Юлия (Ли) Ода
Механика света
Глава девятая
– Конкретно к этому делу я никакого отношения не имею и не имел, – выдал тот после пары секунд тяжелого молчания, пристально глядя мне в глаза – так, чтобы никаких сомнений в искренности сказанного не осталось. – Но вопросом, конечно, интересовался, в том числе и по служебным каналам – пока мог. Сама должна понимать, в каком положении я тогда оказался, и почему не пропускал такое мимо внимания.
Я молчала, занятая исключительно тем, чтобы успокоить дыхание и все-таки не всхлипнуть. Боясь, что если скажу сейчас хоть слово, избежать этого не выйдет.
– Лиза, – резко сменил тему Эльдар, давая мне возможность немного прийти в себя, – ты обещала посмотреть, что там с протезом.
Сморгнув, я неожиданно поняла – держать себя в руках вдруг стало куда как легче. Кажется, кто-то хитроумный сумел сообразить, чем и как мне проще всего вернуть душевное равновесие. Да, мы, механики с даром, люди практичные просто в силу своей профессии – достаточно намека на работу и все. Остальное тут же станет гораздо менее важным.
– Нет, – встряхнулась я, принимая эту игру и решив позволить себе небольшую паузу в допросе – сведения теперь никуда не денутся, вытрясти их из Эльдара можно будет и позже, а сейчас гораздо важней было сохранить собственные нервы. – Сначала я займусь твоими очками – там пока можно и без искры. А глаз посмотрю, когда смогу с ней работать в полном объеме.
– Ночью?
– Вечером. Но да, когда солнце уже уйдет.
– Странная особенность.
– Наверное, – равнодушно пожала я плечами. – Только это дело привычки, и мне оно уже давно не мешает.
– А я? Не помешаю, если стану смотреть?
– Нет. И разговор там можно будет продолжить, если, конечно, ты закончил с печеньем.
Эльдар тут же демонстративно закрыл банку с ним, поднялся и вслед за мной пошел в холл, к тому самому столу, что я уже считала рабочим. Большой и устойчивый словно верстак, он подходил для моих занятий как нельзя лучше.
Достав из кармана небольшую коробку, принесенную от часовщика, я вытащила из нее три аккуратных свертка, с виду очень похожих на аптечные порошки в белой вощеной бумаге, и осторожно развернула их один за другим. Отложив парочку на край стола, достала из шкафа сначала очки Эльдара, а потом и мягкий кожаный футляр с тонким инструментом:
– Присядь пока вон там, – показала я на стул напротив. – Работа не слишком сложная – скрутить одно и прикрутить другое. Так что можешь продолжать каяться, я слушаю.
– Вообще-то, теперь твоя очередь делиться сведениями, – тот без лишних споров устроился, где сказали. – Начинай, если, конечно, это тебя не отвлечет.
– Нет, не отвлечет, – покачала я головой, надевая на лоб ободок с лупой и опуская ее на глаз.
А потом подумала, прикинула варианты и… рассказала. Все. И про то, что узнала от молоденького жандармского офицера за кофе с пирожными, и про Вивеля, и про свои соображения насчет его роли в делах Скутвальссона, выдав напоследок:
– Получается, они весь год спасали здесь тех из наших, кого еще можно было спасти? Отправляя их за границу?
– Угу, – поморщился Эльдар, – и пользуясь случаем наращивали потенциал Швеции в плане сильной механики.
– А это уже дело десятое! – резко ответила я. – Главное, что спасали!
– Для себя! – не менее резко припечатал тот. – Не об их интересах они заботились, а о своих.
– И что? Все равно это почти ничего не меняет, – упрямо поджала я губы. – Вернее, совсем ничего не меняет.
Пару секунд помощник молчал, а потом неожиданно поинтересовался:
– Все-таки собираешься принять его предложение? Даже после того, что сейчас узнала?
– Я пока думаю, – осторожно дернула я плечом, стараясь не трясти разобранный прибор, чтобы не вытрясти оттуда чего-нибудь нужного. – И да, если решусь принять, то как раз после того, что сейчас узнала. Это ведь и вправду не слишком важно, из каких соображений, но они помогали людям. Здорово рискуя собой, насколько я понимаю, так? Потому, наверное, Скутвальссон и не хотел светиться у часовщика.
– Я почти уверен, что не хотел он этого по другой причине, – задумчиво протянул Эльдар, покосившись на меня так, чтобы виден был лишь здоровый глаз – находило на него иногда такое вот стеснительное настроение, что не шло ему совершенно. – Просто сама подумай: сначала тебе предлагают уехать – видимо, рассчитывая, что ты сразу ухватишься за такую возможность; потом начинают настаивать, поскольку почему-то не ухватилась… А потом? Решили пугнуть и поторопить, наняв трех громил?
Я оторвалась от почти законченной работы – оставалось лишь завинтить обратно пару болтиков, и приоткрыв рот уставилась на Эльдара:
– Вот! Вот он тот самый источник информации для полицейских, от которого те не смогли отмахнуться! Посланник же, как-никак, лицо официальное. И если Скутвальссон подал ситуацию под соответствующим соусом, то конечно отказать в его просьбе не рискнули – подняли на ноги всех, до кого могли дотянуться, лишь бы избежать международного скандала! Черт, почему мне это сразу в голову не пришло? Хотя… А зачем им дергать полицию и привлекать к себе внимание? Это же нелогично!
– Тебя собирались именно пугнуть, но не вывозить из Ольховена в столицу. Нужна ты им здесь, возле границы. Вот и подстраховались на случай, если что-то пойдет не так.
– Возможно, – пришлось кивнуть, соглашаясь. – Особенно если нанятым головорезам заказали именно похищение, а не его имитацию. Чтобы я вдруг не раскусила неумелую игру – вряд ли эта троица еще и актеры, причем хорошие.
– Да, вариант вполне вероятный, – со мной спорить тоже не стали. – Ты девушка неглупая, топорный спектакль раскусила бы наверняка.
– Зачем? В смысле зачем им так меня торопить?
– Да. Полагаю, как раз этот вопрос и есть сейчас самый главный.
– Хорошо, – я поставила на место последний болтик и принялась аккуратно его вкручивать, – но если прикинуть хотя бы основные варианты?
– Узнали, что по твоему следу уже кто-то идет? – предположил Эльдар. – И боятся, что перехватят прямо у них из-под носа?
– А почему прямо мне об этом не сказать? – теперь я начала одно за другим вращать колесики, проверяя скрытые настройки очков. Вроде бы все там сейчас работало, оставалось лишь подпитать механизм силой, но это лучше сделать немного позже. – Такое испугало бы меня гораздо сильней и надежней странной игры трех подонков в разбойников и похищения.
– Уверена? – скептически уставился тот на меня. – Да и как они могли это рассказать, не подставившись сами? Или ты не стала бы спрашивать, откуда у них подобные сведения?
– Стала бы, – кивнула я. – Но мне вполне могли сказать правду.
– Правду… – теперь скепсис помощника оказался настолько силен, что тот не удержался и хмыкнул. – Ну конечно…
Вот только развить тему я не дала:
– А ты? – осторожно отложив очки в сторону – чтоб ненароком не расколотить их в нервах, я уставилась Эльдару прямо в глаза, чуть перегнувшись через стол. – Ты сам готов мне ее сказать?
– О чем? – отвернулся он, снова демонстрируя мне профиль.
– Желательно обо всем, – я продолжала сверлить его взглядом. – И желательно с самого начала. Это ведь ты – тот, кто идет по моему следу аж из столицы? Так? И это тобой стали бы меня пугать господин Вивель и его шведский знакомец?
– С чего ты взяла? – Эльдар перестал гипнотизировать стену и снова посмотрел прямо в глаза. Совершенно непроницаемо.
– Скажешь, нет? – мое терпение, и без того невеликое, лопнуло окончательно. – Продолжишь и дальше кормить байками, как ты приехал сюда искать тишины и покоя?
Поднявшись, я оперлась руками о столешницу и оказалась к нему совсем близко, лицом к лицу, не позволяя снова отвести взгляд:
– Расскажи кому другому, что ты оказался в моем доме случайно! Не бывает таких случайностей! В принципе не может быть!!!
– Знала с самого начала? – его голос, в пику моему, продолжал оставаться неестественно ровным.
– Не знала, – я вдруг тоже успокоилась и села, теперь уже сама уставившись в стену. – Но не исключала. И как только ты озвучил эту свою версию, поняла – все так и есть. Сходится идеально. Игнатий Петрович подозревал, что ты вот-вот меня найдешь и поэтому торопил с отъездом. Непонятно одно – зачем ты это сделал? В смысле, зачем сейчас рассказал мне все сам?
– Хотел признаться? – вопросительно глянул тот на меня. – Но не знал, с чего начать? Что-то у нас все уже слишком запуталось.
Я выдохнула и разрешила, понимая, что вот теперь он не врет:
– Признавайся. Во всем. И по порядку.
– Любите вы, механики, порядок… – Эльдар перехватил мой взгляд и поднял руки в примиряющем жесте: – Ладно, дай соображу, с чего начинать.
– С моего отца, – охотно подсказала я. – Это ведь он делал тебе протез, так? Когда?
– Пять лет назад.
– После покушения на наследника? – я вдруг поняла, что заказ этот знаю. И, соответственно, знаю, кто сейчас сидит передо мной. – Когда корона оплатила все возможные операции человеку, прикрывшему собой его высочество? Так ведь, князь Барятин?
– Рад, что мы, наконец, познакомились по-настоящему, госпожа Зарвицкая. – Отрицать очевидное тот не стал.
Я еще раз внимательно пригляделась к собеседнику, но теперь уже не как к случайному, считай, знакомому, а как к главе службы личной безопасности короны. Когда-то именно на нем лежала вся ответственность за жизни царской фамилии, которую он в итоге не оправдал.
Передо мной сейчас сидел загадочный, нелюдимый и за пределами дворца почти никому не известный глава службы царских телохранителей. Тот, из-за чьей ошибки наследник престола и был убит. А император, и без того уже смертельно больной, скончался, едва получив известие об этом. В общем, смело можно было считать, что гибель династии – его рук дело. Как и прокатившиеся потом по стране погромы механиков, обвиненных в этом покушении. Хотя к последнему он отношения уже не имел – был отстранен от службы. А потом и вовсе отовсюду уволен, когда власть стремительно, всего за несколько месяцев, упорхнула из рук старой аристократии, и никакие связи уже не могли его ни прикрыть, ни защитить.
– Вы приехали меня убить, – кивнула я без тени сомнения, закончив рассматривать своего палача. И ни капли не удивляясь, что после нашего повторного знакомства панибратское «ты» как-то само собой снова сменилось чопорным «вы». – За то, что это я, по вашему мнению, убила наследника?
– Да. Но сначала выяснить, как вы это сделали. Любыми путями.
Странно, но я даже не вздрогнула, услышав столь прозрачный намек на возможный метод допроса:
– Когда вы передумали? И почему?
– После того, как вы сказали, что в полную силу можете работать с искрой только ночью.
– Что? – не сразу поверила я.
– Ночью, – повторил тот. – Вы сильны лишь ночью. А второе покушение произошло около полудня.
– Рассказывайте, – устало выдохнула я, откинувшись на спинку стула. – Подробно. Уверена, польза от этого для нас с вами окажется обоюдной.
– Хорошо, – потер тот переносицу.
И рассказал.
Глава десятая
Первое покушение на Михаила Константиновича, великого князя и наследника российского престола, случилось ровно пять лет назад. И хотя пострадал от него в итоге больше всего сам Барятин, лишь чудом не отправившись на тот свет, он все равно считал это одним из самых страшных своих проколов. Его задачей, как главы службы личной безопасности, было не допускать таких вещей вовсе, а не прикрывать подопечного в последний момент чем подвернется – собственной спиной, например. Поэтому еще в больнице, даже не оправившись толком, он уже рыл носом землю, чтобы выяснить по этому делу абсолютно все. Гонял не только своих проштрафившихся подчиненных, но и всех, до кого вообще смог дотянуться. И через неделю, вернувшись из больничной палаты в свой кабинет, нашел на столе лежавшую там толстенную папку со всеми возможными подробностями по этому делу.
Еще два дня Барятину понадобилось те подробности тасовать и сопоставлять, прежде чем возникло и окрепло стойкое ощущение – перед ними пытаются разыграть тщательно спланированный спектакль. Слишком идеально все укладывалось в схему убийства по внутренним политическим мотивам. Слишком умело кто-то умный и ловкий подкидывал им подходящие факты, подтверждавшие исключительно эту версию. Но нюх прожженного и опытного силовика не обманешь, а тот уже просто-таки орал, что все здесь не так чисто и гладко, как выглядит на первый взгляд.
Через пару дней нашлись и кое-какие факты, говорившие в пользу его правоты. Мелкие, в одиночку совсем не значимые, но все вместе сильно портившие подготовленную и отлакированную кем-то картинку. Хотя почему «кем-то»? Ниточки совершенно однозначно вели к шведам. И к господину Скутвальссону в частности. Но подчищены все хвосты оказались идеально – зацепиться и доказать что-либо так и не удалось.
– Зачем? – задала я напрашивающийся вопрос, поняв, что пауза у собеседника затягивается. – Им-то это зачем?
– Тогда как раз проходил раздел Финляндии, и Михаил был одним из тех, кто очень жестко стоял за интересы империи.
– Жестко?
– Мало кто знает, но дело тогда чуть не дошло до войны…
– Понимаю, – кивнула я, не желая углубляться в эти вопросы – мне они точно были ни к чему, тут со своими секретами справиться бы.
– Понимаешь, но не все, – не согласились со мной. – И даже представить не можешь мои чувства, когда я решил, что к часовщику ты ездила, чтобы встретиться с этой скользкой змеей. И это после того, как я уже убедил себя в твоей непричастности к убийству наследника! И в том, что прикрывал тебя тогда действительно Аршанин, а не этот швед.
– Подумал, – без особого веселья хмыкнула я, – что тебя снова провели и обыграли?
– Да, – без колебаний согласился он.
Такая честность лишь подтверждала – Барятин сейчас и в самом деле полностью откровенен, и я вернулась к теме.
– А второе покушение? С ним как?
– А второе стало фактическим продолжением первого – у которого тогда оказалось еще одно последствие, не афишируемое за пределами дворца. Сердце наследника, и так-то не слишком здоровое, после попытки убийства стало сбоить совсем катастрофически. Да, – кивнул он на мой вопросительный взгляд. – Это у них с отцом наследственное. Впрочем, ты ведь и без моих откровений об этом знаешь – сердечный протез для Михаила тоже делал твой отец, как и мой глаз.
– Знаю, – кивнула и я. Уточнять, что часть работы он в тот раз доверил мне, я не стала. Незачем. – Продолжай. Что именно тогда произошло?
– Кто-то разом выкачал из механизма всю силу. Всю, абсолютно. Сердце просто остановилось.
– Это невозможно! – побелевшими губами выдала я.
– Но это случилось, – кивнули мне. – Как раз во время проезда кареты по Лиговскому мосту, на виду у сотен горожан, глазеющих на возвращение наследника из Выборга в Зимний.
– Говорили, в него стреляли, – собрать разбегающиеся мысли мне все-таки удалось. – И я все удивлялась, с чего вдруг решили, что виноваты именно сильные механики? Хотя… Ходили слухи о каком-то совершенно особом оружии… Новом…
– Слухов вокруг и в самом деле наплодили достаточно, – не стал спорить Барятин, – причем, с подачи очень разных сторон, никак между собой не связанных – ситуацией с неожиданным безвластием в стране тогда не попытался воспользоваться только ленивый. И утечка про причастность сильных механиков прошла сразу с нескольких направлений, тем более что арест в связи с этим делом обоих Зарвицких скрывать никто и не думал. Подогрели ситуацию, доводя до погромов, тоже много кто, причем не только в России. Те же шведы костер раздували не менее радостно, чем наши, кто благодаря этому сейчас у власти.
– Шведы?
– Сама догадаешься зачем? Или пояснить?
– Не надо, – передернулась я, в очередной раз вспомнив Вивеля с его настойчивыми уговорами уехать. – Догадываюсь. Ты лучше объясни, почему тогда забрали отца и Рому? Их ведь даже не было в столице. Мы на даче еще жили…
– Точно я не знаю, – нарочито жестко ответил тот, пытаясь, видно, предотвратить мою истерику. – Меня на тот момент уже отстранили. Но все ведь и так очевидно, правда? Они сделали этот протез, они наверняка знали, как его остановить.
– Не знали, – истерики Барятин боялся зря – я, наоборот, словно окаменела, поняв, наконец, кого отец и брат прикрывали, отказываясь говорить на допросах. – Такое могла знать только я.
– Что? – немедленно насторожился он. – Получается, все-таки причастна?
– Нет. Разумеется, нет. Но акумер… Ну то, из чего как раз и выкачали силу, это и в самом деле моя работа. И… в общем, там все очень сложно. Как оно устроено, в полном объеме знаю только я. Это, так сказать, моя часть семейного дела. И брат с отцом просто не могли ни с кем поделиться такими подробностями – хоть с допросом, хоть без. Даже если бы и захотели меня сдать. Потому что никогда в те подробности особо не лезли.
– Но ты утверждаешь, что разом опустошить этот… акумер невозможно? – слету уловил главное Барятин.
– Утверждаю. Я вообще не представляю, как к такой задаче можно подступиться – разрядить его в ноль да еще и на расстоянии, не прикасаясь.
– Занятно… – тот опять покосился на меня лишь одним глазом – здоровым. – Очень занятно…
– Помолчи немного, – перебила я его. – Пожалуйста. Мне нужно кое-что обдумать.
Тот кивнул, признавая, что поразмыслить и в самом деле есть над чем, и притих.
Итак. Большая часть услышанного сейчас была мне и без того известна, но те кусочки, которых раньше не хватало, сделали, наконец, картину случившегося цельной и логичной. За исключением нескольких деталей, которые все-таки стоило прояснить:
– Почему ты приехал сюда именно сейчас? С чего вдруг решил, что это я виновна?
– Выяснил кое-что. Почти случайно.
– А конкретно? – я уже догадывалась, что услышу. Вернее, знала. Считай, наверняка.
– Ты сказала, что ваша семья на момент покушения еще жила на даче. И это так. Ни Андрея, ни Романа Зарвицких поблизости от места происшествия тогда не было. Зато была ты.
И я выдохнула. С каким-то даже облегчением. Вот теперь сказано действительно все. То, что я всегда и от всех скрывала наиболее тщательно, то, чего не знал даже Аршанин, всплыло. Да, вот она, та ниточка, что намертво связывала меня с покушением.
– Была, – не стала я спорить. – Ездила примерять свадебное платье в салон на Лиговке. Но, надеюсь, рассказал тебе об этом не…
– Не надейся. Именно он. Твой тогдашний жених, да. Анатоль вообще не слишком сдержан на язык относительно тебя. И, кстати, – свернул с темы Барятин, видимо, впечатленный выражением моего лица, – вот и еще одна версия причины интереса к тебе герра Скутвальссона – такими подробностями он вполне мог поделиться и с ним тоже, вращаются они в одном обществе и совершенно точно знакомы.
– После чего и шведам захотелось выяснить, как это можно разряжать акумеры на расстоянии? – я уже взяла себя в руки и ответила вполне спокойно.
– Полезное умение, правда?
– Но тогда, выходит, сами они в остановке сердца наследника престола не виноваты?
– Это всего лишь версия, – пожал тот плечами. – И у меня сейчас слишком мало возможностей, чтобы ее подтвердить или опровергнуть.
– Тогда еще один вопрос. Прошел год, а ты все продолжаешь идти по следу. Что-то личное, да?
– Миша… Михаил был мне не просто подопечным, но и другом. Наверное, единственным. Так что да. Ты угадала, Лиза. Могу я продолжать называть тебя так?
– А? – не сразу сообразила я, занятая совсем другими мыслями. – Д-да, конечно.
– Вот и замечательно. И тебя тоже очень попрошу забыть ту мою фамилию, что ты вдруг вспомнила.
– Настоящую?
– Ну, Брашулов тоже не придуманная, это фамилия моей матери. Просто она не настолько шумная и сейчас для меня гораздо удобнее.
– А имя? – мне неожиданно стало любопытно. Особенно после того, как я поняла, что имени-отчества князя Барятина никогда раньше не слышала. Называли его исключительно по фамилии и титулу.
– Имя тоже мое, – кивнул тот. – Трудно переучиваться на старости лет.
Я хмыкнула, прикинув, что «старику» еще и сорока нет, и решила, что откровений на сегодня, пожалуй, хватит:
– Ладно, раз уж мы все равно сидим тут, и инструмент расчехлен, пожалуй, я сейчас закончу и с Уви тоже.
– Уви? – не понял Эльдар.
Вместо ответа я встала и, вытащив из шкафа свой механизм, поставила его на стол. Барятин лишь усмехнулся – в очередной раз убеждаясь, как и чем успокаивают себе нервы сильные механики.
– Да, вот это он и есть, – развернула я аппарат так, чтобы тот мог увидеть его со всех сторон. – Тоже мой помощник – для уборки в доме. Считай, первый настоящий автомат, который я собрала еще подростком. Потом, конечно, переделывала, и не раз, так как именно на нем первым делом проверяла все свои технические озарения. Иногда весьма спорные. Но он все равно умудрился это пережить и до сих пор со мной. И даже на ходу. Вернее, будет, когда я с ним закончу.
– Так вот зачем ты притащила этот самобеглый пылесос аж из столицы, здорово при этом рискуя, – Эльдар с интересом смотрел как я, сняв верхнюю крышку и обогатив атмосферу холла едким ароматом машинного масла, монтирую туда последнюю принесенную от часовщика детальку. – Ностальгия?
– Ну, можно сказать, и она тоже, – буркнула я, больше занятая делом, чем разговором. – Но прежде всего это наш архив. Всех тех патентов, что от своего имени регистрировал для меня отец. Я ведь не шутила, когда сказала, что опробовала на нем практически все…
Установив крышку на место, я опустила механизм на пол:
– Ну вот. Теперь только дождаться вечера, влить в него силу и можно будет считать, что в этом доме появился еще и уборщик.
– Говорят, – скептически покосился на него Эльдар, – эти игрушки не слишком практичны, потому и не прижились, так и не вытеснив уборщиков настоящих. Очень быстро дохнут – даже на час работы не хватает. А потом опять думать, где и у кого их зарядить.
– Ну, сила у меня своя, это не проблема, а вот насчет быстро… Там стоит такой же акумер, как в протезе наследника. Почти такой же. Эту новинку я тоже обкатывала и доводила до ума на Уви. Так что нет, «дохнет» он, как ты изящно выразился, совсем не быстро – благодаря кое-каким вспомогательным технологиям, заряда хватает почти на неделю беспрерывной работы. А если все-таки довести его до ума…
– Что? – Эльдар, похоже, подумал, что ослышался. – Неделю?!
– Вот именно, – кивнула я, подтверждая. – Отец готовился получить на него патент, говорил, это будет очень серьезным прорывом в механике. Ждал только подходящего момента, когда от перспектив можно будет получить наибольшую выгоду. Рома говорил скоро…
– Подожди! – резко перебили меня. – Анатоль знал об этом?
– Мог, – подумав согласилась я. – Вполне мог и услышать что-то, бывая в доме. От него мало что скрывали. Думаешь?..
– Да! Вот тебе и третья версия того, зачем ты так нужна шведам. Если все и в самом деле так, то это не прорыв в механике, а революция! И тот, кто успеет ее оседлать, будет потом лидировать в отрасли годами. Уж-ты то должна это понимать…
Развивать тему дальше ему помешал звонок в дверь.
Я вздрогнула, едва не опрокинув прибор, но Эльдар меня успокоил:
– Доставка. Это наверняка посыльный из ресторана. Я открою.
И тут же, вопреки собственным словам, явно привычным жестом проверил на месте ли револьвер, простецки засунутый сзади под пояс. А шагнув к двери, постарался ступать мягко и неслышно.
