Лана Рус
Его трофей
Сделала шаг вперёд, не спуская с него глаз.
– Я смогу быть доброй правительницей, равной для всех. А вот ты, Оберин, не сможешь. Ты полон ненависти, – произнесла я, и в голосе моей уверенности не было ни малейшего сомнения.
Не заметила, как оказалась так близко, что почувствовала жар его тела, а его взгляд, темный и глубокий, обжигал меня. В его глазах больше не было ярости – только жажда. Я осознала, что он жаждет меня, и эта мысль вызвала у меня настоящий страх.
Сердце учащённо забилось. Я сделала шаг назад, резко отшатнувшись. Мои руки задрожали, а сама я почувствовала, как будто воздух вокруг сжался. Он сделал шаг вперёд, намереваясь подойти ближе, но нас прервал знакомый голос.
– Селин, ты обещала мне танец, – сказал Кристоф, внезапно появившись на балконе.
Оберин на мгновение остановился, отводя взгляд. В этом тихом, но напряжённом моменте я осознала, что Кристоф пришёл вовремя. Но внутри меня всё ещё бурлила та странная и пугающая энергия, что оставил его взгляд.
***
Лежа в постели глубокой ночью, я тщетно пыталась успокоить хаос мыслей, которые вихрем проносились в моей голове. Образы дня, напряжение предстоящей битвы – всё смешивалось в единый поток, заставляя меня метаться, чувствуя, как тело горит, а разум теряет ясность. Дышать становилось всё сложнее.
Не выдержав, я сбросила одеяло, дрожащими пальцами распахнула панорамное окно и, сняв ночное платье, вышла на балкон, обнажённая под звёздным небом. Прохладный воздух мгновенно обнял меня, словно спасительная вода, унося с собой часть тяжести, что давила на грудь. Я вдохнула глубже, расправляя плечи, позволяя ночи очистить мой разум.
Это место всегда было моим убежищем – самая высокая башня, где никто не мог меня потревожить. Уверенность в одиночестве приносила мне спокойствие. Но как только я сделала ещё один глубокий вдох, краем глаза заметила движение. Что-то приближалось с невероятной скоростью, разрезая воздух.
Я застыла, наблюдая, как это «нечто» остановилось у самого края моего балкона. Лишь через мгновение, когда моё восприятие улавливало детали, я поняла, кто это. Оберин.
Но он был другим. Его огромные тёмные крылья распахнулись за спиной, как если бы они могли затмить всё небо. Чёрные, как бездна, глаза смотрели на меня так, что я почувствовала, как по спине пробежал холод. Острые клыки виднелись под верхней губой. Его фигура стала больше, устрашающая, и в то же время манящая, как нечто, что невозможно и не хочется избежать.
Я стояла, прикрытая только своими длинными волосами, не в силах пошевелиться. Его взгляд проникал в меня, как будто он читал мои самые сокровенные мысли. Мы просто смотрели друг на друга, и я не могла понять, сколько времени прошло. Всё вокруг исчезло, остались только мы.
И затем, наконец, он нарушил тишину.
– Я заберу тебя себе, – его голос был низким и угрожающим, словно это не было простым заявлением, а клятвой, с которой он был готов идти до конца.
Я не ответила. Молча развернувшись, я вернулась внутрь, закрыла окно и легла в постель. Сердце билось так громко, что мне казалось, оно может вырваться из груди, но я не оборачивалась.
Он всё ещё был там. Я чувствовала его присутствие, оно давило на меня, как гроза, готовая разразиться.
Спустя несколько минут, как и ожидалось, он исчез – растворился в ночи, как тень, не оставив следа.
На удивление, я уснула крепко и спокойно. Будто его пугающее и манящее обещание унесло с собой всю тревогу, поглотив меня своим тёмным обещанием.
Глава 3
Новое утро началось с привычного ритуала: я снова стояла перед зеркалом, внимательно рассматривая своё отражение. На мне был корсет покрытый белым золотом подчеркивающий мою небольшую подтянутую грудь, шелковая струящаяся юбка, открывающая полностью одну ногу, на ноге к бедру был пристегнут небольшой клинок. Я выглядела не как воин, а как воплощение соблазна. Но это было не случайно: мой дар требовал именно такого образа.
У всех эльфов к семи годам проявлялись дары: невероятная сила, способность летать, преобразовывать материю, телекинез как у моего отца. Но я была исключением. Годы шли, а во мне не пробудилось ничего. Такое случалось крайне редко в нашей древней линии, но всё же встречалось.
К одиннадцати годам терпение отца иссякло. Его гордость, его наследие не могли смириться с таким позором. Он начал искать способы пробудить мой дар, обратившись к самым отчаянным и сомнительным методам.
И в итоге нашёл мейстера, который утверждал, что дары проявляются только при сильном выбросе адреналина, когда жизни или здоровью что-то угрожает. И мой отец поверил.
Для меня это было началом кошмара. Мне пришлось пройти через испытания, которые невозможно описать словами. Я помню каждую секунду боли, каждую каплю страха, который сжигал меня изнутри. Мой дар, если он существовал, был заперт слишком глубоко, а я – слишком молода, чтобы противостоять тому, что мне пришлось пережить.
Началось все с нижних этажей подземных темниц, ни каждый убийца удостаивался чести оказаться там, где я провела общим счетом месяц в кромешной тьме в компании крыс и сколопендр. Изощрялся мейстер знатно в пытках. Только природная повышенная регенерация эльфов смогла сохранить мое здоровье.
В один день когда мейстер сбросил меня в воду со связанными рука и ногами, я почувствовала огромную силу в себе, эйфорию, осознала что дар пробудился. Как бы ни была горька эта правда, в конце концов дар пробудился. Он был не похож на всё, что я знала. Моя сила не в теле, не в магии. Мой дар был в способности пленять, подчинять чужую волю через их эмоции.
Моим даром стала эмпатия – способность чувствовать чужие эмоции так остро, будто они были моими собственными. Я могла не просто ощущать, но и управлять этими эмоциями, направляя их в нужное русло. Это было мощное оружие, способное сломить волю любого противника без единого удара. Одного моего взгляда, одного движения, наполненного правильной энергией, хватало, чтобы уверенность сменилась сомнением, ярость уступила место страху, а ненависть превратилась в желание.
Но для моего отца этого было недостаточно. Он не видел во мне оружия, которое бы соответствовало его амбициям. Он ждал от меня силы, что могла бы рушить города, подчинять армии и переламывать ход истории.
Вскоре он решил продолжить мои пытки, но быстро передумал. Когда я ворвалась в его спальню посреди ночи, с его же личной охраной, подчиненных мне с помощью дара, и пригрозила, что заставлю его повесится над воротами замка, если меня хоть кто-то тронет еще раз.
Мой дар должен был оставаться тайной. Отец строго настаивал: никто не должен знать о моей способности управлять чужими эмоциями, пока не придет время использовать её в бою с Оберином. Но было так сложно устоять перед искушением. Иногда мне хотелось узнать, что он чувствует, когда смотрит на меня этим прожигающим взглядом.
Каждый раз, когда его тёмные глаза задерживались на мне дольше обычного, я чувствовала, как по коже пробегают мурашки. Это было не просто тревожно – это было… приятно. Мне стыдно было признать это даже самой себе, но мне нравилось, что он смотрит на меня. Под его взглядом я менялась. Моё тело становилось грациознее, движения – более плавными, взгляд – ярче, а улыбка – искренней. Я знала, что за каждым моим шагом он наблюдает, и эта мысль странным образом подпитывала меня.
Но нужно было сосредоточиться. Я знала, что сегодня может стать решающим днём. Мысли прервал громкий стук в дверь. Прислуга сообщила, что меня уже ждут.
Я посмотрела на своё отражение последний раз. Губы тронула легкая, холодная улыбка. Затем я аккуратно нанесла на губы яд тасманской змеи – тонкий, почти невидимый слой. Он не был смертельным, но ослаблял того, кто его касался, лишая сил и воли. Это была моя страховка. Если Оберин начнёт сопротивляться моему воздействию, этот яд даст мне необходимое преимущество.
Сделав несколько глубоких вдохов, я собралась с мыслями и вышла из комнаты, готовая к встрече с тем, кого считала своим самым опасным противником – и своим самым странным искушением.
Амфитеатр, древний и величественный, хранил в своих каменных стенах память о тысячах поединков Избранников. Его овальная арена, окружённая массивными ступенчатыми трибунами, казалась неподвижным свидетелем драм и триумфов. Под трибунами располагались два коридора, находящихся друг напротив друга, и именно там ожидали своего часа мы с Оберином. Я прислушивалась к звукам снаружи: голос отца, звучащий громогласно, словно раскаты грома, и одобрительные возгласы зрителей, уверенных в победе своей принцессы. Большинство из них были эльфами, которые уже считали исход боя решённым. Ведь последние пять сотен лет победа всегда оставалась за эльфами.
Когда массивные двери начали раскрываться, яркий солнечный свет ослепил меня на мгновение. Проморгавшись, я увидела Оберина. Он стоял в центре арены в своей боевой форме – тёмный, могучий, с копьем в руке, с огромными крыльями, словно воплощение Сумеречных земель. Его взгляд был устремлён на меня, полный безмолвного вызова и тёмной решимости.
Глубоко вдохнув, я вышла на арену. Шаг за шагом шла к нему, легко покачивая бедрами, с соблазнительной улыбкой на губах, не отрывая взгляда от его глаз. Босые ноги касались горячего песка, но я шла с таким видом, будто арена принадлежит мне, будто всё вокруг вращается только вокруг нас двоих. Моё тело говорило о безоружности и невинности, но мой взгляд кричал о власти. Каждый мой шаг был рассчитан, каждое движение – словно приглашение.
Я шла, будто это был не бой на смерть, а как любимому мужчине. Видела, как Оберин, который всегда выглядел непоколебимым, замер. Его взгляд, полный восхищения, был прикован ко мне, и в этот момент я ощутила эйфорию. Это не было ликование от близкой победы. Это было что-то большее – чувство, что я стала центром его мира.
Когда я остановилась всего в нескольких миллиметрах от него, он не шевелился. Казалось, он был полностью зачарован. И всё же он не падал на колени, как это делали другие. Это не удивляло меня – Оберин никогда не был простым. Я знала, что нужно сделать.
Подняв руку, я мягко положила ладонь на его грудь, чувствуя, как под ней учащённо бьётся его сердце. Он тяжело дышал, его грудь медленно поднималась и опускалась. Я встала на цыпочки, приподнимаясь, и потянулась за поцелуем. Он склонился ко мне, иначе я бы не достала до его губ.
Это был мой первый поцелуй. Мягко коснувшись его губ, я растерялась. Вся моя уверенность исчезла, и я не знала, как продолжить. Но Оберин, как будто чувствуя мою нерешительность, взял инициативу. Его губы, удивительно мягкие, с трепетом раздвинули мои. Он скользнул языком по моей нижней губе, затем нежно вобрал в себя верхнюю.
Я потерялась в этом моменте. Я вся льнула к нему, чувствуя, как наши тела соприкасаются, как он становится единственной реальностью вокруг. Его поцелуй был чувственным, но властным, и я полностью отдалась этому ощущению.