Леа Рейн
Спряденная судьба
Глава 2. Жизнь «после»
Я с трудом разлепила веки. Яркий свет тут же ослепил меня, но я быстро к нему привыкла. Перед глазами оказалось окно, за которым мирно кружились снежинки. Возникло странное чувство дежавю, словно я уже просыпалась вот так, видя перед собой эту потертую временем оконную раму и карниз с пушистой шапкой снега.
А потом вспомнила, что так действительно было.
Воспоминания не спешили ко мне возвращаться, приходили медленно, и каждое словно било по лицу – Стефан, слезы, сквот, странная девушка и много боли в чужих глазах. Мне даже показалось, что никакой девушки не было и все это только приснилось. Когда я поднялась в сидячее положение, отметив, что каким-то образом снова оказалась на диване, то увидела беловолосую незнакомку за мольбертом. Она сидела спиной ко мне и делала легкие мазки на холсте. Рядом с ней на табурете с красками пристроилась черная пушистая кошка, которая встрепенулась, только я опустила ноги на пол.
Девушка заметила реакцию кошки и развернулась.
– Наконец-то ты очнулась! – Она отбросила палитру и кисть в сторону и подскочила ко мне. – Лучше не вставай. Тебя могут потревожить отголоски.
– Чего? – не поняла я.
– Вспышки головной боли, которые возникают из-за вмешательства в мозг. Но к завтрашнему утру все должно пройти. Ложись.
И в самом деле – как только я легла обратно, в голове взорвалась острая боль. Я зажмурилась и простонала, силясь это перетерпеть. Что это? Откуда она знает, что так будет? И что значит «вмешательство в мозг»?
– Что ты со мной сделала? – спросила я, но мой голос больше походил на дверной скрип, и я не была уверена, что девушка меня поняла.
К счастью, она все поняла, и мне не пришлось повторять.
– Я не хотела, – виновато начала она. – Ты была переполнена эмоциями, и я невольно их поймала. Они были слишком сильны, поэтому зацепились за меня и не желали отпускать.
– Что? – снова скрипнул мой голос.
– Прости, Эль.
– Откуда ты знаешь, как меня зовут?! – Я подскочила, и меня ослепила новая вспышка головной боли.
– Тихо, – девушка уложила меня обратно и дотронулась до лба. Боль медленно стала уменьшаться, будто ком снега, который тает от теплой руки. – Когда я поймала твои эмоции, то случайно увидела, чем они были вызваны. Смертью близкого человека. Я увидела его имя, твоё имя и имя убийцы. Мне жаль, что с тобой такое произошло. Я тебя очень понимаю, ведь когда-то давно я тоже лишилась всей своей семьи. Меня, кстати, зовут Софи. Софи Мурьи. Можешь мне доверять, я не выдам твои секреты. Да и вряд ли мне кто-то поверит, если я начну говорить о путешественниках во времени.
– Думаю, если я начну говорить, что какая-то странная девушка покопалась в моей голове, мне тоже мало кто поверит, – зачем-то сказала я и тут же закусила губу.
Это было определенно не первое, о чем я подумала. А первыми возникли мысли о Стефане. Его нет. Он умер и больше никогда не улыбнётся, никогда не подарит мне братское объятие, не скажет добрых слов и не придёт на помощь, если со мной случится беда. Как я без него буду? Мы всегда были рядом и вместе справлялись с трудностями. А теперь его нет. Без него я ни с чем не справлюсь.
Я не заметила, как по щекам снова побежали слезы. Софи взяла меня за руку, и боль стала уходить, отпуская сердце из своих колючих тисков.
Черт возьми, неужели это делает Софи? Неужели это из-за неё возник тот приступ, и я потеряла сознание? И неужели существуют ещё какие-то способности, помимо путешествий во времени? До последнего я верила, что только наша семья помечена какой-то меткой свыше, что только у нас есть этот дар. Но это была неправда. Никакая это не метка и никакой не дар – это всего лишь наследство от первого в истории путешественника во времени, который родился в будущем, но застрял в прошлом. После встречи с Анаис, мы со Стефаном поняли, что совсем не единственные. А теперь оказалось, что и путешествие во времени – не единственная существующая в этом мире способность?
– Откуда это у тебя? Как ты это делаешь? – спросила я, когда Софи выпустила мою руку.
– Это у меня с детства. Я испытываю то, что испытывают другие, и забираю тяжелые чувства и эмоции. А иногда ещё и легкую физическую боль. Не всегда это может быть полезным для людей, которые меня окружают, как это было сегодня. Если эмоции и чувства слишком сильны, то они намертво в меня вцепляются, как бы я ни пыталась от них закрыться. И вместо того, чтобы их забрать, я невольно пытаюсь отдать их обратно, но от этого они только сильнее проникают в моё сознание, и я уже вижу чужие жизни, чужие смерти и пропускаю это все через себя. Точнее я будто бы все это переживаю сама. Мне пришлось отключить твое сознание, чтобы эмоции отпустили и меня, и тебя. Ты уж прости, что я это сделала, но мне показалось, что так будет лучше для нас обеих.
– Но сейчас ты смогла погасить боль.
– Она не была на пике, поэтому я смогла её забрать и успокоить тебя, – объяснила девушка.
Она действительно смогла забрать мою боль, но не всю. Её отзвуки ещё оставались в моем сердце и твердили о том, что я осталась одна. Что будет дальше? Мне больше некуда идти – все, что принадлежало нашей семье, продал Жюльен. Остался лишь дом Анаис, но я не смогу там появиться, ведь это место принесёт мне ещё большое боли. Да и вся семья Арно мне не родная, я просто не смогу заявиться туда и потребовать того, чего они мне вовсе не должны.
Мозг тут же подкинул идею остаться жить в сквоте, и этот вариант мне понравился. Вот только я не художник и никогда не умела рисовать. Примут ли меня другие? Это ведь не приют, здесь живут не бездомные, а люди искусства. Возможно ли стать одной из них?
– Софи, – неуверенно начала я. – Что мне теперь делать? Ты, наверное, видела, что у меня никого не осталось и идти мне некуда.
– Многие приходили в этот сквот потерянными, без дома и без семьи. И каждый нашёл здесь то, что искал. К сожалению, жизнь жестока к людям. Нам ниспосланы испытания, которые мы должны пройти. Когда я лишилась всей своей семьи, то пришла жить сюда. Искусство стало моим спасением и лекарством, которое залечило раны. Конечно, шрамы от этих ран остались, но все же я научилась с ними жить. И за эти пять лет, проведённые бок о бок с искусством и с другими художниками, я поняла, что даже в самое тёмное время можно найти проблески света. Главное, чтобы рядом были люди, способные тебя поддержать.
Говорила она красиво, да только ее слова вывели меня из себя.
– Ты издеваешься?! У меня нет таких людей! Единственный, кто был готов меня поддержать, умер! Умер! – взорвалась я.
Зачем Софи все это говорит?! Мне не нужен был сеанс психотерапевта, мне нужна крыша над головой!
Девушка накрыла своей ладонью мою руку, и огонь ярости утих, словно его облили холодным молоком. Мне тут же стало стыдно за то, что я так себя повела, ведь Софи поделилась со мной своими личными переживаниями. А я отреагировала так, словно все её слова были полной чушью.
– Ты думаешь, что попала сюда случайно? Ничего не бывает случайно. Ты нуждалась в поддержке, и ты её нашла. Можешь рассчитывать на меня, – сказала она.
Я не заметила на её лице и тени обиды. Надеюсь, она действительно не обиделась.
– Почему ты хочешь мне помогать? Мы ведь даже не знакомы. – Это я произнесла без укора. Мне на самом деле было интересно, зачем Софи это делает.
– Я видела твою жизнь и могу сказать, что наши судьбы в чем-то похожи. К тому же, не каждый день встретишь человека, у которого дар покруче твоего.
Дар.
Это слово резануло мой слух. Я уже не считаю это даром, а, возможно, никогда и не считала.
– По мне так это самое настоящее проклятие, – пробубнила я, но Софи услышала и тут же нашла, что ответить:
– Возможно, и проклятие. Но я стараюсь видеть в этом светлую сторону. Если у меня есть эта способность, значит, она может кому-то быть полезной, значит, кому-то я могу помочь. Как попытаюсь помочь тебе.
Помочь… Отец, а потом Стефан и Анаис говорили, что мы появляемся в той или иной эпохе неспроста, что нас туда словно притягивает, чтобы мы совершили нечто важное или кому-то помогли. Я не верила в это, ведь меня всегда кидало в Средневековье просто так. У меня никогда не было какой-то миссии в прошлом. По крайней мере, так мне казалось. Но что, если я просто была слепа и не увидела тех, кому должна помочь?..
Так или иначе, не время об этом думать. Самое главное для меня сейчас – понять, как мне быть дальше.
– Так… я могу остаться в сквоте? – неуверенно спросила я.
– Да. Думаю, остальные не будут против. Можешь жить прямо в этой комнате. Диван, если что, раскладывается, так что места нам хватит.
– Спасибо, – тихо отозвалась я. А сама почувствовала, как с моих плеч свалился огромный камень.
Я нашла место, где буду жить, и мне не придётся скитаться по улицам или отправляться в детский приют. Я нашла человека, который действительно мне помог, хотя ничьей помощи я и не ожидала получить. Значит, в этом мире все-таки есть неравнодушные люди. Но неравнодушные они, скорее всего, только потому что сами знают, что такое горе.
Глава 3. Кошка с желтыми глазами
Во второй половине дня я вылезла из кровати, надеясь, что «отголоски» способностей Софи снова не сдавят мне голову. К счастью, головная боль больше меня не тревожила, поэтому я села рядом с Софи, решив понаблюдать, как она рисует.
Девушка вскипятила чайник, заварила чай из пакетиков, и мы уселись напротив мольберта, согреваясь горячим напитком с ароматом клубники и болтая о жизни.
Чёрная кошка, как королева, спала на табурете, где у Софи лежали закрытые тюбики с красками. Девушка поставила кружку и потрепала кошку за ухом, а после вытащила огромный тюбик краски с оттенком «церулеум» и выдавила немного на деревянную палитру.
– Откуда у тебя эта кошка? – поинтересовалась я.
– Я нашла её в коробке рядом с помойкой. Шла поздним вечером по улицам – как вдруг меня окатила волна чужой боли. В голове возникли образы. Я увидела лицо мужчины, такое неприятное и отталкивающее, что сразу поняла: он замыслил ужасное. Я увидела все, что он сделал. Сложил маленьких чёрных котят в коробку, они пищали, кричали, и от этого у меня разрывалось сердце. Мужчина закрыл крышку и вынес коробку к мусорке. Не хватило духу их утопить, зато хватило духу обречь на более мучительную смерть. Почти сразу же набежали бездомные собаки и растерзали коробку и котят вместе с ней. Из пяти выжила только одна. Ее я тогда и нашла. Назвала Марселина, или Марси, что в переводе с латыни значит «воинствующая». Мне показалось, имя подходит, потому что она боролась за свою жизнь с собаками и с почти смертельными ранами. И победила.
– Мог бы их в приют отдать, долбанный урод, – прошипела я, ощутив необъятную злость.
Этот мир полнится уродами. И, как мы успели убедиться благодаря моему фальшивому дяде, в будущем их меньше не станет. Собственными бы руками придушила каждого, кто смеет обижать того, кто не может дать отпор. К сожалению, я сама отношусь к последней группе и явно не смогу тягаться с такими, как Жюльен. Я лишь надеюсь, что полиция подоспела вовремя и скрутила его, заперев на веки вечные за решёткой, где ему самое место.
Что же сейчас с Анаис? Я бросила её. Бросила Стефана. Но я не смогу снова увидеть его безжизненное тело. Если увижу, то окончательно пойму, что он мертв. А так я могу думать, что он вовсе не умер и живёт сейчас спокойной жизнью в особняке Арно…
– Эй. – Софи дотронулась ладонью до моего лба, и возникшая в груди боль и скорбь стали угасать. – Если твои эмоции снова станут все сметать на своём пути, то нам обеим будет плохо. Я, кажется, знаю, что может помочь твоей душе. Искусство. Могу дать холст и краски.
– Я не умею рисовать.
– Каждый человек умеет рисовать, – возразила Софи. – Я считаю, что нам от природы даны такие способности как пение, танцы и рисование. Нужно лишь развить их в себе. Попробуй сесть за мольберт и что-нибудь нарисовать. Что угодно, все, что увидишь, или все, что придёт тебе в голову. Дай волю фантазии и откинь мысли о том, что ты не умеешь рисовать, куда подальше. Сама удивишься тому, что получится.
Софи меня убедила. Я села за второй мольберт перед белоснежным холстом с кистью в одной руке и деревянной палитрой в другой. Минут десять я сидела, прокручивая в голове, что можно нарисовать. Когда нечто толкнуло меня в ногу, я встрепенулась и опустила взгляд. На меня взирали два желтых кошачьих глаза. Марси проснулась и теперь крутилась у моих ног. Когда я вгляделась в мордочку кошки, то заметила несколько шрамов под её глазом и порванное ухо. Всю её семью убили, но она осталась. Она боролась за жизнь и победила. А желтые глаза так и говорили: я знаю, что такое горе и боль. Я тоже через это прошла. Но я живу дальше рядом с человеком, который меня поддерживает. Многие через это проходят и справляются с этим. И ты справишься.
И я тут же поняла, что буду рисовать.
***
К вечеру на моем холсте загорелись два желтых глаза с черными зрачками. К шерсти я пока не переходила, мне хотелось как можно скорее передать все свои чувства и эмоции, которые возникли, когда я заглянула в эти мудрые кошачьи глаза. Софи меня не тревожила, и, по правде сказать, я так увлеклась вырисовыванием желтой радужки, что позабыла о том, что девушка сидит рядом в этой же комнате. Мир для меня остановился и отошел на второй план. Была только я, палитра с кистями и холст.
– Софи, ты вернешь нам чайник? – неожиданный низкий голос заставил меня выйти из моего желтоглазого мира.
Я развернулась в сторону двери. Там стоял высокий темнокожий парень, молодой, примерно того же возраста, что и Софи. По его плечам спускались тугие дреды с разноцветными резинками, а глаза блестели, как маслины, от света тусклой желтой лампы.
Софи я увидела свернувшейся калачиком на диване. Скорее всего ночью она где-то тусила: либо в клубе, либо в соседних комнатах, потому что вчера вечером оттуда доносилась музыка и смех.
– Ой, Тьери, бери, он на тумбе, – пробормотала Софи, поднимаясь и потирая глаза.
– Я вижу в нашей семье пополнение, – парень глянул на меня. – Как вас зовут, милое создание?
– Эль, – пискнула я, чуть не выронив кисть из руки.
– Приятно с вами познакомиться. Меня зовут Тьери, – он протянул мне ладонь, которую я неуклюже пожала, а после подошел к тумбе и взял чайник.
Софи решила пояснить:
– Эль теперь будет жить с нами. Я знаю, что свободных комнат нет, поэтому мы разделим эту. – Ее тон был решительным и не терпел возражений.
– Ты должна обсудить это с другими. А потом ей придется пройти проверку.
– Я понимаю.
– Хорошо, тогда соберемся за ужином и обо всем поговорим. Я буду всеми руками за то, чтобы вам позволили тут остаться, мадемуазель Эль! – Тьери картинно поклонился и скрылся за дверью вместе с чайником.
– Он немного чудаковатый, но мне он нравится. Хороший парень.
– Что за проверка? Что если я ее не пройду? – взволнованно спросила я, пропустив слова Софи мимо ушей.
Тьери не на шутку меня напугал. Я даже не знала, что в сквотах все настолько сложно. Только я смогла поверить, что какое-то время смогу пожить тут и не умереть под слоями мокрого парижского снега, как эта вера пошатнулась. Я уже представила себя, скитающуюся по занесенным снегом улицам и добывающую пропитание воровством. Потому что в детский приют я ни за что не пойду.
Софи поспешила меня успокоить:
– Конечно, пройдёшь. Не переживай, тут люди – не звери.
– А что будут проверять?
– Ну, например, твои умения. Ребята проверят, что ты можешь делать и какая от тебя будет польза. Так же посмотрят, как ты уживаешься с другими, потому что тут находят пристанище люди разных национальностей. Мы семья, и принимаем друг друга такими, какие мы есть. У нас все равны, все дружны. Каждый занимается чем-то своим, но в то же время вносит вклад в общее дело. Но я видела тебя и твою жизнь, поэтому уверена, что тебя примут.
Я обдумывала слова Софи. Если она действительно видела мою жизнь, то узнала, что сужу о людях только по их поступкам. Если человек хороший, то все остальное неважно. Я много повидала в прошлом, и эта чертова несправедливость, когда один человек отчего-то имеет больше прав, чем другой, меня всегда выводила из себя. Хорошо, что современное общество стремится к справедливости. Все должны иметь равные права. Ведь человек – это не только внешняя оболочка, человек – это сознание. Какая разница, какой формы или цвета наше тело, главное – как мы мыслим. Только мыслью создаётся новое.
С людьми, я надеюсь, проблем у меня не будет. Но вот есть один пунктик, по которому я могу пролететь, – мои умения. Какая от меня будет польза? Я только сегодня научилась держать кисточку в руках. Что я смогу внести в общее дело? И что это за общее дело? Может, мои кулинарные навыки могут повлиять на решение остальных оставить меня тут. Больше всего люблю печь торты и пирожное, и, если задуматься, то создавать десерты – тоже своего рода искусство.
Пока я лихорадочно обо всем этом думала, Софи продолжала говорить:
– О, а самое интересное, что тут происходит – выставки. Люди могут прийти и посмотреть на наши творения. Бесплатно, правда, но зато они часто делают нам пожертвования… Эль? – окликнула меня Софи. – Да не переживай. Каждый, кто сюда приходил, тут и оставался.
– А сколько вас тут?
– Двенадцать человек, если считать вместе с тобой. Как видишь, дом маленький, и, на самом деле, уже полностью заполнен. Здесь раньше был магазин мебели, а теперь гнездышко для творцов. На входе висит табличка с надписью «Nid»2, мы недавно приняли решение её сделать. И она чертовски нам нравится, потому что мы тут как брошенные птенцы, которые могут выжить только вместе, друг друга поддерживая.
– Я её не заметила, – произнесла я. Хотя, когда сюда пришла, я и не пыталась что-то рассмотреть. Единственное, что бросилось мне в глаза, – пугающие скульптуры в коридорах, но и они не остались в моих мыслях надолго.
– Потом погляди на неё. Она красивая, с буквами-веточками, мы с Тьери её вместе рисовали. О, ужин через час, – резко перевела тему Софи, глянув на наручные часы. – Сегодня готовит Тьери. У нас такая традиция – каждый ужин собираться вместе. Завтрак и обед каждый устраивает себе самостоятельно, потому что кто-то уходит на работу или ещё куда, но вот ужин без веского повода пропускать никому нельзя. Черт, ты же, наверное, совсем голодная, ведь не ела с вчера! А я и не подумала, потому что сегодня с утра наелась до отвала.
– Нет, по правде сказать, аппетита у меня совсем нет, – выдохнула я. У меня даже не скручивало живот от голода, а при мысли о еде возникало лишь отвращение.
Зато неожиданно кольнуло легкие. И если мой организм пока не просит еды, то путешествия во времени ой как просит!
За секунду, которая у меня оставалась до перемещения, я не смогла ничего придумать и переместить себя в какое-нибудь нормальное время. Меня выплюнуло прямо на дорогу, так резко и неряшливо, что я чуть не свалилась в зловонную канаву.
По запаху, стоящему плотной удушливой пеленой в воздухе, я поняла, что оказалась в Средних веках – во временах, которые искренне ненавидела.
Морозный воздух окатил меня с ног до головы, поэтому я закуталась в коричневое покрывало, с которым все это время сидела за мольбертом. Повезло, что во время перемещения я не додумалась его от себя откинуть. Сейчас это покрывало отличная защита от холода и прикрытие моей одежды. Хотя тут так темно и безлюдно, что вряд ли кто-то заметит мои джинсы и вязаный свитер.
Где же я, черт возьми, оказалась? Это явно не та улица, где находится сквот. Это похоже на какие-то окраины. Или… На Двор чудес – квартал нищих, бродяг и воров. От этой догадки мне стало по-настоящему жутко и страшно. Неужели меня переместило не только во времени, но и в пространстве? Такого раньше не было. Господи, почему же именно в это ужасное и смертельно опасное место?
Я побрела по улицам, стараясь найти хоть что-то знакомое. Но средневековый Париж кардинально отличался от Парижа моего времени. Когда я появлялась там же, откуда испарялась, то могла еще как-то ориентироваться. Но сейчас я была абсолютно сбита с толку.
Сзади послышались шаги. Я напряглась и пошла быстрым шагом по темным улицам. Нужно сваливать отсюда как можно скорее! Тело сотрясала крупная дрожь, в голове крутились беспокойные мысли, что нужно придумать безопасное место, в которое можно быстро переместиться. Но ничего, кроме мастерской Софи, на ум не пришло.
Я остановилась, отчетливо представляя комнатку с голыми стенами, обвешанными распечатками и вырезками из журналов, и очень захотела там появиться. Меня дернуло из стороны в сторону, как тряпичную куклу. Перед глазами на мгновение появились очертания двух мольбертов с размытыми пятнами картин, но тут же пропали. Темная улица вытеснила светлую мастерскую, словно говоря, что темный цвет сильнее светлого. Сначала я не поняла, почему у меня не получилось переместиться обратно, но спустя пару секунд до меня дошло, что организм еще не получил свою порцию прошлого, а значит, нужно представить что-то в прошлом.
Мой телефон остался в сквоте, и сейчас я была без фотографий, с помощью которых могла представить ту или иную эпоху. Вся моя надежда осталась на память, и я судорожно пыталась что-нибудь вспомнить.
Однажды Стефан показывал на телефоне фотографии из двадцатых – иногда он незаметно делал быстрые фото в прошлом. Ему очень нравилась эта эпоха и он всегда делился со мной впечатлениями о путешествиях туда. Я же никогда там не была, поэтому посчитала, что сейчас самое время это исправить.
Одно фото я хорошо запомнила. Узкая улица, в конце которой видно дорогу с ретро машинами; дома стоящие друг к другу близко-близко, словно им холодно и они хотят согреться; балкончики с цветами в горшочках и огромная стена из вьющегося растения. Я это представила и пожелала во что бы то ни стало оказаться там. Бежевый свет солнечного дня мелькнул перед моими глазами, я увидела лицо Стефана, такое отчетливое, такое живое, но все исчезло так же быстро, как появилось, и меня впечатало прямо в пыльную средневековую дорогу. Падая, я успела выставить перед собой руки и только чудом не проехалась по камням подбородком.
Не получилось.
У меня не получилось переместиться даже из прошлого в прошлое. Раньше получалось! Что все это значит? Что со мной произошло?
Я не успела над этим хорошо подумать – только я соскребла себя с мощеной дороги, отряхивая руки от пыли, как кто-то резко схватил меня сзади и толкнул в холодную каменную стену. Мой визг прозвенел по темной улице, но тут же заглох, как двигатель старого автомобиля – напавший резко зажал мне рот грязной ладонью.
