Лейла Б.
Незабытая: отчаянное сердце. Книга 2
Глубоко вздохнув и медленно выдохнув, Сфинкс мягко улыбнулся, возвращая себе привычного для меня себя, и осторожно спросил:
– Это тебя так в твоем Доме семью научили понимать?
Я задумалась. В стае, в которой я родилась, никто никого не любил. Из поколения в поколение союзы между мужчиной и женщиной там заключались лишь из выгоды и цели, воплотившейся во мне.
– За время нашего путешествия я смогла понять, что усвоила не совсем верную трактовку такого договора, но я так и не смогла разобраться во всем окончательно. – Грустно улыбнувшись, я посмотрела на Сфинкса и спросила, щемя сердце, – ты когда-нибудь любил?..
Он напрягся и забегал глазами, но быстро скрыл их ладонью, маскируя свою странную для меня реакцию привычным жестом, уходящим в пропускание волос сквозь пальцы.
«Он что, тоже не совсем понимает это чувство? – подумала я, вспоминая ответ на похожий вопрос Солару. – Или я задела что-то? О, священные леса, что же я наделала, нужно срочно исправлять ситуацию!»
– Вот, смотри, – вдруг сказал Сфинкс и указал куда-то в сторону. Я тут же проследила за его жестом. – Это как пример. Обычно такое просто взаимно хотят и делают всё, для достижения этого вместе. Как видишь, за ними их семьи не ходят, у них она… своя… уже… – тихо закончил он.
На площади вдоль храма прогуливались и разговаривали человеческие мужчина и женщина. Они держались за руки, как иногда Гулльвейг и Сайрис. В какой-то момент они остановились, чему-то посмеялись, и принялись целоваться. В этот самый миг к ним подбежал мальчишка и обнял обоих за колени.
– Получается, я могу просто поцеловать кого-то, и это существо станет мне парой без всяких условностей? – подытожила я, пытаясь пошутить для снятия напряжения поднятой темы.
На душе было радостно за стаю, за которой я наблюдала из-за стен дома, но одновременно с этим и тоскливо, поскольку моих возможных будущих детенышей ждала, – кто знает, может, все еще ждет? – безрадостная участь.
– Если будешь хотеть этого сама, и тебя не пырнут в ответ ножом, то можно и так сказать, – слабо посмеялся Сфинкс.
– Стало немного яснее, спасибо, – улыбнулась я.
Сфинкс все еще казался растерянным. Однако вперед тому, чтобы придумать что-то, чем можно было бы отвлечь уже его, он сам переключил мое внимание.
– О, смотри! Эльфы выходят! И уходят про-о-очь, – деланно закончил он.
Когда они скрылись из вида, мы, не сговариваясь, кивнули друг другу и спешно двинулись в сторону храма. Обоим хотелось сменить и обстановку, и вызывавшую неловкость тему. Но я все-таки застопорилась у входа; Сфинкс молча приоткрыл мне дверь и пригласил вперед. Он снова привычно улыбался, и от этого мне становилось не так страшно.
Внутреннее убранство храма встретило нас несколькими высокими крестовыми сводами, колоннами, фресками и алтарем, – только ли храмы и трактиры внутри мало чем отличались? Боковых коридоров, однако, здесь было куда больше. Пока я сравнивала обустройство храмов Гумбрара и Халистры, Сфинкс успел осведомиться у послушников сплошь в коричневых мантиях, куда делись наши друзья во главе с «каменным верзилой, пытающимся сойти за нормального восьмифутового человека». К моему удивлению, его поняли довольно быстро и вот уже мы шли по левому коридору, а Сфинкс говорил мне, что всем здесь руководит некий отец Каллен.
Он обнаружился практически сразу, как узкий коридор из колонн и барельефов на стенах вывел нас в прохладное чуть более широкое длинное помещение, заставленное койками. Фиолетовая ряса с золотой тесьмой висела балахоном на пожилом скрюченном сухом человеческом мужчине. Она украшалась рисунком заснеженных гор и подпоясывалась широким поясом с драгоценными камнями. Старик трясся от каждого своего движения, а жидкая седая борода, старческие темные пятна на безволосой голове и уставшие глаза под сыпучими бровями создавали образ самого пожилого существа, которое я встречала, затмевая собой старушку Сэнду. Только в отличие от нее он обладал магией Божества, которому поклонялся – цвет его нитей был льняным.
Рядом с ним стояла вся наша стая. Пока мы подходили, я окидывала взглядом койки: почти на каждой лежали прикрытые тела, поверх которых была насыпана горстка земли.
– Еле попали к трупу, – посетовал Велерус. – Высшие эльфы такие надменные, совсем не поменялись… э-э-э, прости.
Меня не трогали его слова, поскольку была согласна с ними. Я посмотрела на наполовину накрытое, голое тело, возле койки с которым все и находились: порезанная шея, отсутствие лица, клок рыжих волос и зеленая кожа орка из видения с крови охранника. И все бы ничего, если бы под ребрами с правой стороны не значился свежий глубокий порез…
– Они добывали информацию о том, кто мог убить Оливию, портниху, – сказал Сайрис и добавил с легким презрением, – похоже, этому якобы хорошему Тейрану, интересен только свой незавершенный заказ. И только из-за затронутых интересов он вышел на остальные убийства.
– Они явно знают обо всем этом больше, но усомнились в эффективности нашей команды и не стали ничем делиться! – пожаловалась Гулльвейг.
– Я не удивлен, – фыркнул Сфинкс и скосил на нее глаза.
– Еще одна рана, – акцентировала всеобщее внимание я. – Это какие-то жрецовские традиции?
– Это эльфы сделали, – покачала головой Гулльвейг. – Они достали из бедняги кусочек синей руды так, словно точно знали, что она внутри, и забрали с собой.
– Нужно перевернуть тело и осмотреть полностью, – серьезно сказала я, – не проглотил же он камень, в самом деле.
Согласившись с моими мыслями, Велерус принялся приподнимать тело орка, а Сайрис – подстраховывать его в этом. Пока отец Каллен, судя по тону Гулльвейг, принявшейся успокаивать его, снова возмущался надругательством над усопшим, я думала о том, почему меняющая животных руда оказалась не в магическом эксперименте, а во вполне здоровом на вид существе?.. Он ведь даже магией не обладал…
Как только все мы, и бледная на вид Гулльвейг, и недовольный давящим даже на меня запахом помещения Сфинкс, увидели на теле шов в районе правой почки, я заговорила:
– Его перетягивают те же нити, что были в снаряжении женщины в очках из трактира, которая коснулась меня.
– Стежок на твоем плаще выглядел похоже, – сказала Гулльвейг.
– Переливаются, – заметил Велерус.
– Эльфы сказали «успели, обезврежен», когда достали камень, – подал голос Сайрис. – Такой же, как те, что нашли в сшитом монстре.
Я быстро достала из сумки один из камушков, выпавших из побежденного перед помещением Конраку монстра, и сравнила его размер со швом на теле. Руда не истончалась сама по себе. Это происходило только в том случае, если она питала что-то: портал, например, или какое-то иное поддерживаемое заклинание, как любой другой магический компонент. Здесь ее будто бы откалывали специально небольшими кусочками. Она использовалась кукловодом для сотворения своих магических экспериментов, но в видении с крови охранника я не видела над убитым орком никаких нитей магии, как над сшитым монстром или существами, с которыми мы когда-то сражались. Но о руде знали высшие эльфы, падкие на магические эксперименты…
– Ты что-то поняла? – спросил меня Сфинкс.
– Мне нужно время, – сказала я и, убрав камень в сумку, обратилась ко всем, – и план по поимке кукловода на живца, на меня, этой ночью.
– Я не согласна использовать тебя! – ожидаемо воспротивилась Гулльвейг.
– Она сама это предложила, – сказал Велерус. – Она теперь не в Доме, и сама решает, что ей делать.
– Это слишком опасно! – настаивала Гулльвейг.
– Обсудим позже, – шикнул Сфинкс и встал так, чтобы скрыть меня от глаз отца Каллена, о котором я и думать забыла, потянувшись к крови орка.
Опасно или нет, хотелось разобраться со всем этим как можно скорее. Высшие эльфы из Дома Черного Опала искали что-то совсем рядом, и я ощущала не совсем понятное мне чувство вместе со страхом перед ними.
Закрыв глаза, я коснулась крови и вызвала багровые нити, приказав показать мне последние эмоциональные моменты жизни ее обладателя. Из общего клубка вновь отсоединилась лишь одна магическая нить и податливо связалась в узелок. Открыла глаза я уже за рыжеволосого орка в коридорах верхнего яруса трактира «Сонная Бочка».
В моей груди отчетливо ощущалось волнение и смятение. На другом конце коридора в кровавой дымке стоял тот самый мужчина с кудрявыми зелеными волосами и красным рисунком на глазах, которого описывала ключница, как последнего посетителя правого крыла библиотеки. По бумагам его звали Твинк, но я-то уже знала, как такие бумаги делались, и не сомневалась, что это не его настоящее имя. Он был одет также неприметно, как и орк, был ниже его головы на две, ухмылялся и предложил пройти в комнату для «разговора». Так и жертва, чьими глазами я сейчас видела, и странный человеческий мужчина без способностей к магии оказались там, где сегодня ночевали Гулльвейг и Сайрис.
«Оллу, мы так не договаривались!» – решился заговорить орк.
Его трясло, он отводил глаза. А я и не предполагала, что такое в разговорах случалось и с другими существами, тем более – с мужчинами.
«Ты что, струсил, Блас?» – усмехнулся Оллу.
«Зачем было убивать и тащить ТУДА охранника? Я выкрал то, что было нужно в моем заказе кузнецу; он мне за это крупную сумму обещал, как раз с долгами разобраться. На этом моя роль в твоей игре окончена, сам добывай ключи и прочее», – сказав это, я ощутила мимолетное облегчение на душе Бласа.
«Окончена, так окончена», – игриво произнес Оллу.
Блас не успел даже поднять на него взгляд. Но сердце его, прежде чем остановиться, наполнилось надеждой и радостью на мирное прекращение совместной работы.
Я снова закашлялась и едва не упала, но меня успела поддержать Гулльвейг, и это послужило поводом покинуть храм.
На площади я, отдышавшись, рассказала об увиденном остальным.
– Уже две наводки на кузнеца и портниха, как отправная точка высшеэльфийского любопытства, – подытожил Велерус. – Она, кстати, недалеко от храма живет. Жила…
– Еще выжившая кухарка Тиела осталась, – напомнила Гулльвейг.
Я достала зарисованные в библиотеке карты города и сверила местожительства оставшихся известных нам фигур, которые Велерус узнал от стражников. Заглянув мне через плечо, Сфинкс озвучил план нашего дальнейшего передвижения:
– К ней заглянем в последнюю очередь. Сперва – портниха, а затем – кузнец. Для экономии времени.
Оказалось, что дом, на нижнем ярусе которого в аккуратной пристройке жила и работала Оливия, через всю площадь смотрел прямо на храм. Показав ближайшей группе стражников документ от командира Кофена, мы без проблем зашли в швальню.
Нас встретил звон колокольчика, висящего сразу за дверью.
Взору открылся коридор, с одной стороны которого висело большое широкое зеркало, собранное из множества маленьких, а с другой – полки с портновскими принадлежностями. Оглядывая их каждый на своем уровне глаз, мы двигались дальше, пока не уперлись в откидывающуюся к стене столешницу, на которой лежал ручной колокольчик и график приема вещей на починку.
За столешницей, в левом углу на полу лежали стопки вещей с приколотыми бумажными листами, где значились имена их владельцев. Велерус легко откинул столешницу, закрепил ее у потолка и мы завернули за угол, направо, где стояла прядильная машина с остатками нити, аналогичной той, которой зашивался шов на теле Бласа, и которая имелась у странной женщины из трактира. Они качались на ветру, как и ткани, висевшие вдоль стен коридора; здесь было в разы прохладнее.
– Та же нить, узнаете? – спросила я, собирая ее переливающиеся остатки и скручивая на катушку.
– Если бы эта Оливия не была уже мертва, я бы подумал, что она во всем как-то замешена, – сказал Сайрис и первым пошел по коридору.
Проход привел всех нас в уютное, прибранное помещение, освещаемое светом с одного-единственного окна. Оно было разбито.
Жилище совмещало простенькие приспешню и ложницу. В обстановке без всяких излишеств выделялся лишь увесистый сундук у кровати с большим замком, около которого сразу опустился на колени Сфинкс. Пока Гулльвейг и Сайрис проверяли стол и кушанья, я подошла к разбросанным у изголовья кровати бумагам, игнорируя огромное количество крови и осколков у окна. Возле кровати стояло узкое высокое зеркало на кованых ножках. Я встала так, чтобы не видеть своего отражения и обратилась к бумагам. Это были отчеты с прописанными задатками и итоговыми временем и стоимостью работ, где последние две строки занимали два имени: Тейран Солнечная Тень и некая Вексия.
– О, да здесь порядка трехсот золотых! – раздался радостный голос Сфинкса.
Мне не было нужды поворачиваться. Ясное дело: взломал замок, открыл сундук и щупает полный монет мешочек. Я лишь улыбнулась, а затем раздался причитающий голос Гулльвейг, заставивший меня покачать головой:
– Воровать нехорошо.
– Мне казалось, мы это уже проходи-и-или… – протянул Сфинкс, убирая богатую находку в свою походную сумку.
– Судя по написанному – это задаток на крупный заказ Тейрана. Здесь прописана сумма как раз в триста золотых, – поспешила заговорить я, чтобы не допустить очередной ссоры.
– Как бы проблем потом с ним не было, – цокнул Сайрис.
– С кем? Вы вообще о чем? – как ни в чем не бывало сказал Сфинкс и стал старательно делать вид, что обыскивает кастрюли, которые уже оглядели и Гулльвейг, и сам Сайрис.
– Что там еще написано? – спросил меня Велерус.
– Оливия отказала женщине по имени Вексия, которая просила ее спрясть волшебную нить, в пользу более дорого и объемного заказа от Тейрана, где должна была пошить с ее помощью мантии его свите.
– Здравое решение для выживания в месте, где все так дорого, – заключил Велерус.
– Для мира городов, где правят деньги, – поправил Сфинкс.
Велерус усмехнулся и снова обратился ко мне:
– Там, у окна, кровь, видела уже?
– Сейчас займусь, – кивнула я, откладывая бумаги.
Уже готовясь к тому, что я буду кашлять и, возможно, вряд ли удержусь на ногах, я присела около лужи кровавых осколков, коснулась компонента и закрыла глаза. Здесь моим желанием было увидеть этих Вексию и Тейрана, чтобы понять основание конфликта. Я думала, что если я увижу этого «хорошего» высшего эльфа, то проясню что-нибудь не только в деле, в которое ввязалась вся моя стая, но и в себе…
Передо мной в кровавой дымке вдруг появилась та самая женщина в платке, которую я видела в трактире! Она медленно сняла платок, крутанула головой, расправляя волнистые пряди темных волос, которые тронула легкая седина, и показала его разноцветную тесьму, в которой я узнала волшебную нить из ее арсенала. Оливия согласилась взяться за работу с условием предоставления нужного ингредиента, с чем проблем у человеческой женщины, чье имя по бумагам оказалось именно Вексия, не возникло.
Когда картинка резко поменялась, меня замутило, но все быстро пропало, потому что я снова стала ощущать чужие эмоции: спокойствие, поскольку разворачивающаяся перед глазами ситуация в практике портнихи была далеко не первой. Вексия злилась. Хоть ее лицо и было по-прежнему закрыто, она кричала в ответ на отказ Оливии от заказа в пользу более дорогого, что она была первой и вообще та пожалеет, хотя Оливия оставалась вежливой и даже задаток вернула. В ответ она получила пощечину, но это никак не повлияло на эмоциональное состояние мастерицы.
Затем, я увидела саму Оливию, которая смотрела на свое отражение в зеркале и забирала короткие темные волосы под смешную шапочку, готовясь ко сну. Девушка не обладала магией и была человеком невысокого роста; она любовалась собой в длинном белом платье для сна, ощущала себя счастливой, радовалась выгодной сделке, и я не только чувствовала это по ее крови, но и видела в блеске синих глаз.
Внезапно раздался стук в дверь, однако за дверью никого не оказалось. За ней стояла ночь, и играл лунный свет в витражах храма. Когда Оливия вернулась к зеркалу, ее отвлек стук в окно. Стоило девушке подойти, как его разбил Оллу и со словами:
«Не стоило дерзить моей госпоже».
Накинул на шею портнихи веревку.
Задыхаясь и кашляя, я пересказала об этом своей стае, невзирая на беспокойство Гулльвейг и ее призывы дать мне отдохнуть. В конце концов, что я за колдун такой, если не могу справиться с магией, которая окружала меня и снаружи и изнутри всю мою жизнь?
– Задушил? – удивился Сайрис. – А откуда кровь?
– Спустил прямо здесь, прежде чем тащить куда-то, куда и всех остальных, – предположила я.
– Но куда… – вздохнула Гулльвейг.
– На сколах окна тоже кровь, – сказал Велерус. – Раз убийца разбивал стекло, он мог пораниться. К тому же, он тащил обескровленное тело.
– Мне кажется, Лекте нужно отдохнуть от магии крови хотя бы немного, – настаивала Гулльвейг.
– Спасибо, но я в порядке, справлюсь, – сказала я.
И хоть убедить я никого не смогла, – даже саму себя, – я упрямо поднялась на ноги и подошла к оставшимся в окне стеклам. В голове шумело, перед глазами двоилось, а сердце билось так, словно хотело успеть за всеми остановившимися сердцами, воспоминания которых я за сегодня потревожила и еще буду. Но я жестом игры на кантеле активировала заклинание видения потоков крови на своих глазах и внимательно осмотрела стекло. Найдя отличающуюся от уже прочитанной кровь секунд за пять, я оборвала заклинание в надежде, что так белки моих глаз будут красными недолго, и я не привлеку к себе лишнего внимания.
– Велерус прав, вот здесь пятна совсем иной крови, – я указала на нужный осколок и попросила вытащить мне его, а сама села на кровать.
Когда запятнанный кусок стекла был у меня в руках, я помедлила. Я всегда любила магию, испытывала азарт от экспериментов с ней и радовалась новым знаниям. Но сейчас меня мутило; от магии ли крови, истощения, чего-то иного или всего сразу – я не знала. Однако на меня смотрела вся моя стая. Да, они беспокоились за меня, но все понимали, что моя магия весьма полезна в нынешней ситуации. Я не могла позволить себе подвести их. Поэтому закрыла глаза и сосредоточилась на желании получить ответ на вопрос: «кто ты и где прячешься».
Теперь в кровавой пелене я видела Оливию. Она билась между сильными руками, крепко затянувшими на ее шее веревку, и с каждой секундой слабела. Убивая, Оллу испытывал… радость, но она слегка померкла, когда он заглянул в лицо мертвой Оливии и не увидел «красивой» гримасы.
Когда картинка сменилась, то первое, что я ощутила – это запах сырости и разложения, которые вызывали у Оллу ощущения дома. Он сдирал с Оливии кожу, думая о том, что этот его новый шедевр окажется куда эффективнее и впечатлит госпожу сильнее. Я отчетливо видела холодное подвальное помещение, по стенам которого были свалены кучи трупов, словно бы я снова очутилась в коридоре нижнего яруса склепа близ Клисхула. На полу стояла аккуратная, богато отделанная колба с красной жидкостью, а слева в углу находился то ли колодец, то ли сливная яма, где журчала вода.
На сей раз я не стала заходиться кашлем по окончанию действия заклинания, но меня все еще преследовал гнилостный запах подвала. Пока я рассказывала о сути своего видения, лишь Сайрис бродил по комнате. Он даже под кровать заглянул! В какой-то момент он подошел к нам и протянул… тканевую перчаточную куклу.
– Ты где это нашел? – спросил Велерус.
– За печью.
– Что это значит? – Гулльвейг с изумлением потянула руку к странной игрушке.
– Хотел бы я знать, – Сайрис нехотя отдал ей куклу.
Я не стала останавливать их, поскольку не увидела ни нитей магии, ни волшебных нитей в этой вещи. Но кукла вызывала интерес сама по себе. Она была сшита из мягкой ткани розоватого цвета, две большие серо-голубые пуговицы имитировали глаза, а толстые нити для обозначения волос заплетались в две косы и были… темно-фиолетовыми.
– Это ведь ты, – сказал Гулльвейг Сфинкс.
– Я вижу, но как такое возможно?..
– С нами играют, – скривилась я. – Думаю, здесь мы закончили. Нужно еще к убитому кузнецу сходить, осмотреться на месте…
– Ты как? – спросила Гулльвейг, убирая куклу себя к себе в сумку.
Я снова попыталась успокоить ее, и, когда она сделала вид, что поверила мне, мы покинули швальню. По пути к кузнице я старалась прятать лицо: опускала голову и держала полы капюшона. Не хотелось ни пугать как всегда покрасневшими от заклинания глазами жителей города, ни попасться на глаза высшим эльфам или тем, кто знал их и мог узнать меня.
Я шла и с досадой думала о том, что не увидела ни охранника, ни Оливию среди тех, из кого был сшит монстр, встретившийся нам при въезде в Конраку. Неужели, те десять жертв вообще не были нигде и никем не учтены, и их пропажей никто не занимался?.. Хотя… чего я ожидала, даже всего краешком заметив, какие различия существовали в жизни кварталов этого города… Кажется, Сайрис прав относительно того, где кукловод предпочитает выбирать своих жертв. Есть основания полагать, что в Конраку он обосновался больше, чем три дня назад.
– Когда ты документ у командира Кофена получал, он говорил что-нибудь об еще одной группе, помогающей ему в поимке виновных в этих смертях? – через какое-то время пути спросила я Велеруса.
– В том-то и дело, что нет… – протяжно вздохнул он. – Но имя Тейран Солнечная Тень значилось в записях посещений обоих залов библиотеки.
Понятно; Велерусу, как и мне, все это тоже не нравилось.
– С тобой точно все в порядке? – в очередной раз спросила меня Гулльвейг.
Я не смогла ответить ей сразу: меня периодически передергивало, когда я думала о том, что где-то тут, совсем рядом, даже в нижнем квартале, бродят высшие эльфы. Когда я стала заламывать пальцы, Гулльвейг накрыла ладонями мои руки и сказала, чтобы я не переживала, потому что я не одна. Я очень хотела верить ей сейчас и была благодарна за то, что мне не нужно было отвечать.
Когда мы подошли к обозначенному месту, кузня оказалась мало отличающейся от прочих пристроек к многоярусным белокаменным домам наспех сколоченной каморкой. Я даже сперва засомневалась в том, что это точно кузница после тех, что я видела в Бридже и Крате. Конраку ведь был куда крупнее их вместе взятых.
Пока под скрип дощечки, болтающейся на одном гвозде, я оценивала его возраст по поржавевшей шляпке и вспоминала Така, Велерус уже привычно подошел к ближайшей группе стражников. Однако вместо того, чтобы показать им документ от командира Кофена, он спросил, где можно найти Зука.
– Тебе зачем? – недружелюбно спросил стражник, махнув облаченным в броню явно драконьим хвостом.
– Я задолжал ему, – сыграл в вину Велерус, удивляя меня внезапным актерским навыком. – Вернуть вот хотел.
– Это ты опоздал, – ответили ему. – Убили его день назад.
– Считай, что тебе повезло! – заверил Велеруса стражник, который по виду был то ли дварфом, то ли гномом.
Во всяком случае, он был ростом практически с меня.
– Как-то это неправильно, – почесал в затылке Велерус. – Может, у него подмастерье есть? Или сын, или еще кто. Я привык отдавать долги.
– О-о-о, не-е-ет, – посмеялся стражник маленького роста. – Он давно женат на своей кузнице и всегда работал один! Даже заложил все, что имел, чтобы купить приличную партию синего магического камня с горных шахт острова. За нее, небось, и поплатился жизнью, безумец!
– Только не говорите мне, что он ее у себя в кузне хранил… – вполголоса проворчал Сфинкс, но был услышан.
– А где же еще? Дом-то свой он заложил, у него только кузня и осталась.
– Эй, хватить языком чесать, – одернул своего товарища стражник-драконид.
– Что он хотел делать с этой магической рудой? – спросила Гулльвейг, подходя ближе и совершенно позабыв, что Велерус не показывал документ от командира Кофена, а начал разговор совершенно с иного.
– С какой целью интересуетесь, дамочка? – огрызнулся стражник-драконид, вынуждая Велеруса показать-таки нужную бумагу.
– Вы уж простите, нам приказали работать максимально скрытно, сами понимаете, – поспешил сгладить напряжение Сфинкс.
Стражник-драконид фыркнул и промолчал, но, по всей видимости, остался недоволен и, к тому же, еще и насторожен. Зато второй тут же с воодушевлением заговорил:
– Этот Зук бредил прорывом в своем деле, все хотел артефакты разные начать изготавливать из руды этой, а не просто для магии ее использовать. Он мечтал в историю войти, как тот, кто прославит ресурс этого острова; всем об этом рассказывал, глупец. Думал себе заказчиков сыскать, а накликал смерть!
– Особое любопытство к нему замечалось? – серьезно спросил Велерус, быстро став собой.
– Он не боялся даже местной банды воров! – отмахнулся стражник.
– Может, нагловатый орк среди любопытной толпы был? – настаивал Велерус.
– В Конраку орков, как в портовом квартале женщин, – с презрением в голосе сказал стражник-драконид. – Всех и не упомнить…
– Был один, – словно спохватившись, сказал другой стражник и продолжил мечтательно, – примечательно рыжий, люблю рыженьких.
Я поежилась. Мимо прошел Сфинкс и странно похихикал.
– Это известная личность? – спросил вдруг Сайрис.
– Не, просто яркий такой.
– Спасибо, вы нам очень помогли. Мы пока осмотримся на месте убийства. Легкого караула, – кивнул Велерус, и стражники пошли своей дорогой.
– Милости прошу! – практически сразу раздался голос Сфинкса и скрип двери в кузницу. – С такими замка́ми можно попасть разве что в криминальную историю…
– Вот он в нее и попал, – сказал Велерус, заходя последним.
Помещение, в которое мы попали, можно было описать просто: пусто и холодно. Трухлявый стол, массивный стул с замененной на железный прут ножкой, и кровать ютились вместе в самом дальнем углу, под окном, в которое светило ленивое осеннее солнце. Бо́льшую часть пространства занимали обломки некоторых ящиков и сами они с синей крошкой. Они расступались только в районе кузнечного горна, который принялся изучать Велерус.
От горна до кровати по полу тянулся густой кровавый след.
Когда я подошла осмотреть место сна кузнеца, то нашла на кровати дневник, документы и несколько карт. Среди них обнаружилась карта Материального Плана, где был жирно обведен остров Будгард. Еще одна карта показывала уже только остров; на ней были обведены места нахождения шахт с синей магической рудой в Нории, и пунктиром отмечены маршруты поставок добываемого ресурса на другие территории острова.
Документы о долгах меня интересовали мало, а вот дневник я полистала. В нем Зук говорил, что он близок к тому, чтобы начать ковать из магической руды целые предметы без опаски, что неконтролируемая магия с них ранит его или испортит инструменты, как уже неоднократно бывало. До этого, – он особо это подчеркивал, и у меня не было оснований не верить ему, – использовались лишь ее фрагменты, иногда, если получалось, слегка ограненные, для подпитки тех же порталов или поддержания иной магии. Я невольно вспомнила камни из поверженной нами гончей скал. Нити магии с них были спокойнее, чем с прочей руды. Сколько же существ погибло, добывая этот ресурс?..
Зук записывал итоги своей работы каждый день и упорно шел к цели. Он довольно полно описал процесс адаптации руды для последующей закрепки ее в металлический или деревянный носитель. Ему даже удалось создать хрупкий предмет полностью из этого ресурса, но мощное магическое излучение сожгло кожу на его руках. Подавитель позволил бы ему обойти все это, убыстрить и обезопасить процесс…
Я вздохнула. За мыслями о подавителе, которого никто здесь не нашел, – а иначе бы об этом сразу сказали, – я уронила карту Будгарда. Присев, чтобы подобрать ее, я обнаружила на крови следы тонкой обуви. Такие носили высшие эльфы еще моего времени. Слегка повернув голову, я увидела уже под кроватью тело в одном лишь кожаном кузнечном фартуке и старых, местами рваных свободных штанах.
Сказав об обеих находках остальным, я поспешила отвлечься, попросив Сфинкса помочь мне повернуть кровать. Поставив ее на бок, мы загородили ею половину окна, и я смогла осмотреть убитого, как оказалось, дварфа.
– Тело снова не пропало, – сказала я чуть громче обычного, чтобы услышали все.
Сразу после этой фразы рядом со мной на колени опустилась Гулльвейг. Я примерно понимала, что она намеревалась сделать, поэтому села рядом, чтобы начать и свое заклинание.
– Лицо на месте, но горло также перерезано, – констатировал Сфинкс, нависнув над нами.
Пока Гулльвейг возносила молитву над телом, я коснулась крови и со вздохом обратилась к багровым нитям. Связавшийся узелок на отделившейся от клубка нитке показал мне пышущий жаром горн через кровавую пелену. Я ощущала воодушевление Зука, чувствовала сильное биение его сердца от предвкушения исполнения его мечты. В его покрытых язвами и свежими шрамами руках без намека на магию лежала заготовка из руды – полноценный магический жезл, напряженно трещащий от переполняемой его энергии. Разноцветные нити магии над ним вели себя беспокойно, я бы не рискнула брать такой предмет в руки…
Внезапно послышались шаги, но на их звучание Зук лишь довольно улыбнулся и, не поворачиваясь, спросил:
«Блас, ты достал то, что я тебя просил? – ответом была ничего хорошего не предвещающая тишина. – Блас? Это ты?»
Зук отложил жезл, обернулся, но получил удар в челюсть от Оллу. Затем я закашлялась, и видение оборвалось по той же самой причине, что и все до этого – жертву убили.
Прокашлялась, я все пересказала остальным.
– Жезла нигде не видно, – пожал плечами Сайрис.
– Забрали, как и всю остальную руду, – сконфузился Сфинкс. – А тело, видимо, не успели уже. Выходит, не так и много пособников у этого кукловода, если это не кража кого-то стороннего. С такими-то замка́ми…
– Тут остался кусочек этой руды, – раздался голос Велеруса.
Когда я подняла голову, он протягивал мне небольшой, слегка ограненный камень в синеватом свечении под разноцветными нитями магии. Вот только они были связаны в узелки, и их течение было спокойным и плавным!
– Вижу, подавитель здесь все-таки был, – констатировала я, и взяла камушек себе, отдав дневник Зука Велерусу, как тому, кто был более сведущим в кузнечном деле. – Конкретно этот камушек полон энергии, в отличие от тех, что мы нашли в монстре при въезде к Конраку.
– А еще у горна было это, – сказал Велерус и продемонстрировал нам… куклу.
Она также предназначалась для руки, но была больше предыдущей: довольно прочная ткань серо-синего цвета и две темно-коричневые бусины вместо глаз, одну из которых прорезала сверкающая нить, а под второй значился вышитый фиолетовой нитью… дракон.
– На тебя похож, – сказал Сфинкс.
– Не нравится мне это, – нахмурился Велерус и убрал куклу к себе в сумку. – Нужно расспросить обо всем выжившую. Интересно, получала ли она такую же игрушку?..
В молчаливых размышлениях мы подошли к нужному нам дому ближе к полудню. Из окон с лестницы, по которой мы поднимались к Тиеле на третий ярус, была видна крепостная стена. А ведь, если подумать, из окон остальных таких белокаменных домов видно если не то же самое, то другие окна. Это казалось мне неуютным, как и узость помещения с заляпанными стенами.
