Лариса Сугатова
Голодный мир
– Острый Коготь подарил мне, – объяснила Лиззи.
– И когда ты собиралась мне сказать? – спросила Сэм удивленно.
– Вот, говорю, – ответила Лиззи, смеясь.
– Нет! Я серьезно! Ты хоть знаешь, что это значит? – спросила Сэм, пристально разглядывая Лиззи.
– И что же? –удивилась Лиззи. Она сама заинтересовалась этим, увидев такую бурную реакцию Сэм.
– Парень влюблен в тебя до самых ушей! – воскликнула Сэм.
– По уши, – поправила Лиззи, смеясь, – Прямо, думаешь, влюблен? Мы просто другие, не такие, как они. Вот и причина интереса.
– Мисс Лиззи, вы, правда, так считаете? – забывшись, спросила Сэм, глядя на подругу широко раскрытыми карими глазами, – все же так очевидно.
***
– Иди. Тебя зовет бабушка Сунэ,– грубо обратилась Итаки к Лиззи в очередной свой приход. Лицо ее так и светилось от едва сдерживаемой радости.
Как ни старалась Итаки, скрыть свои чувства у нее не получалось. Лиззи сидела снаружи рядом с вигвамом на пожухлой желтеющей траве. Она поднялась, отряхнув рубаху до колен из оленьей кожи, и вошла внутрь вигвама.
Понурая бабушка Сунэ сидела на циновке из сухих кукурузных листьев, поджав тонкие губы.
– Что случилось? – спросила Лиззи, почувствовав недоброе напряжение, окружившее ее.
После короткой, но тяжелой для Лиззи паузы заговорила Итаки.
– Иглы для шитья ран, скальпели из обсидиана – их нет. Это ты взяла, – сказала она, даже не задавая вопроса, а сразу переходя к утверждению.
– Нет! – воскликнула Лиззи. Страх охватил ее, тисками сжало грудь. Никогда еще никто не унижал ее так, называя воровкой, – Это не я! – только и смогла вымолвить она.
Бабушка Сунэ молчала, на Лиззи не смотрела, отведя тяжелый взгляд в сторону. Она знала, что своим взглядом в подобные минуты может уничтожить в человеке веру в себя самого.
Долго ждать не пришлось. Ошеломленную и униженную Лиззи повели на совет племени, словно она была преступница, совершившая тяжкое злодеяние. За ней пришли два молодых индейца и сопроводили к центральному вигваму, где уже собралась толпа индейцев.
Собравшиеся пожилые седовласые старцы с укором взирали на нее, покачивая головами. Они долго говорили между собой. Лиззи не понимала, за что с ней так поступают. Она с трудом улавливала обрывки фраз:
– Украла…
– …нельзя…
– …изгнать…
Члены племени собрались вокруг нее. Старейшины вынесли вердикт.
– Изгнать из племени, – произнес вождь Волчье Ухо, оглашая приговор.
Лиззи стояла перед ними всеми пунцовая, с опущенными глазами из которых предательски текли слезы. Она даже не пыталась защитить себя. Ей было больно и стыдно от того, что о ней так думают все эти люди. Стоит ей заговорить, и она разрыдается и не сможет остановиться. Нет, она не доставит такой радости Итаки. Куда же она пойдет? В лесу полно диких зверей. Острый Коготь приносит их с охоты, когда уходит с другими мужчинами на несколько дней.
Племя окружило вигвам, рядом с которым проходил совет, вынесенный за его пределы в этот раз. Теперь уже все жители деревни смотрели на нее с осуждением, ни у кого не осталось сомнений в ее ужасном поступке против всего племени.
Лиззи выхватила из толпы презрительный и одновременно радостный взгляд Итаки.
«Она,» – промелькнуло в голове. Эта догадка была такой чудовищной. Неужели эта женщина способна на такую подлость? Ведь она сестра Острого Когтя, того самого Когтя, который так по-доброму к ней относится. Откуда в ней столько злости, если росли они вместе в одной семье?
– Эта белая женщина хотела, чтобы наши воины погибли! Умерли. Чтобы лекарка Сунэ не смогла им помочь! – закричала Итаки, и голос ее сорвался на визг.
Индейцы загудели, как разъяренный пчелиный рой. Они окружали Лиззи, готовые вцепиться в нее, стоило лишь дать маленький повод, которым могло стать все, что угодно. Она сжалась, стараясь превратиться в маленький комочек. Дикая толпа с разъяренными взглядами не оставляла надежды на благополучный исход. Лиззи закрыла глаза, ощущая, что последняя надежда, едва теплившаяся в ней, покинула ее окончательно.
Лиззи не видела, как люди расступались перед идущим Острым Когтем. Как он положил кожаный мешочек перед советом племени. Она услышала лишь изумленный выдох толпы.
Острый Коготь молча подошел к ней, взял ее за руку и вывел, пробираясь сквозь людей, успевших вновь сомкнуться за ним, после его шествия к старейшинам.
Они, молча, шли к его вигваму.
– Я не брала, – наконец выдавила из себя Лиззи, глядя себе под ноги.
– Я знаю, – ответил Острый Коготь, легонько сжав ее маленькую ладонь в своей.
***
– Знаешь, Рэйчел, не думал я, что мне придется оправдываться перед этим сопляком Йеном Робинсоном, – поделился размышлениями угрюмый Том, разговаривая с женой за ужином.
После разговора с мистером Робинсоном он находился в прескверном расположении духа.
– Что случилось? – спросила супруга, проявляя участие и старательно жуя спелое яблоко. Она давно забыла, что такое любовь к собственному мужу, но привыкла сохранять ее видимость и покой в доме.
– Он предъявил мне претензию, что я хотел подсунуть ему «гнилой товар». Прямо так и выразился. Ты представляешь? – говорил Том в негодовании, барабаня пальцами по столу.
– Да уж. Я тоже не думала, что девчонка окажется столь строптивой. Еще и бусы моей покойной сестры прихватила. Нахалка. Эмми бы расстроилась из-за ее поведения, – высказалась Рэйчел, скептически сморщившись и покачивая головой, всем своим видом показывая свое отношение к племяннице.
– Это же надо быть такой неблагодарной после всего, что мы для нее сделали, – произнес Том с лицом, выражавшим непонимание.
– Сестра никогда не разделяла моих взглядов. И дочка такая же, – сказала Рэйчел, вздыхая, – Никогда не понимала, зачем отказываться от выгодной партии, – закончила она, осматривая себя и одергивая платье.
– Если это такая выгодная партия, может быть, стоит Лилиане получше присмотреться к Йену Робинсону? – высказался Том, намазывая джем на хлеб.
– Ни за что! – вскричала Лилиана, закашлявшись. От неожиданности чай попал не туда.
– Успокойся, дорогая! Никто тебя не заставляет против воли выходить замуж, – произнесла мать.
– Это всего лишь предположение, не больше, – добавил отец, раздосадованный сорвавшейся сделкой, обещавшей выгодный куш.
– Мне никогда не нравилась эта девчонка. И попрошу не называть ее моей сестрой, – сказала Лилиана с досадой, притопнув ногой под столом.
У нее пропал всякий аппетит при воспоминании о вечно текущем содержимом носа мистера Робинсона. Она сослалась на головную боль и удалилась в свою комнату.
– Я не договорил, Рэйчел. До меня дошли слухи, что твоя племянница стала скво, – заговорщически произнес Том.
– Боже правый! – воскликнула супруга, демонстративно хватаясь за сердце, – я думала, ее убьют, ну или она станет рабыней для индейцев в лучшем случае.
– Да. И наша черная рабыня тоже теперь индейская женщина, – добавил супруг, – вероятно, считающая себя свободной.
Глава 3 Жизнь в племени
Сэм жила обычной жизнью индейской женщины в семье Лисьего Хвоста. Обычная жизнь для скво, родившейся в племени маскога, была для Сэм совсем необычной. На самом деле ей все было интересно. Чем ежедневно занимаются скво, как они шьют свою одежду, что любит есть Лисий Хвост и его многочисленные родственники? Она с удовольствием погрузилась в новую для нее во всех отношениях жизнь. Масуго, так звали ее будущего мужа с рождения до получения им имени воина Лисий Хвост, предпочитал, чтобы его и дома называли так же, как воина. Сэм это забавляло, казалось смешным. Впрочем, остальные индейцы поступали также. Он называл ее Девушкой Дальних Земель, но Сэм, следуя примеру Лиззи, попросила вернуть ей ее настоящее имя. Лисий Хвост немного сопротивлялся для приличия, но услышав про то, что Острый Коготь нашел компромисс, решил уступить. Так Сэм вернула себе имя, данное ей при рождении матерью. У них с Лисьим Хвостом прошло обручение. Сэм при свидетелях накормила его вареной кукурузой, и теперь они официально считались парой.
Свою мать Сэм помнила не очень хорошо. Остались лишь несколько воспоминаний, как мама ласково гладит ее по голове, успокаивая после падения и ушиба коленки, да, как плакала накануне того, как ее продали. В шестилетнем возрасте Сэм разлучили с матерью, продав ту в другое имение. С того времени Сэм никогда ее не встречала и не слышала о ней, как ни старалась расспрашивать новых, только что купленых рабов, иногда появлявшихся в их поместье, о матери. Никто из них никогда ничего не рассказывал Сэм того, о чем она хотела бы услышать. Никто не встречал ее матери.
Сейчас, пока не начинался дневной жар, Сэм с другими женщинами работала в поле за деревней. Индейские женщины выращивали кукурузу, бобовые, тыкву.
Днем уходили в лес, собирали спелую землянику или другие ягоды, травы и корни для приготовления пищи. Уставшие, они возвращались домой, чтобы приготовить еду и накормить каждая свою семью.
Сэм научилась свежевать тушки, выделывать шкуры, коптить и сушить рыбу. Собирали яйца, топили жир. Некоторые вещи, вроде одеял и сахара, индейцы покупали в форте Тулуза.
По вечерам Сэм частенько забегала в вигвам к Лиззи. Хорошо, если Лиззи находилась в это время с бабушкой Сунэ. Даже присутствие Острого Когтя не так смущало Сэм, как если приходилось столкнуться с Итаки.
Эта высокомерная красивая индианка при встрече с Сэм обычно морщила нос, словно столкнулась с дурным запахом и вынуждена его терпеть.
Сэм молча сносила ее выходки до того момента, пока с Лиззи не случилась та беда с иглами и медицинским ножом. После рассказа Лиззи, будто Острый Коготь знал, что это не ее рук дело, но не говорил, где обнаружил мешочек, Сэм шипела в ответ на сморщенную физиономию индианки, давая понять, что раскусила ее подлые намерения и не боится ее.
Как помочь Лиззи, Сэм не знала. Она подбадривала подругу, разговаривала с ней на родном для той языке, хотя индейцы запрещали это делать, но оставаясь вдвоем, девушки вольны были говорить так, как им хочется.
Это сблизило обеих еще больше. Вероятно, имело значение и то, что они были одного возраста.
– Лиззи, когда ты собираешься выйти замуж? – расспрашивала подругу Сэм.
– Не знаю. Мне не за кого выходить, – отвечала Лиззи.
– Так уж и не за кого? – спросила Сэм, и глаза ее заискрились от смеха, – Знаешь, мой Лисий Хвост любит вкусно поесть. Ты бы приготовила бобы с мясом для своего семейства.
– Готовит еду бабушка Сунэ. Я только помогаю ей, делаю, что надо, – ответила Лиззи.
– Твою стряпню оценил бы Острый Коготь, – продолжила Сэм с улыбкой.
– Да ну тебя, как будто мы не можем готовить вместе с бабушкой Сунэ, – ответила Лиззи, отмахиваясь.
– Это понятно. Я говорю о другом, – сказала Сэм.
К вигваму, где стояли девушки, подошел Острый Коготь, и Сэм засобиралась к себе.
– Есть что-то, что я должен знать? – спросил Острый Коготь, когда они остались с Лиззи вдвоем.
– Нет. Все, как и всегда. Сэм забегала просто поболтать, – ответила Лиззи.
Они стояли перед раскрытой дверью. Их голоса и привлекли бабушку Сунэ. Она давно заметила, как внук подолгу смотрит на Лиззи, часто забывая, что хотел сказать. На этот раз он снова поедал Лиззи глазами и девчонка, кажется, совсем не против этого. Острый Коготь такой славный воин, а попался в сети белой женщины, хоть и вытащил из воды он ее, а не наоборот.
Лиззи каждый день убирала в вигваме, подметала земляной пол, готовила еду из того, что приносил Острый Коготь с охоты. Она научилась разделывать тушки кроликов и куропаток, могла дойти до реки, чтобы почистить песком горшки. По вечерам шила одежду из выделанных оленьих шкур, научилась вышивать под руководством бабушки Сунэ. Делала, все, что могла, что было по силам в ее состоянии, сразу после выздоровления. Так как бабушка Сунэ взялась обучать Лиззи лекарскому делу, девушку освободили от обязанности заниматься собирательством в лесу ягод, кореньев и всего того, что использовалось для питания в племени.
Острый Коготь старался приносить домой кусок получше после охоты на оленя или бизона. Он целыми днями пропадал на охоте, появляясь лишь вечером в лучшем случае. Чаще всего, он уходил на несколько дней.
Стоило Острому Когтю уйти в очередной раз на охоту, как бабушка Сунэ тут как тут, оказалась рядом с Лиззи с разговором.
– Лиззи, ты знаешь, что Острый Коготь должен стать вождем? У него другая судьба. Она не связана с тобой, – сказала бабушка Сунэ, тронув Лиззи за руку и строго взглянув на нее черными глазами. Они так напоминали Острого Когтя, затягивали в черную бездну.
– Разве я против? – спросила Лиззи, удивляясь такому началу.
– Ты не против, но ты не помогаешь ему отдалиться от тебя. Острому Когтю нужна простая жена. Он не должен быть привязан к женщине, которая будет сдерживать его внутренний жар, не должен ее любить. А ты именно та, кого он любит. У простого человека внутренний жар невысокий. Он не может носить яркую одежду или использовать драгоценные перья, потому что для него это опасно. А знатные люди, жрецы, правители и их потомки обладают сильным жаром, и они с этим справляются. Поэтому совершать ритуалы может только знать. Чем старше человек и занимает все более важное место в племени, или если воин одерживает все больше побед, его внутренний жар усиливается. Такой человек становится более важным, мудрым и могущественным. У правителя этот жар – самый сильный, поэтому просто так дотрагиваться до вещей, принадлежащих ему, никто недолжен. Эти вещи сожгут изнутри простого человека.
– Разве я виновата в чувствах Острого Когтя? – спросила Лиззи, недоумевая.
– Нет, конечно, но когда тебе и твоей подруге разрешили взять мужа, никто не знал, что ты будешь лекаркой, и что у тебя есть способности к шаманству. В нашем племени алектки не могут иметь семью. Тебе нельзя будет взять мужа, потому что позже ты станешь алекткой. Именно поэтому ты не должна тормозить жар Острого Когтя. Нужно, чтобы он не тратил его на тебя. Острый Коготь должен служить племени. Откажись от него. Скажи ему, что не возьмешь в мужья, ведь, Острый Коготь хочет и ждет именно этого.
– Я не могу этого сделать, – прошептала Лиззи, зажмурившись. Она знала, что бабушка Сунэ недовольна ее ответом, но по-другому поступить не хотела и не могла.
– Ты должна, – сурово сказала бабушка Сунэ, – Духи предков недовольны. Они требуют испытаний для новой лекарки. Нужно, чтобы она проявила себя и свой дар. В противном случае они могут прогневаться. Ты должна сделать так, чтобы наш народ продолжал жить в гармонии, спокойствии и мире, добрых отношениях с природой, ручьями, лесом. Ты должна держать свой род под контролем и себя тоже.
Для Острого Когтя у старой бабушки Сунэ нашлись другие слова. К нему она тоже обратилась, застав наедине.
– Острый Коготь, если ты будешь греться на Солнце, как черепаха, и вдруг небо заволокут грозовые тучи, тебе придется искать укрытие, а коль жар твой велик, да еще рядом с той, что лишь усиливает его своей внутренней силой, ты не сможешь найти укрытие и спалишь всех, кто рядом с тобой. Ты не должен быть рядом с той, что делает тебя то слабым, то в разы сильнее. Ты не простой воин. Эта женщина не для тебя. В ней таится другая большая сила. Она не должна забрать себе еще и твою. Две силы не могут быть вместе. Они погубят друг друга.
Острый Коготь молчал, сидя на своей половине в вигваме и глядя затуманенным взором в приоткрытый вход.
***
Эта река текла через лес, и потому вода в ней была такая же темная, как и мысли Лиззи. Плетеная корзина с бельем стояла на берегу, заросшем травой, Лиззи уже почти дополоскала белье, когда длинная тонкая тень упала перед ней на воду. Она разогнула спину, выпрямляясь. Перед ней стоял Острый Коготь. Его тонкие черты лица несколько осунулись, гладкие черные волосы откинуты назад, глаза блестели на солнце, словно полированный обсидиан.
– Поговорим, Лиззи? – хрипловато спросил Острый Коготь, с надеждой, отражающейся во взгляде на ее согласие.
– О чем? – спросила девушка, и голос ее задрожал. Она догадывалась, о чем будет разговор. Одновременно Лиззи хотела услышать, что скажет ей Острый Коготь и страшилась этого.
– Ты знаешь. – произнес он глухо, – Пожалуйста, выбери меня, – продолжил он резко, не выбирая подходящих слов, Он надеялся, что будет услышано его сердце, – Ты всегда будешь свободна и вольна делать, что хочешь.
– Значит, ты этого хочешь? – спросила Лиззи, и ее сердце радостно забилось. До этого она не была уверена в чувствах Острого Когтя, хотя и Сэм и бабушка Сунэ говорили об этом, но сам Острый Коготь до сегодняшнего дня молчал.
– Когда я родился, вызвали жреца, – заговорил Острый Коготь, –определившего мою судьбу. Впоследствии я должен буду стать вождем племени. Думаю, бабушка Сунэ уже говорила с тобой. Она считает, что мы не можем быть вместе. Если хочешь, я изменю свою судьбу. Скажу всем, что жрец пришел позднее моего рождения и его предсказание для меня стать вождем, ошибочно. Все равно его уже нет в живых. Родителей моих, как ты знаешь, тоже, – вместо ответа на вопрос высказался Острый Коготь, – никто не пострадает.
– А что случилось с твоими родителями? – решилась спросить Лиззи, раз уж разговор коснулся их.
– Белый человек… – ответил Острый Коготь отрывисто и замолчал.
– Прости, – прошептала Лиззи.
– Тебе не за что извиняться. Ты здесь ни при чем, – ответил Острый Коготь, глядя мимо нее затуманенным взором, – Убили мать и отца с младшим братом, когда они искали сбежавший новый табун лошадей.
Лиззи помолчала, прикоснулась пальцами к ладони Острого Когтя, давая почувствовать, что разделяет его горе.
– Ты не должен менять судьбу, пусть все будет так, как есть. По-настоящему, – произнесла она тихо.
– Хорошо, – произнес он, прикоснувшись к одной из бусин на ее груди.
– Все равно алектке нельзя вступать в брак, так сказала твоя бабушка Сунэ, – продолжила Лиззи.
– Так не становись алекткой. Останься лекаркой, – горячо заговорил Острый Коготь, – Так ты все равно исполнишь свое предназначение, будешь лечить племя, – он произносил слова, стремясь найти выход для них двоих.
– А как же то, что это сказали Духи? – спросила Лиззи.
– Мы пойдем к старейшинам. Пусть они разрешат нам быть вместе, пусть еще пообщаются с Духами, – предложил Острый Коготь, находя решение, – но ты должна сама решить, хочешь ли ты этого, и сказать старейшинам. Ты согласна?
– Хорошо. Я поняла, – согласилась Лиззи с ним.
– Это значит « да»? – спросил он, не зная верить ли своему счастью.
– Это значит «да»! Но не забывай, что окончательное решение за Духами и старейшинами, – ответила Лиззи.
– Мы поговорим с Духами и задобрим их, – успокоил ее Острый Коготь.
Она достала из кармана и, глядя в обсидиановые блестящие глаза, протянула ему серебряный браслет, украшенный голубой бирюзой. Заказала его через посредничество Сэм у местного умельца. Несколько бирюзовых камней сняла с нитки бус, которые всегда носила на шее, так и не снимая с тех пор, как надела во время побега из поместья тетушки Рэйчел.
– Бирюза приносит счастье тому, кто не боится идти дальше, чем видят глаза, кто открывает сердце для любимого, не боясь опустошения, – произнесла Лиззи, краснея.
– Кальчиулитль заключает в себе магию. Он со старых времен ценится как сильный оберег. Его носят для удачи, богатства, чтобы рука, на которую надет браслет с небесным камнем, никогда не протянулась за подаянием, – добавил Острый Коготь, глядя на нее и широко улыбаясь. Он обнял Лиззи, прикоснувшись носом к ее носу, после чего их губы встретились, а сердца обоих, замерев на мгновение, учащенно забились.
Выходило, что они обменялись браслетами и теперь были связаны.
***
Камень потемнел. Лиззи не знала еще, что случилось или только должно случиться, но появилось тревожное ощущение, чего-то очень нехорошего. Что-то должно было произойти в ближайшее время. Она бы хотела узнать больше, но могла лишь объяснить это главной ценностью камня – он помогал понять, что болезнь или беда поразили человека. С ней все было в порядке, но минерал изменил свой цвет, соприкасаясь с ее кожей, а так как амулеты ее и Острого Когтя связаны, то… неужели что-то случилось с Острым Когтем? Только не это. Она больше не перенесет подобного тому, что было, когда ее родителей не стало. Это постоянное погружение в себя, избегание внешнего мира и нежелание, хоть что-то делать, даже шевелиться, ее добьет. Лучше быть вместе и принимать все превратности судьбы, деля их на двоих.
Тревожность не проходила. «Сейчас нужно быть сосредоточенной, особенно осторожной. Подумаю обо всем позже,» – решила она.
Лиззи шла по лесу, медленно и бесшумно передвигаясь вместе с остальными женщинами. Волчье Ухо с десятилетним внуком Мато сегодня сопровождали их. Оба они, как и всегда, шли с луками в руках и со стрелами за спиной. Женщины отправились собирать лесные ягоды и коренья, необходимые в повседневной жизни. Лиззи шла рядом с Сэм, изредка тихо перекидываясь с ней словами.
В один из моментов Лиззи остановилась и напряженно всмотрелась вперед за расступившиеся деревья. Она подняла правую руку, давая понять следующим позади нее, необходимость остановиться и замереть, прекратив движение. Впереди раскинулась территория с расположенными на ней пустыми индейскими жилищами. То, что они пустые, было очевидно. Бросалось в глаза отсутствие живых людей во всей деревне. Внимание Лиззи привлекли лежавшие кое-где неподвижные человеческие тела.
Несколько женщин подошли к ней, чтобы узнать причину остановки. Лиззи молча указала рукой вперед. Женщины тихо зашептали одновременно. Прозвучало на индейском:
– Болезнь, – сказала одна из них тихо.
– Нельзя идти туда, – прошептала другая женщина.
– Я должна убедиться в том, что случилось. Ждите меня здесь, – сказала Лиззи тихо.
Она осторожно двинулась вперед, подошла ближе, разглядывая умерших людей. Кожа их была покрыта многочисленными пузырьками оспы. Лиззи не боялась заразиться и передать болезнь остальным, так как сама переболела ею не так давно, имея на коже оставшиеся кое-где рубцы. Небольшой белый шрам на левой скуле ежедневно напоминал ей об этом, когда она умывалась на реке и подушечками пальцев касалась его. Лиззи помнила, как ей привязывали руки к кровати во время болезни, чтобы она не могла расчесывать зудящие места. Все это было ужасно.
Рядом с одним вигвамом Лиззи увидела яркое одеяло. Его европейское происхождение не оставляло сомнений.
Она вернулась к тем, кто остался ждать ее под тенью деревьев. Индианки со страхом смотрели на нее, отшатнувшись, отступая дальше назад.
– Это оспа. Я не заболею и не передам болезнь никому. Я переболела ей раньше, – сказала Лиззи, стараясь успокоить встревоженных женщин. Деревню обошли стороной. Дальнейший путь проходил в гнетущем молчании. Только Сэм шепнула Лиззи на английском, что женщины ее боятся и идут в отдалении.
– Придется сказать бабушке Сунэ, когда вернемся, чтобы поговорила с ними, – ответила Лиззи подруге.
По дороге домой Лиззи не давало покоя воспоминание, как ужасно выглядела вымершая деревня. Постоянно возвращались воспоминания о ее собственной болезни, об умерших родителях. Как горько было потерять их, осознать случившееся, принять этот факт. Какого сейчас всем тем индейцам, кто потерял близких, ведь у жителей этой деревни наверняка есть родные в других поселениях.
Задумавшись, Лиззи не заметила овраг. Нога соскользнула по гладкому склону, и Лиззи полетела кубарем вниз, распластавшись на дне, не в силах подняться. Она слышала, как вскрикнула Сэм, вовремя остановившаяся и теперь звавшая на помощь. Чувствовала, как женщины окружили ее со всех сторон, пытались поднять, но она лишь скулила от боли, стараясь прийти в себя. Попытки поднять ее ни к чему не приводили. Лишь когда подошел старый Волчье Ухо, был наведен относительный порядок. Он дал указания что делать и как. Судя по всему, проблема заключалась в сломанной руке, потому что запястье оказалось вывернутым в сторону, и кисть торчала неестественным образом и, сдвинувшись с обычного состояния по отношению к кости. К тому же выяснилось, что у Лиззи вывихнута правая нога. Сама Лиззи находилась в оглушенном состоянии.
Волчье Ухо велел сделать из еловых лап волокуши. Лиззи осторожно подняли со дна оврага, уложили на волокуши и потащили в деревню.
Бабушка Сунэ находилась в своем вигваме, когда толпа индианок во главе с Волчьим Ухом и Мато остановились перед входом. Что было дальше, Лиззи не помнила, так как бабушка Суне принялась вправлять ей сломанную кость руки, а следом и вывихнутую ногу. Бабушка Сунэ приклеила пластырь из корня дурмана, чтобы смягчить боль и наложила повязки с длинными птичьими перьями.
Лишь когда Острый Коготь вернулся к вечеру, Лиззи пришла в себя от его поглаживаний по голове и тихих слов, обращенных к ней. На Лиззи накатили боль, ярость, обида, страх потерять руку, непонимание как это могло случиться с ней. Вспомнилась вымершая молчаливая деревня с оглушающей тишиной.
Позднее они разговаривали с Острым Когтем. Он сказал, что до появления белого человека в их местах, индейцы не знали болезни под названием оспа. Ей в последнее время иногда заболевают после покупки одеял в фортах. Тогда Лиззи подумала, стоит ли доверять тем, кто с ней одного цвета кожи? Белые люди так ненавидят индейцев, считают себя выше их и более развитыми, а на деле уничтожают целый народ. Уничтожают только за то, что индейцы живут на своей земле, которая так понравилась белым, будь то англичане или французы, испанцы или другие европейцы, пришедшие на земли индейцев. Они пришли со своими болезнями, со своими нравами и законами, в то время, как это чужая земля, давно занятая другими людьми. «Со своим уставом в чужой монастырь не ходят,» – когда-то давно Лиззи слышала это еще дома.
Лиззи лежала в вигваме. Теперь у нее появилось много времени для раздумий. Думала Лиззи о том, что, благодаря своим знаниям в целительстве, она способна жар Острого Когтя держать в равновесии и, если они будут вместе, то это будет большим плюсом для племени. Острый Коготь сможет достигнуть больших высот как вождь, когда придет время. Оставалось только убедить в этом старейшин. Теперь из-за ее состояния решение этого вопроса откладывалось на неопределенный срок, ведь на совете старейшин они с Острым Когтем должны присутствовать вместе.
Острый Коготь каждую свободную минуту, выдававшуюся редко и обычно по вечерам, проводил с Лиззи. С охоты, заходя в деревню, он оставлял главным за себя Лисий Хвост для дележа добычи, и устремлялся поскорее в свой вигвам, где Лиззи оставалась с бабушкой Сунэ вдвоем на время его отсутствия.
Позже Лисий Хвост приносил часть поделенной добычи к их вигваму.
По настоянию Острого Когтя, и при поддержке бабушки Сунэ, которую ему все же удалось убедить в целесообразности его выбора Лиззи в качестве жены, намечалось собрание племени во главе с советом старейшин. Острый Коготь убедил бабушку Сунэ в том, что Лиззи сможет прийти на совет. Лиззи тоже этого хотела и радовалась скорому решению этого дела. Люди должны были решить главный вопрос, сможет ли Острый Коготь выполнить свое предназначение, когда придет время. Он всегда был сильным и отважным воином, намного сильнее своих сверстников. Еще с рождения жрец предсказал: «Когда прежний вождь одряхлеет, племя возглавит Острый Коготь, победив в поединке с другими воинами племени».
Ради того, чтобы прожить с Лиззи жизнь, Острый Коготь готов был даже сказать на совете, что жрец ошибся. Истинных свидетелей его рождения осталось не так уж много, и даже их можно было убедить, что при определении судьбы произошла ошибка, и жрец пришел к новорожденному младенцу, коим был Острый Коготь, на день позже. Тогда Острый Коготь становился бы самым обычным членом племени.
Нынешний вождь и старейшины собрались в центральном вигваме, вокруг которого стояли мужчины, женщины и дети племени. Острый Коготь проследовал туда и теперь в компании Лисьего Хвоста ожидал дальнейших событий.
Сквозь расступившуюся толпу к ним подошла Лиззи в сопровождении бабушки Сунэ, собиравшейся выступить, как лекарка племени.
Первой вызвали бабушку Сунэ. Она как могла, объяснила Совету, что Лиззи может усилить внутренний жар, то есть силу воли, духа, поддержки Духов предков у Острого Когтя благодаря своим лекарским знаниям и способностям к шаманству, выявленным у нее в процессе обучения. Также Лиззи может и приостановить вовремя процесс роста жара и не дать Острому Когтю сгореть. По всему выходило, что союз этих двух людей несет в себе только плюсы для племени, ведь их дети будут обладать силами обоих родителей.
Старейшины вызвали Острого Когтя. Переступая через порог вигвама, где проходил Совет, выходившая бабушка Сунэ, пристально взглянула на внука и лишь кивнула ему, чтобы он выполнил все так, как они договорились дома, и не говорил о пророчестве жреца ни слова. Острый Коготь так и поступил. Он лишь постарался убедить Совет в своем искреннем стремлении соединиться с белой девушкой, и что это будет хорошо для племени.
Пришел черед Лиззи. На дрожащих ногах ступила она в вигвам Совета старейшин. Лиззи отвечала на вопросы, задаваемые ей. Впоследствии она хорошо помнила лишь свой ответ на последний заданный ей вопрос.
– Нам объяснила лекарка племени старая Сунэ, что вреда от твоего союза с Острым Когтем не будет. Возьмешь ли ты в мужья Острого Когтя? – спросил один из старейшин уже в самом конце совета.
– Возьму, – ответила Лиззи, теребя подол нового оленьего платья с красной вышивкой, данного ей с утра Сунэ по торжественному случаю.
Все члены племени собрались вокруг вигвама, где проходил Совет, и ждали вынесения решения. Но, не было никого, кто бы так хотел именно положительного решения, чем сама пара. Остальные члены племени были, конечно, не прочь повеселиться на свадьбе, а так как событие было не совсем обычным, далеко не рядовым, то торжество обещало стать веселым и шумным, с богатым угощением.
Наконец, после долгого совещания вышел седой, как лунь, Волчье Ухо. Он провозгласил решение Совета. По всему выходило, что свадьба состоится.
Лиззи видела, как поморщилась Итаки, стоя в толпе женщин. Они с Орлиным Пером ждали первенца. Итаки вразвалку ходила по деревне с высоко поднятой головой, свысока поглядывая на незамужних девушек, а так как Лиззи ей очень не нравилась, то Итаки смотрела на нее с презрением. Такое родство Итаки было, как кость в горле.
Таким образом, Лиззи стала невестой одного из лучших воинов племени и будущего вождя. Острый Коготь широко улыбался, показывая белые зубы, очень контрастировавшие с темной загорелой кожей. Лиззи с улыбкой и радостью, поселившейся в сердце, наблюдала за любимым. «Могу ли я назвать его любимым? Конечно, могу,» – отвечала она на вопрос сама себе.
