Леонид Шевцов
Кто же всё же Я такой?
Как оказалось, на сегодняшний вечер у них были срочные планы помощи бабушкам. Они заторопились, засобирались, эти "Красные шапочки", прихватили к тем бабушкам, наверное, свои "пирожочки", и мы остались вдвоём с Серёгой разбирать тот кавардак, который за несколько дней так внезапно организовался.
Мы трудились весь вечер, ночь и половину следующего дня. Навели порядок, собрали и запихали пух в подушки, зашили их как сумели. Всё перемыли, несколько раз пылесосили, но пух вылезал со всех щелей, а подушки были полупустые. Хотя, на мой взгляд, в целом полученный результат меня не слишком дискредитировал в роли "домохозяина", но это лишь "на мой взгляд". Родителям же сразу стало очевидно, что по квартире, словно Мамай прошёл.
После их приезда, наше с родителями активное обсуждение последствий этого моего вынужденного одиночества, когда от матери через фразу слышались лишь малоинформативное и несправедливое:– "Тебя даже на день одного нельзя оставить", – для этой истории не особо интересно. Но, в процессе разговора я понял, что пока я тут праздники устраивал, моей тётушке было, на самом деле, очень плохо. Она испытывала неимоверные боли и страдания.
Когда родители туда приехали, то застали уже последние часы её земного существования. Вылечить, и даже просто облегчить её боли, врачи уже не могли. Моя тётушка покидала этот мир в сильнейших страданиях. А я в то время весело, безмятежно и страстно искал свои радости и совершал самый важный шаг в жизни, в чём я был полностью уверен, по смене статуса от юноши к мужчине. Это, как мне тогда казалось.
Тётя Люба вынесла выпавшие на её долю страдания и испытания, и стоически ушла из этой жизни.
*****************************************************************
После тех событий минуло несколько лет, которые я не появлялся на своей малой родине. Выпускные экзамены в школе, затем вступительные, учёба в ВУЗе и разные иные обстоятельства не позволили мне достаточно длительное время побывать в том месте, где я родился и рос ребёнком.
И вот, по прошествии времени, я вновь приехал в свои пенаты. Причём настолько родные, что мне единственному довелось там, в бабушкином доме, даже появиться на свет, и я всегда его ощущал, как именно своё «гнездо». Сама же бабуля на момент тех событий уже значительное время назад ушла из этой жизни и покинула нас, как позднее и тётя Люба – её дочь.
По нашим местным обычаям, если ты долго отсутствовал на родине, первые дни после приезда проходили во встречах с роднёй. Либо я навещал своих ближайшим родственников, либо они приезжали в гости в родовой дом, который на тот момент унаследовала последняя дочь бабушки – тётя Наташа.
Она была мне как старшая сестра, потому что бабушка нас с ней обоих растила как своих детей. Остальные же её дети кроме Натальи во время моего малолетства были уже вполне самостоятельны и жили отдельно своими семьями. А вот мы с ней, то в детстве обитали в доме бабушки только двое, и я находился на Натальином, попечении и ответственности. Поэтому мы с ней были как брат с сестрой.
Мои родители по определённым профессиональным обстоятельствам, должны были некоторое время работать за границей. Поэтому, моя физическая мама через месяц после моего рождения вынуждена была уехать вместе с отцом на ту работу, а бабушка попросту полностью заменила мне мать почти с самого рождения. Так продолжалось до возраста десяти лет. Именно поэтому бабушка стала мне столь близка, и очень родное отношение к ней, как к матери, у меня осталось на всю жизнь.
Такие вот дела.
В первые дни после после встреч с роднёй, следующим обязательным элементом "программы" являлось посещение могил наших предков – дедушки, бабушки и других близких людей, покинувших этот мир. И мы искренне чтили память наших усопших, а женщины наводили на могилах порядок. В тогдашний свой приезд я ещё не успел там побывать, потому как были будни, и родня работала, а мы обычно старались сходить на кладбище в выходной день все вместе. Поэтому, ждали конца недели, чтобы с Натальей и всей её семьёй навестить погост наших предков.
Но я очень хорошо знал, что после первых, практически обязательных, почти «протокольных» встреч с родными, меня будет неудержимо тянуть на реку, на которой я вырос, на рыбалку. И я знал, что скорее всего, туда обязательно отправлюсь ещё даже до посещения кладбища.
Моего закадычного друга, с которым сызмальства мы вместе росли и устраивали всякие игры, забавы, проделки и эксперименты, и постоянно ходили на рыбалку, ставшего близким до такой степени, что он был мне как родной брат – Мишки, соседа по улице, в тот момент дома не было. По тем временам мы были достаточно самостоятельными людьми, и у него случились какие-то свои, продолжительные и, видимо, важные дела.
Как я и думал, и пары дней не прошло, к нам во двор пришёл дядя Коля – отец Мишки – тоже знатный рыбачок. Руки у него золотые, снасти его всегда были сделаны качественно и очень удобны. Обслужены с любовью и знанием дела: катушки смазаны, крючки заточены, а каждый спиннинг находился в специально сшитом брезентовом чехле. Если бы не вполне традиционное по тем временам пристрастие к «пшеничному соку», то цены бы такому труженику не было. На все руки мастер.
Вот только бич рода человеческого – зависимость наших организмов от мерзкой химоты*, неумолимо закабаляло людей в полное рабское подчинение этому зловредному пристрастию. Не обошла такая участь и дядю Колю.
*химота – здесь, презрительное наименование всяких химических психостимуляторов, в том числе алкоголя.
Но первая его настоящая любовь – любовь к рыбалке, была такой силы, что могла на короткое время, на день-два, выдернуть человека даже из той глубочайшей пучины. Настоящая любовь способна творить чудеса.
Да и вообще, любовь, любить других как себя, должно стать жизненной потребностью. Это одна из самых главных задач каждого в этой жизни.
Когда это понимаешь, то живётся просто, легко и радостно. И тогда ни хитрить, ни обманывать никого не надо, ведь себя не обманываешь. Ни придумывать оправдания и не плутать потом в своём вранье, испытывая постоянные стыд, досаду и озлобление. И непрерывные опасения перепутать: кому ты там и что наврал в мелочах и деталях. На этом-то обычно врулей и ловят. А часто, что получать за это вполне заслуженное, порой очень болезненное, наказание.
Когда в мире правит любовь – тогда всем живётся легко и безмятежно. Без обмана, угнетения, насилия, войн и теперешних кредитов.
Вот и дядю Колю настоящая любовь, пусть даже и к рыбалке, сумела взять под свою опеку по времени настолько, насколько это было возможно при такой полной рабской зависимости. И вдохнула в него сил на пару дней, чтобы он смог бороться с той губительной привычкой.
Дядя Коля, совершенно трезвый, зашёл утром, обрадовано меня обнял и попросил сходить его напарником на рыбалку. Па́рой – оно всегда как-то сподручней. И вещи легче таскать с собой, а их приходится брать много на ночную рыбалку. Да и рыбу вываживать вдвоём получается лучше, когда она весит под десяток килограмм. Да вообще, всё происходит попроще, чем делать это одному! Даже с тем же уловом возвращаться.
Я всегда любил составлять ему в этом деле компанию – у нас очень хорошо получалось – мы здорово понимали друг друга и ощущали себя стопроцентными равноправными партнёрами без всяких возрастных рамок. Лучше, чем дядя Коля, мне напарника на тот момент найти было просто невозможно, и я с радостью согласился с ним порыбалить.
Снасти у дяди Коли были уже подготовлены, черви накопаны и мы ближе к вечеру, к шестнадцати часам, договорились тронуть на ночь. Намеревались прийти на мостик* по времени так, чтобы успеть развернуть спиннинги, зарядить кормушки**, насадить приманку, закинуть снасти часам к пяти, и застать вечернюю зорьку. Бывало, когда солнце устремилось спрятаться и быстро, по-южному начнёт смеркаться, то частенько, как загаснет зорька, могли клюнуть знатные коропчуки.
*мостик, – самостятельно построенная на воде выностная площадка для рыбной ловли.
**зарядить кормушки, – рыбацкий сленг, означает загрузить прикормку в оснастку и повесить наживку на крючки.
Некоторая часть снастей у нас была на сома, и дядя Коля полдня перекапывал огород, чтобы надыбать пару медведок – очень специфичных крупных насекомых, живущих неглубоко в земле. Этаких жукоподобных «Франкенштейнов», у которых задняя часть туловища как у крупной гусеницы, а передняя, как у рака – в хитиновом панцире. Только вместо обычных клешней у тех медведок, как у кротов, присутствовуют, тоже хитиновые, клешни-копалки. Очень мерзкое на вид создание. Да ещё и название совсем не в тему, а лишь обманывает. То, что это чудовище может тебя больно укусить или ужалить, верилось моментально. А вот в то, что она мёд ведает – это нужно было иметь совсем больное воображение. (Хотя, на самом деле, не кусается, но щипается).
Но как же их сомы обожали! Просто млели! Они их захватывали в огромную пасть и долго сосали как свой сомо́вый деликатес. Гарантированная поклёвка тогда обеспечена, если в качестве наживки на крючке насажено это жучи́ло. Мелкие сомы боятся такого "подарка", и на медведку практически всегда клюют только крупные рыбины.
Дядя Коля, чтобы этих медведок найти, полдня "пахал" как трактор по своему огороду. Но всё-таки нашёл очень знатную парочку. И теперь мы были в полушаге от большой рыбацкой победы, имея у себя в наличии двух этих созданий. Они были такими крупными, что даже по отдельным спичичным коробкам еле помещались.
Их размеры были столь впечатляющими, а цена у рыбаков на них такой значительной, что, я думаю, на базаре дядя Коля мог бы без всяких проблем скоренько продать эту пару огромных медведок рубля за три – четыре. И имел бы денег, чтобы и поправить своё сильно пришибленное здоровье, и тут же заново набульбениться.
Но нет! Любовь выше этого ничтожного раболепия. Дядя Коля настолько твёрдо вознамерился быть настоящим, авторитетным рыбачком, что был трезв, как стёклышко, и даже бутылку самарика* не взял с собой из дома на ночную рыбалку!
*самарик – просторечие, у алкашей уменьшительно-ласкательное от слова «самогон».
К четырём дня мы были готовы и тронули в путь. Быстро добрались, занесли наши пожитки на мостик, развернули снасти и насадили наживку. Сразу и на ко́ропа, и на сома. К пяти часам вечера закидушки уже были заброшены и стояли в ожидании клёва. Мы были настроены самым серьёзным образом.
Быстро, по южному, опускалась ночь. С раннего утра, весь день до заката был очень жарким и безветренным, и к вечеру на воде стоял полный штиль.
От этого безветрия с наступлением сумерек к нам устремились здоровенные, «калиброванные» комары. Обычно они не залетают далеко от берега, так как их мерзопакостная конструкция не была приспособлена бороться с ветром. Гнусы просто не в состоянии при ветре, который, как правило, стелется низко над водой в направлении от берега, отмахать своими зудящими крылышками обратно в камыши.
