Леони Ластелла
Свет тысячи звёзд
Глава 6
Эштон
Она не пришла. После нескольких шотов мне стало все равно. Проблема в том, что я снова трезв. А это значит, что у меня невероятное похмелье и мне больше не безразлично.
Бекка сидит напротив и смотрит на меня как на неудавшийся эксперимент. Я опираюсь руками о кухонную стойку и пытаюсь удерживать свою свинцовую голову в естественном положении. Если я не буду осторожен, она упадет вниз, оставив яму в столешнице.
– Ты в порядке? – спрашивает она, жуя свой завтрак. Я думаю, что Бекка специально выбрала хлопья Кранчи Нат, чтобы проверить мое самообладание.
– Мм, – невнятно бурчу я и вижу, как подруга сползает со стула и наливает стакан воды. Она ставит его передо мной и добавляет туда таблетку от головной боли.
– Завтрак чемпиона, – радостно произносит она, а затем оглушительно громко жует. Бекка пьет так же много, как и я, весит вполовину меньше и все равно никогда не испытывает таких проблем по утрам. Это нечестно. Я выпиваю растворившуюся таблетку. Несколько секунд мне кажется, что я вот-вот выплюну вчерашний вечер в унитаз. Но желудок успокаивается, и я опускаю голову на предплечья, чтобы таблетка начала действовать. Мама всегда утверждала, что организму нужен отдых, чтобы лекарства могли сделать свое дело. Хотя я уже давно в это не верю. Просто потому что почти все, что говорила мама, оказалось враньем. Но это все же одно из хороших воспоминаний: мама, которая легла ко мне на диван и гладила меня по лбу до тех пор, пока головная боль не успокоилась и я не заснул. Тот факт, что головная боль была единственным способом привлечь внимание мамы, прекрасно демонстрирует отношения в нашей семье. Я отбрасываю от себя эти мысли и моргаю, глядя на Бекку.
– Почему ты такая ужасно радостная?
– В противовес твоему унынию, – смеется она и шлепает меня кухонным полотенцем. Я не делаю попытку увернуться.
– Хотя бы сделай вид, что выжил после этой тусовки. Уилл скоро придет, и ты знаешь, что у него фобия на зомби.
– Уилл – трус.
Бекка целует меня в висок, а затем резко толкает в бок.
– Тебе не стоило его уговаривать посмотреть «Ходячих мертвецов». Ты знаешь, какой он. С тех пор постоянно подпрыгивает в темноте от любого шороха.
– Я запомню, – бормочу я. – С Уиллом можно смотреть только диснеевские фильмы, – я записываю это на невидимую записку, а затем снова зарываю голову между руками.
– Что собираешься делать сегодня?
Ребята хотят съездить отдохнуть на озере. Они спрашивали меня, не хочу ли присоединиться, но у меня такое ощущение, что они, наконец, переходят в горячую фазу. И я ни в коем случае не хочу помешать этому.
– Спать? – я указываю на свою голову и пожимаю плечами. – Без понятия. Брейди хотел зайти попозже поиграть. И сегодня вечером я работаю.
– Мы можем ближе к вечеру подбросить тебя на работу, и Брейди встретит тебя там. Ты действительно должен поехать с нами.
– Чтобы смотреть, как вы занимаетесь сексом? – вздрагиваю я и на этот раз уклоняюсь от удара Бекки. – По сравнению с этим «Ходячие мертвецы» – воскресная прогулка. Нет, спасибо. Кроме того, у меня еще много дел, – например, в сотый раз спросить себя, почему, черт возьми, Харпер не пришла.
– Ты все еще думаешь об этой девушке.
Иногда я ненавижу эту невидимую связь между мной и Беккой, из-за которой она читает меня как открытую книгу.
– Я не думаю о ней, – отвечаю я.
– Ага, – парирует Бекка, и то, как она подчеркивает каждую букву в отдельности, показывает, что она мне не верит.
– Мне есть чем заняться, а теперь убирайся, наконец, – я целую подругу в щеку, игнорируя ее приподнятые брови, и, уже сделав шаг назад, засовываю презерватив в ее задний карман. – И скажи Уиллу, чтобы он не травмировал бедных диких животных, – затем я быстро ухожу в свою комнату, прежде чем Бекка сможет ударить меня.
Глава 7
Харпер
Я люблю воскресенья. Они спокойные и пьянящие. Мне нравится, что мы все вместе. Без приемов у врачей, стресса или напряжения. Мама сделала вафли со сливками и вишней. Мы с ней лежим на веранде в старом лоскутном гамаке. Ветра нет, поэтому между деревянными досками застревает вялый поздний летний зной. Бен оставил на лице и пижаме остатки всего, что сегодня съел, и играет в саду. Он качается на качелях. Раньше ему не нравился подвижный досуг, но сегодня он не может насытиться им. Мне после двух часов непрерывного качания стало бы так плохо, что даже мысль о вафлях была бы невыносимой. Но Бен улыбается и качается. Улыбается и качается.
Я научилась видеть жизнь как последовательность моментальных снимков и наслаждаться или запоминать каждый из них по отдельности. Этот момент идеален. Мама заплетает мне волосы и рассказывает забавные истории из больницы. Мне нравится, как ее смех заставляет гамак слегка раскачиваться. Солнце светит в лицо и добавляет новые веснушки. Боб, наш сосед, сегодня утром сделал несколько кругов на своей газонокосилке, и запах свежескошенной травы смешался с запахом тяжелого летнего воздуха. Этот момент, безусловно, попадет на мой внутренний мудборд, где я храню лучшие десять моментов, чтобы в трудные времена достать их из памяти. Я прикрепляю наше совместное фото к единственному снимку внутри меня, который никогда не затеряется на этой стене. Я не хочу помнить, как Эштон стоял передо мной под дождем и держал меня за руку. Или о том, как этот глупый момент повлиял на всю мою жизнь.
Глава 8
Эштон
Бекка думала, что я серьезно болен или меня похитили инопланетяне, потому что я три дня подряд не хотел зависать с ней и Уиллом в кампусе, наслаждаться солнцем, а вместо этого занимался в библиотеке Мэнсфилда. Две вещи доказывали ее правоту. Я занимаюсь только тогда, когда это неизбежно. И ненавижу тишину библиотеки. Когда мне приходится заниматься, как правило, я делаю это под громкую музыку, а Бекка сидит рядом со мной. Значит, она не ошибается. Три дня подряд я прождал в библиотеке Харпер, и это настолько нетипично для меня, что в теории об инопланетянах, возможно, что-то есть. Но еще хуже то, что я все еще не могу выбросить ее из головы.
Я растянулся на траве под огромным кленом в южной стороне кампуса. Уилл ест какое-то азиатское извращение, которое ужасно воняет соевым соусом. Нам нужно идти на тренировку, и я не уверен, что идея играть в футбол с полным желудком хорошая.
– Тренер Брент заставит тебя пробежать как минимум три дополнительных круга, если унюхает, что ты сейчас пихаешь в себя, – отмечаю я.
Уилл пожимает плечами.
– Это того стоит, – говорит он с набитым ртом и деревянными палочками достает лапшу, которая падает обратно в коробку. – Хочешь попробовать?
Я с отвращением морщусь и встаю.
– Пошли. На следующей неделе игра с Вестлейком. Если ты продолжишь подстраиваться под пищевые привычки Бекки, то начнешь кататься по земле как шар, – я подтягиваю его и жду, пока парень попрощается с Беккой. Раньше это был полный тоски взгляд, за которым следовало робкое прикосновение к плечу. Сегодня Уилл наклоняется к ней и неуверенно целует в щеку. По крайней мере, начало положено. Оба ужасно застенчивы. Господи, я пытаюсь свести их целую вечность. Как будто мне сейчас покажется странным, что их отношения сдвинулись с мертвой точки. Откидываю со лба волосы и закатываю глаза.
– Идем, Ромео? – я по-дружески толкаю его и лохмачу волосы Бекки. Знаю, что она ненавидит это. В такие моменты она чувствует себя чихуахуа своей матери. Причем я уже тысячу раз говорил ей, что у нее нет розового бантика, а значит, их невозможно перепутать.
– Я попозже подойду посмотреть, как вы потеете, – говорит Бекка и снова утыкается в свой роман. Какая-то низкопробная сентиментальщина, из-за которой Уиллу становится сложнее, потому что подобные книги искажают представление об отношениях.
Он закидывает рюкзак на плечо и следует за мной по узким дорожкам в центре университета к северо-восточному краю кампуса, где находится стадион Гризли. Место, где тренируется и регулярно проигрывает футбольная команда. Мы не очень хороши, но мне все равно нравится спорт, потому что с его помощью прекрасно получается выпустить пар. Бекка считает, что спорт повышает уровень тестостерона, и, вероятно, права, но мне все равно. Верный девизу Уилла: «Раньше я был зол. Теперь я футболист», – оставляю все, что беспокоит меня, на поле и полностью выплескиваю энергию. Как раз то, что мне сейчас нужно, чтобы мысли прояснились.
Глава 9
Харпер
Помещения факультета психологии встречают меня приятной прохладой. Да здравствуют кондиционеры, которые борются с летней жарой. Я пропускаю поток студентов на занятие по основам педагогической психологии и бросаю свою сумку на свободный столик в шестом ряду. Это достаточно далеко от первых рядов, чтобы непосредственно ко мне не обратился профессор Гейл, и тем не менее демонстрирует мой интерес к предмету. В противном случае я бы устроилась в конце аудитории, рядом с засыпающими, до смерти скучающими и в основном занятыми Нетфликсом студентами.
На столах лежат листовки, предлагающие решить твои проблемы с помощью магии и звонка на номер скорой эзотерической помощи. Я переворачиваю флаер и откладываю его на соседний стол. По словам Дженны, другой факультет просто пытается привлечь к себе новых учеников. Как будто студенты – это не будущие терапевты, а кучка сумасшедших.
Вместе с двумя опоздавшими студентами профессор Гейл заходит в аудиторию, закрывает за собой дверь и многозначительно ставит свою сумку на кафедру. Он – ходячее клише, включающее в себя твидовый пиджак с заплатами на локтях и очки в роговой оправе.
Я подозреваю, что на самом деле он вообще не нуждается в них и носит только для того, чтобы поддерживать идеальный образ.
Вздохнув, я вытаскиваю папку из сумки и вооружаюсь ручкой. Гейл диктует достаточно быстро, и даже если я хорошо подготовлена, не хочу упускать что-либо. Хотя профессор неподражаемый и определенно странный, в то же время он один из лучших в стране. Приятно учиться у таких людей, как он. Гейл продолжает с того места, где мы остановились на прошлой неделе. Он не повторяет материал. Никогда. Одна из причин, по которой его лекции считаются сложными, а он – строгим и чрезвычайно требовательным. Для меня это нормально. Моя жизнь – это череда повторений. Я нахожу приятным тот факт, что профессор делает исключение и начинает рассказывать о процессе обучения при различных расстройствах поведения. Однако только до тех пор, пока дверь не распахивается и в аудиторию не заходит Эштон.
Эштон.
Невольно я реагирую, хотя он стоит примерно в трех метрах и даже не видит меня. Неосознанно я потираю тыльную сторону кисти. Там, где он записал свой номер, оставив при этом больше, чем просто несколько чернильных линий.
Я закрываю глаза и пытаюсь успокоить сердцебиение. У меня не может каждый раз захватывать дух, когда он появляется. Я не пришла на вечеринку. Не позвонила ему. Закончила то, что произошло между нами под дождем. Есть веская причина, по которой Эш здесь и прерывает профессора Гейла, но она, конечно, не имеет ко мне никакого отношения.
– Прошу прощения, – уверенно произносит он. – Я вынужден прервать вас.
– Я в середине своей лекции, – злится профессор Гейл, но еще больше, кажется, раздражается от того, что могло что-то произойти и оправдать паузу.
– Я понимаю и не задержу вас надолго. Мне просто нужно поговорить с одной из студенток, – его взгляд блуждает по рядам и останавливается на мне. – Харпер.
Адреналин распространяется по моему телу. Эштон в самом деле сейчас назвал мое имя? Этого не может быть. Кровь слишком быстро бежит по моим венам, и я сползаю со стула. Синева его глаз следит за моим движением. Никуда не сбежать, и я хочу ненавидеть Эштона в этот момент. Но есть та предательская часть меня, впечатленная его уверенностью и самоотверженностью ради разговора со мной. Гейл мог бы отстранить его за это, и тем не менее он стоит перед всеми студентами и неотрывно смотрит на меня.
– У вас будет время, когда лекция закончится, – это не вопрос, а утверждение, но Эштон только улыбается.
– Боюсь, что нет, профессор Гейл, – он опирается руками на один из столов в первом ряду и пристально смотрит на меня. – Я познакомился с этой девушкой, но, кажется, она потеряла мой номер. Ведь не позвонила мне. И не пришла на вечеринку, куда я ее пригласил. Это означает, что мне нужен ее номер. Иначе мы никогда не встретимся и не узнаем, что может произойти.
– Возможно, она просто не хочет тебя, идиот, – кричит парень с последних рядов, и большая часть студентов смеется, соглашаясь с ним.
– Наверное, – соглашается Эштон. – Но я не умею проигрывать, – он подмигивает мне, но я отворачиваюсь от его взгляда. Пока что немногие сокурсники понимают, кого он имеет в виду. Если Эш сейчас уйдет, остальные никогда не узнают, что речь шла обо мне. Но он, конечно, не собирается этого делать.
– Молодой человек, ваши любовные амбиции достойны уважения, но мне действительно очень хочется продолжить лекцию. Пожалуйста, покиньте аудиторию.
Эштон игнорирует его. Естественно, он это делает. Было бы лучше умереть прямо сейчас. Или чтобы в Эштона ударила молния. Неважно, что произойдет, но это безумство должно закончиться.
– Харпер, дай свой номер.
– Покиньте аудиторию, или я буду вынужден вызвать охрану, – профессор Гейл тянется к телефону, но Эштон даже не смотрит на него. Он не сводит с меня взгляда.
– Пожалуйста, уйди, – одними губами произношу я и скрываю половину лица рукой, но Эш качает головой.
– Если мне придется вывести вас, то это будет иметь последствия, – размахивает телефоном Гейл, в то время как Эштон взбирается на стол, а затем балансирует над головами студентов, двигаясь к моему ряду.
– Твой номер? – просит он, невзирая на тот факт, что профессор Гейл в самом деле звонит охране. – Я не сдамся.
Он позволяет мне истолковать это как угрозу или как комплимент. И мое сердце стучит быстрее, распространяя глупое покалывание по всему телу. При этом я не должна находить в происходящем что-то хорошее. Я должна ненавидеть Эштона за то, что он уничтожил мой защитный барьер одним действием. И я, конечно же, не должна думать о его нежных прикосновениях или пристальном взгляде.
Он спрыгивает на пустой стул передо мной, так что теперь мы совсем близко.
– Если ты не дашь мне свой номер, они посадят меня.
– Это зависит от тебя, – выдавливаю я. – Ты можешь просто уйти.
– Так не пойдет. Не без твоего номера.
Профессор Гейл наверняка поставил бы ему несколько диагнозов.
Уилл, приятель Эштона из библиотеки, открывает дверь и делает беспокойные знаки рукой. Наверное, он стоял на шухере и теперь предупреждает о приближении охраны.
– К сожалению, я слишком упрямый, когда дело доходит до вещей, которые важны для меня.
Я важна для него? Моему мозгу требуется мгновение, чтобы обработать эту фразу и снова сосредоточиться на важном: действительно ли я хочу быть виновной в том, что у Эштона возникнут проблемы, или я считаю это разумным наказанием за то, что он смутил меня?
– Эш, черт возьми, идем же, – в панике кричит Уилл и жестом извиняется перед профессором Гейлом только для того, чтобы затем лихорадочно махать Эштону. – Поторопись!
Я вырываю из папки листок бумаги и царапаю на нем цифры. Я не буду виновата в том, что его поймает охрана. Он должен уйти отсюда. Я протягиваю ему листок, и он победно сжимает кулак, поднимает руки вверх, как будто заработал тачдаун, а затем с огромной скоростью перепрыгивает через столы в сторону двери. Это вызывает у меня тихий смех. «Убью его», – думаю я, прикусив губу. Эш приземляется рядом с Уиллом, поворачивается еще раз, а затем позволяет другу вытащить себя из аудитории. Дверь захлопывается. В течение нескольких секунд стоит тишина, прежде чем крик, бормотание и даже какие-то аплодисменты нарушают спокойствие. Прямо как Эштон, который нарушил мой покой.
Глава 10
Эштон
– Ты достал? – Уилл все еще беспокойно оглядывается, хотя мы оторвались от охранников кампуса уже через две минуты. Это было связано не столько с нашими спортивными способностями, сколько с ежедневным потреблением пончиков двумя бездарями.
В качестве подтверждения я перед носом Уилла размахиваю клочком бумаги, на котором написан номер Харпер. Даже ее почерк похож на нее. Без излишеств. Простой. Красивый.
– И все-таки это было настоящее самоубийство, – толкает меня Уилл так, что я отступаю в сторону на пару шагов. – За такое ты мог бы вылететь из университета.
– Мы вежливо попросили номер телефона, а не совершали террористический акт, – напоминаю я ему.
Уилл останавливается и машет рукой в правую сторону.
– Я должен идти на занятие. Кстати, Гейл дружит с деканом. Он мог исключить тебя по щелчку пальца, если бы захотел. Так что никогда больше не делай ничего подобного.
– Обещаю. И спасибо, – я смотрю, как Уилл уходит в сторону экономического факультета и вместо «пожалуйста» качает головой и пренебрежительно отмахивается. Я не уверен, имеет ли он в виду, что не стоит об этом говорить, или что я неисправим.
Я ищу тенистое местечко среди деревьев и падаю в мягкую траву. До следующей лекции у меня еще есть немного времени. Когда занятие Харпер заканчивается, я набираю ее номер. Гудки. Значит, она не придумала произвольную последовательность чисел, чтобы избавиться от меня. Улыбка скользит по моему лицу.
– Здравствуйте, вы позвонили в службу экстренной помощи людям, находящимся в духовном кризисе, чем я могу помочь?
Я чуть не поперхнулся. Значит, это был не придуманный номер, но и не номер Харпер. Она провела меня, и, черт возьми, это каким-то образом только делает ее еще более привлекательной.
– Здравствуйте? – нежный звон бубна и женский голос напоминают мне, что я все еще на линии эзотерической помощи.
– Эм… – я должен подавить смех. – Извините, я ошибся номером, – прежде чем моя собеседница все-таки сможет начать расспрашивать и рассказывать что-нибудь о подсознательных решениях для спасения души, я завершаю звонок. Убираю телефон обратно в карман и смотрю на небо. Даже если Харпер не хотела давать мне свой номер, она точно не хотела, чтобы охрана поймала меня. В противном случае могла бы просто подождать, а не давать мне неправильный номер. Это первый шаг. По крайней мере, я пытаюсь убедить себя в этом. Сминаю записку и использую ее как мяч, подкидывая в воздух снова и снова до тех пор, пока мне не приходится отправиться на лекцию и отложить разработку плана действий по завоеванию Харпер.
Глава 11
Харпер
Не могу поверить, что Дженна в самом деле уговорила меня пойти на эту глупую игру. Я познакомилась с ней на занятиях по психологии, где получила сомнительную известность из-за действий Эштона. Она потрясающая, и ее даже невозможно ненавидеть за это совершенство, потому что она просто милая, открытая и невероятно обаятельная. Дженна подружилась со всеми и даже меня умудрилась вытащить из кокона. По-другому не объяснить, почему сейчас я смотрю футбольный матч.
Я не занимаюсь спортом, независимо от его вида, и мне не нравится скопление людей на трибунах во время игр.
– Здесь так много народу, будто проходит мировая серия, – ворчу я, пока иду за Дженной и шестью другими студентами, которые также ходят на лекции к профессору Гейлу, а сейчас ищут свои места с полными руками напитков, попкорна и хот-догов.
Дженна смеется.
– Бейсбол.
Я смотрю на нее и не знаю, что делать с этим брошенным словом.
– Что, прости?
– Мировая серия в бейсболе. Другой вид спорта. Здесь футбол. Он более грязный, – она ухмыляется. – И парни здесь горячее, – объясняет она и в тот же момент углубляется в дискуссию о том, кто самый сексуальный парень на поле.
Я вытягиваю голову, чтобы присоединиться к разговору. Раз уж я здесь, то могу повеселиться. Однако в этот момент к нам подходит четвертый номер из команды Гризли, и мое сердце на долю секунды останавливается. Эштон. Его тело обтянуто бело-красной майкой и не оставляет сомнений в том, что он играет за университетскую команду.
– Ты знала, что он играет за Гризли? Поэтому ты позвала меня?
Дженна поворачивается и берет меня за руку.
– Не злись. Моя подруга Бекка попросила меня. Я ее должница, и она сказала, что будет лучше, если вы встретитесь здесь до того, как Эштон снова вломится на твое занятие, – она пожимает плечами и ухмыляется. – Но прежде всего я позвала тебя, потому что считаю тебя милой.
Я все еще собираюсь с мыслями и поэтому не могу как следует разозлиться на нее. Вместо этого только киваю и смотрю на Эштона. Он держит шлем под мышкой. Парень останавливает на мне свой взгляд и направляется к нам. Хотя Уилл что-то кричит ему через всю площадку, Эштон не обращает на него никакого внимания. Он непринужденно вскакивает на ограждение трибуны, всего в нескольких шагах от моего места, и ухмыляется.
– Привет.
– Привет, – коротко отвечаю я и замечаю, как у Дженны перехватывает дыхание. Словно ее тело выражает то, что происходит с моим.
Он больше ничего не говорит, но и не возвращается на поле, где уже выстроились игроки.
– Возможно, ты должен… – я неуверенно намекаю ему. Хоть и не разбираюсь в футболе, но, судя по виду его тренера, он должен быть со своей командой, а не со мной.
– Да, я должен, – кивает он, но не уходит. – Ты останешься до конца игры? Ты должна мне. Ведь благодаря тебе я теперь могу читать свое морфическое поле и рисовать энергетически исцеляющие картины, – смеется он и, кажется, совсем не злится за то, что я дала ему номер организации для помощи людям, находящимся в духовном кризисе.
Я должна сказать нет. Я должна прийти домой вовремя, чтобы следить за Беном. И в сущности, мы квиты, но он все еще не добился успеха. Я киваю. И Эштон делает то же самое, прежде чем воодушевленно оттолкнуться и, наконец, побежать к своей команде.
Игра быстрая и жестокая. Мне интересно, но я не уверена, чувствую ли это из-за воодушевленной атмосферы на трибунах, или потому, что мой взгляд приклеился к Эштону, который выкладывается полностью, но по-прежнему выглядит ужасно хорошо. Дженна пытается вытащить все из меня. Где я познакомилась с Эштоном? Что между нами происходит? Знала ли я, что он уже на последнем курсе и один из самых горячих парней в кампусе? Я отвечаю на ее вопросы как можно подробнее: мы познакомились с ним в библиотеке. Он заговорил со мной, потому что ему было скучно, и увлечен не мной, а в целом девушками, которые ведутся на его флирт. Дженна смеется, когда слышит мои слова. Конечно, она мне не верит. Не после лекции Гейла.
Когда игра близится к концу, мне нужно уходить. Я сказала Эштону, что останусь, но не знала, насколько может затянуться матч из-за перерывов. Мне нужно сесть в автобус через двадцать минут, если хочу вовремя вернуться домой. Это одна из причин, по которой я ухожу немного раньше. Другая заключается в том, что я не хочу объяснять Эштону, почему не могу остаться. Если честно, в основном я избегаю его взгляда, который парализует меня. Я иду через пустые проходы к выходу, в то время как люди на трибунах сопровождают последние действия в игре ликованием, неистовыми аплодисментами и разрозненными возгласами.
Я преодолела примерно половину расстояния, когда услышала позади себя шаги. Хотя это мог быть кто угодно, но инстинктивно чувствую, что это Эштон. Проклятая игра еще не закончилась. Что он здесь делает? Ускоряюсь, хотя знаю, что в этом нет смысла. Он почти догнал меня.
– Харпер?
Бежать дальше глупо, поэтому я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему.
– Привет, – говорю я, как и раньше, извиняющимся тоном, улыбаясь ему.
– Привет, – отвечает он, его голос спокойный и глубокий, как горное озеро зимой, хотя его грудь тяжело поднимается и опускается. Майка прилипла к телу, а волосы превратились в беспорядок на голове.
– Игра еще не закончилась, – отмечаю я тот факт, что он покинул поле раньше времени.
– Да, – соглашается он. – Но защита на поле, так что не думаю, что я там нужен. Возможно, все же тренер меня четвертует, потому что я не присутствовал при нашем крахе, но…
… он не хотел меня отпускать. Я неуверенно оглядываюсь, словно на стадионе есть что-то, что спасет меня от невысказанных слов Эштона.
Он делает шаг ко мне, и я чувствую его дыхание на своей коже. Каждая клеточка моего тела реагирует на эту близость. Словно я в путешествии. Обессиленно я вытягиваю руку, чтобы держать его на расстоянии, но прикосновение моих пальцев к его грудной клетке вызывает совсем другой эффект. Я не хочу больше отталкивать его от себя. Хотя это единственное правильное действие. В конце концов, я поклялась себе не стать его трофеем.
Взгляд Эштона на мгновение отрывается от моего лица, скользит к руке на его майке и обратно к моим глазам. Позади меня грубая бетонная стена стадиона, передо мной – Эштон, вокруг нас – только мерцание люминесцентных ламп, а над нами – ликование людей на трибунах.
– Я думаю, Вестлейк только что заработал тачдаун, – отмечает он, закатывая глаза. Даже когда я ушла, Гризли сильно отставали по очкам.
Однако поражение, похоже, не особо беспокоит Эштона. Его голос хриплый, а рука касается моих волос.
Я должна сказать ему, чтобы он перестал, но все мысли покинули мою голову, а рот отказывается формировать слова.
Чем ближе Эштон подходит ко мне, тем сильнее я чувствую его запах, хотя нас по-прежнему отделяют несколько миллиметров. Мучительные миллиметры, которые я хочу преодолеть. Это последнее, что я должна делать. Я не обнимаю незнакомых парней. Не таких парней, как он. Я вообще никого не обнимаю. Потому что это только все усложняет, а моя жизнь и так достаточно запутанна. Это одна из причин, по которой я давно должна была уйти, а не ждать поцелуя, который витает между нами.
Я закусываю нижнюю губу и опускаю взгляд. Эштон замечает проведенную мной невидимую границу. Он не подходит ближе. Что меня удивляет. Но и не отдаляется. Более предсказуемо.
– Я все еще надеюсь на свидание, – шепчет он. – И если для этого мне придется обзвонить все службы эзотерической помощи в этом городе, я это сделаю.
– Номер… я не знала, что мне стоило делать.
– О’кей. Я это заслужил. Возможно, я переборщил с тем, что ворвался на занятие. Извини. Но можно сказать, что моя выходка доказывает, как сильно я хочу этого свидания.
– Свидания, да? – тихо спрашиваю я. Уверена, его интерес продлится не дольше, чем это свидание. И все же все во мне горит желанием сказать: «Да».
Он кивает и выглядит очень серьезным.
– Мне нужно пятнадцать минут, чтобы принять душ. Потом мы могли бы сходить куда-нибудь поесть.
Я уже опаздываю.
– Я не могу, – говорю я, игнорируя желание остаться. Здесь, с ним.
– Скажи: «Да», – настаивает он. Губы все еще так близко к моим, что наше дыхание смешивается. Издалека я слышу финальный свисток и звуки нарастающего ликования. Шум возвещает о потоке толпы. Первые люди уже стекаются к выходам, возвращая меня в реальность, и наконец мне удается восстановить безопасное расстояние между нами. Если я не уйду сейчас, то пропущу свой автобус. И обязательно сделаю то, о чем потом пожалею. Поэтому я бормочу короткое: «Прости», – прежде чем резко повернуться и ускользнуть с потоком людей, которые тем временем несутся по проходам.
Толпа, которая не позволяет Эштону пойти за мной. Он стоит и смотрит мне вслед. Но вместо злости или огорчения я вижу только боевой дух в его глазах, когда бросаю последний взгляд через плечо.