Лиана Мориарти
Три желания
Глава 5
– Но она точно об этом знала!
– Я ей не говорила.
– А почему?
– Все очень сложно. – Лин намазала маслом тост с изюмом и положила его Майклу на тарелку. – Знаешь, она ведь ничего не ест.
– Разве?
Майкл бросил взгляд на Мэдди. Она сидела рядом с ним на своем высоком стульчике. Девочка игриво посмотрела на отца, как будто и не подозревала, что у нее с мордашки капает яблочный соус, а потом взяла и шлепнула обеими ручонками по липкой жиже.
– Еще! – потребовала она, нагнулась вперед и широко распахнула рот.
Майкл высоко поднял ложку, зажужжал, подражая вертолету, описал круг над головой дочки и поднес ложку к ее рту. В самый последний момент Мэдди захлопнула рот и весело затрясла головой, пока Майкл пытался просунуть ложку между ее сомкнутыми губами.
От отца Мэдди унаследовала волнистые черные волосы и ямочки на щеках, но вот чувство юмора у нее было точно как у семейства Кеттл.
– Она ни ложки не съела, – сказала Лин.
– Съест, если проголодается. – Майкл положил ложку и взял кружку с кофе. – Кара делала точно так же. Но при этом никогда не оставалась голодной.
В глубине души Лин подозревала, что Мэдди гораздо умнее, чем была Кара в ее возрасте. «Да обыкновенная девочка», – говорила она мамам на совместных прогулках, но сама этому не верила. Ей было жалко этих мам – превосходство Мэдди бросалось в глаза так, что было даже неудобно.
– Мэдди прекрасно умеет обходиться без еды, когда голодна. Ей кажется, что это забавно.
– Все вы, матери, одинаковые! – произнес Майкл. – Джорджина прямо до белого каления доходила с Карой. В этом желании видеть, как жует твой ребенок, есть что-то ненормальное.
Лин сильно сжала переносицу указательным и большим пальцем. Ей ни в коем случае не хотелось быть в той же категории, что и Джорджина.
Майкл указал на нее своим тостом и заговорил с набитым ртом:
– Когда твои сестры сердятся, они тоже зажимают нос. Я в пятницу вечером заметил – Кэт так делает. Даже посмеялся про себя.
Лин отпустила нос.
– Неужели? – Она встала и больно ткнула его в плечо. – Давай-ка поменяемся местами. Хочу удовлетворить свое странное желание не видеть, как голодает мой ребенок.
Майкл обнял ее одной рукой и притянул к себе на колени. Лин взяла ложку, банку детского питания и наклонилась к дочери.
– Хочешь позавтракать? – спросила она.
Только Мэдди открыла рот, чтобы сказать «нет», как Лин впихнула в него ложку с едой. Мэдди проглотила, облизала губы, открыла было рот, чтобы громко возмутиться таким вероломством, как Лин положила в него следующую ложку.
– У твоей мамы просто невероятные рефлексы, – с восторгом произнес Майкл, но Мэдди это нисколько не впечатляло.
– Куда лучше, чем у Джорджины, могу поспорить, – сказала Лин, промокая слюнявчиком сумрачную физиономию Мэдди.
– Гораздо лучше, – заверил Майкл и легко качнул ее на коленях вверх-вниз. – Во всех отношениях.
– Что лучше, чем у Джорджины, во всех отношениях? – В столовой появилась Кара, таща за собой стул, противно скрипевший по доскам пола, и уселась прямо перед ними. Взяв в руки коробку с хлопьями, она с отвращением уставилась на нее.
– Кара! – вскрикнула Мэдди и шлепнула ладошками, обдав родителей яблочным соусом.
– Лин, наверное, – протянула Кара. – Твоя любимая Лин гораздо лучше мамы, так ведь?
Майкл кашлянул, пробормотав: «Доброе утро, дорогая!» – а Лин за это время ловко соскочила с его коленей.
– Я сделала омлет, – обратилась она к Каре. – Хочешь?
Кара издала неприличный звук, как будто рыгнула.
– Пожалуйста, Кара, не делай так, – попросил Майкл.
– Так – это как? Меня от омлета тошнит. И что теперь?
– Ты это нарочно, Кара. Это невежливо.
Лин спокойно заметила:
– А вчера омлет тебе понравился.
Кара не обратила на нее никакого внимания, устремив злобный взгляд на отца.
– Ну да, а сравнивать Лин с моей мамой у меня на глазах – это вежливо? Ты как думаешь, мне это нравится?
– Но я вовсе не сравнивал Лин с мамой. Я просто дурачился.
– Ага, как же! Я не умственно отсталая.
– Нет-нет, дорогая, что ты! Ты очень, очень умная. Кстати, я все глаза проглядел, пока присматривал для тебя хороший ноутбук…
– Теперь меня тошнит от тебя! Не могу больше!
Кара швырнула коробку с хлопьями так, что они разлетелись во все стороны, и пулей вылетела из кухни.
Майкл, как будто сдаваясь, поднял вверх обе руки, и озадаченно посмотрел на Лин.
– «Глаза проглядел», – пояснила она. – Не нужно было говорить, что ты все глаза проглядел.
– М-да… – протянул Майкл, медленно покачивая головой. – Что ты об этом думаешь, Мэдди?
Мэдди мрачно посмотрела на него.
– М-дя… – сердито протянула она и медленно покачала головой. – М-дя…
СДЕЛАТЬ:
РАБОТА:
Подписать повышения на Новый год
Список дежурств на Рождество
Бонусы
Перезвонить М.
Счета!!!
СЕМЬЯ:
Записать М. на плавание
Купить подарки: мама, К., К.
Меню к Рождеству
Встреча К. с д-ром Льюисом
Поговорить с К. о Д.
ДРУЗЬЯ:
Позвонить Ивонне – поздравить с днем рождения
Написать письмо Сьюзан
ПРОЧЕЕ:
Запрос в газовую компанию – почему такой большой счет?
– Кэт, это я. Пожалуйста, не бросай…
В трубке послышались короткие гудки.
«Ну вот, опять», – подумала Лин, кладя трубку. Каждый раз, когда Кэт отказывалась говорить, она чувствовала себя так, будто получила затрещину. Это было так по-детски! Так неконструктивно, в конце концов!
Она поставила звездочку рядом с «Поговорить с К. о Д.».
Вот и хорошо… Теперь можно заняться и другими делами. Она посмотрела на список, вздохнула, перевела взгляд на часы и вспомнила, что еще не допила кофе. Он пока не остыл. Она даже не могла притвориться, что ей хочется еще.
«Возьми себя в руки», – сказала она себе. Тянуть вот так, как сейчас, было не в ее характере. Вспомни третью привычку: «Первое – в первую очередь».
Когда Лин заканчивала университет, она пережила почти религиозный опыт: к ней в руки попала книга под названием «Семь привычек эффективных людей».
Каждая страница ошарашивала новым откровением. «Да, вот оно!» – думала она, отмечая очередной абзац желтым маркером и чувствуя, как ее прямо распирает от головокружительных возможностей. Так радостно было открывать, что она может не пасть жертвой несчастливых генов семейства Кеттл или своего сверхдраматичного детства. Она узнала, что, в отличие от животных, человек может выбирать, как ему ответить на стимул. Для того чтобы изменить программу, нужно было всего-навсего сдвинуть парадигму. Ей необязательно было быть девочкой Кеттл! Можно было быть той, кем хочется!
Сестры, понятное дело, отказались обращаться в новую веру. «Чушь, – фыркнула Кэт. – Терпеть не могу такие книжки. Не могу понять, как ты на нее запала». «Скучища, – отозвалась Джемма. – Я прочитала о первой же привычке и чуть не заснула».
Итак, Лин стала высокоэффективным человеком сама по себе – и у нее получалось. Получалось, как по волшебству.
– Везет же тебе! – говорили про ее успехи.
На самом деле везло ей не так уж сильно. Она была эффективной. Последние двенадцать лет каждый ее день начинался с чашки крепкого кофе и заново составленного списка дел. Для этого она завела специальную записную книжку в твердой обложке. На первой странице помещалось «Заявление об основных принципах личной миссии» и основные долго-, средне- и краткосрочные задачи в главных областях ее жизни: работа, семья, друзья.
Она любила свою записную книжку. Зачеркивая очередную выполненную задачу – сделано, сделано, сделано! – она испытывала чувство глубокого удовлетворения.
Но совсем недавно она начала ощущать легкие уколы паники, как только приступала к новому списку. Она ловила себя на непродуктивных мыслях вроде: а что, если физически невозможно все это сделать? Иногда ей казалось, что все люди в ее жизни, точно стервятники, только и делали, что отрывали от нее куски мяса и требовали еще, еще, еще!
Вот совсем недавно позвонила университетская подруга и стала жаловаться, что Лин совсем пропала, а Лин хотелось крикнуть в ответ: «Некогда мне. Не понимаешь, что ли: не-ког-да!» Но вместо этого она составила подробную таблицу своих друзей, распределив их по важности (близкий друг, просто друг, знакомый), с колонками «обед», «ужин», «кофе», звонки и письма «просто узнать, как ты».
Если бы только сестры узнали о ее «Таблице управления друзьями», они бы ее не пощадили.
Она смотрела из окна своего кабинета на бирюзовую гладь воды и думала, какой ее увидела журналистка из того издания. Когда она вошла в элегантный кабинет Лин с видом на залив, от зависти у нее сами собой поджались губы. В определенной степени Лин понимала ее чувства. У нее было все: обожающий муж, великолепный ребенок, головокружительная карьера – и она, черт побери, заслужила все это! Она вкалывала всю жизнь и хорошо разбиралась в своем деле – короче говоря, была эффективной!
Но бывали дни, как тогда, когда Джемма позвонила ей прямо из ванной, и Лин начинала задумываться: а что было бы, будь она менее эффективной? Что было бы, если бы у нее на уме было бы только одно: когда и как прыгнуть в постель к очередному кавалеру? А бывало, как сегодня, что голову будто стискивали мощными тисками. «Поговорить с К. о Д.». О боже!
Никакой сдвиг парадигмы не помог бы справиться с огромной дозой католической вины.
Когда Лин исполнился двадцать один год, кто-то включил в ее жизни третью скорость, да так и забыл выключить. По крайней мере, так она чувствовала. Когда ей говорили: «Подумайте только, как быстро пролетел год! Вот и снова Рождество», она соглашалась даже чересчур горячо: «Да-да! Удивительно быстро, самой не верится!»
Бывало, она делала что-то совсем обычное: например, сидела за столом, передавала Каре перец, и вдруг ни с того ни с сего ее охватывало странное, непонятное чувство дезориентации. Она смотрела на Майкла и думала: «Да ведь мы поженились несколько месяцев назад!» Она смотрела на Мэдди и думала: «Ты же всего несколько дней назад была крошкой!» Как будто ее, словно пешку, переставляли с одного этапа жизни на другой.
Она точно помнила момент переключения. Это был день, когда ей позвонили. Позвонили с новостями о Джемме.
– Плохая новость, – начала Кэт, ее голос эхом отдавался в трубке, и Лин переспросила: «Что?» – хотя слышала ее прекрасно; ей просто хотелось поставить Кэт на место, даже слегка задеть ее – она не верила, что новость и правда плохая.
– Плохая новость! – выпалила Кэт. – Что-то действительно очень и очень ужасное!
Лин успела десять месяцев проработать в одной лондонской гостинице и до зубовного скрежета возненавидеть свою работу. Она вознаградила себя двумя месяцами беззаботного путешествия по Европе, а потом должна была вернуться домой, как раз на свадьбу Джеммы.
В Барселоне она познакомилась с молодым американцем, обладателем неотразимой улыбки. Они вместе сели на поезд в Коста-Браву и остановились в маленьком городке под названием Льянса. Каждый день тянулся долго, как целая жизнь. Балкон выходил прямо на сияющее море и подернутые дымкой холмы, увенчанные белоснежными зданиями. Они с американцем – его звали Джой – еще не спали вместе, но от этого события их отделяло не больше двух кувшинов сангрии. Когда они гуляли по залитым солнцем мощеным улицам, он, бывало, крепко обнимал ее, прижимал к стене, и они целовались, пока у обоих не захватывало дух. Лин чувствовала себя Одри Хепберн. Это было романтично до смешного.
– Что случилось? – спокойно спросила Лин.
Она рассматривала свои запачканные песком ноги на белых плитках пола гостиничного номера и любовалась загаром и розовыми ногтями. Скорее всего, что-то не так с платьями подружек невесты. Джемма, наверное, хотела, чтобы они походили на пирожные со взбитыми сливками или, скорее, оделись как-нибудь необычно, как средневековые ведьмы или «дети цветов» – хиппи.
– Маркус погиб.
Лин увидела, как от удивления у нее приподнялись пальцы ног.
– Как это? – еле произнесла она.
– Так это. Его сбила машина на Милитари-роуд. Даже до больницы не успели довезти. Он умер в «скорой». Джемма была с ним.
На Лин как будто налетел ураган. Она схватилась за телефонный шнур.
– Все нормально. Она в порядке. Ну, то есть, конечно, она совсем не в порядке, у нее ведь погиб жених. Но сама она не пострадала.
Лин выдохнула:
– Вот это да… Поверить не могу.
– Она сказала, чтобы ты не возвращалась домой. Говорит, чтобы ты не портила себе отдых.
– Глупости какие, – отрезала Лин. – Я вылетаю сегодня же.
Голос Кэт еле заметно дрогнул, когда она ответила:
– Я так и сказала, что ты, скорее всего, тут же примчишься.
Джой вошел в номер как раз тогда, когда она звонила в авиакомпанию, и, весь мокрый, уселся рядом с ней прямо на пол – он только что вернулся из бассейна. Он взял ее за лодыжку и спросил:
– Что случилось?
– Я еду домой.
Он сидел рядом, трогал ее, но уже был прошлым, воспоминанием. Его мокрые волосы и загорелое лицо казались чем-то пустяковым, несущественным.
Вот тогда и включилась та самая третья передача.
Поездом она добралась до Барселоны, успела там на самолет в Хитроу, где любезный служащий «Кантаса» оформил ее в бизнес-класс, пощелкав по клавиатуре. Посадочный талон он вручил ей с блаженной улыбкой, как будто это был пропуск в новую жизнь.
Ей досталось место у окна, а по соседству разместился мужчина в черных джинсах и майке. Пока они приводили спинки своих кресел в вертикальное положение, готовясь к взлету, он успел спросить, не из Сиднея ли она.
– Из Сиднея, – сердито бросила она, не удостоив его даже взглядом. Ей было не до него. Неужели он не понимает? Ей было совсем не до него.
– А-а-а… – печально протянул он, как будто обидевшись.
– Извините. Я еду на похороны. Это, знаете ли, не способствует…
– Да-да, – ответил он. – Простите. Ужасно, конечно.
Он был худ, долговяз, с целой копной черных волос и серьезными глазами под круглыми, как у Джона Леннона, очками.
Все решил его голос. Если бы он у него был простой, ничем не примечательный, они, возможно, так и промолчали бы весь полет. Но голос у него был особый. Когда сестры услышали его, то просто ахнули. Не то чтобы они сошли от него с ума – нет, просто поняли, что в нем услышала Лин.
Джемма сказала: «У механика, который обслуживал мою машину, голос был как раз такой, о котором ты говоришь. Я дала ему твой номер. Механику. Девушка у него есть, но он взял, просто на всякий случай, – вдруг у них ничего не выйдет. Сказал, всегда хорошо иметь запасной вариант».
В первый раз Лин обратила внимание на голос в восьмом классе, на уроке географии. Бородатый и пузатый мистер Гордон с затаенной сладостью рассказывал о реках и горных хребтах Америки. Голос звучал совершенно по-мужски, но несколько мягче, нежнее, чем у среднестатистического представителя мужского пола. Слушая его, она чувствовала себя в безопасности.
– Жениха моей сестры сбила машина, – пояснила она. – Через полтора месяца у них была бы свадьба. Они как раз хотели разослать приглашения.
Он сочувственно поцокал языком и повторил:
– Ужасно.
Лин выросла в семье, где не умели слушать. Если ты намеревался что-то сказать, надо было приготовиться, что тебя будут перебивать, тебе будут возражать, скучать, нисколько не скрывая этого, говорить: «Да хватит тебе!» – и злорадно восклицать: «Ха! Ты только что говорила обратное!»
Майкл же слушал с искренним интересом, и это ей льстило. Такого она еще не испытывала. В ней проснулось красноречие.
Вот почему она влюбилась в него: чистое, почти физическое наслаждение было в их разговоре, в том, что он слушает ее, а она – его.
Нет, она влюбилась в него не сразу. В тот первый раз не было и намека на флирт. Он рассказывал о своей жене, о маленькой дочери, Лин – о Джое. Но все-таки говорили они достаточно интимно для двух незнакомцев. Задним числом Лин думала, что этому, должно быть, способствовала обстановка – ровно гудящий вакуум где-то высоко над планетой, странно знакомое чувство, что на этом самолете летишь уже долго-долго и будешь еще лететь долго-долго.
Она рассказала ему, что сильно сердится на Маркуса, что он погиб так глупо, так бездумно, так незадолго до свадьбы – в общем, вдребезги разбил жизнь сестры! Ну почему этот идиот не осмотрелся, когда переходил дорогу?
– Вы, наверное, думаете, что я чудовище, – сказала она Майклу, закутываясь в самолетный плед и слишком поздно раскаиваясь в том, что перебрала с выпивкой.
– Нет, – ответил он. – Трудно, что ли, осмотреться?
– Точно.
Она рассказала ему, как нервничает перед встречей с Джеммой, как почему-то сопротивляется ей, хотя и рвется к сестре. Джемма словно поднялась на более высокий, более сложный уровень эмоций, которые Лин даже не надеялась хоть когда-нибудь понять. Она не знала правил. Она не знала, что и как говорить в таких случаях. Как будто у Джеммы было тайное знание, о котором Лин могла только догадываться.
– Я всегда знала, что сказать. Я умею делать так, чтобы людям стало лучше. Но ей сейчас ни от чего не будет лучше, так ведь? Ей вообще еще нескоро будет лучше. Так нечестно!
– У моего друга от лейкемии умер сынишка, – сказал Майкл. – Мне было так страшно звонить ему, что голова разболелась. Я, можно сказать, трусил.
– Но позвонили все-таки!
– Да, конечно, позвонил.
С минуту они помолчали, как бы примеряя на себя чужую боль, а потом Майкл предложил:
– Еще по стаканчику?
Вскоре оба заснули и проснулись основательно помятыми. Их раздразнил запах самолетного завтрака и яркий свет австралийского солнца, разливавшийся по салону.
Они пообещали друг другу, что обязательно выберутся куда-нибудь вместе выпить. Он оставил ей свою визитную карточку и записал ее номер на обороте одной из своих.
Лин прочла фамилию, пока он стоял в проходе, снимая сверху их сумки.
– Э-э, – протянула она, глядя на него снизу вверх со своего кресла. – Вы не… какой-то там?
Он улыбнулся ей в ответ. Она заметила у него на левой щеке еле заметный шрам – видимо, детская травма.
– Точно, – ответил он. – Никаких сомнений быть не может. Я определенно какой-то там.
Когда Кэт увидела его карточку, она сказала Лин, что он многообещающий компьютерный гений с кучей денег и женой – бывшей моделью.
Где-то через месяц после перелета они встретились. Лин пришла в бар, не ожидая многого. Конечно, они не сумеют повторить непринужденность того разговора в самолете, будут то и дело неловко замолкать, чувствуя дискомфорт и испытывая жгучее желание поскорее закончить встречу.
Но, на удивление, разговаривать им было все так же легко. Она рассказала ему, как прошли похороны, какое странно бледное лицо было у Джеммы, как она не хотела говорить о Маркусе. Ни единого слова. И это притом, что обычно она говорила о самых своих сокровенных переживаниях так же открыто и просто, как иные говорят о погоде. Лин даже купила себе книжку об этапах переживания горя, чтобы хоть как-то понять сестру.
Он рассказывал, что ездил с дочерью в Мидл-Харбор сплавляться по реке, что его жена в третий раз затеяла ремонт в доме и что он изо всех сил хочет понять, зачем ей это надо.
Она поделилась с ним идеей насчет доставки завтраков на дом.
Он рассказал, что надеется, как говорится, «попасть в струю» с совершенно новой компьютерной штукой под названием Интернет.
Когда они поднялись, чтобы распрощаться, Лин удовлетворенно подумала про себя: «Ну можно же, наверное, просто дружить с интересным, умным (и, нечего скрывать, привлекательным) мужчиной без всяких там сексуальных подтекстов!»
Но не успела она опомниться, как Майкл обнял ее и начал целовать с очень сильным сексуальным подтекстом.
Лин стала Другой Женщиной; в ее пятилетнем плане такого пункта не было.
От кого: Бабуля
Кому: Лин
Тема: Небольшое предложение
Милая Лин!
Слышала, что в этом году рождественский ужин пройдет у тебя. Успехов, дорогая. Интересно, можем ли мы с твоим отцом тоже прийти? Он, кажется, окончательно порвал со своей маленькой иностранкой и сейчас, мне кажется, совсем упал духом. Он совсем на себя не похож. Я слышала, вы будете готовить из морепродуктов. Очень хорошо! Я могла бы привезти с собой отличную баранью ногу. Я не уверена, понравится ли твоей маме, что Фрэнк тоже будет, но он меня уверяет, что сейчас у них прекрасные отношения. По-моему, он не врет. Что ты об этом думаешь? Как Мэдди? Джемма говорила мне, что она может пропеть всю рекламную песенку «Кей-Эф-Си». Она очень сообразительная девочка, вся в тебя и сестер.
Люблю, целую, бабушка.
От кого: Лин
Кому: Бабуле
Тема: Рождество
Милая бабушка!
Конечно, вы с папой можете прийти! Чем больше гостей, тем веселее! Мама сказала, что они с отцом научились разговаривать вполне цивилизованно. Случаются же чудеса! Представляешь, Мэдди теперь выучила еще и всю рекламу «Пицца хат». Скоро она выучит наизусть рекламы всего фастфуда! Мама в ужасе.
С любовью, Лин.
От кого: Лин
Кому: Кэт
Тема: История с Дэном
Кэт, привет!
Пожалуйста, перестань бросать трубку. Мы же не можем до конца жизни бегать друг от друга. Не знаю, что говорил тебе Дэн, но факты таковы.
1. После того как мы вышли из паба в день кубка Мельбурна, ты сказала, что целоваться с этим парнем – все равно что целоваться с пепельницей и, если он и позвал тебя туда, это еще не значит, что ты согласишься пойти.
2. Через два дня я была в Гринвуде со Сьюзи и совершенно случайно познакомилась с Дэном (сначала он принял меня за тебя). Дэн пригласил меня сходить куда-нибудь. Я согласилась. Я ДУМАЛА, ЧТО ТЕБЕ ЭТО НЕИНТЕРЕСНО, – см. п. 1.
3. Я не говорила тебе об этом, потому что тогда мы не разговаривали. Я уже не помню, по какой причине. Поссорились из-за денег, когда ехали в такси домой после кубка? Скорее всего, Джемма первая начала.
4. Мы встретились раза три. Через две недели я уехала в Лондон. «Отношениями» это при всем желании не назовешь.
5. На похоронах Маркуса я в первый раз поняла, что у вас все серьезно, но в тот момент вряд ли было уместно выяснять отношения.
6. Потом у меня закрутился роман с Майклом, а еще потом я узнала, что вы с Дэном помолвлены, и мне показалось страшно глупым ворошить прошлое.
Кэт, это было десять лет назад. Мне очень, очень, очень жаль, что ты так расстроилась. Но все это ничего не значило. Можем мы наконец забыть об этом? Что скажешь? Что ты хочешь на Рождество? Лин.
От кого: Кэт
Кому: Лин
Тема: История с Дэном
На Рождество хочу что-нибудь очень, очень дорогое.
Кэт.
Лин посмотрела на экран компьютера и улыбнулась. Хорошо… Кэт снова была в своем репертуаре. Она твердой рукой вычеркнула «Поговорить с К. о Д.».
Хотелось надеяться, что все закончилось. Странно, но ей стало казаться, что она каким-то образом втянула себя в их семейные проблемы, как будто они с Дэном обманули Кэт, что было, конечно же, смехотворно.
Всего три встречи. Три. Давным-давно, в другом мире, в другое время. Аж в восьмидесятые. Еще до того, как по телевизору начали крутить рекламу предохранения от СПИДа, до того, как сестры Кеттл остепенились.
Лин вдруг живо вспомнила, как лежала на кровати Дэна, в его по-мальчишески неопрятной комнате. «Тебе нравится, когда я это делаю? По-моему, нравится. Нравится, да?»
Нравилось ли ей это чуть больше, потому что в глубине души она знала, что Кэт врала, говоря, что ей это совсем неинтересно? Кому бы это было неинтересно? Он был потрясающим. Без каких-либо долгосрочных перспектив, понятное дело, но очень, очень сексуальным.
Ох, как давно она об этом не думала… Лучше перестать думать совсем, а то в следующий раз она покраснеет, увидев бессовестного изменника.
Чуть позднее тем же вечером Лин стояла в ванной и похлопывала себя по лицу, накладывая увлажняющий крем. Она старалась смотреть только на свое отражение и не замечать Майкла, который рядом чистил зубы. Она сама удивлялась, насколько противно ей было это зрелище. Он проделывал все очень старательно, яростно водил щеткой вверх-вниз, так что зубная паста прилипла к верхней губе. Первый раз ей пришло в голову, что Джорджину это тоже могло бесить.
– А ты можешь себе представить, что мы с тобой вместе столько же, сколько вы с Джорджиной? – спросила она, когда он наконец-то закончил и склонился над раковиной, чтобы сплюнуть пасту.
– Правда? – отозвался Майкл и вытер рот полотенцем.
– Правда, – ответила Лин. – Значит, теперь ты мне изменишь?
Вопрос прозвучал жестче, чем ей хотелось бы.
Майкл отложил полотенце:
– Нет, у меня нет таких планов.
– Хм, думаю, у тебя и насчет Джорджины не было таких планов.
Майкл прислонился к двери ванной:
– Это из-за Кэт и Дэна, да? – (Лин молчала.) – Или из-за Кары? Из-за ее дурацкой подростковой выходки?
– Нет, ничего. Я пошутила.
– Что-то не похоже на шутку.
Лин положила на место свой увлажняющий крем и прошла мимо Майкла в спальню. Он выключил свет и пошел следом.
Не говоря ни слова, они сняли с кровати плед, взяли с тумбочек свои книжки, улеглись бок о бок и раскрыли их на том месте, где остановились.
Через несколько секунд Майкл положил свою книжку на грудь:
– Помнишь, как мы первый раз пошли в поход?
Лин, глядя в книжку, ответила:
– Да, помню.
– Я тогда проснулся рано утром и увидел, как ты спишь рядом в спальном мешке, свернувшись калачиком, и мне… мне было очень радостно тебя видеть. Как в детстве, когда твоему другу разрешили остаться у тебя ночевать. Пока спишь, забываешь, что он здесь, а потом просыпаешься, видишь, что он лежит на раскладушке, и чувствуешь себя абсолютно счастливым. Думаешь, да, точно, Джимбо ведь здесь! Ну и повеселимся же мы сегодня! – Лин хотела заговорить, но он положил руку ей на ладонь, чтобы она не прерывала его. – Я вот что хочу сказать… С Джорджиной я ни разу ничего подобного не чувствовал. Даже когда у нас вроде бы все было хорошо. Даже когда у нас с тобой все плохо, все равно это в десять раз лучше, чем самое лучшее, что было у нас с Джорджиной. Когда мы с тобой только еще познакомились, я все думал: почему же никто не сказал мне, что все может быть так здорово? – Майкл снова взялся за книгу и закончил: – Я не собираюсь тебе изменять, потому что… – (Лин заморгала; буквы на странице вдруг начали плясать перед глазами.) –…потому что ты напоминаешь мне того друга – Джимбо.
Закрыв книжку, она хлопнула ею по его животу.
