Lars Gert
Сказание о распрях 2
Бренна назначили главарём одного отряда лучников, в задачу которого входила ликвидация разбойников с большой дороги и прочих подозрительных личностей – тем он и занимался всё лето, отстреливая недругов, как бродячих собак. Скрытность, бесшумность, скорость – вот что было по душе Бренну; ближний бой, на мечах его привлекал гораздо меньше, хотя и в нём он преуспел.
Первенек, вторек, срёдда, квартек, пяттек, ярмарец, седмица… Быстро же прошла неделя! В трудах и заботах. И таких недель позади – уйма. Пришло, пришло время навестить сестру и кота.
И прибыл вольный наёмник на Лужайку магов, и вот: томительно ждёт он у врат Высшей школы магии и волшебства. И радостною была эта встреча, долгожданною: целый год не виделись брат с сестрой; как скучали они друг без друга! И не выпускал Бренн Криспина из рук, и поглаживал его по спинке.
И в этот раз пробыл с Васильком и котёнком возмужавший юнец меньше, нежели в прошлом году – не могли его отпустить дольше, чем на двое суток. Полным полно дел в кронстве; не справляется оно без ловкача и силача Бренна. Доказал он неоднократно, чего стоит, какова его цена. «Без Бренна – как без рук», говаривали норды. И действительно: золотые руки у Бренна – за что бы он ни брался, выгорало всё, любое дело.
Викинг последние полгода снимал жильё в одной гостинице – мог себе позволить неплохой вариант на втором этаже. Но не успел он возвратиться туда из замка магов, как обнаружил, что его уже кое-кто поджидает.
– Есть для тебя одна работёнка, Бренн. – Сказал ему один норд, которого викинг знал хорошо.
– Что я должен делать?
– Твоё присутствие требуется за много лиг отсюда; остров, который принадлежит нашим союзникам, аннексирован. Это аншлюс, Бренн.
– Причём тут Стерландия? – Не понял тот. – Почему мы должны вмешиваться?
– Потому что друзья обычно помогают друг другу. – Укоризненно упрекнул Бренна человек, который всегда давал ему разные задания, всякого рода поручения.
– Никуда я не поплыву. – Отрезал воин. – Я нужен здесь; ты знаешь. Своих дел хватает…
– Плыть не получится – ты ведь в курсе, какое кронство нам придётся огибать. Потому вначале на лошадях, а дальше – как получится.
– Что-то мне это не нравится. – Никак не соглашался викинг.
– Это дело государственной важности. – Тон военачальника сделался более резким, но потом он, перейдя на шёпот, добавил куда мягче. – Элеонора просила. Она велела своим людям разыскать тебя; они вышли на меня. Она сказала, что ей ты не откажешь, Бренн.
Разумеется нет, если о том просит тот, кто сидит на троне; к тому же, это Элеонора, а ей отказать сложно – корить себя потом всю жизнь?
Поэтому у Бренна возник только один вопрос:
– Я должен ехать один?
– Конечно же, нет: возьми с собой лучших, верных, преданных тебе нордов.
Военачальник ушёл, а Бренн, поднявшись в комнату, в которой проживал в свободное от дел время, начал собирать свои вещи и снаряжение. Хотя, собраться ему недолго: лук, колчан со стрелами, короткий затупленный меч, видавший лучшие времена щит, узелок с оставшимися монетами, плащ – это и всё, что у него было за душой. Всё остальное тратилось на обучение Василька, проживание в гостинице да поедание пищи в ней же – от голодного Бренна толку будет мало.
«Чую я: это какой-то разведывательный поход, раз от Стерландии посылают лишь горстку лучников. Кабы это не вылилось в моё полноценное боевое крещение», мрачно размышлял викинг.
Отряду лучников выделили лучших стерландских скакунов – а учитывая, что среди всех кронств лучшие кони именно в Стерландии – это был подарок роскошный.
– Попробуй только не вернуться, Бренн. – Похлопал того по плечу его старый приятель, военачальник города.
От Икке отряд двинулся на юго-запад, к тезорианской границе. Ещё через три недели лучники уже были в Хеймстаде, у устья Велички; там вдоль берега крейсировал драккар. Оттуда они, оставив лошадей, отплыли на лодках к острову Мареан.
Там, на острове лучники соединились с остатками тезорианской армии – кавалерией дэннов и пехотинцами; с щитами, обратными расцветкой щитам стерландцев (у тезориан были зелёные щиты, на которых был тёмно-красный, окаймлённый белилами крест).
– Вас так мало? – Удивился конный воин в кольчуге, видя перед собой шестерых лучников, которых долгий путь сделал уставшими и в ближайшее время ни на что не годными.
– Вас также не густо. – Колко заметил острый на язык Бренн. – Что у вас тут?
– Просмотрели наши люди, что из Мышиной скалы, которая ничуть не уступает в прочности, твёрдости Ледовому дворцу, отплыли в Злое море чёрные паруса. Вместо того, чтобы вовремя предупредить, они занимались чревоугодием! Они наказаны и обезглавлены, а между тем северяне высадились на берег, оставив от Лунденлингена одни развалины!
– Он имеет ввиду замок Абфинстермаусс – это столица кронства Тронн. – Шепнул Бренну один из лучников его отряда, когда тот захотел уточнить насчёт Мышиной скалы. Про Ледовый дворец Бренн уже был наслышан и даже бывал там один раз – когда отвозил в этот самый Нордгард на кнорре ограбленных сюшерскими фрекингами купцов.
– Опять троннары! – Выпалил вожак лучников. – Их так много?
– Их немного; Лунденлинген был всего лишь форпост. Но быстрота и жестокость, с которой они…
– На кой им сдался ваш остров? – Недоумевал Бренн, который во время дороги выведал у своих о месте, в которое они спешили. – Говорят, это Проклятое место, где даже самое низкое место имеет название «впадина Погань».
Дерзкий тон чужака, иноземца кого угодно вывел бы из себя. Но о Бренне только глухие от природы не слышали – сказывали, что есть среди нордов один храбрец, один смельчак, который любое сложное дело доводит до конца, и на этого славного малого можно положиться.
– Тактика их странна, не спорю. – Пожал плечами тезорианин. – Но стратегически они во всём поступают правильно – ибо, если выстроят себе тут базу, радиус нападения будет в разы шире.
– Уже. – Вбежал в лагерь запыхавшийся гонец – он был весь в грязи, и ранен. – Реет сизый флаг с белым крестом. – Сказал – и упал замертво.
Понял тогда Бренн, что неспроста послала его Элеонора в такую даль: чтобы своими глазами он увидел, что деется на суше и на море. Ведь Абфинстермаусс под самым носом у Ввумны! Необходимо знать о планах троннаров всё, потому-то и послала кронинхен того, кому всецело доверяла. Если троннары выступят из своей столицы по суше – несдобровать Стерландии; если по морю, захватив Мареан – тогда несдобровать Тезориании, и не только ей.
И выступили, не мешкая, союзники, вне себя от ярости, вне себя от дерзости соседей – которые, пойдя войной на таких же нордов, как сами, начали братоубийственную тяжбу.
Но к шапочному разбору пришло войско: они опоздали, и северная часть и без того безлюдного острова уже опустела от врага. Над Лунденлингеном, от которого осталась лишь часть стены и разрушенная до основания башня, водрузили троннары свой флаг, а форпост переименовали во Фрумскогур – о том было ясно из таблички. Сами же троннары, как это ни странно, уплыли – ещё виднелись силуэты их отдалявшихся судов. Внутри и снаружи валялись трупы павших в неравном бою защитников.
– Как-то быстро они управились. – Поражался Бренн. – Что же, они на драккарах катапульты перевозили?
– Они ещё вернутся; нисколько не сомневаюсь в этом. – Ответил ему воин тезорианский. – Мы же никак не могли пойти в бой раньше, ибо в южной части острова, как назло, прошёл ливень, и увязли бы и стопы, и копыта лошадей. Здесь же, как видишь, сухо. Так и просидели три недели, пока порабощал враг берег северный.
Тогда понял Бренн, что как только в Ввумне увидели, что из Абфинстермаусса отплыл небольшой флот о двух или трёх драккарах, его, Бренна, тут же принялись искать, и нашли весьма быстро. Три недели скакали лучники; три недели разверзался свод от южного побережья до центральной части Мареана. За это время троннары успели доплыть до северного берега, высадиться и уничтожить укрепления тезориан. Дальше продвигаться вглубь им помешал всё тот же сильный дождь, что слякоть понаделал.
Бренн, велев слать гонца в Ввумну, изложил в письме всё, что увидел и услышал. И остался стрелок на острове, дабы отражать возможные атаки врагов…
Случилось так, что после одного удачного боя состоялась затяжная попойка, продолжавшаяся несколько часов. Как ни отказывался лучший лучник Фантазии – ему также пришлось напиваться, но после первого же кубка он почувствовал себя неважно.
– Как-нибудь без меня, – Решительно отрезал он. – Я на ближайший холм, с которого даже от заката до рассвета отлично просматривается местность…
Последнее, что помнил Бренн – это два силуэта, невесть откуда набросившихся на него в сумраке. Первый из нападавших был высокого роста и крепкого телосложения; Бренн не смог различить черт его лица – хотя, по всей видимости, они были примерно одного возраста. Второй же, наоборот, был щуплым карликом, но удары этот второй наносил не менее яростно, чем первый. И тот, и другой нещадно орудовали мечами, тогда как у самого Бренна под рукой оказался только щит – но и тот знавал лучшие времена. Всё же щит был сделан в своё время на совесть одним умелым мастером, и, принимая на себя град ударов, не позволил нападавшим причинить загнанному в угол Бренну хоть сколько-нибудь значительный вред.
Стало уже светать, и тот, что рубил слева, по всей видимости, решил на некоторое время отступить. Его атака стала слабее, но вряд ли можно было говорить о его усталости – это был хладнокровный, невозмутимый, расчётливый рыцарь, облачённый во всё чёрное – даже его шлем, даже перья на его шлеме были чёрного цвета. Несмотря на посветлевшее небо, Бренну так и не удалось разглядеть лика этого воина, однако он чувствовал на себе его холодный, даже пронизывающе ледяной взгляд и дыхание. Вложив свой меч в ножны, чёрный рыцарь безмолвно и даже насмешливо оглядел Бренна (так показалось самому Бренну), постоял немного и ретировался так, словно растворился в воздухе. На самом же деле нападавший не испытывал никаких эмоций – он точно проверял, наблюдал, выжидал что-то.
Что же до полурослика, то выдохнулся он уже давно – причём, Бренн свалил его с ног своим щитом, толкнув что было силы; тот отполз подальше, и его поглотил мрак. И закралось в сердце Бренна какое-то подозрение, поскольку этот второй как раз-таки сражался эмоционально, что характерно скорее для юнца, для новичка, но не для бывалого, опытного меченосца. То ли его подвело то, что он был явно слабее Бренна, то ли он попросту ещё был слишком молод для подобных вылазок. Всё же храбрости ему было не занимать – несмотря на конечный итог. Ещё Бренн заметил, что эти двое действовали не сообща – основная агрессия исходила от человека в тёмном, тогда как второй присоединился чуть позже, выждав удобный момент, ибо в одиночку он бы с Бренном не расправился.
Так и встретил Бренн этот новый день – один-одинёшенек, на крутом холме, поскольку именно его очередь была бдить, пока все остальные, изрядно перебрав вчера вечером с хмельным, беспробудно спали; неудивительно, что они не слышали возню.
После довелось ему окунуться в настоящую бойню – когда сошлись в сечи норды из нескольких кронств, и никому победа не досталась.
Битва, резня эта, которую назвали Великой распрей нордов, состоялась между Тронном, Сюшером, Ярхеймом, Эйнаром и Тиранией, с одной стороны, и Стерландией, Тезорианией, Хладью, Бронтусом, Сиберией, Швинией, Свэем и Нордландией, с другой стороны. Нордландия, Швиния и Хладь участвовали в распрях лишь номинально: первая слишком далеко, вторая регулярной армии не имеет вовсе, а армия третьей не смогла оправиться от очередного поражения, нанесённого скуловидами-номадинами под Новофеевкой Таким образом, имея явный численный перевес, коалиция нордов-агрессоров начала войну как на море, так и на суше.
Из Тирании, из замков Эберн, Анделет Риога и Кранндарах вышло пешее войско; из Эйнара, из замков Кьоркланн и Виронан вышло пешее войско; из ярхеймского Яргарда также вышло войско. У берега реки Винешки они объединились, и двинулись в сторону Гнилых дебрей.
Из Тронна, из прибрежных замков Феррин и Хольмгард отплыло морское войско; из Сюшера, из прибрежных замков Брисеад, Лиддауданс, Кобоккен и Сюрхомм отплыло морское войско. И Сюрхомм есть центр корсаров, и мокрое это место: круглый год там вечный, влажный, густой, мокрый туман, висящий, словно смог.
И выставила Тезориания своё войско, которое вобрало в себя воинов из замков Остенд, Зэйден, Зэйдгард, Логнан и Хейдир. И к войску её присоединились войска союзных ей стран, и на территории родины Хризольды пошла долгая, великая сечь. И в самый последний момент поставил Свэй риттеров из замков Варвиккен, Ввотрикс и Эстрикс; явились все, и в полном облачении. И на тёмно-синих щитах их были изображены снежинки. Ввотрикс же есть центр северного кронства Свэй; самая снежная это столица.
И на стороне Зла бились тёмные эльфы, которые есть эльдры; и вкупе с ними были йнигг, великаны снежные. Помогали же им глаза летающие, скелетоны, кадаверы, луноеды, зомби, тролли горные и тролли лесные; тролли из тьмы и тролли каменные; колоссы, кефалогиганты, вампы, фурии, бестии, мегеры, ведьмы, слизни, гингеры, враны, гриффоны, дикие хряковепри, поганки и хищные мшанки. Вервольфы и троллюди, выведенные и размноженные троннским магом Олертофиксом, также приняли своё участие.
И на стороне Добра бились гномы и эльфы светлые, эльваны; сиричи, моричи, змушки, горланусы, загагары, скатуры, моховики, филиноиды и морские коровы поспешали на подмогу им.
И устояла Тезориания; поняли тогда в тот день нападавшие, что силой Добро не одолеть (возможно, хитростью). Пал кронинг тезорианский; пал в бою, в самый последний миг мысленно попросив прощения у деда Бренна, князя Кристиана, что недостаточно ценил его, и как бы сейчас сгодилась его сила. И воцарилась на троне дочь кронинга – ныне на нём кронинхен по имени Айлин Добрая…
По возвращении из очередного похода потрёпанный суровыми краями, горными тропами, затяжными битвами и бессонными ночами Бренн неприятно удивился, обнаружив, что комната, которую он снимал до своего отбытия, впредь ему не сдаётся.
– Я полагала, что вы пали в сражении, как и многие другие. – Недовольно пожала плечами хозяйка, женщина лет сорока пяти. – Говорят, мало кто вернулся.
– Вот я и вернулся. – Сердито ответил ей Бренн. – Я устал и хочу спать; хотя бы просто прилечь – валюсь я с ног.
Однако на два этих голоса вышел некто, кого вполне резонно можно назвать новым жильцом, новым постояльцем – судя по всему, то был какой-то заезжий мелкий граф, ибо к нему обратились со словами «милорд».
– Возьмите, сударь, – Ехидно произнёс тот человек, щедро протягивая Бренну целых четыре золотых. – Возьмите всенепременно. – Добавил он, насмешливо окидывая своим взором неброский, серый вид помятого военной кампанией наёмника. – Думаю, четырёх золотых монет за простой вам хватит вполне, и вы можете сегодня и поесть, и даже найти новый ночлег – где-нибудь, на сеновале чьей-либо деревенской семьи, потому что в этой гостинице, увы, больше мест нет – ведь так, фрекен Стокк?
Фрекен Стокк утвердительно кивнула.
Бренн швырнул бы эти монеты наглецу и хаму прямо в лицо, но то ведь был граф – не хватало ещё новых проблем, а даже если и кинуть вызов – не в том положении сейчас Бренн. Своё богатое сословие надобно ещё доказать, да вообще – что за глупости лезут ему нынче в голову? При чём тут вызов, при чём тут сословие? По всей видимости, перегрелся он на дневном солнцепёке – или же, наоборот, замёрз от постоянных прохладных ночей, студёных морей. Плохо, смутно соображал Бренн; к тому же, его немного качало из стороны в сторону – ведь он не только ходил пешком, но и плавал на большой ладье.
Бренн понимал, что он – пешка в большой игре; одна из мелких, незначительных карт. В то же время он осознавал, что метко брошенная карта может изменить ход всей игры. Но именно сейчас предпринимать что-то – не время. Не время пререкаться ни с фрекен Стокк, ни с этим невесть откуда появившимся «графом» – Бог с ними, и счастья им, к тому же, они правы: чего зря будет пустовать жильё? Никто бы не донёс сюда весть о его гибели, ведь он – никто. В бою, в задании – бесценен, а в миру – ничто. Потому Бренн, плотно сжав зубы и при этом мило, добро улыбаясь, скрепя сердце взял деньги, поклонился и пошёл своей дорогой – иного выбора у него на данный промежуток времени не было. Можно было сыграть в рубаху-парию, лютого морского волка, явившегося с победой, и задиристо сбить с графа всю спесь и вселиться заново, вместо него, в свою прежнюю каморку – только перспектива в виде публичной виселицы как-то не радовала. Именно виселицы, ибо казнь через отрубание главы лишь для господ. Отмахиваясь от опасных, назойливых мыслей бродяга пошёл, куда глаза глядят, дабы сыскать себе новое пристанище, ибо крова больше нет…
V
. Близнец
Бренн всегда чётко понимал, что то, чем он промышляет сейчас, не есть то, чем он хотел бы заниматься в жизни. Он никогда не любил ловить рыбу, никогда не хотел ходить с рогатиной на ведмедя; ему не нравилось обжигать горшки и присматривать за хряковепрями. Самым неприятным для него было участвовать во всевозможных военных конфликтах, заварушках, раня и убивая при этом тех, кого он видит впервые, и которых не увидит никогда. Ему ненавистно было лишать человека жизни, даже если это был враг. Всё, что он делал, чем прославился – всё это он совершал не ради себя, не ради того, чтобы снискать славу и почёт. Всё это он делал вынужденно, дабы помогать родному для него человеку, которого перед смертью вверила ему его мать, Хризольда. Вот уже долгие десять лет он, как преданный пёс, беспрекословно выполняет приказы; не было такого, чтобы он отказался хоть раз. И всякий раз он справлялся на ура, вот только невидимый камень, камень совести и сожаления начал расти, увеличиваясь в размерах не по месяцам, но по неделям.
Бравый викинг сидел в своём замке, Зэйдене – много воды утекло с тех пор, как прояснилось прошлое, и он вернул своё. Теперь у него есть всё, о чём лет десять назад он мог лишь мечтать – свой дом, своя земля, своя прислуга. Теперь можно было свататься к Тарье, но Тарьи больше нет… Любовь всей его жизни, кронинхен его сердца тихо умерла во сне от непонятного недуга, не вставая с ложа своего последние две недели; даже Элеонора, владея кое-чем, бессильна оказалась. Говорят, Тарья снизошла в Страну Снов – перед гибелью она записывала каждый свой сон, и каждое новое сновидение вначале было в разы прекраснее предыдущего… Пока не начались кошмары. Смерть красавицы избавленьем стала для неё!
Василёк заканчивала в этом году Высшую школу магии и волшебства; Криспин уже не маленький котёнок, но учёный кот в очках. Теперь Криспин расхаживает с тростью в лапке, а главу его венчает шляпа. Духовник Харль уже давно ушёл, поступив так, как велит обычай; Лариох уль-Вулкани остался лишь в памяти, ибо давным-давно не видел его Бренн.
Мучаясь от одиночества, Бренн спустился в свой винный погреб. Найдя бочку-другую, он набрал себе в кубок веселящего змия, обычно уносившего грусть-тоску прочь. Но сегодня не помогало даже это: голова оставалась ясной, и лезли в неё самые разные, неприятные мысли. Не удалось вельможе забыться.
Он поднялся было к себе в гостиную, но с изумлением обнаружил, что там его кто-то дожидается.
– Здравствуй, Бренн. – Поприветствовал его незнакомец. – Мир дому твоему.
Хозяин замка тут же схватился за кинжал, и нетвёрдым шагом направился в тёмный угол, где сидел тот, чьего лица было не разглядеть, ибо надвинут на него был капюшон.
– Кто ты, и как сюда попал? – Рявкнул князь.
– Я – это ты, Бренн; нетрудно было войти. – Ответили ему.
«Больше пить не буду», подумал воин. «Никогда не пил – не стоило и начинать».
Он взял свечу, и, направляя её от себя, уселся напротив нежданного гостя.
– Покажись же! – Немедленно потребовал Бренн, теряя всякое терпение – не хватало ему в доме чужаков!
– Смотрел ли ты когда-нибудь в зеркало, Бренн? – Спросил его голос. И голос этот был похож на его собственный.
– Допустим. – Предположил тот. – И что с того?
– Тогда нет смысла мне показываться тебе.
Подвыпившего Бренна осенило.
– Дренн? – С сомнением спросил он.
Ответом послужил кивок.
– Но ты же умер! Или потерялся, пропал без вести…
– Так и есть. – Кивнул Дренн снова. – Не обнимешь брата-близнеца своего, Бренн? Не поделишься ли комнатой в замке своём?
– Какой ты мне брат?! – Вскричал Бренн в гневе и обиде. – Где ты был всё это время??? Хоть бы весточку кинул о себе!!! Почему ты не искал нас?
Дренн помолчал немного, и ответил вопросом на вопрос:
– А почему вы не искали меня?
– Если б я знал где, то всенепременно разыскал.
– Чушь! Вот я тебя нашёл ещё тогда. Решил узнать, таков ли ты, какова молва о тебе.
– Тогда – это когда? – Не понимая, поинтересовался Бренн: он окончательно протрезвел.
– Помнишь ли ты риттера в чёрном, что боролся с тобою от заката до рассвета?
– Конечно, помню…
– Я мог бы убить тебя, но пожалел. Для себя я прояснил, что не такой уж ты и силач, как твердят многие. Я проверял тебя, нанося удар за ударом. Ты их отражал, но в контрнаступление не перешёл. Почему? Боишься? Отчего ты только защищался? Почему не взял инициативу в свои руки?
Бренна как громом поразило.
– Так это был ты?
Ему не ответили.
– Но с тобою был ещё кто-то! Тот, кого я запросто мог бы пришлёпнуть, да жалко что-то стало.
– Верно. Но если б с головы той упал хоть один волос – ты сам себя бы разрубил.
– То есть?
– Это была твоя сестра, Бренн. Ей в школе дали задание: внезапно напасть на опытного воина, пока он несколько пьян и обессилен из-за уже состоявшейся рубки. Я привёл её к тебе и просил сохранить в тайне. Ибо скучала она по тебе и могла выдать обоих. Таким образом, она и тебя повидала, и задание исполнила. Твоя смерть не являлась целью.
– Всё это очень странно… – Качал головой Бренн. – Ничего не понимаю; моя голова идёт кругом. Василёк знает про тебя?
– Не знает; не снимал я шлем, ничем себя не выдал. Моей целью было проверить тебя, её целью – выполнить задание.
– Но как же вы пересеклись? – Недоумевал Бренн.
– Я участвовал в той схватке, в которой ваш отряд одержал победу над моим; меня ты не запомнил. Столкновение, как ты помнишь, велось уже на территории Стерландии. Храбрая девочка зашла в таверну, где как раз сиживал я, и спросила, где накануне развернулась сечь – ей нужно было прокрасться в лагерь победителей и слегка помутузить какого-нибудь пьянчугу-викинга. Она даже не знала, что найдёт тебя там. Но сдержалась и всё сделала правильно.
– Странные и страшные задания дают в Высшей школе магии и волшебства. – Задумался Бренн. – Разве такое допустимо?
– Эти вопросы – не ко мне…
И сидели Бренн и Дренн до самого утра, и вели беседу.
– Поведай же мне о себе! – Упрашивал Бренн брата своего.
И рассказал ему Дренн, что пока амулетинцы пленяли одного мальчика, другой спрятался в полуразрушенном доме. Но воины Тирании нашли его, и забрали себе, точно трофей. И жизнь его была не намного лучше, если не хуже.
– Ибо тебя поили, кормили и даже воспитывали; меня же взрастила улица. – С горечью признался Дренн. – Что ни день – то драка; за пропитание, за крышу над головой. Я был загнанным в угол зверьком, огрызавшимся на всех и вся. Но я вырос, и утёр нос обидчикам своим. Я стяжал вокруг себя верных мне людей, и мы стали самой настоящей бандой. Мы по разные стороны с тобою, Бренн, ибо я – очень плохой человек. Я свершал такое, на какое ты б никогда не осмелился…
Немного помолчав, Дренн продолжил:
– Меня боялись, и чтобы закрыть мне рот, властью наделили – отдали в распоряжение целый квартал. Я грабил, насиловал, убивал; я злейший из разбойников Запада и Севера. Но также я принёс кронству своему много побед в битвах больших и малых; потому оно терпело меня до сего дня. Но теперь я вынужден скрываться; меня ищут, брат, и я пришёл к тебе, потому что больше идти мне некуда…
И выслушав брата своего, сжалился над ним Бренн, потому что узрел искренность в очах и речах его. И оставил его у себя в замке, и жили они так некоторое время.
Однако Дренн не смог жить в покое долго – чесались у него руки намять кому-нибудь бока, или же ограбить какого-нибудь знатного человека, сорвав солидный куш – горбатого исправит могила. Сколько раз вытаскивал Дренна Бренн из всяких переделок; сколько раз спасал от виселицы.
Норды же, уважая Бренна за многое, не могли взять в толк образ его жизни и полёт его мысли – когда он находился с ними в одной компании, то всегда несколько отстранялся. Ибо видел викинг, как развлекаются все прочие норды – напиваются вдрызг, шумят, гудят, галдят, разламывая в щепки весь трактир, и много, много женщин среди них.
И подсела к Бренну одна такая, и прямиком спросила:
– Чего же нос воротишь от меня? Разве не нравлюсь я тебе?
И отвечал ей викинг:
– Должна нравиться?
И накинулись на него словесно норды, в особенности же Дренн; и поучали, и угрожали:
– Ты чего, брат? – Широко раскрывал глаза свои Дренн. – Не по-мужски ты себя ведёшь – в особенности с девами нашими.
– Девами? – Попытался уточнить Бренн.
И в другой раз прицепилась к нему очередная крашеная кукла, но пощёчину ей залепил строптивый викинг, потому что села на колени, и обхватила его шею руками, ожидая нежности и ласк.
– Ты чего, брат? – Округляя глаза, повторял Дренн. – Что ты творишь? Ты всех так распугаешь…
– Да, я с характером, и ко мне нужен подход.
И в третий раз приставанья к Бренну! И вот, завёл тот воин разговор серьёзный:
– Ожидаешь от меня ведь ты красивых слов. – Бросил он очередной девице.
– Неплохо бы. – Ответили ему. – Не проводишь ли? Стемнело.
– Ты переломишься, рассыплешься идти самой? – Нагрубил ей викинг. – Пошла отсюда прочь! Не прикасайся ко мне своими грязными руками; не смей услаждать мой слух своими искусительными, упоительными, обольстительными, обворожительными речами, о блудница окаянная…
И сказал Бренн всем нордам, сидящим с ним в одном помещении:
– Не могу я так, как вы; не могу без чувств – как некий то барьер. Я однолюб…
– Но Тарью ты ведь не вернёшь! – Откликнулся один из викинга соратников.
– Есть нечто выше простых плотских утех; несоразмерно выше; не обязательно идти на поводу у своих хотений, контролировать бы следует. – Задумчиво, по-философски молвил Бренн. – Тарья в моём сердце навсегда. Покину вас, оставлю здесь; я больше ни ногой в кабак. Я не хочу участвовать в подобных развлечениях: это слишком низко для меня. Стыдно мне за вас, друзья: неужели вы совсем не любите своих детей и жён? Как можете идти вы на измену, на предательство сие?
И призадумались норды, когда Бренн вышел за дверь. И ушёл он, подальше от этого гнезда разврата, и удалился в свою обитель, дабы среди книг своей библиотеки глава его немного поутихла.
И ввалившись следом, подоспел и Дренн: вот, стоит он у двери, за братом наблюдая. А брат его сидит, читая книгу и храня молчание.
– Чего ж ты хочешь, брат? – Осведомился Дренн. – Как дальше жить ты собираешься? Всю жизнь по Тарье убиваться?
Но не ответил ему Бренн, а слёзы капали предательски в листы, хотя уж много лет не плакал он. Устал быть сильным, и совсем расклеился.
И обернулся хороший брат к брату плохому, и изрёк:
– Не знаю я, что будет дальше. Но больше не хочу ни с кем войны. Хочу я стать затворником, скромным фермером, плантатором; выращивать культуры. Я хочу делать что-то полезное в этой жизни, понимаешь? Я хочу строить, созидать; не рушить, не ломать. Ещё, тянет меня к знаниям изрядно; всегда тянуло, если что. Вот приедет скоро Василёк с Криспином – будет в замке моём праздник. Будем жить мы вчетвером, коль ты желаешь. Мой дом – твой дом. Жить в мире и согласии мечтаю…
И Дренн понимающе кивнул.
Вот только не смог Дренн долго пребывать в покое – то и дело какие-то сомнительные компании; постоянно вляпывался он в разные истории, ибо не мог жить по-другому.
– Я устал. – Сказал однажды Бренн. – Надоел не ты, но образ жизни твой. Никакого с тебя проку!
Случилось так, что в очередной канители сильно ранили Дренна, нанеся удар из подворотни. И звал он брата очень долго, но Бренн не торопился, ибо ничего не знал. Когда же подоспел – было почти поздно: хрипит Дренн, умирая, на его руках.
– Что же делать мне с тобою? – Злился, но боялся Бренн. – Что же ты за человек такой? Всё норовишь куда-нибудь да влезть!
– Подумал, было, ненавидишь ты меня. – Отшучивался Дренн, даже израненный. – Всю жизнь испортил я тебе; покоя не даю. Иначе не могу я, брат: пропитан этим насквозь. Лучше ты меня убей…
Но Бренн и не подумал: Василёк быстро поднимет Дренна на ноги, ведь наловчилась в стенах школы врачевать. И Криспин будет хорошей грелкой, если понадобится, потребуется – кот такой же безотказный, как и его хозяева.
Когда стараниями Василька и Криспина Дренн пошёл на поправку, то первым же делом заглянул к брату, которого застал в библиотеке. Тот сидел, весьма увлёкшись одной книгой, которую перелистывал, а потом возвращался обратно вперёд, на некоторые места. Он то выписывал себе что-то отдельно, то делал пометки прямо на книге.
– Как ты, обрат? – Спросил книголюб-буквоед, не поднимая головы, не оборачиваясь – он знал, что это шаги Дренна.
– Уже лучше. – Ответил вошедший. – Чем ты занят?
– Да вот, – Сосредоточенно поморщился Бренн. – Ищу кое-что. Или кого-то…
Через некоторое время Бренн спросил у неподвижно сидящего брата, который о чём-то задумался, подперев рукой подбородок:
– Скажи мне, Дренн: не слыхивал ли ты о маге? О том, что в кронствах северных живёт.
– Слыхал, но никогда не видел; сгинул он за пару десятилетий ещё до нашего с тобой рождения. Имя ему Ксандр, и был он мудр, всемогущ; что сталось с ним, не ведает никто. А отчего спросил? Какое тебе к нему дело? Ведь думал я, в книжонках, книжечках твоих – цветочки да грибочки…
– Это скверно. – Сказал Бренн, ни к кому не обращаясь. – Куда же мог он подеваться? Странно…
И поведал Дренну брат об умозаключениях амулетинца одного, чьё имя – Лариох уль-Вулкани.
– Думал я, быть может в краях, где ты живёшь, какая информация имеется. Странно это всё – Повторил Бренн. – Так просто люди разве исчезают?
– Ты сам сказал, что серый ангел он, – Зевая, произнёс близнец. – Бренн, я в сих делах не смыслю совершенно! Уж лучше с кем-то подерёмся, иль напьёмся – иль деву приведём…
Верил Бренн отраженью своему, что ни до какой магии, ни до каких-то духовных начал тому нет дела; верил и в то, что останется сей разговор сугубо между ними.
Дренн молчал по уговору, но сам же Бренн идеей зарядился:
