберин даже не вздрогнул. Ни звука боли, ни малейшего движения. Казалось, он вообще не ощутил раны.

Моё сознание начало угасать. Последнее, что я помню, – это его глаза, наполненные тёмной, непостижимой энергией. Они стали последним огнём, который я увидела, прежде чем провалиться в бесконечную тьму.