Ли Бардуго
Король шрамов
5
Нина
Гефвалле. Чем ближе был город, тем труднее было не обращать внимания на шелестящий шепот в голове. Порой Нина могла поклясться, что слышит голоса, смутные тени непонятных слов. В остальное время звук напоминал шорох ветра в тростнике.
Скажи им, любимая.
О чем сказать? Возможно, эти звуки ничего не значат. Возможно, это слуховая галлюцинация, последствия борьбы с паремом. Или мертвые, которые зовут к себе.
Город располагался в тени низкой горной гряды, у подножия массивного сооружения, вырубленного прямо в скале под крутым утесом, – некогда это была крепость, потом – военный завод. Путешественники с первого взгляда поняли, что старый завод снова запустили – подтверждением тому служил поток вагонеток и сновавшие повсюду рабочие, – но с какой целью?
Гостиниц в Гефвалле не было, нашелся лишь трактир с двумя гостевыми комнатами, уже занятыми. Хозяин трактира сказал, что путникам иногда дает приют монастырь на холме.
– Монашки там стирают солдатское белье, – сообщил он. – Лишние руки им не помешают.
– Наверное, после того, как запустили завод, у всех в городе дела пошли лучше, – заметила Нина на фьерданском.
Трактирщик покачал головой.
– Солдаты здесь уже год. Никого из местных на работу не взяли. Сливают в реку какую-то гадость.
– Ничего подобного, – возразила грузная женщина, лущившая горох за стойкой. – В реке было полно дряни из рудников еще до того, как солдаты опять раскочегарили печи. – Она смерила Нину и ее спутников долгим взглядом. – От разговоров с чужаками денег у нас не прибавится.
Поняв намек, троица вышла на главную улицу. Городок оказался на удивление симпатичным: небольшие уютные домики с островерхими крышами и дверями, выкрашенными в яркие цвета – желтый, голубой, розовый.
Леони посмотрела вверх, на громаду старой крепости. Большие квадратные фасады были испещрены темными оспинами окон.
– Скорее всего, там производят оружие или боеприпасы, – сказала она.
Адрик выглядел мрачнее обычного.
– Либо эти их новомодные бронированные танки, – угрюмо промолвил он.
– В таком случае нам есть о чем сообщить в столицу, – сказала Нина, надеясь раздобыть больше сведений.
Она никак не ожидала увидеть здесь знаки святых, ведь эти места не были охвачены тайной сетью Рингсы. Подобные знаки Нина замечала и на дороге: алтари с изображением Санкты-Алины вместо традиционного священного ясеня, икона Санкт-Демьяна Раймского в витрине лавки, две скрещенные терновые ветви над воротами – символ благословения Санкт-Феликса. Слухи о чудесах и странных происшествиях ходили по всей Равке, а теперь, видимо, волна поклонения святым достигла и Фьерды. Откровенно поддерживать ересь вблизи военных было опасно, так что, возможно, этими мелкими жестами жители просто выражали свой протест против присутствия солдат, которые круглосуточно наблюдали за городом со стен бывшей крепости.
Монастырь ютился на северной окраине Гефвалле, почти под самым заводом. Он представлял собой цельную глыбу молочно-белого камня цилиндрической формы с башенкой на крыше, из-за чего сооружение напоминало замковую вышку, только без замка. Большая часовня, примыкавшая к монастырю, была сложена из крепких, грубо обтесанных бревен. Вход венчала арка из ветвей ясеня, замысловато переплетенных между собой.
Оставив сани в конюшне, путники позвонили в звонок у двери монастыря. Им открыла молоденькая девушка в вышитом голубом сарафане послушницы, и через несколько мгновений все трое стояли перед настоятельницей монастыря – Матерью-хранительницей, пожилой женщиной, одетой в рясу из темно-синей шерсти. У нее было круглое розовощекое лицо, не морщинистое, но покрытое мелкими, словно бы аккуратно заложенными складочками.
Нина представилась переводчицей при купце и его жене, которые везут товар на продажу, и спросила, нельзя ли им на первое время остановиться в монастыре.
– Фьерданский знают? – осведомилась настоятельница.
– Bine, – ответил Адрик. Чуть-чуть.
– De forenen, – с улыбкой добавила Леони. Учим.
– А твой муж где? – обратилась к Нине Мать-хранительница.
– Его забрала вода. – Девушка опустила глаза на свое серебряное кольцо. – Да пребудет с ним Джель.
– Так он не солдат?
– Рыбак.
– Ясно, – сказала Мать-хранительница, будто разочарованная столь бескровной смертью. – Тебя и земенку я могу поселить на нижнем этаже рядом с кухней, но ее мужу придется ночевать в конюшне. Вряд ли он причинит моим подопечным беспокойство, – она покосилась на подшитый рукав Адрика, – но все же.
Подобные бестактные комментарии Адрик слышал часто, однако и на этот раз лишь любезно улыбнулся и здоровой рукой протянул монахине деньги за неделю постоя.
Мать-хранительница провела их через столовую к конюшне, по дороге рассказав о монастырском распорядке.
– По вечерам, когда колокол бьет десять, ворота запирают и отпирают только утром. В эти часы прошу вас обращаться к книгам или занимать себя медитацией, чтобы не отвлекать наших девушек.
– Они все – послушницы? – поинтересовалась Нина.
– Часть из них станет девами-хранительницами источника, остальные по окончании обучения вернутся к родителям или мужьям. А что это вы такое перевозите? – настоятельница приподняла уголок брезента, которым были укрыты сани.
Первым порывом Нины было ударить старуху по руке, однако вместо этого она шагнула ближе и потянулась к стягивающим брезент веревкам.
– Эта пара изобрела новый зарядный механизм для винтовки.
Леони будто по команде достала из кармана цветной рекламный листок.
– Цена выходит невысокая, и в новом году мы рассчитываем на хорошие продажи. Если желаете посмотреть…
– Нет-нет, – поспешно отозвалась настоятельница. – Уверена, вещь интересная, но, боюсь, у монастыря нет средств на… рискованные проекты.
Уловка действовала безотказно.
– Завтрак с шестым ударом колокола, после утренней молитвы – будем рады, если вы к ней присоединитесь. Хлеб и соль найдете на кухне в любое время. Воду выдаем по норме.
– По норме? – переспросила Нина.
– Да, мы берем ее из колодца в Фельстеде, а это довольно далеко.
– Разве Гжела не ближе?
Мать-хранительница поджала пухлые губы.
– Есть разные способы служить Джелю. Долгий путь дает возможность спокойно подумать о вечном.
«Вода у старой крепости совсем испортилась», – вспомнила Нина слова хедьютки. Настоятельница не хочет, чтобы монахини пили воду из этого притока, а кроме того, не желает говорить об этом. Может, конечно, хранительницы источника просто стирают солдатское белье, а может, и знают, что делается на заводе.
– Идемте, – сказал Адрик, как только Мать-хранительница удалилась.
Нина проверила, надежно ли закреплен брезент, и троица неторопливым шагом двинулась вверх по склону, нарочито громко разговаривая на земенском. Они шли вдоль дороги, что вела к заводу, то и дело останавливаясь, чтобы поглядеть на птиц и обозреть пейзажи. Трое приезжих на прогулке – что тут такого?
– Ничего, что придется ночевать в конюшне? – спросила Леони, когда они шли по сосновой роще.
– Как-нибудь переживу, – ответил Адрик. – В конце концов, жертвами однорукого развратника могут стать и лошади. Мать-хранительница об этом не подумала.
Леони засмеялась.
– Волк, проникший в хлев незаметно, задерет куда больше овец, – заметила она.
Адрик фыркнул, однако эти слова ему явно польстили.
Шедшая позади Нина с досадой закатила глаза. Если ей и дальше придется работать вместе с парочкой, которая уже начала этот вечный, как мир, танец из робких комплиментов и смущенных взглядов, она с ума сойдет. Обрести счастье и потерять его – это одно, и совсем другое, когда тебе под нос суют чужое счастье, ненужное, как лишний кусок пирога. Впрочем, от лишнего куска пирога она бы не отказалась. Это пойдет мне на пользу, попыталась убедить себя Нина, как свежие овощи и уроки арифметики. Удовольствия, видимо, будет столько же.
Наконец они вышли на прогалину, с которой открывался вид на заводские ворота. Шелест голосов в голове Нины усилился, перекрывая шум ветра в соснах. По обе стороны огромных ворот стояли двое часовых, кроме того, охрана была расставлена и на парапетах.
– Раньше это была крепость, – сообщила Нина, указывая на выемки в каменных стенах, похожие на древние ниши. Позади главного здания виднелся огромный резервуар – девушка предположила, что вода в нем используется для охлаждения машинного оборудования.
– Удачное место, – отметил Адрик своим обычным хмурым тоном. – На возвышенности. Здесь хорошо укрываться от атак неприятеля или, к примеру, наводнения.
Сила Джеля, подумала Нина. Источник… ярость воды.
Две высокие трубы изрыгали в предвечернее небо сизый дым. К воротам подъехал крытый фургон. О чем говорят возница и часовые, догадаться было невозможно.
– Интересно, что в фургоне? – сказал Адрик.
– Да что угодно, – ответила Леони. – Металл с рудников. Рыба. Юрда.
Зябко ежась, Нина потерла плечи и бросила взгляд на трубы.
– Нет, не юрда. Я бы унюхала. – Небольшие дозы обычной юрды помогли ей в жестокой схватке с паремом, в то же время сделав ее чрезвычайно чувствительной к этому веществу. – Ну, что, остаемся? – обратилась она к Адрику.
– Неплохо было бы осмотреть завод, но, пожалуй, остановимся на том, чтобы выяснить, какой дрянью отравляют местную воду.
– Возможно, это отходы из рудников, – высказалась Леони.
– Будь так, рыбаки подняли бы шум и потребовали закрыть завод. А люди молчат. Страх не дает им раскрыть рты.
– Давайте возьмем образцы воды, – предложила Леони. – Если у меня получится выделить ядовитые примеси, мы поймем, что происходит на заводе.
– У тебя есть с собой реактивы? – удивился Адрик.
– Нет. У меня с собой все необходимое для подделки документов, а не для изучения ядов. Но я что-нибудь намешаю.
– А если бы я попросил волшебный порошок, чтобы меня вырвало мятными леденцами, ты бы тоже «что-нибудь намешала»?
– Возможно, – усмехнулась Леони. – Надо пробовать.
Адрик недоверчиво покачал головой.
– У меня мозги пухнут уже от одной мысли об этом.
– Мне понадобится время, – сказала Леони, и по ее лицу пробежала тень. – Яды – сложная штука.
– Мы не можем задерживаться надолго, иначе вызовем подозрения, – произнес Адрик. – Торговля как предлог не годится. Кроме того, не хочу, чтобы в дороге нас застигла снежная буря.
– Понимаю, – сказала Нина. Это она притащила сюда друзей и теперь надеялась обнаружить нечто более важное, чем работающий военный завод. – Дайте мне неделю.
Воцарилось молчание. Нина ощущала беспокойство обоих спутников. Леони мягко тронула ее за руку.
– Нина…
Она знала, что Леони собиралась сказать.
Хор голосов зашумел в голове с новой силой, однако Нина не стала к нему прислушиваться. Она обвела взглядом долину, и густой лес, и серебристый источник, что вился меж деревьев, сверкая, как цепочка в шкатулке с драгоценностями, и аккуратный городок, разрезанный напополам дорогой. Все это выглядело отнюдь не вражеской территорией, а тихим уютным местечком, куда люди пришли в надежде построить мирную жизнь и где военный завод и солдаты казались чужеродными и лишними.
В другой жизни Нина и Матиас тоже могли бы построить дом в таком вот месте. Они бы долго спорили, поближе или подальше от города стоит поселиться. Нине хотелось бы суеты и общения, Матиасу – тишины и покоя. В конце концов они нашли бы компромисс. После ссоры помирились бы поцелуем. Но есть ли вообще место, где они чувствовали бы себя в безопасности? Где оно – во Фьерде? В Равке? Где-то, где они могли бы жить свободно и счастливо? В другом мире, в другой жизни.
Пора, Нина. Верни меня моему богу.
Набрав полную грудь воздуха, Нина промолвила:
– Мне нужно два дня. Чтобы отвезти его к чистой воде.
Сердце ее в этот момент будто бы разрубил мощный удар топора. Пробив толстую кору, лезвие проникло в мягкую белую древесину.
– Тебе нельзя идти одной, – сказал Адрик уныло, словно ему предстояло натянуть мокрые носки.
– Я вполне могу… – Нина не договорила: снизу донесся треск.
Все трое напряженно замерли. Тишину прорезал крик.
– Это на лугу, – шепнула Нина.
Адрик двинулся вниз по склону, жестом показав следовать за ним. Вместо хмурого нытика моментально возник опытный боец. Троица старалась держаться в тени и ступать как можно тише.
– Солдаты, – прошипела Леони, вглядываясь в просвет между ветками.
На берегу ручья суетились несколько человек в серой униформе фьерданской армии. Солдаты возбужденно голосили. Двое были верхом, остальные, спешившись, пытались утихомирить коня, который чего-то испугался и сбросил седока. Нина видела, что нога несчастного застряла в стремени и что конь волочит его за собой, мечась по мелководью. Чтобы раскроить череп, хватит одного удара копытом.
– Надо помочь, – сказала Леони.
– Нужно возвращаться под защиту города, – возразил Адрик. – Сами справятся.
– Одним фьерданским мучителем будет меньше, – пробормотала Нина себе под нос.
Нина.
Адрик и Леони уставились на нее. Адрик выглядел точь-в-точь как плакальщик у гроба усопшего, и даже солнечно-радостное личико Леони омрачила тень тревоги.
Осуждают. Они ее осуждают, и Адрик, и Леони. Черт, в глубине души Нина и сама себя осуждает. Но с тех пор, как Матиас ее покинул – с тех пор, как его у нее отняли, – она утратила ту часть сердца, где живет сострадание. Какая вообще разница? Спасаешь одну жизнь и тут же видишь, как забирают другую. Добро умерло. А зло? Нина посмотрела на фьерданцев в солдатской униформе, убийц, готовых пролить кровь. Разве они имеют право на жизнь, если Матиас, ее прекрасный дикарь, мертв?
Нина.
Заткнуть бы уши и крикнуть ему, чтобы оставил ее в покое. Нет, этого Нина хотела меньше всего.
Заставишь меня быть человеком?
Нина, я знаю, какая ты сильная. Моя смерть тебя не сломит.
– Что будем делать? – вслух спросила она.
– Я умею обращаться с лошадьми, – сказала Леони.
Адрик закатил глаза.
– Начинается.
– Заодно добьемся расположения местных. – Леони уже протискивалась сквозь заросли. – Друзья среди солдат нам не помешают.
– Друзья среди солдат? – недоверчиво переспросила Нина.
– Идем, – поторопил ее Адрик. – Если отпустим Леони одну, она, того гляди, пригласит их на пижамную вечеринку.
– Gedrenen! – крикнул один из солдат, когда троица вышла на опушку. «Чужие!» Голос у него был тонкий, как у ребенка.
– Вам помочь? – предложила Нина на фьерданском.
– Нет! – донеслось в ответ с берега. – Не подходите!
Нина вдруг поняла, что перед ними вовсе не мужчины, а одетые в военную форму девушки. Она подняла руки, демонстрируя мирные намерения.
– Не отказывайтесь от помощи. Моя подруга-земенка знает подход к лошадям. – Нина надеялась, что это действительно так, а не обычный оптимизм Леони в духе: «Однажды у меня был пони».
Леони подошла к воде, тихонько имитируя ржание и что-то бормоча на земенском. Медленно шагнула влево, потом вправо, широко раскинула руки.
– Мне нужна веревка, – вполголоса проговорила она, не отводя взгляда от коня.
Одна из всадниц вышла вперед. Шести футов ростом, она, казалось, вся состояла из стальных мускулов. Кожа у нее была теплого желтовато-коричневого оттенка, который здесь, на севере, как правило, указывал на предков-хедьютов; из-под армейской фуражки выбилось несколько каштановых прядей. Теперь, с близкого расстояния, Нина разглядела, что солдатская униформа сидит на девушках плохо, что она им явно велика.
Краденая.
Высокая незнакомка дерзко выпятила подбородок. Лет ей было примерно столько же, сколько Нине, и даже если она боялась разоблачения, то хорошо скрывала свой страх. Она подала веревку Нине, та со своего места перебросила ее Леони. Что тут делают эти девчонки? Женщин во фьерданскую армию не берут, дом покидают они не часто, а если и выезжают, то уж точно не верхом. Фьерданки даже брюк не носят, только целомудренные юбки, плотные и длинные.
Девушка, нога которой запуталась в стремени, застонала, пытаясь переползти на мелководье. Соломенно-желтые волосы рассыпались по плечам, царапина на лбу сильно кровоточила. Но пострадавшая была жива, и с черепом у нее тоже все было в порядке – пока что.
Не сводя глаз с лошади, Леони принялась сворачивать из веревки лассо. Она действовала плавными, неторопливыми движениями, продолжая ласково бормотать под взорами всех собравшихся. Затем, не прерывая речи, широкой дугой закинула лассо. Петля оказалась точно на шее животного, и конь с громким ржанием встал на дыбы. Леони опять переместилась влево-вправо, сильно, но аккуратно натягивая веревку.
Высокая девушка, передавшая Нине веревку, сделала шаг вперед, однако Леони коротко и резко качнула головой.
– Не мешай, – тихо произнесла Нина.
Четко очерченные скулы девушки покраснели.
Леони медленно приблизилась к скакуну, положила ладонь ему на шею и стала перебирать гриву, откидывая пряди назад, на холку.
– Испугался, да? – проговорила она на земенском, осторожно продвигаясь к лошадиному боку.
Нагнувшись над стременем, Леони знаком велела пленнице, которая следила за ней остекленевшим взглядом, не шевелиться, чтобы не дай бог снова не испугать животное. Нина очень надеялась, что девушка в этом состоянии способна хоть немного соображать.
– Все хорошо, – проворковала Леони. Высвободив ногу бедняжки из стремени, она дернула за веревку и увела лошадь.
Еще несколько мгновений девушка лежала в воде, потом всхлипнула и села. Ее спутницы подбежали к ней и помогли выбраться на берег.
Леони подвела коня к Нине и рослой фьерданке.
– Есть предположения, что могло напугать коня? – спросила она на земенском.
Нина перевела, однако высокая девушка лишь прищурила глаза цвета меди.
– Что вы здесь делаете? – с подозрением спросила она.
– Помимо того, что спасаем жизнь твоей подружки? – вопросом на вопрос невозмутимо ответила Нина.
– Она вряд ли бы умерла.
– Вот как? Ну, да, разве что истекла бы кровью, отключившись после сотрясения мозга, или впала бы в кому от удара копытом по черепу.
– Все было под контролем, – упорствовала фьерданка. Подняв взгляд на деревья, она заметила: – Вы пришли из северного леса. Там ничего нет.
– Мы это уже поняли. Недавно в этих местах. В Гефвалле считается преступлением гулять по окрестностям?
– Сверху хорошо виден завод.
– А-а, – протянула Нина и обернулась к Адрику с Леони. – Сооружение, что мы видели, – это завод. – Лучше продолжать притворяться на случай, если кто-нибудь из этих девушек знает земенский. Нина вновь посмотрела на рослую фьерданку. – Мы решили, это какая-то крепость. И что же делают на этом заводе? – невинно полюбопытствовала она.
– Это не мое дело, как, впрочем, и не ваше. Вы остановились в монастыре?
Что еще известно этой девице и почему она настроена так враждебно? Возможно, она сестра солдата и с детства приучена никому не доверять. Пальцы Нины дрогнули, она почувствовала, как в рукаве ожили костяные дротики. Она не хочет причинять вреда незнакомке, но, если придется, сделает это. Вовсе ни к чему разносить по округе новость, что какие-то чужаки бродят по лесу и наблюдают за военным заводом. Стиснув кулаки, высокая девушка неожиданно проговорила:
– Я… Вы ведь не скажете Матери-хранительнице, что видели нас?
Теперь причина ее настороженности стала понятна. Ворованная армейская форма. Вылазка в лес среди бела дня. Она перешла бы в нападение, если бы не страх быть раскрытой.
– Вы все – послушницы? – спросила Нина.
– Мы обучаемся в монастыре. Потом одних выдадут замуж, а другие станут девами-хранительницами источника и посвятят себя Джелю. – Судя по интонации, ни та, ни другая перспектива девушку не прельщала.
Состроив серьезную мину, Нина вдруг осознала, что копирует поведение Матиаса.
– Верховая езда, мужской наряд, гулянки по лесу без сопровождения… С нашей стороны было бы безответственно не сообщить об этом Матери-хранительнице, особенно учитывая ее гостеприимство.
Лицо девушки приобрело мертвенно-бледный оттенок, и Нину кольнула жалость. Если фьерданка на самом деле ей ровесница, то для послушницы она старовата, как и ее подруги. Выходит, вся компания состоит из тех, кому не повезло, кого не сочли достойными замужества? Какая судьба уготована фьерданским женщинам, которые не стали женами и матерями? В Равке много плохого, однако там Нине, по крайней мере, позволили пройти военную подготовку и стать солдатом, как она и хотела.
Дали свободу, шанс сражаться и умирать в бою наравне с мужчинами?
Да, Матиас. Свободу.
Интересно, что бы он сказал об этих девушках в краденой униформе?
– Где вы взяли мундиры? – задала вопрос Нина.
– В монастырской прачечной. Солдаты отдают его в стирку.
– Значит, вы еще и воровки. – Несмотря на сочувствие к этим девушкам, покрывать их Нина не собиралась.
– Мы взяли одежду на время! Просто ради шутки. Этого больше не повторится.
А вот это сомнительно. Девицы явно не впервые «брали на время» форму и лошадей. Издалека их вполне можно было принять за солдат, патрулирующих округу, и подобная вольница в обычной жизни им просто не светила. Но какова цена этого удовольствия? Нина и представить не могла, что ждет беглянок в случае разоблачения.
– Что ты об этом думаешь, Адрик? – Как полагалось добропорядочной фьерданской девушке, Нина оставила решение за мужчиной, пускай и чужестранцем.
Адрик окинул послушниц оценивающим взглядом, изобразив задумчивость.
– Хорошо, – промолвил он. – Мы ничего не скажем.
Нина кивнула девушке. Высокая фьерданка облегченно выдохнула. Ее подруги, усадив пострадавшую на коня, тоже заметно повеселели.
– Доставьте ее домой и проследите за самочувствием, – велела Нина с напускным превосходством примерной ученицы, ни разу в жизни не нарушившей правил. – В сегодняшней вечерней молитве вознесите благодарность Джелю за то, что не покарал своих дочерей за легкомыслие.
Рослая девушка поклонилась.
– Djel jerendem, – произнесла она и вскочила в седло.
– И больше не попадайтесь нам на глаза! – воскликнул Адрик на корявом фьерданском.
– Да, господин. Ни в коем случае, – пообещала девушка, однако Нина успела заметить в ее золотисто-медных глазах непокорный блеск. Других можно принудить к послушанию, но только не эту. Она – другая. Эта фьерданка снова возьмет коня и поедет кататься. Она будет охотиться; если нужно – драться. Только так она может чувствовать себя живой.
Когда послушницы скрылись из глаз, Нина заметила:
– Эти будут молчать.
– Да уж, – согласился Адрик. – Они до смерти перепугались, что мы наябедничаем Матери-хранительнице. Ну, давайте возьмем образцы воды и отнесем их в конюшню.
Нину, однако, что-то удерживало на холме. Шепот в голове возобновился, и на этот раз она его не отгоняла.
– Я хочу еще раз взглянуть на завод.
– Зачем?
Как объяснить?
– Я… Просто мне кажется, мы не все рассмотрели.
Голоса в голове шумно вздохнули.
Адрик смерил ее скептическим взглядом.
– Иди, только будь осторожна. И ни во что не ввязывайся, слышишь?
Нина кивнула, но, видимо, выражение ее лица Адрику не понравилось.
– Нина, повторяю, ни во что не ввязывайся. Если тебя схватят, под ударом окажется вся наша работа во Фьерде. Это не просьба, а приказ.
– Слушаюсь. – Нина произнесла это, не выдав овладевшего ею отчаяния. Умение подчиняться никогда не входило в перечень ее достоинств, а кроме того, она слишком долго принимала все решения самостоятельно. И все же Нина хотела стать хорошим солдатом для Равки, а значит, должна была заново научиться беспрекословно выполнять приказы.
Трассел не любил подчиняться. Я задабривал его кусочками мяса.
Да что ты говоришь, Матиас! Мне тоже попытаться задобрить Адрика, когда он выбесит меня в следующий раз? Я не волк. Я воспитанная дама… хотя мясо – это здорово.
– Мы с Леони возьмем несколько проб отсюда и еще из притока поближе к городу, – сказал Адрик, и Нина порадовалась, что он не умеет читать мысли. – Возвращайся до темноты.
Нина направилась к деревьям. Приближаться к заводу она не торопилась – выжидала, чтобы случайно на кого-нибудь не нарваться. В этот раз она избегала дороги и, поднимаясь по склону, прислушивалась к голосам. Нина уже не считала, что их возбужденная интонация ей всего-навсего мерещится, и позволяла шепчущему хору вести ее все дальше на восток. Взволнованный шелест заставлял переставлять усталые ноги; голоса становились все громче и теперь уже напоминали оживленный гул зрителей перед началом пьесы. Или казни.
Солнце уже клонилось к закату, когда впереди снова замаячила старая крепость. Почему если приключение, то непременно будешь топать целый день? Каким-то образом Нина вышла к заводу с другой стороны, оказавшись у восточного крыла. С этого места открывался обзор на грунтовую дорогу, что вела к еще одним воротам, которые охраняла парочка скучающих солдат. Эта часть крепости, по всей видимости, пребывала в запустении. Некоторые окна разбиты, никаких следов человеческого присутствия. Отсюда она лучше могла разглядеть резервуар: его сохранившаяся стена имела форму гигантского ясеня; толстые ветви и узловатые корни, грубо вытесанные из бугристого камня, лучами расходились в стороны. Вне всяких сомнений, при постройке плотины этот резервуар получил благословение Джеля. Перед любым источником воды, природным или рукотворным, везде, где вода использовалась человеком, фьерданцы возносили молитвы: на мельницах и в гаванях, на огромных северных рудниках, где священные слова каждый год высекали во льду. У основания плотины, там, где находились ворота шлюза, Нина увидела кучи утопавшего в болотистой почве мусора. Загрязнение вод Джеля во Фьерде каралось смертью. Видимо, местные солдаты не отличались особой религиозностью.
Смотреть здесь было не на что, однако голоса в голове Нины уже не шептали, а прямо-таки кричали, и не от возбуждения, а как будто от боли.
Нина потянулась к магической силе – той, что создал в ней парем, – и ощутила течение невидимой реки, мощный и неудержимый поток. Это была смерть в чистом виде, холодная и неумолимая. Нина сосредоточилась. Теперь она чувствовала, где волны накатывают и отступают, а где поток клубится, закручиваясь в водоворот. Она позволила разуму погрузиться в эту холодную стремнину, чтобы отыскать голоса.
Где вы? спросила она тьму. Кто вы?
Девушка ахнула: течение подхватило ее, словно пытаясь увлечь за собой, утянуть в глубину. Стоны, плач и вой разрывали голову. Смерть пришла за ней, поняла Нина. И, может быть, какая-то часть ее души хотела покориться неизбежному.
Нина, вернись!
Вода уже не была холодной. Она стала приятной и ласковой, точно приглашала к себе.
Нина, не поддавайся!
Она распахнула глаза, вновь очутившись в мире живых. Птичье пение, влажный запах земли под сапогами, шорохи в зарослях. Нина посмотрела на возвышающуюся впереди громаду завода, и кровь у нее в жилах заледенела. Голоса больше не кричали, но продолжали тихо плакать. Теперь Нина знала, кому они принадлежат. Сотням мертвых женщин и девочек. Здесь, на вершине холма, ее окружали могилы.
