Лера Монте
Простейшие
Муж
– Мама, Андрюшу только что сбила машина. Он в коме, – бесцветным голосом сообщил ей старший сын о трагедии, случившейся с братом, – приезжай… Скорее. Сегодня же…
Всё почернело перед глазами Валерии, мир рухнул… Её сыночек, её Андрюша… в коме? Совсем недавно они говорили по телефону, он интересовался, как она устроилась, всё ли у неё в порядке…
Какое-то время после звонка она находилась в ступоре. Потом взяла себя в руки, подавляя рыдания. Набрала номер телефона Ахмеда. Он ответил сразу. Голос был бодр, сам он весел. Она рассказала о случившемся.
– Мне нужно срочно в Москву, хабиби… Я вернусь, только пока не могу сказать, когда, – глухим голосом произнесла Валерия, – да, на билет хватит. Не беспокойся. Не надо… Не жди, сам купи ту мебель, которая понравится, ведь деньги у тебя есть. Дай Бог, всё будет хорошо, и я скоро вернусь.
Конечно, Ахмед всё понимал. Она должна быть рядом с сыном.
– Я жду тебя, хабибти… Дай Аллах здоровья твоему сыну, чтобы ты скорее смогла приехать ко мне.
Ахмед помог с билетом, и в тот же день Валерия оказалась в Москве. Реабилитационный период длился месяцы. Она постоянно находилась рядом с сыном, ничего не желая более, чем его скорейшего восстановления. Все прочие проблемы, привязанности и планы отступили в прошлое. Главное – состояние её мальчика, который поправлялся очень медленно.
Даже редкие звонки Ахмеда, которые он, как всегда, сразу скидывал, чтобы она перезвонила ему, были ей безразличны. Тем не менее, она на автомате, без всякого интереса перезванивала, он сразу же расспрашивал о здоровье сына, которого называл родным, передавал благословения от своей матери, которая всё ждёт знакомства… И говорил, что очень скучает.
Прошёл год. Сын вернулся к прежней жизни, даже начал потихонечку работать, но был ещё очень слаб. И Валерия продолжала ухаживать за ним.
Они жили втроём в небольшой двухкомнатной квартире. Спальню занимали сын с невесткой, она же расположилась в гостиной.
Однажды раздался звонок от Ахмеда, он сразу его скинул, Валерия перезвонила.
– Хабибти. Как твой сын? – осторожно задал он вопрос.
– Поправляется… Но пока неважно…
– Я истосковался… не могу без тебя. С ума схожу.
Она промолчала, ей нечего было сказать.
– Хабибти… я тут подумал. Только выслушай меня, не перебивай… Если ты не можешь приехать ко мне, я сам приеду к тебе. Мне никто кроме тебя не нужен. Я страдаю… Меня хотели женить, но я отбился, – глухим голосом произнёс Ахмед. – Мы с тобой должны пожениться, и мы поженимся в России. Я всё узнал у друзей. А когда твой сын полностью поправится, улетим вместе в Египет. А может, и в Европу. Куда захочешь. Как тебе такая мысль? Знаешь, наше гнёздышко ждёт тебя. Я так обставил нашу квартиру… тебе должно понравиться, – добавил он грустно.
Всё всколыхнулось в ней. А что? Неплохая идея! Какой умный у неё Ахмед.
– Почему ты молчишь, хабибти? Ты больше не хочешь меня? – в голосе Ахмеда слышались слёзы. – Может быть, у тебя появился кто-то… другой?
– Ахмед! Что ты говоришь?!
«Ещё и ревнует…»
Валерия слушала всхлипы в трубке. «Он что, плачет?» Он соскучился по ней, её Ахмед.
– Ты не хочешь меня видеть…. Я понял.
– Прекрати. Как ты можешь так?! У меня сын был на волоске от смерти…
– Прости, хабибти. Я весь истосковался. Ты ведь моя жена перед Аллахом, и нам нужно быть вместе. Пойми меня, я не могу долго быть один, я мужчина. Я Аллаха каждый день молю вернуть здоровье твоему сыну! Клянусь! Я даже бизнес забросил… Не могу ничего делать. Всё валится из рук. Я не ем, не сплю…
Она его понимала…
Приезд и последующая легализация Ахмеда дались Валерии нелегко и создали много проблем. Пришлось подключать связи, нанимать юристов. Вылилось всё в копеечку. Ещё какую «копеечку»! Зато оформили такую визу, которая позволяла беспрепятственно находиться на территории Российской Федерации достаточно долго, не заботясь о разных миграционных проблемах. Подали заявление в ЗАГС, назначили дату церемонии бракосочетания.
Сыновья и невестки сразу отнеслись к Ахмеду с прохладцей… Валерия поняла: не приняли её будущего мужа, а с её стороны посчитали своеобразным предательством и изменой покойному отцу и, вполне может быть, и саму её осудили. Однако она настояла на том, чтобы временно будущего мужа прописали в квартире сына.
И началось… Сначала Ахмед заболел, видимо, тяжело переносил акклиматизацию. Простуда была затяжной, сложной, с воспалёнными миндалинами, с высоченной температурой и надрывным кашлем. Он ослабел, лежал и стонал. Валерия и её невестка, побросав все дела, бегали вокруг него – кто с горячим питьём, кто с бульоном, чаем и таблетками. Даже всеобщая любимица кошка Муська, единственная, кто с порога признала и полюбила Ахмеда, и та страдала и всё норовила прилечь к нему под бочок, устроиться в ногах или забраться на грудь. Только Ахмед боялся кошек, и кошка из гостиной была изгнана, чтобы своим присутствием не травмировать и без того измученного мужчину.
Болезнь не отступала, температура зашкаливала за сорок, и Ахмед начал бредить какими-то замысловатыми арабскими словами. Не на шутку напуганная Валерия вызвала скорую, платную; медобслуживание её ненаглядного должно быть на самом высоком уровне, – решила она. Врач и фельдшерица кружили над Ахмедом, осмотрели гортань, померили температуру и давление, сделали кардиограмму… а когда очередь дошла до пальпации живота в нижней его части, Ахмед неожиданно издал вопль нечеловеческим голосом, дёрнулся и замер, не переставая стонать.
– Похоже, кроме гнойной ангины, у вашего сына ещё и острый аппендицит… – резюмировал врач.
– У мужа, – смущённо поправила Валерия врача.
– Забираем… может понадобиться срочная операция.
Валерия поехала с ним. «Только этого нам сейчас не хватало…» Операция в коммерческой клинике, которая прошла с серьёзными осложнениям, реанимация двое суток… После чего Валерия оплатила одноместную палату-люкс с включённым в стоимость круглосуточным послеоперационным уходом.
Всё это вылилось в круглую сумму. Прошла неделя, и выздоровевший, заметно постройневший, но слегка напуганный Ахмед вернулся домой. Дни напролёт он проводил дома, слонялся по квартире без дела, пока Валерии это не надоело, и она устроила его в один из вузов на языковые курсы. Однако не прошло и недели, Валерии позвонили и удивлённо поинтересовались, по какой причине студент пропускает занятия – его видели только в первый день, и то только на первой паре. Валерию эта новость ошеломила. Где он пропадал целыми днями – оставалось только догадываться. Спросить напрямую она не решалась, чтобы не спровоцировать истерику у ослабшего после продолжительной болезни и сложной операции Ахмеда. Она старалась держать себя в руках, тайно выясняя причину непосещения занятий, ведь так сложно было устроить его на эти курсы и очень дорого. Он сначала не хотел признаваться, говорил, что не знает, как объяснить, отводил глаза… Пришлось клещами вытаскивать из него правду. После долгих кривляний он выдал:
– Хабибти. Там преподавательница… ну, понимаешь, молодая женщина… Она…
– Что? Говори!
– Она… Я не знаю, как это объяснить, – Ахмед закрыл лицо руками, – ладно, хабибти, если ты настаиваешь… Она хотела, чтобы я с ней переспал. Она соблазняла меня. Ты бы видела, что творила… Еле отбился. Шармуты у них преподавательницы. Я честный мусульманин, я не хочу греха…
– Что??!! – Валерия чуть не задохнулась от возмущения и острых шипов ревности, пронзивших её насквозь. Да как они смеют! Устроили публичный дом в университете. Увидели красивого парня и сразу… Мало того, что обучение чрезвычайно дорогое, ещё и за такие деньги мужей из семей уводить! – Будешь сидеть дома! Никаких больше курсов русского языка!
А дома всё шло к разладу…
Беда по имени «Ахмед»
Безделье Ахмеда надоело всем. До полудня он спал, затем надолго занимал ванную комнату, выходил оттуда замотанный в полотенце, как был голышом, так и шёл на кухню прямиком к холодильнику. Сметал подчистую всю еду, которую находил вкусной (ему нравилась русская кухня и то, как готовит невестка Валерии), запивал водой прямо из горлышка бутылки или из носика чайника, вызывая недовольство всех домочадцев.
У него была дурная привычка ставить на самую высокую громкость арабскую бравурную музыку в своём плеере, который он подключал к огромным аудиоколонкам, и музыка часами гремела по всему дому, или на всю катушку включать телевизор – спортивный канал, по которому транслировали футбольные или хоккейные матчи; он страстно болел и переживал за любимые команды и постоянно пытался найти единомышленников среди домочадцев, чтобы болеть не в одиночку, но все шарахались от него.
Иногда на пустом месте устраивал истерики невестке, которая слова сказать ему не могла, чтоб не получить в ответ сарказм и издёвку. Он придумал развлечение передразнивать её и показывать язык, пользуясь тем, что муж не видит. Невестка жаловалась Валерии.
– Я больше так не могу!
– Я хочу общения… – со своей стороны жаловался Валерии Ахмед, которая всеми силами старалась примирить его со своими, – а они меня не понимают. Они меня ненавидят, твои дети! Но за что? Я хочу им только добра…
Валерии было жалко его, но что она могла сделать? Поначалу Ахмед пытался быть полезным нездоровому сыну Валерии, большую часть дня проводящему в постели, заглядывал в спальню и спрашивал, не нужно ли тому чего. Либо без приглашения мог зайти к нему, присаживался на краешек стула возле двери, всеми силами стараясь развлечь его задушевными беседами обо всём, что знал, что интересовало его и что могло пригодиться молодому человеку в жизни – о пользе Корана, о жизни мусульман, о Мекке, о Пророке, о Египте, о своей семье… Но тот ненавидел его всей душой и с трудом сдерживался, чтобы не проявить неприязнь, терпя его в своём доме только из уважения к матери. «Выйди отсюда, мне хочется спать…» или «Я занят, уйди», – всегда говорил Андрей, стоило Ахмеду начать с ним общение.
Жизнь домочадцев превратилась в ад.
– Хабибти, я не виноват… Это они, – ныл Ахмед.
Валерия была бессильна что-либо изменить. Её семья окончательно возненавидела Ахмеда. Вот только за что? Да, чувствовал он себя вольготно. Потому что он мужчина их матери! Да, он другой. Он проповедует другую религию. Но он неплохой парень, хоть и не вписывается в окружающую действительность. Валерия защищала его, объясняя все недоразумения слишком малым промежутком времени для адаптации Ахмеда к суровым российским реалиям. Одно недоразумение за другим…
Недопонимания, косые взгляды, нервозность домочадцев…
Валерии приходилось постоянно сглаживать всё это, чтобы не разразился скандал.
Она понимала, что ситуация накалена до предела, что далее так жить невозможно, да и Ахмед всё больше капризничал и смущался посторонних людей, вёл себя диковато. Невестка была не просто неприветлива с ним, но и враждебно настроена, и Ахмеда это страшно обижало. Старший брат очень сопереживал младшему, что на их семью свалилась беда по имени «Ахмед»… Но втайне был рад, что его миновала сия участь.
Окончательную точку в этой непростой ситуации поставил случай. Случай беспрецедентный. Из дома сбежала кошка Муська, всеобщая любимица. Как все считали, виной тому был Ахмед – больше некому.
По иронии судьбы, Муська была единственным существом, которое к Ахмеду относилось с нежностью. Она полюбила его, но симпатия её, увы, не была взаимной. Ахмед кошку невзлюбил сразу. С внезапностью, присущей кошкам, Муся взмывала по спине к нему на шею и устраивалось там, отчего первый раз его чуть удар не хватил. Также она любила запрыгнуть к нему на колени и начать тереться и мурлыкать, но он тут же с брезгливостью сбрасывал её с себя и поспешно счищал с одежды шерсть, ругаясь нехорошими словами. Муська же упорно, словно не замечая его неприязни, приходила спать исключительно в ноги к Ахмеду, и тогда он грубым пинком сгонял её с кровати, цыкал на неё, и кошка, не понимая такого отношения, обиженно убегала из комнаты.
Ахмеду всё это надоело, и он придумал план. Кошка должна быть изгнана из дому, в котором он живёт. Навсегда! И кошка убежала… Убежала и не вернулась. Никто из домочадцев так и не понял, как, по какой причине совершенно домашнее, пугливое существо, никогда даже близко к входной двери не подходящее, привязанное к дому и к живущим там людям вот уже десять с лишним дет, однажды пулей вылетело из открытой двери, издавая страшные душераздирающие звуки, не на шутку испугавшие даже соседей, выглянувших посмотреть, что происходит, кубарем скатилась по ступенькам и за считанные секунды галопом скрылось за соседними домами. Долго искали кошку и Валерия, и обе её невестки, и сыновья, и соседи, и волонтёры… Без результата. Кошка пропала. Кто-то видел какую-то кошку мёртвой, но утверждать, что это была именно Муська, не взялся.
Но все единодушно обвинили Ахмеда и поставили матери ультиматум: Ахмед здесь больше жить не будет.
– Ахмед! Что ты опять натворил?! – пыталась докопаться до истины Валерия.
– Почему опять я? Я не виноват, хабибти! Кошка ушла погулять и забыла дорогу назад, – рыдая, оправдывался Ахмед под холодными пристальными суровыми взглядами домочадцев, которые больше видеть не могли рядом «это чудовище», как они называли Ахмеда, хоть доказать его вину не могли.
– Я не знаю, что… Не следила я специально за ним, мама! Но он сделал что-то такое, после чего Муська стала носиться как бешеная по дому и орать. А потом сбежала. Дверь ей открыл ОН!! Видеть этого вашего Ахмеда больше не желаю в этом доме. Или я, или он! – скандальным тоном заявила невестка.
Последнее время она постоянно была на взводе.
Ахмед же только пожимал плечами и изредка смахивал предательски набегающую слезу. Но это были не слёзы раскаяния – никакого раскаяния он не испытывал, это были слёзы глубокой обиды. Не любят его, хорошего парня, ополчились против него… из-за какой-то драной кошки. «Кошка им важнее человека», – потом не раз выговаривал он Валерии, припоминая все обиды, принятые от её детей.
Виноватая
Валерия махнула на всё рукой. Ну, невзлюбили они её мужа…
Пришлось найти квартиру где-то на окраине города, в одном из спальных районов. Опять одни расходы! Зато все вздохнули с облегчением. Днём она была дома, с сыном, которому ещё требовался уход, к вечеру ехала на съёмную квартиру, везла Ахмеду еду и проводила с ним жаркие ночи, а утром возвращалась домой.
Чем он занимался целыми днями, одному Аллаху было известно.
Но однажды, как гром средь ясного неба, когда Валерия готовила суп для сына, раздался телефонный звонок. Звонили из ГУВД… «Что??!! Ахмед…» Всё побросав, она помчалась вызволять «жениха» из серьёзной переделки, по пути подняв все связи покойного мужа. Созвонилась с юристом и попросила его о поддержке (за немалые деньги). Ахмед с подбитым глазом, сломанным носом и кровоподтёком под нижней губой понуро сидел в полицейском участке в специальном зарешеченном от пола до потолка помещении ещё с несколькими такими же травмированными личностями.
Акт, который положили перед Валерией, с подробным описанием произошедшего, вызвал потрясение. «Моего Ахмеда могли убить!» – с содроганием подумала она. Но всё же, положа руку на сердце, Валерия призналась себе: от Ахмеда она устала… устала так, как не уставала никогда в жизни ни от чего! По ней словно трактором проехались за все эти месяцы! Последнее время он ей создал столько проблем, было потрачено столько нервов, сил, денег, времени и подключено столько знакомого и малознакомого народу… И было столько смущающего, постыдного… она постоянно ловила малоприятные, осуждающие взгляды на себе и слышала столько пересудов, что сто раз уже себя отругала за легкомысленно принятое решение вывоза Ахмеда из привычных родных мест в чуждую Москву и попытки его адаптации, оказавшиеся тщетными. Сейчас она предпочла бы, чтоб он вообще не приезжал. Ахмед был хорош только в своей среде… в жаркой, солёной, пряной, песчаной Хургаде, где царил праздник жизни круглый год – лето, фрукты, свежие овощи и беззаботные люди, где он чувствовал себя среди своих, где всё ему было родным и понятным, где он – хозяин положения… «Не то время ты выбрал, хабиби…» – вздыхала Валерия, полностью осознавая свою и только свою вину: не смогла, не сумела она организовать любимому нормальных условий жизни, комфорта, признания близких и окружающих. И всё ещё не может она заняться своей и Ахмеда жизнью, не вправе отлучиться от сына, оставить его в угоду своему счастью. Проблемы, проблемы… кругом одни проблемы, бешеные денежные траты, увеличивающиеся с каждым днём, и беспросветная чёрная полоса.
Вызволить Ахмеда из полицейского участка в тот же день с закрытием дела тоже стоило колоссальных затрат и нервов. Усугублялось всё ещё и тем, что он являлся гражданином другой страны. Поэтому не обошлось без привлечения адвокатов, юристов разных уровней, международных правозащитников, один из которых даже сделал звонок помощнику депутата. Только тогда дело закрыли, сделав одним им известную отписку. Ахмеда вызволили. Что там было на самом деле, Валерия так толком и не поняла. Ахмед постоянно путался в объяснениях и юлил. Бросался в слёзы, устраивал истерики, впадал в хандру и мог провести в глухом молчании сутки, зная, что изводит её: не ел, не пил, сидел часами неподвижно, как статуя. Этого Валерия боялась больше всего. Она боялась, как бы Ахмеда не разбил инсульт. «Как неживой…» – в ужасе думала она, глядя на неподвижного Ахмеда, похожего на мумию. Ясно было одно: спелся с неблагонадёжной компанией, выпили, слово за слово, завязалась драка, на место происшествия вызвали полицию, всех повязали и бросили за решётку.
Так бесславно закончилась московская эпопея Ахмеда. Даже депутат не в силах был помочь отменить депортацию. С УФМС шутки плохи.
Ахмеда официально выдворили из страны. Влюблённые так и не успели сочетаться браком. И Валерия не знала, радоваться этому или грустить. По иронии судьбы день депортации совпал с датой регистрации брака, что сильно взбесило и без того обозлённого Ахмеда, и он высказал всё что думает об этом Валерии – и о России, и о бандитах, и о полиции, и даже не постеснялся коснуться её семьи…
Когда Ахмед отбыл на родину, Валерия вздохнула с облегчением. Она проводила так и не состоявшегося «мужа», снабдив его своей банковской карточкой, на которую капали дивиденды от бизнеса, оставшегося после покойного мужа. Парень сумел выклянчить себе эту преференцию, обосновав тем, что от собственного бизнеса он временно отошёл, между прочим, по её вине, сейчас гол как сокол (несмотря на то, что его багаж был забит новыми вещами, гаджетами и всяким-разным барахлом на продажу), и на первое время ему нужны хоть какие-то деньги. Валерия терпеливо выслушала его доводы и сочла это справедливым, ведь когда-то она обещала ему помогать во всём, то есть несла полную ответственность за него. «Мы ответственны за тех, кого приручили», – горестно усмехалась она и не могла допустить, чтобы любимый человек, а тем более такая тонкая натура, как Ахмед, к тому же пострадавший от неумолимой руки российской исполнительной власти, погряз в пучине нищеты и унижениях. Она решила, что разделит свои доходы с Ахмедом. Вопросы разделения на наличные и перевод на карточку обсудила в бухгалтерии компании. Теперь половину будет получать Ахмед с карточки (он очень сокрушался, что банкоматы Египта дерут комиссии, но что поделать), а вторую половину себе на жизнь она будет получать наличными в офисе. Всё это она сначала обсудила с Ахмедом. Ахмеда такое устроило. Можно было, конечно, выторговать и больший процент, но он не решился, испугавшись остаться без денег.
Банковская карточка Валерии с деньгами перекочевала к Ахмеду, и он улетел восвояси.
Прошло полгода, и Валерия поняла, что наконец имеет возможность выбраться в Хургаду. Как же она устала за это время! Сколько всего натерпелась, наплакалась, настрадалась. Хотелось отдыха рядом с любящим, заботливым человеком. И она так соскучилась по своему Ахмеду, виртуальные встречи с которым в последнее были всё реже и реже, а по телефону голос его становился раздражительнее и нервознее. Она это связывала со слишком длительной разлукой и неприятностями, произошедшими с ним в Москве, и во всём винила себя, только себя…
Покойник
Лайнер уже подлетал к Каиру, и через какое-то время они совершат посадку в Хургаде.
– …Я позвонила ему, хоть он всегда против, когда я звоню первой… – рыдая, продолжала свой путаный рассказ Валерия, – но телефон был выключен. Телефон был выключен и на следующий день, и через день… Сердце моё почуяло недоброе. А интуиция меня редко подводит. Я внутренне, необъяснимо… поняла, что с Ахмедом случилась беда.
Валерия замолкла, и новый водопад слёз хлынул из её опухших глаз. Марина очень прониклась историей своей соседки по креслу, но как её утешить – не знала.
– Я запаниковала.
Валерия продолжила свой рассказ, стараясь успеть до посадки, ей очень нужно было выговориться.
– Я позвонила Тамиру… помните, я упоминала адвоката Тамира, друга Ахмеда? Нашла его визитку в сумке.
Марина кивнула, и нить повествования продолжилась.
* * *
Валерия набрала номер Тамира. Ответили, но не сразу. И не сразу узнали её.
– А-а-а-а… Да-да-да, теперь вспомнил. Валерия, – наконец включился Тамир.
– Тамир, дорогой, – взволнованно заговорила женщина, – простите, что беспокою вас, но мне нужна ваша помощь.
– Конечно, уважаемая, чем смогу…
Валерии сразу показался его голос несколько грустным. Сердце любящей женщины не обмануть!
– Я с Ахмедом не могу связаться. Телефон постоянно отключён.
На том конце провода молчали. Сердце женщины колотилось как бешеное. Беспокойство и противное чувство страха змеёй скрутили её.
– Я не знал, простите… что вы не в курсе, – начал говорить Тамир потухшим голосом.
– В курсе чего? – нервы Валерии были на пределе.
– Я… Только вы не волнуйтесь… – никак не мог начать он разговор.
– Говорите… что с Ахмедом?
– Я был уверен, что вы знаете… Ваш муж… он разбился в автокатастрофе позавчера утром, насмерть. По дороге в офис. Смерть была мгновенной. Он не страдал… Да возьмёт Аллах в свои райские сады его бессмертную душу! Мне очень жаль, что именно я принёс вам эту страшную новость. Мои соболезнования.
Перед глазами Валерии всё почернело. Рыдания душили её. Не сумев взять себя в руки, она сначала взвыла раненой волчицей, а затем громко разрыдалась.
Взвыла от нечеловеческой душевной боли, так и продолжала выть, раскачиваясь из стороны в сторону.
Тамир молчал, потупив взор.
В комнату вбежали сын с невесткой, испуганные звуками из гостиной.
– А-а-а-а-а… а-а-а-а-а-а, нет больше нашего Ахмеда… Нет больше моего мальчика, – судорожно всхлипывая и заикаясь, глотая слёзы, стонала Валерия.
Затем – потеря сознания, беготня сына и невестки с нашатырём и сердечными каплями, вереница «скорых»…
* * *
– Целый день я была не в себе. Ночью не могла уснуть, подскочило давление, вызывали «скорую»… Потом ещё одну… – рассказывала Валерия Марине, захлёбываясь слезами. – На следующий день я пришла в себя, смирилась, что ли… снова позвонила Тамиру узнать о похоронах. Сказал, что его похоронили в тот же день, по мусульманскому обычаю, до захода солнца. В Хургаду приехали родственники и увезли тело. В родной деревне могилка хабиби моего.
Валерия умолкла. Взгляд её источал тоску и скорбь… Она, вся такая тучная, чёрная, была преисполнена горем невосполнимой потери.
– Я любимого потеряла, Мариночка… Любимого. Умер таким молодым, таким красивым, жизнелюбивым… Жизнь его только начиналась…. И вот так, в одночасье. Я второй раз вдова… Знаете, у меня даже его фотографии не осталось… стеснялся фотографироваться, считал себя некрасивым… – Валерия смахнула слезу.
Марина не знала, что ответить, и просто слушала.
Валерия договорилась с Тамиром, что прилетит в Хургаду, и он её встретит, ведь она толком не помнила, где находится их с Ахмедом квартира. Знала, что где-то чуть повыше центральной улицы, но как туда добраться? Заблудится. Тамир с готовностью согласился и встретить, и сопроводить, и даже, если она пожелает, съездить с ней в его родную деревню, где бы она выразила соболезнование несостоявшимся родственникам и посетила мужнюю могилу. «Каково его матери… – ужасалась убитая горем Валерия, совсем недавно пережившая автокатастрофу сына и его последующее тяжёлое выздоровление. – Надо обязательно съездить, поддержать свекровь».
И Валерия собралась. Нужная сумма денег в дорогу… А как же… На поминки, на памятник, семье на первое время, всё же кормильца потеряли… Свекрови кое-чего прикупила… платок чёрный и отрез на платье сдержанных тонов, долларов в конверте…
* * *
По громкой связи объявили о готовности лайнера к посадке, попросили поднять спинки кресел и пристегнуться. Самолёт резко пошёл на снижение. Совсем близко замелькали многочисленные прибрежные отели с их территориями, омываемые самым красивым на свете морем – Красным. Марина смотрела в иллюминатор… в одном из таких отелей она проведёт свой неожиданно выпавший ей на удачу отпуск.
– Тамир… Очень хороший друг, – проникновенно говорила Валерия, когда они выходили из здания аэропорта в ослепительный дурманящий зной египетской осени, каждая со своим багажом, в потоке беспечных шумных туристов, норовящих поскорее добраться к своим трансферным автобусам.
Пора было прощаться со своей случайной попутчицей, их дорожки должны разойтись: Марина к своему автобусу, который домчит её до шикарного, как было обещано, отеля, а Валерия найдёт Тамира среди встречающих, которые тесной кучкой толпились на входе в здание аэропорта.
Марина обернулась к Валерии, рядом с которой шла в числе других прибывших пассажиров. Пора расставаться. Не терпелось уже это сделать – попутчица наводила на неё хандру и грусть.
– Ну… Валерия, проща…
Что такое?! Марина в изумлении смотрела на Валерию. Женщина замерла как вкопанная, побледнела как полотно, глаза её были неестественно округлившиеся и вытаращенные, не мигали, словно она увидела нечто страшное… Рука вытянута вперёд, словно указывая на что-то. Она издала какой-то нечленораздельный каркающий крик, и внезапно лицо её перекосилось, палец указывал на что-то.
– Ахмед… Это же Ахмед… – прошептали её белые губы, после чего она взвизгнула и вскричала: – Ахме-е-е-е-е-д!!!
Идущие рядом пассажиры от неожиданно громкого возгласа женщины отшатнулись, провожая взглядами направление её указующего пальца. Что так поразило женщину?!
Окружающие и заметить не успели, как некто отделился от толпы встречающих и срочно ретировался, побежал назад и растворился в толпе выходящих туристов, исчезнув с места события так быстро, что это было похоже на иллюзию. Только что был человек – и нет человека.
