Леа Рейн
Спряденная судьба
Глава 4. Родственные души
Я видела перед собой безобразную физиономию с пятнами грязи на щеках. Это был невысокого роста мужчина в оборванной одежде. Явно вор и бродяга, как и все обитатели этого квартала. Прямо в лицо он прокричал мне «ведьма!» и сильнее вжал в каменную стену. Ледяные руки сомкнулись на моем горле, отчего стало почти невозможно дышать. Я была в ужасе и, не зная, как защитить свою жизнь, забилась, словно рыба на берегу. От моих жалких попыток не было толка – цепкая хватка стала только сильнее.
Перед глазами заплясали чёрные точки, и я поняла, что вот-вот потеряю сознание. Во второй раз за этот день. Что, если в этот раз я уже не смогу очнуться?..
Внезапный глухой удар разрезал воздух, и ледяная хватка разомкнулась. Мужчина обмяк и свалился наземь. Я смогла дышать, поэтому сразу же стала жадно глотать воздух, который окатил легкие холодной волной и вернул меня в чувство.
Придя в себя, я взглянула на своего спасителя. Высокий мужчина в странной форме цвета серого асфальта держал в руке небольшую деревяшку и абсолютно не замечал меня. Взгляд его, полный ужаса, был прикован к распростертому на земле человеку. Я тоже опустила глаза и увидела багровую, почти черную лужицу, которая медленно подползала к моим ботинкам.
Когда мой взгляд скользнул по лицу бродяги, тело сотрясла дрожь, потому что увидела я вовсе не бродягу. Вместо него на земле лежал Стефан. Он умирал и истекал кровью прямо на моих глазах. Я видела, как его душа тонкой ниточкой покидает тело и растворяется во тьме, в небытие, превращаясь в ничто. Вот так – был человек, мыслил, учил языки и историю, интересовался физикой и биологией, строил планы на будущее, но смерть все это забрала, растворила, словно ничего и не было.
Разве стоит проживать эту жизнь, стараться стать чем-то лучшим, если после смерть заберет все, чего мы достигли, и превратит нас в ничто? Зачем мы нужны в этом мире, раз приходим сюда лишь на время? Причем у кого-то этого времени больше, у кого-то меньше. Или, может, все, чего мы достигли, не пропадает бесследно? Может, оно остаётся с нами там, куда мы попадаем после того, как завершим жизненный путь на земле? Если, конечно, после вообще что-то есть. Мне хочется верить, что есть и что Стефан сейчас находится в лучшем из миров.
– Вы в порядке? – Человек в синей форме коснулся моего плеча и слегка меня потряс.
Я подняла голову, глянула в беспокойные синие глаза, а после снова опустила взгляд на распростертое на земле тело. Никакого Стефана там не было. Это был бродяга, который чуть меня не задушил. Мне стало жутко. Неужели я схожу с ума? Или, наверное, мне все это просто померещилось от пережитого потрясения и нехватки воздуха.
– Лучше уйти из этих кварталов, пока не появились другие, – сказал мужчина, откинув деревяшку в сторону.
Голос его дрожал, и я поняла, что он тоже напуган. Неудивительно, ведь ему пришлось ради спасения одного человека покалечить другого. А что, если он вовсе его убил? Неужели ради того, чтобы я жила, целых два человека лишились своих жизней. Хоть бродяга и был преступником, но заслужил ли он смерти? Он хотел меня убить – я это видела в его глазах. Возможно, он уже убивал кого-то, а тот, кто по локоть испачкан в крови, заслуживает, чтобы и его кровь пролилась. Смерть за смерть – разве это не справедливость?
И Жюльен, что хладнокровно резал своих потомков, как свиней, тоже должен умереть. Лучше бы он вообще никогда не рождался, но раз все-таки появился на свет и совершил свои злодеяния, должен заплатить за них своей жизнью.
– Как вы? – Спасший меня мужчина снова дотронулся до моего плеча. – Я провожу вас до дома. Где вы живёте?
Я кивнула, но только спустя пару секунд поняла его слова. Совладав с собой, я поспешила ответить:
– Спасибо за помощь, но провожать не стоит. Я дойду сама. – И быстрым шагом пошла в обратную сторону, толком не зная, куда эта дорога ведёт.
– Стойте! – воскликнул мой спаситель и догнал меня. – Опасно в этих местах бродить одной. Вы сами в этом только что убедились.
Я ничего не ответила. Конечно, я в этом только что убедилась, но все же куда он проводит меня, если моего дома в этом времени нет? Да и в принципе, дома у меня нет.
Пришлось прибавить шагу, но мужчина и не думал отставать, настойчиво следуя за мной.
– Послушайте. – Я резко затормозила. – Я живу в паре шагов отсюда, так что провожать меня не стоит, сама доберусь.
– Моя совесть не позволит отпустить вас одну, даже если бы ваш дом был в одном шаге отсюда.
Вот ведь привязался! Неужели теперь мне придётся шататься с ним по Средневековью, пока приступ снова не заберёт обратно?
– Очень жаль, что у вас есть совесть, – озвучила я свои мысли вслух и тут же чуть себя не ударила.
– Простите? – почти возмущённо переспросил мужчина.
Как я веду себя с людьми в прошлом?! Что если за такие слова меня могут посадить куда-нибудь. Человек передо мной с военной выправкой, в форме – очевидно, представитель закона. И что за форма такая странная? Серо-синяя, подпоясанная кожаным коричневым ремнем и с какими-то цифрами на воротнике. Что за цифры, я не смогла разглядеть, потому что тусклого средневекового света не хватало и воротник скрывался под тенью от головы.
– Извините! Не знаю, что на меня нашло, – произнесла я, испугавшись, что он разозлится.
– Да ничего. Но почему же вы так не хотите, чтобы я вас проводил? Ведь в этот поздний час опасность поджидает на каждом шагу.
– А откуда мне знать, что вы не представляете опасность? – парировала я.
– Разумно. Но разве то, что я спас вас, не даёт подтверждения, что я все-таки не бандит?
– На вас форма. Вы… Стражник?
– Да, именно! Я из королевской стражи, так что вам не стоит меня опасаться. Меня зовут Александр Бейль.
– А где ваша лошадь?
– Увели бродяги. Но вы не переживайте – и без лошади дойдем. Вы не назвали своё имя.
– Эль де Ла Фере.
– Так вы из дворянской семьи? – удивился Александр.
Я чуть не ударила себя снова. Зачем надо было говорить все эти приставки? До этого мне не приходилось представляться в других эпохах, и я даже подумать не могла, как моя фамилия может подействовать на людей.
– Эм, да. – Я поплотнее запахнула покрывало, чтобы оно казалось вышитой золотыми нитями накидкой. Не знаю, как я выглядела, но надеюсь, не походила на мешок картошки.
– Тогда я просто обязан вернуть вас вашим родителям. Они, наверное, с ума сходят, ищут вас! Как же вы оказались в этих ужасных кварталах?
Черт возьми, вот же попала! Из дворянской семьи, ага, конечно. Ещё бы сказала, что из королевской. Надо же быть такой неосторожной. Поскорее бы исчезнуть отсюда и больше никогда не забывать делать профилактику перемещений, чтобы не попадать в эти страшные и неудобные времена.
Как по заказу – в легких закололо. Этому стражнику не придётся провожать меня до несуществующего дворянского дома. У меня было полминуты на побег, чтобы не травмировать психику этого человека. Это была бы не лучшая плата за спасённую жизнь.
Я резко сорвалась с места и нырнула в тень, со всех ног мчась за угол дома, до которого оставалось всего ничего.
– Куда вы! – донеслось мне вслед. А после раздался топот ног.
Не догоняй ты меня, дурак!
Я свернула за угол и вмиг растворилась во времени, надеясь лишь на то, что стражник не успел догнать и лицезреть исчезновение.
Увидь он такое, точно бы ошалел. Да и понял, что спас не дворянскую дочку, а ведьму. Девушек, которые вытворяют нечто «магическое», в те времена было принято считать посланниками дьявола и сжигать на кострах. Сейчас это кажется глупо. Но когда ты сам с этим сталкиваешься (а я столкнулась уже во второй раз), глупо уже не кажется. Это кажется до дрожи страшно.
***
Я появилась не в сквоте, а во втором округе, где-то близ квартала Ле-Аль. Даже не успела прочитать название улицы – сразу же переместилась обратно в комнатку Софи, чтобы пешеходы не таращили на меня глаза. Ох, кому-то я все-таки травмировала сегодня психику…
Софи оказалась там же, где была до моего исчезновения, то есть на диване. Как только я перед ней появилась, Софи заверещала:
– Ничего себе! Это ещё офигеннее, чем я видела в твоих воспоминаниях!
– Спасибо, – выдохнула я и без сил опустилась на стул.
– Все в порядке? Где ты была? Что видела?
– В Средневековье.
– Расскажи! – попросила Софи, по-детски любопытно хлопая глазами. – Мне очень интересно!
– Ну, хорошо, – согласилась я и принялась пересказывать своё путешествие, умолчав, что мне привиделся Стефан, иначе бы это сдавило чувствами и меня, и Софи.
– Как зовут того стражника? – спросила девушка.
– Александр Бейли, вроде. Но не уверена. Интересно, не слишком ли высокого он был звания, а то вдруг снова попаду в Средние века и окажется, что за мной охотится вся стража Парижа.
– Можно постараться найти в интернете форму стражников и определить его звание, – предложила Софи.
– Давай попробуем.
Я достала телефон и принялась грузить свой браузер странными запросами. Гуглили мы по-разному – «королевский стражник», «стража в средних веках», «парижские стражники» и так далее, – но ничего найти не получалось. Выпадало что-то не то: рыцари, викинги и даже наполеоновские солдаты, которые тут были совсем не к месту. В общем, Гугл упрямо не хотел помогать найти человека в форме, похожей на форму Александра, и мы с Софи отложили эти бесполезные попытки. К тому же скоро нужно было идти на ужин, где решится моя судьба. Я так волновалась, когда Тьери сказал о проверке, но теперь волнения почти не было. Была лишь смертельная усталость и желание поскорее свалиться на диван и уснуть крепким сном.
– Вот что мы сделаем, – сказала Софи. – Нарисуешь на листе этого своего солдатика, и я поспрашиваю у друзей. Кто-то же должен разбираться в отечественной истории. Ну, я так надеюсь. Хотя французов тут раз, два – и обчелся.
– Серьезно? Очень мало?
– Ну, ты, Мадлен, Тьери – он из Гвианы – и Ги, но он родом вообще из Квебека. Четыре человека. Вот и все.
– А ты?
– А я из Испании. София Мурильо – моё настоящее имя, я его немного переделала на французский лад.
– А почему ты уехала из Испании?
– Это очень длинная история. Готова ли её выслушать?
– Ты знаешь обо мне все, а я о тебе практически ничего. И мне хотелось бы узнать о тебе что-нибудь. Если, ты, конечно, не против.
– Тогда слушай. Это случилось пять лет назад. Никого из моей семьи не стало, и Мадрид стал для меня адом. Этот город все время упрямо напоминал мне о том, как я одинока, постоянно подкидывая обрывки воспоминаний. Когда я проходила по улицам города, то перед глазами появлялись картинки, как мы с мамой ходим за покупками, как папа учит меня, еще совсем маленькую, кататься на велосипеде, как мы все вместе ходим в кино или на воскресные прогулки в парк, как я гуляю под ручку с мальчиком из школы, а спустя несколько лет этот же мальчик делает мне предложение и становится моим мужем. А после появляется картинка окна моего дома, из которого вырываются языки пламени вперемешку с клубами черного дыма. Я тогда вышла во двор, чтобы покурить, а потом мне неожиданно захотелось конфет, словно сам Бог захотел сохранить мне жизнь и увел от греха подальше. Через полчаса я вернулась, а моя семья уже вся сгорела в пожаре. После похорон я не смогла больше жить в Мадриде и поехала куда глядят глаза. Когда в окне поезда я видела меняющиеся пейзажи, то в голову ударило воспоминание о книге, в которой рассказывалось о парижских художниках. Оттуда я впервые узнала о том, что такое сквот, и вдруг подумала, почему бы мне не попытать удачу и не найти прибежище в сквоте. И я его нашла, устроилась на работу в цветочную лавку и стала зарабатывать небольшую денежку себе на еду и на краски с холстами. После года жизни в Париже я решила вступить в Союз художников, потом участвовала в выставках, продавала картины и развивала наш сквот. Меня вполне устраивает такая жизнь, искусство помогло мне остаться человеком. Теперь я стараюсь помогать другим людям. Например, случайным прохожим, которые о чем-то грустят, я незаметно поднимаю настроение, или, проходя поздно вечером мимо детской больницы, заглядываю в окна и нашептываю спящим детям теплые сны. Наверное, я даже стала другим человеком за это время, потому что раньше бы ни за что не задумалась, почему грустит другой человек, почему ему плохо, я бы просто обошла его стороной, чтобы его чувства и эмоции не зацепили меня. Правильно ты тогда подумала о том, что неравнодушными люди становятся только потому, что сами сталкиваются с какими-то трудностями. Они ни за что бы не пожелали даже врагу испытать то, что испытали они. Возможно, эти способности нам даются для того, чтобы мы помогали людям. Наверное, я тоже должна была погибнуть в том пожаре, но вдруг эта сила была дана Богом, и, чтобы я еще успела совершить какие-то добрые поступки, Он увел меня от дома в тот роковой вечер. Я не знаю. У меня непростые отношения с Богом. Иногда я в него верю, иногда нет. С одной стороны, если не Он увёл меня от пожара, то кто? С другой стороны, будь Он на самом деле, позволил бы такому случиться с моей семьей? Или Он решил сохранить жизнь только мне? Но зачем? Чтобы я что-то поняла? Разве Бог бы позволил трем людям умереть в муках, чтобы четвертый понял какие-то важные вещи? Это жестоко. Или Он просто не успел уберечь всех? Вопросов много, и я часто кручу их в своей голове, но найти ответы не могу.
История Софи заставила моё сердце сжаться от боли. Я знаю, что значит потерять всю семью и не понимать, почему в живых остался только ты. И я тоже часто думала о том, за что Бог поступил так со мной и Стефаном. Не уберег бабушку с дедушкой и наших родителей. А потом не уберег и Стефана. Возможно, он на самом деле не может уберечь всех. А возможно, и нет его вовсе. Возможно, все находится только в руках людей, все плохое и хорошее.
– Давай не будем об этом, – произнесла Софи, коснувшись моей руки и тут же забрав горечь, которая возникла от тяжелых мыслей. – Хотела рассказать историю своей жизни, а в итоге пустилась в философские рассуждения.
– Нет, я рада, что ты поделилась со мной своей историей и своими мыслями. С каждой минутой мне начинает казаться все больше и больше, что мы с тобой слишком похожи.
– Родственные души рано или поздно находят друг друга, – изрекла Софи и печально улыбнулась.
Я тоже попыталась улыбнуться. Она права. Мне повезло, что я нашла её рано, ведь не попади я сюда, боюсь представить, что бы со мной сталось на холодных заснеженных улицах.
– Так. – Софи резко встала на ноги. – Скоро ужин, пошли, покажу тебе наш сквот и кухню.
Мы покинули комнатку и очутились в коридоре с голыми стенами. Я даже не помню, как шла до этой двери, но по дороге на кухню сделала вывод, что проделала в незнакомом доме довольно большой путь.
– Я единственная, кто живет одна. Точнее жила. Теперь я буду делить это маленькое подсобное помещение с тобой. Все остальные живут в залах, где раньше были мебельные отделы, там есть места для трех-четырех человек. Кое-что мы переделывали, конечно, чтобы было возможно нормально жить – где-то сделали двери, а где-то даже возвели стены. Самый большой отдел приспособили под общую комнату, она же кухня.
В кухне огромные витринные окна во всю стену были наполовину заклеены большим рисунком терновых веток с мелкой листвой и синими бусинами ягод. Наверное, с улицы это выглядит впечатляюще, особенно с табличкой «Nid» над входом.
– Гнездо в терновнике, – произнесла Софи. – Мы птенцы крепкие, совьем гнездо даже на горящих углях.
Кухня была как раз тем местом, где я видела пугающие скульптуры и стену, увешанную картинками и разрисованную граффити. Еще здесь было огромное растение с раскидистыми ветвями, много стульев и два дивана, стоявших в непонятном порядке, кухонный гарнитур, где вертелся Тьери, и три разных по высоте стола, сдвинутых в центре.
За столами уже пристроились люди, которые что-то обсуждали. Их речь полнилась акцентом, из-за чего понять, о чем они говорят, было непросто.
– Друзья, познакомьтесь с нашим новым творцом Эль де Ла Фере, – отвлекла всех Софи. – Эль, это Димитрий и Мари Богдани, супружеская пара из России, и Мадлен Дюбуа из Марселя.
– Добрый вечер, – вежливо поздоровалась я, оглядывая присутствующих.
Димитрий был мужчиной средних лет в старом пиджаке и огромных очках на носу. Его темные волосы уже коснулась седина, но лицо было гладким и без морщин. Мари, которая была, по-видимому, его женой сидела рядом. Это была стройная женщина в джинсах и растянутом свитере. На голове её громоздилась широкополая шляпа, из-под которой выбивались пряди светлых кудрей. А Мадлен, фигуристая девушка с копной темных волос, раскинутых по плечам, сидела напротив пары, но как-то отдаленно, словно сторонилась людей.
Все трое смотрели на меня около трёх секунд, в потом Мари подскочила и оказалась рядом.
– О боже мой! Совсем малышка. Сколько тебе лет и как ты тут оказалась? – спросила она, заглядывая в мое лицо, и я заметила у её глаз лучики морщинок.
– Пятнадцать, – ответила я на самую легкую часть вопроса и замялась, не зная, как объяснить свое пребывание тут.
– Эль моя кузина, – помогла мне Софи. – С ее семьей случилось несчастье. А из родственников, кроме меня, у нее никого не осталось.
– Бедняжки, – с неподдельным сочувствием сказала Мари. – Если вам что-то нужно, то вы не стесняйтесь. Мы с Димой вам с радостью поможем. На то мы тут все вместе и собрались, чтобы не дать друг другу погибнуть в пучине жестокой жизни.
– Соглашусь с Марьей, – отозвался Димитрий, выговаривая с трудом слова. Видимо, французский язык давался ему непросто. – Мы рады помочь вам, девочки.
Не понятно, зачем Софи назвала меня своей двоюродной сестрой, но если эта небольшая ложь поможет мне получить крышу над головой, то я не против. Даже приятно думать, что у меня есть еще какой-то родственник.
Доброжелательные лица Мари и Димитрия вселили в меня спокойствие. Уже целых четыре человека, вроде как, не против того, чтобы я тут жила. Насчет Мадлен я не могла ничего сказать. Девушка в белом обтягивающем платье, которое контрастно смотрелось с её смуглой кожей, тихо сидела, скрестив ноги, и с подозрением смотрела на меня. Неужели я ей не понравилась? Конечно, всем понравиться невозможно. Но я ничего и не делала, чтобы начать обо мне судить.
На всю кухню раздался протяжный звон, напоминающий звон церковного колокола. Я вздрогнула и попыталась найти источник звука. Им оказался большой колокольчик в руке Тьери. Парень с улыбкой до ушей его тряс, пока вся кухня не заполнилась уставшими людьми, которые один за другим выползали из комнаток и занимали места за столами.
Ужин прошел неплохо. Софи представила меня всем. Всего за столами сидело двенадцать человек, если считать вместе со мной. Моя новоявленная кузина как-то быстро назвала имена всех жителей сквота, что я не успела многих запомнить. Но зато успела запомнить пестрящий национальный состав: японцы, африканцы, мексиканцы, испанцы, русские и французы. И никаких разногласий между друг другом, потому что все мы люди, которых объединили беды и искусство.
Софи вкратце сказала, как я тут оказалось, а после спросила:
– Кто против того, чтобы принять в нашу семью нового человека?
Я с замиранием сердца смотрела на собравшихся за столами. Но никто не поднял руку. И Мадлен в том числе.
Глава 5. План
Шёл 1920 год от Рождества Христова. Люди проносились мимо меня ворохами винтажной одежды, машины шуршали колёсами, продавцы в лавках голосили, приманивая покупателей, – словом, Париж шумел, жил в своём ритме, не подозревая, что здесь находится человек, который нарочно ломает пространство и время.
Не знаю, влияют ли как-то мои самовольные перемещения на историю, но отчего-то возникало ощущение, что я делаю что-то неправильное и запрещённое. Но я все равно это делала. Я не собиралась больше возвращаться в Средневековье, теперь я решала сама, куда отправлюсь и что буду делать.
Вчера после ужина мы с Софи сидели на диване и рисовали стражника в альбоме. Моя новая подруга помогла мне построить на листе человеческую фигуру, которую я после одела в синюю форму. Не сказать, что мне интересно знать, какого звания был тот человек, ведь я решила больше не появляться в Средневековье. Мне просто хотелось нарисовать его – отчего-то было очень волнительно изображать то, что я видела собственными глазами в другом веке. Словно я обладала каким-то особым, не подвластным другим людям знанием.
Сейчас я шла по Парижу двадцатых с целью понять, что это за время такое и почему оно так нравилось Стефану. И, кажется, понимала.
Это был довольно спокойный период. Аккуратные улочки выглядели чистыми, откуда-то лилась приятная музыка, по дорогам не спеша проезжали красивые машины, а лица людей сияли. Совсем недавно окончилась Первая мировая война и многие поняли, что самая главная ценность – мирная жизнь. Воздух полнился ароматами цветов и выпечки. Правда, иногда до меня долетал гадкий запах конского навоза, который появлялся из-за редких экипажей, но я старалась делать вид, что его не чувствую, и держалась ближе к цветочным лавкам.
Атмосфера в городе была умиротворяющей и успокаивающей, отчего сильно бьющееся сердце постепенно возвращалось в привычный ритм, а яркий пожар эмоций потухал.
Только что я совершила преступление, поэтому была на нервах.
Это преступление, конечно, не было страшным – я лишь примерила в магазине темно-синий плащ, а после в нем же переместилась на другую улицу, потому что денег на его покупку у меня не было, а подходящая для двадцатых одежда была очень нужна. Плащ оказался удобным, безразмерным и длинным и хорошо скрывал мою современную одежду.
Я рассекала улицы быстрым шагом, будто за мной кто-то гнался. Не думаю, что люди даже заметили моё исчезновение из магазина, но все равно казалось, что сейчас меня схватит страж закона и отправит в тюрьму.
Когда я отошла на приличное расстояние от магазина, решила сбавить темп.
– Никто не гонится, успокойся, – сказала я сама себе и остановилась посреди узкой улицы, зажатой меж домов.
Вдалеке выглядывала базилика Сакре-Кёр, и я поняла, что нахожусь рядом с Монмартром.
Этот район я не знала, но его улочки напоминали то, что показывал мне Стефан. Брат, конечно, появлялся не здесь – обычно он исчезал чуть ли не со двора нашего дома, который был на другом берегу Сены, – но это не мешало мне воображать, что я могу с ним пересечься.
А что, если я его на самом деле когда-нибудь встречу в прошлом? Наверное, лучше не подходить, чтобы не испортить настоящее. Можно будет лишь воспользоваться шансом посмотреть на него, такого живого, веселого и ничего не подозревающего о том, что случится в будущем.
Или… Лучше все-таки подойти и предупредить обо всем? Вдруг, зная о Жюльене, он сможет что-то придумать, чтобы его остановить и сохранить жизнь не только нам, но и себе? Как бы только не сделать все еще хуже, чем есть сейчас…
Или лучше исправить все самой. Не появись Жюльен в нашей жизни, все было бы по-другому. Родители могли быть еще живы – он явно специально подстроил ту автокатастрофу. И, конечно же, жив был бы Стефан. Что уж говорить об остальных людях, которые пали от жестокой руки нашего псевдодядюшки. Не появись Жюльен вообще, многие остались бы живы. У нас не было бы этого дара, но мы о нем и не знали бы и жили счастливо.
Хотя…
Мы могли вообще не родиться.
От этих размышлений у меня заболела голова.
Черт, почему все случилось именно так? Неужели людям будущего нечем было заняться, кроме как портить жизнь людям прошлого! Как теперь исправить их ошибку и не навредить ни себе, ни другим еще сильнее?
Выход я видела только один – убить Жюльена. Способна ли я на это? Способна ли отнять жизнь одного, чтобы вернуть других? Я должна попытаться, чтобы спасти действительно достойных людей.
Отчего-то сильно сдавило легкие. Мир в глазах помутнел, завертелся и закружился. Сердце забарабанило в груди от испуга. Это было однозначно перемещение во времени. Я же уже в другой эпохе, почему оно снова происходит? И нет, я отправлялось не в настоящее – оно сродни возвращению домой после долгой поездки, а это перемещение походило на принудительную каторгу в Средневековье.
И действительно, когда я отдышалась и пришла в себя, поняла, что нахожусь в грязном и страшном времени, которое ненавижу всей душой. В Средневековье.
Солнце слепило и сильно пекло. Было до невозможного жарко стоять в краденном из двадцатых плаще, но снять его я не решилась – он вписывался в общую картину Средневековья, где люди ходили в безразмерных одеждах, а джинсы и свитер отправили бы меня, наверное, прямо на костер.
Здесь пахло навозом сильнее, чем в двадцатых, а от жаркой погоды вонь только усилилась. Ещё к нему примешивался запах нечистот и несвежих овощей, который, кажется, никого, кроме меня, не беспокоил. Здешние люди привыкли жить в таких условиях, но для меня путешествия сюда всегда были испытанием. Уж лучше дышать выхлопными газами – от них хоть не тянет вывернуть свой завтрак наружу.
На улице людей было слишком много. До моих ушей даже не доносились звуки музыкальных инструментов и пения, чем нищие и бродяги обычно зарабатывали на жизнь. Весь народ куда-то шёл, толпа гудела и текла быстрым потоком, невольно подхватив меня.
– А куда все идут? – поинтересовалась я у какой-то горбатой старушонки, что шла рядом со мной.
– Так на Гревскую, на казнь, – бросила та, словно это было обыденным делом.
Хотя, для людей этого времени так и было.
Поток людей вылился на площадь, которая с одной стороны окаймлялась набережной, а с трёх других – угрюмыми домами, выстроенных в разных стилях, словно тут прошёлся ураган истории. Это была Гревская площадь, место казней, сожжений на кострах, четвертований и прочей Средневековой дикости. В настоящем она вполне миролюбивая и называется по-другому – Отель-де-Виль.
Итак, я оказалась в четвёртом округе Парижа, а по двадцатым гуляла на Монмартре, до которого отсюда ехать минут тридцать на машине. Это означало, что я совершила принудительное путешествие не только во времени, но и в пространстве. Зачем? Вселенная хочет, чтобы я посмотрела на казнь?
Весь народ собрался перед зданием, которое лишь отдаленно напоминало нашу современную городскую мэрию. Там стояла виселица, рядом с которой уже собрались палач, приговоренный, стражники и еще кучка каких-то людей в чёрных мантиях. Палач активно проверял орудие наказания, с которым ему предстояло работать, приговорённый стоял, понуро опустив голову, люди в мантиях друг с другом переговаривались, а стражники, как сторожевые псы, глазели по сторонам.
Как ни странно, моё внимание привлекли больше стражники, нежели приговорённый и виселица, потому что их одежда отличалось от формы человека, с которым я повстречалась вчера. Это вызвало ворох вопросов. Хоть тогда на улице было темно, я уверена, что видела на нем именно китель, а эти стражники разгуливали в длинной серой кольчуге или тунике – с такого расстояния я не могла разглядеть. Ещё у них в руках были длинные копья, которые каждый из них держал наготове, словно собираясь ринуться в бой в любой момент.
С другой стороны, наверняка существуют подразделения, которые должны носить разную форму.
Я невольно стала искать взглядом того назойливого стражника, но не нашла его. И это к лучшему. Мне совсем не нужны проблемы. Если он увидит меня, начнется настоящая охота на ведьму.
Люди в мантиях что-то проговорили, но я ничего не услышала из-за того, что стояла слишком далеко, а толпа непрерывно гудела. Зато из гула я смогла выловить некоторые фразы близстоящих ко мне людей.
– Он зарезал свою жену!
– Заколол ножом и жену, и детей!
– Говорят, он не только свою семью заколол!
– Он признался в этом на суде!
– Убийца! Сейчас он получит по заслугам!
Толпа ещё много чего выкрикивала, но я уже её не слушала. Суть для меня ясна – человек на эшафоте убил свою семью.
Ему набросили на шею петлю. Через несколько секунд его тело уже болталось над землёй. Сперва оно несколько раз содрогнулось, а после безвольно повисло, тяжело покачиваясь.
Какие чувства у меня возникли после увиденного? Жалость, страх, ужас? А вот и нет. Ненависть. Причём не к палачам, а к этому человеку. Подобно Жюльену, он зарезал своих родных и думал, что это сойдёт ему с рук. Не сошло. Преступление не должно сходить никому с рук. И этот мужчина, которого повесили перед всей толпой, заслужил свою участь.
Конечно, вера в колдовство и ведьм в Средневековье – это полнейший бред недалеких людей. Убийство женщины (ну, или мужчины, что было довольно редко) за колдовство – это безумно и несправедливо. Но глядя на казнь человека, который нещадно заколол свою семью, я подумала: а может, и не все в Средневековье так уж глупо. Смерть за смерть – что может быть ещё справедливее?
В тот момент я ненавидела всех убийц, злилась на то, что рядом нет ещё одной петли, где бы висел мой псевдодядюшка, возмущалась, что, возможно, прямо сейчас он разгуливает по средневековым улочкам Парижа, ещё молодой и полный сил, и размышляет над своими злодеяниями.
И тогда я твердо для себя решила, что сделаю все возможное, чтобы наказать его.
***
Когда я оказалась в сквоте, Софи в комнате уже не было. Очевидно, пока я прогуливалась по прошлому, моя подруга отправилась на работу. Мне тут же стало совестно, ведь я теперь буквально жила на деньги Софи. Нужно найти себе какое-нибудь занятие, которое принесло хотя бы небольшую денежку на еду да на предметы первой необходимости. Насчёт учебы я даже не задумывалась – в лицей я не вернусь, пока не расправлюсь с Жюльеном.
Мне требовался план действий, и придумать его стоило как можно скорее.
Я прошлась по комнате в поисках альбома, который мне отдала Софи и где первую страницу уже занимал рисунок стражника. Марси взволнованно спрыгнула с табурета и куда-то убежала, оставив меня одну заниматься поисками альбома. Я глянула на свою ещё не законченную желтоглазую картину и лишний раз убедилась в том, что Жюльен и подобные ему должны платить за свои поступки, чтобы таких несчастных взглядов загоралось как можно меньше.
– Ты куда-то собираешься? – раздался голос за спиной, отчего я вздрогнула, чуть не выронив найденный альбом.
Я развернулась и увидела в дверях Тьери, который держал на руках кошку Софи.
– Да, хотела прогуляться по городу, – ответила я, поняв, что до сих пор стою в краденом плаще.
– Тогда я заберу Марси, а то она не любит, когда её оставляют одну.
– Да, конечно, – неуверенно сказала я.
– Как тебе первый официальный день жизни в сквоте? – поинтересовался Тьери.
– Хорошо, – сказала я, но, чуть подумав, поправилась: – На самом деле, отлично. Я очень рада, что все оказались ко мне так добры и не выгнали на улицу.
