Лидия Петровна Будрик
Непокорное Эхо
Бурная река шумела, несла свои воды вниз по течению, а кругом рос ивняк, лаза и черемуха. Так и жизнь – течет, идет вперёд семимильными шагами, бурлит, как эти воды, унося с собой годы и оставляя лишь воспоминания.
Барин понимал, что давно не был в храме и решил, что непременно посетит обедню в самое ближайшее время. Он немного постоял, любуясь красотами родных мест, и пошел дальше, удаляясь в своё имение.
Перед глазами вновь всплывала та девушка, которую он повстречал в лесу, и которая не захотела назвать своего имени. Она представилась эхом и растворилась в темноте, а сердце мужчины заныло той грустью, которая бывает только у влюбленных. Он вспоминал каждое ее слово, ее звонкий заразительный смех, ее улыбку, ее обворожительные глаза, ее девичью осанку, ее длинную пышную косу и даже ту палку, которой она грозилась его огреть. «Где же тебя найти, милая красавица? По каким дорожкам ты ходишь? Какими тропками гуляешь? Где ты, черноглазая»? Раздумывал Григорий, а сам тихонько вздохнул, но понимал, что рано или поздно он все равно её повстречает.
Мужчина подошел к барской усадьбе, лично прошел в конюшню, нашел там старого Никодима, ничего не говоря, передал ему Буяна, а потом повернулся и побрел к дому.
На крылечке его встретила маменька и, видя сына в таком состоянии, разволновалась пуще прежнего.
– Простите меня, матушка, – склонил перед ней голову сын. – В гостях побывал, больше такого не повторится.
– Гришенька, сыночек, разве ж так можно?! Мы с отцом ждем тебя, волнуемся, а ты приходишь изрядно выпивши, и что нам думать?
– Простите меня, – сказал виновато он и пошел в дом.
А сам хотел одного – скорее добраться до кровати, плюхнуться на нее, распластаться на мягкой перине, устроиться поудобнее и уснуть. Так сильно он сегодня устал, и так крепко сморила его наливка друга.
Громов прошел в свои покои и уселся на постель, а к нему спешно подбежала служанка, сняла с него сапоги и оставила барина одного.
Он сразу повалился на подушку, а перед глазами вновь всплыл образ той девушки из леса. Возможно, это и есть та самая Вера, про которую ему рассказали сегодня семейство Яшиных. Барин закрыл глаза и стал медленно погружаться в глубокий сон…
Глава 7. Молодежь
Ближе к вечеру в имение Громовых пришла Антонина Павловна. Она с ходу попросила служанку сообщить барыне о ее приходе, а сама осталась стоять за дверью.
Та быстро ушла в дом, и вскоре на крылечке появилась сама Анна Федоровна. Увидев Карнаухову, расплылась в милой улыбке и стала приглашать рукодельницу в дом.
– Проходи, проходи, голубушка, – махала она рукой, приглашая портниху к себе. – Думала, Вера придет, а тут вы сами.
– Я заказ ваш принесла, – пояснила Антонина Павловна, подходя ближе, и протянула ей сверток.
– В дом, всё в дом! – говорила Громова, пропуская ее вперед. – Варька! – тут же кликнула она служанку, – чаю нам с гостьей!
– Что вы, кормилица вы наша! Какой чай? – стала отказываться она.
– Ничего-ничего! – успокаивала барыня, подталкивая её к двери. – Сейчас все посмотрю! Оценю! А вы со мной чайку попьете.
– Право… мне неудобно, – пожимала та плечами.
– Голубушка, – с улыбкой смотрела на нее Анна Федоровна, – я целый день тут одна! Мне и поговорить толком не с кем. А так хочется новости узнать местные. Идемте, посплетничаем немного с вами, а заодно и чайку отведаем вдвоем.
А сама взяла Карнаухову под руку и, заглядывая ей в глаза, ласково проговорила:
– Видите, как я с вами. С другими только приказываю, а вас как дорогую гостью в дом зову! А вы капризничаете!
– Мне, право… не по себе, – замялась женщина. – Если вы мне приказали бы, мне легче было б, а так чувствую себя совсем неловко.
– А вы мне к сердцу пришлись с Верой. Что вы, что дочка ваша, такие трудяги! Такие рукодельницы! Таких мастериц сыскать еще надо! У меня вон, полон дом прислуги, а толку? Никакого! – махнула она рукой.
– Дел много накопилось. Некогда чаи гонять.
– Все дела не переделаешь! – успокаивала ее Громова, а сама уже провела гостю на летнюю веранду, усадила за стол и присела рядом.
Антонина Павловна развернула сверток и стала выкладывать перед ней весь заказ.
– Вот наволочки, как вы просили беленькие и по бокам с шитьем, вот рушники, глядите сразу, что не понравится, все заберу обратно и тут же переделаю.
– Что вы, голубушка! – замахала руками Анна Федоровна. – У вас, да не понравится! Красота, да и только!
– Вот подзорчики к иконочкам, – продолжала выкладывать товар Карнаухова, – вот скатёрки на стол, как и просили – по краям шелковое шитье, а в центре розы, и по бокам розы поменьше и кисточки. А тут еще салфеточки к ним.
– Всем довольна! – нахваливала ее барыня.
Потом устремила свой взор на дверь и вновь прикрикнула:
– Варька! Чай неси!
С кухни вышла Варвара, неся перед собой большой самовар, на котором висела связка баранок. Она водрузила его на стол, убежала и принесла чашки с блюдцами, выставила сладости, варенье, сахар и, кланяясь, удалилась.
Громова сама разлила кипяток по чашкам, пододвинула одну к гостье, взяла свой чай и сказала:
– Угощайся, голубушка.
– Благодарствую, – отвечала Антонина Павловна.
– Слышали, радость-то какая у нас? Сыночек вернулся!
– Слыхивали. Все село судачит про то. Рада за вас! – поддерживала разговор портниха. – Дождались голубчика! Теперь и сердце матери успокоится, спать спокойнее станете, волнений будет меньше.
– Буду спокойно спать, когда женим его, – честно призналась она. – Вот невесту выбираем ему. А кого выбрать сама не знаю! Все хороши, а он молчит!
– За невестами дело не станет, – заверила ее Карнаухова. – Он у вас видный, богатый, за него любая пойдет.
– Да разве ж нам любая нужна! – всплеснула руками Анна Федоровна. – Нам бы ровню себе сыскать! Он у нас умный, красивый, образованный! Теперь врачом будет! А девицы только и знают, что о балах, да развлечениях думают.
– Кто полюбится, – вздыхая, рассудила Антонина Павловна и отпила чай из чашки.
– Мы ему столько девушек позвали на смотрины, а он взял и умчался на Буяне ото всех.
– Значит пока… не глянулась ни одна из них, – сделала вывод она.
– Так и есть, не глянулась! – с сожалением проговорила Громова. – Может, у него там в городе любовь была? Мы же ничего о нем не знаем! Писал, что все хорошо, что скучает по нам, про учебу, работу, про больничку, в которой практиковался, а про девушек ни слова!
– Наверное, не зацепила ни одна. Вот полюбит, так и узнаете сразу.
– Я слышала, к вашей Вере уже сватались?
– Я отказала, – серьезным тоном отвечала Карнаухова. – Мала еще, пусть погуляет. Успеет наработается. Она и сейчас от работы не просыхает, а пойдут детишки? Тогда совсем гиблое дело.
– Правильно! Мала еще! А наш-то уже – перезрел! – махнула рукой барыня. – Поди жени его теперь!
– Ничего, – стала успокаивать её портниха, – найдется и на его шею хомут.
– Вы так думаете?
– Я не думаю, я знаю. Кто ж теперь пройдет мимо такого жениха. Устанете отбиваться! – улыбалась она в ответ.
– Вот поговорю с вами, и мне легче станет, – жалобно призналась Громова. – Вы бараночки ешьте! Они у нас знатные! С нашей лавки привезенные.
– Вкусные, – похвалила женщина барское угощение.
Григорий давно выспался, лежал на кровати с открытыми глазами, а заслышав разговор на веранде, прислушался и решил туда выйти. Он медленно встал, оделся, причесал свои пышные волосы, свою аккуратную бородку, усы, покрутился у зеркала и, брызнув на себя немного одеколону, уверенно шагнул к двери. Там прошел через гостиную к выходу и оказался на летней веранде.
Завидев его, барыня расплылась в улыбке. А Карнаухова встала из-за стола и тихо сказала:
– Добрый вечер, Григорий Владимирович. С приездом вас!
– Добрый вечер и вам, – добродушно отозвался он и шагнул к столу.
– Может, чайку с нами? – спросила его мать.
– Спасибо, не буду вам мешать, – отказался он, – пойду пройдусь немного.
– Скоро ужинать будем, не опаздывайте, – напомнила ему мать.
Громов склонил перед женщинами голову, потом повернулся и уверенной статной походкой вышел с веранды. Он оставил дверь открытой, желая впустить свежего воздуха, а сам остановился на крылечке и стал смотреть во двор.
– А что же Вера не пришла? – поспешила спросить барыня у портнихи.
Заслышав про Веру, Григорий насторожился и прислушался к их разговору.
– Она вчера ногу поранила, вот пришлось мне к вам идти.
«Ногу поранила? – подумал барин и улыбнулся. – Значит, все-таки, она и есть, та самая Вера»!
– А я ей за работу отрез на платье приготовила, – услышал он голос маменьки.
– Что вы, – запротестовала та, – совсем забаловали девчонку.
– У девочки должно быть много нарядов. Пусть сошьет себе красивое платье. А от меня не убудет, – успокаивала ее барыня. – Дочки у меня хорошие, но ваша просто умница!
– Даже не знаю, как вас благодарить, – смущалась в ответ Антонина Павловна. – Постоянно, кроме денег, подарки даете. Мне всегда неудобно их принимать.
– А вы берите! – настаивала Громова. – Чай от души даю! Не ко всякой я так, а только к тем, кто мне полюбился! Моя-то портниха не может так расшить, – пожаловалась она, – да и не справляется лентяйка со всеми заказами.
– Может, что не по нраву придется, то я и платы не возьму.
– Все по нраву! Все к сердцу! Все в лучшем виде! – расхваливала ее работу Анна Федоровна.
– Пойду я, – сказала Карнаухова и отставила чашку в сторону.
А сама медленно встала из-за стола и поблагодарила кормилицу:
– Спасибо за чай.
– Если надо что – просите. Вам никогда ни в чем не откажу. В доме теперь доктор есть, зовите, если надобно будет.
– Дай вам Бог доброго здоровья и мира в доме, – ответила ей портниха и склонила вперед голову, в знак благодарности.
– Спасибо, голубушка, – расплылась в улыбке хозяйка и проводила её на улицу.
На крылечке они распрощались, и Антонина Павловна поспешила покинуть барскую усадьбу, понимая, в каком положении она оказалась.
Григорий проводил женщину пристальным взглядом, видел, как та спешно прошла по двору и вскоре скрылась за воротами. Он сразу вернулся на веранду, подошел к столу и стал рассматривать вышитые салфетки.
Следом вошла маменька, она была радостной и довольной, сразу подошла к сыну и стала рядом.
– Кто эта женщина? – поинтересовался он.
– Наша мастерица! Мы ее просим белье пошить, вышить, расшить.
– Но у нас своя портниха есть.
– Наша так не умеет вышивать, – с досадой махнула рукой барыня. – Одну я к Марии в дом отправила, там теперь всех обшивает, а та что осталась, так не умеет трудиться. На это тоже талант нужен.
– А Вера ее дочка?
– Да, – радостно сообщила она. – И мать, и дочь, просто умницы и такие рукодельницы! Во всей округе не сыскать!
– Они вам полюбились?
– Конечно, – ответила довольно Громова. – Вера такая чудная девочка! Она умница, красавица, вся такая хорошенькая! Вот если могла бы, в дочки её себе взяла. Такая ласковая, такая отзывчивая, такая покладистая! – расхваливала она девчонку. – А зачем ты спрашиваешь?
– Я намерен открыть свой кабинет. Мне надо будет немного белого ситцу и пошить занавески, скатерти, салфетки и халаты.
– Я их попрошу, они мне не откажут.
Григорий улыбнулся, потом достал карманные часы, взглянул на них и тихо попросил:
– Вы ужинайте без меня. Я пойду вдоль реки пройдусь. Тишины хочу набраться, после шумного города.
– А как же ужин? – всплеснула руками матушка.
– Я потом Варю попрошу, она мне самоварчик поставит и достаточно.
– Гришенька, – жалобно заговорила она, – может, потом на речку? А сейчас с нами за стол?
– На ночь много есть вредно, – улыбнулся он в ответ, – это я вам, как доктор заявляю!
А сам склонился, поцеловал ее в щеку и быстрым шагом вышел из дома. А в спину услышал тяжелый вздох матушки.
Он уверенной и статной походкой двигался по селу. Вскоре свернул в проулок, прошел возле храма, там спустился вниз и тихо побрел по берегу многоводной реки.
Уже вечерело. Солнце медленно катилось к горизонту. По небу плыли белые пушистые облака. А широкая река тихо журчала, неся свои воды вниз по течению. В кустах звонко щебетали птички, наполняя Белогорье своими голосистым пением. У изб суетились крестьяне, завершая день на своих грядках и убирая свое скудное хозяйство.
Барин шел по берегу и вслушивался в тишину. Нет, не прогуляться он намеревался и не набраться этой удивительной тишины, а пошел он на луг, где собиралась местная молодежь. Так хотел он отыскать ту незнакомку, что повстречалась ему тогда в лесу. Ее заразительный смех он не забудет никогда и узнает его из миллиона девушек. Её взгляд он будет помнить еще долго, такими большими и красивыми были у Веры глаза. Они словно глядели на него из темноты, и как только он пытаясь уснуть или отвлечься от мыслей о ней, то этот чудный образ, милой и совсем молоденькой девочки, вновь и вновь всплывал перед ним. Хотя и предполагал он, что зовут её Вера, но надо было убедиться в этом лично.
Время неумолимо бежало вперед. Вот и солнце уже зашло за горизонт. А к лугу стала медленно собираться местная молодежь. Парни и девушки, парами и кучками, шумно двигались от села в сторону реки. Еще издали слышался звонкий заразительный смех, а с другой стороны деревни девчата затянули громкую протяжную песню. Нарядные и красивые, молодые и задорные, они сошлись в большую кучку и на лугу стало совсем весело. Ребята сразу принесли хвороста, сложил все в большую кучу и зажгли костер. Мгновенно в небо взмыло большое яркое пламя.
Громов уверенно шагнул вперед, а самому не терпелось познакомиться со всеми, ведь ему предстоит теперь лечить эту самую молодежь.
Костер разгорался все сильнее, а девчата стали увлеченно играть в ручейки. Парни остались в стороне и смотрели то на огонь, то на своих подружек.
Григорий остановился у костра. Его враз обступили двоюродные братья, которые тоже любили приходить на луг и гулять среди простых крестьян. Все по очереди пожали друг другу руки, весело поприветствовали и стали чуть ближе к реке. На молодого, красивого и статного мужчину тут же обратили внимание местные девчонки. Кто-то смотрел искоса, кто-то с любопытством. Но тут от девушек отделилась Маруся – молодая веселая хохотушка и плясунья, а еще она была лучшей подружкой Веры Карнауховой. Она бойко подошла к нему, окинула своим зорким взглядом и громко спросила:
– Вы… чё ли, наш молодой барин?
– Я! – весело отозвался он, рассматривая девушку при свете яркого костра.
– И чё, вы вот так с нами будете хороводы водить?
– А примите?
– А чего же не принять?! – пожала плечами Грачева. – Если вы с благими намерениями, то и мы всегда с радостью примем такого дорогого гостя.
– Я с благими, а вот вы меня не прогоните?
– Как себя вести будете! – сверлила его девушка своим пронзительным взглядом.
– Обещаю вести себя хорошо, – с улыбкой на лице уверял ее барин.
– Тогда идемте в ручейки играть, – предложила она и смело взяла его за руку.
А сама тут же потянула его за собой и поставила мужчину в ряд с подружкой. Девушки с любопытством смотрели на молодого красивого барина, кто-то хихикал, кто-то шептался, а Громов уже бежал под их руками и выбирал себе пару. Он внимательно всматривался в лица девчат, но Веры там не увидел. Молодежь гуляла и шумела: кто-то пел песни, тут же весело заиграла гармошка, и все разом бросились плясать. Каждая из молодых особ пела частушку, одна интереснее другой, а парни стояли кругом и с задором посматривали на них. Самые смелые выходили к ним и устраивали с девчатами перепляс, и тогда у костра становилось особенно шумно. Молодые люди хлопала в ладоши, подбадривая своих, а те, кто плясал, старались изо всех сил, чтобы с круга вышел именно соперник или соперница, и тогда все похвалы и громкие аплодисменты достанутся ему или ей.
Григорий Владимирович пробыл на лугу допоздна, но Вера там так и не появилась. Не видел он там и Вани. В сердце мужчины засела тоска: «Раз их нет, то, наверняка, они где-то вместе». Он немного постоял у костра, а потом тихонько удалился.
Ночь была светлая, тихая. В небо взошла большая яркая луна. А весь небосвод сплошь усеян мерцающими звездами.
Мужчина медленно шел по пригорку к дому, удаляясь с луга к барской усадьбе. Спать ему совсем не хотелось, а в голове крутились мысли одна за другой: «Может, отогнать все от себя? Не моя, чужая невеста, – думал он про девушку, – пусть живет себе и любит. Иван парень молодой, но ладный. Из них хорошая пара получится. Может, забыть? Забыть… Но как? Словно заноза в сердце засела. И надо же, с самого первого раза. Вот такая любовь, получается, безответная. Как же мне тебя найти, голубушка моя? Поговорить, постоять возле тебя, посмотреть в твои карие глаза… Где ты, радость моя»? А сам тяжело вздохнул и снова рассудил: «Радость, но не моя…»
Ночью барин почти не спал, он ворочался на кровати, поправлял подушки, но сон так и не шел.
Уже светало. Комната медленно наполнялась голубой дымкой рассвета. Стрелки часов показывали четверть пятого, а во дворах во всю горланили петухи.
Громов накрылся одеялом с головой, пытаясь хоть немного поспать, и ему это почти удалось. Но тут в углу с сундука свалился спящий кот и, мяукнув, бросился к двери.
Григорий с досады вздохнул, быстро откинул одеяло в сторону и нехотя встал. Он вразвалочку прошел по комнате к двери, выпустил кота в парадную, вновь прикрыл за ним дверь и направился к окну. Подойдя, распахнул створки настежь, выглянул во двор и увидел, как на востоке медленно всходило солнце. Он так давно не видел рассвета, и таким красивым ему все показалось: и небосвод, розово-голубой, и эти удивительные лучики, которые только-только начинали показываться, выплывая из-за горизонта, и природа. А в курятнике во всю горланили петухов, пробуждая Белогорье от ночной спячки, словно старались перекричать друг друга. Где-то на псарне лаяли собак, звонко, протяжно, с подвывом. Под самым окном зацветали красивые яркие пионы, наполняя воздух приятным ароматом цветущих соцветий.
Барин стоял и не шевелился, словно боялся спугнуть или что-то пропустить во всей этой удивительной красоте пробуждающегося утра.
– Красота-то какая! – только и мог вымолвить он.
Потом медленно повернулся и прошел к кровати. Там сразу забрался под одеяло, укрылся им, улегся поудобнее и вскоре уснул. Проспал мужчина до обеда. Тревожить и будить его никто не посмел. Барыня была рада, что сын выспится за все эти дни, и категорически запретила его будить или даже шуметь в доме. И до обеда в барских хоромах все ходили на цыпочках.
Глава 8. Ночная незнакомка
Уже после полудня Григорий открыл глаза, потянулся во все стороны, посмотрел на часы и ахнул, стрелки показывали час дня. Он быстро откинул одеяло в сторону, встал с кровати и понял, что пока он отдыхал, ему подали свежее новое белье. Он, не раздумывая, натянул на себя одежду, обулся, осмотрел себя со всех сторон, причесал у зеркала свои пышные волосы, бороду, пригладил усы и заспешил из своих покоев в парадную.
С кухни тянуло вкусным запахом свежеиспеченного хлеба и домашних пирогов. Барин вдохнул этот приятный аромат и сразу прошел в гостиную. И он не ошибся, на столе, под чистым белым полотенцем, стояли пироги и два каравая свежего хлеба. Громов взял пирожок, с аппетитом откусил его, понял, что очень вкусно, рукой потрогал самовар и позвал к себе Варю.
Девушка не вошла, а вбежала в комнату, подошла к нему, поклонилась и с улыбкой на лице тихо спросила:
– Что изволите, Григорий Владимирович?
– Чая горячего хочу, а самовар уже остыл, – пояснил он, рассматривая ее всю.
– Так… я уже его несколько раз подогревала… а-а-а… вы все спите и спите, – отозвалась растерянно та.
– Ну что ж, придется есть всухомятку.
– Что вы! – вскрикнула девица и схватила самовар. – Я быстро. Враз подогрею!
А сама метнулась через кухню на улицу, там водрузила самоварище на лавку и стала быстро его растапливать.
Мужчина съел пирожок, взял еще пару с собой и пошел из дома. На ступеньках столкнулся с маменькой; барыня несла в дом букет свежесрезанных пионов. Следом за ней поспевала служанка, помогая нести еще охапку цветов. Увидев сына, радостно проговорила:
– Гришенька проснулся! – а сама рукой указала прислуге, чтобы оставила их вдвоем.
Пышногрудая дородная девица с длинной косой быстро вбежала наверх и спешно скрылась в доме.
– Доброе утро, маменька, – поприветствовал он и поцеловал её руку.
– Далеко ли собрался?
– Пойду до речки пройдусь, искупаться хочется, – ответил он и медленно сошел вниз по ступенькам.
– Так обед уже! – возразила было она. – Сейчас Варя на стол накрывать станет!
– Я быстро, – стоял на своем Громов. – А Варя пусть накрывает и ничего не убирает. Я приду и все съем.
– Только недолго, – ласково попросила его Анна Федоровна, понимая, что отговаривать его сейчас бесполезно.
– Обещаю скоро вернуться, – заверил он и заспешил со двора.
Он прошел мимо фонтана, свернул к барскому саду, вышел на большой просторный луг, ступил на тропинку и вскоре очутился у самой реки. На ходу съел свои пирожки, пожалел, что не взял еще, такими вкусными они ему показались и такими аппетитными.
Вдоль берега тянулись большие заросли ивняка, и только изредка у водоемов образовывались выемки, где можно было подойти к воде и искупаться. Чуть в стороне был водопой, и туда каждый день водили поить их лошадей. Вода в реке чистая, прозрачная, с утра холодная, а уже ближе к полудню прогревалась и становилась совсем теплой. И только в местах, где били ключи, она всегда была ледяной, и ходить туда купаться никто не решался.
Громов выбрал себе местечко и остановился, намереваясь скинуть одежду и нырнуть в эту прохладную реку. А потом плыть, не важно куда, главное скинуть с себя то сонное состояние, которое накопилось за ночь и это долгое утро. Он уже хотел раздеться, как неожиданно над водой послышался звонкий заразительный смех. Мужчина замер. Он прислушался к голосам и поспешил вдоль реки, намереваясь увидеть, кому именно принадлежал этот девичий смех. Вскоре он вышел на то место, где конюх купал лошадей. Осторожно выглянул из-за кустов и увидел там Ивана и ту самую девушку, что повстречалась ему тогда в лесу. Теперь он был точно уверен, что это и есть она, та самая Вера.
Никулов прямо в одежде находился в реке и, загребая своей мощной ладонью воду, игриво брызгался в сторону девчонки.
Она стояла на берегу, такая красивая и мокрая, заливалась звонким заразительным смехом, а сама уворачивалась от студеной водицы, прикрывая лицо своими хрупкими ладошками. Потом вновь смотрела на Ваню, а он знай себе брызгает на неё и все смотрит как на картинку, наслаждаясь её присутствием.
Барин растерялся, он не любил подглядывать, но здесь был другой случай, и надо было знать про их отношения всё.
Тут парень выбежал из воды, подхватил Веру на руки и побежал с ней вдоль реки.
Она обняла его за шею, прижалась к нему и смеялась, хохотала от души своим заразительным смехом.
«Значит, чужая невеста»! Грустно усмехнулся Григорий и хотел уже выйти из своего укрытия. Но в последний момент передумал и тихонько удалился назад. Купаться ему сразу расхотелось. Он долго стоял на берегу за густым кустарником, не зная, как поступить дальше. Но немного поразмыслив, все же решился обнаружить себя, нарушить их уединение и посмотреть на реакцию этой очаровательной беглянки. Мужчина уверенной походкой шагнул из-за кустов и заспешил в сторону молодежи.
Ваня и Вера уже сидели на берегу и тихонько переговаривались, как это бывает у влюбленной пары. Одежда на них совсем промокла, но Никулов ничего не замечал, ведь рядом была она – самая любимая девчонка на всем белом свете.
А та улыбалась ему своей обворожительной улыбкой и смотрела в глаза сердечного друга, всем видом давая понять, что он ей тоже очень люб.
Завидев барина, Вера в испуге вскочила, хотела уже убежать, но остановилась и спряталась за широкую спину парня.
Иван мгновенно вырос во весь рост перед Громовым и тихо сказал:
– Добрый день, Григорий Владимирович.
А сам, как и подобает, склонил перед ним голову.
– Добрый день, – добродушно поприветствовал их барин. – Как водичка?
– Теплая, – пояснил ему Ваня.
– А я иду и думаю: кто же это здесь так заразительно смеётся? Такое эхо раздается на всю округу! – проговорил мужчина и зашел чуть в сторону, чтобы видеть лицо девушки. – А это ночная незнакомка и зовут ее Вера? – спросил он, глядя на конюха.
– Вера, – серьезно отозвался Никулов, не совсем понимая, о чем тот говорит.
– Как твоя нога? – спросил он, глядя на неё.
Карнаухова молчала, она вдруг залилась ярким румянцем, а сама всё пряталась за сердечного друга. Подмокшая одежда прилипла к ее худому стройному телу, а мокрая растрепанная коса пышно покоилась на красивой девичьей груди. Она резко отвернулась и хотела уже убежать, но Громов вновь заговорил:
– Не хотела мне говорить, как тебя зовут, а я сам узнал. Обещала, что никогда не встретимся, а встретились сразу же. Кто же из нас прав оказался?
Иван внимательно наблюдал то за девушкой, то за барином и насторожено слушал весь разговор.
– Совсем засмущалась, – улыбнулся Григорий. – А там в лесу была такая смелая!
Вера понимала, что теперь ей придется объяснять все Ване, и очень жалела, что умолчала от него про ту встречу в лесу.
Мужчина мгновенно понял, что парень ничего не знает про то и теперь путается в догадках. Но держится молодцом и сцены ревности не устраивает, наоборот, пытается защитить подружку от посторонних глаз.
В какой-то момент Вера не выдержала и бросилась бежать по тропинке в сторону села.
Но Иван не стал ее догонять, понимал, что еще успеет с ней поговорить.
– Застеснялась, – произнес барин, провожая девчонку пристальным взглядом.
Никулов промолчал, только смотрел на него настороженно, потом резко перевел свой серьезный взгляд на тропинку, по которой только что убежала его любимая.
– Извините, – сказал он и, оглядываясь, пошел на луг за лошадьми.
Громов изучающе смотрел ему вслед, а на душе было легко и хорошо. Их встреча состоялась. И главное, что конюх все видел и слышал, и теперь Вере придется объяснять молодому человеку: что это там было в лесу, и почему она скрыла все это от своего любимого Ванечки? И тогда, скорее всего, они поссорятся.
Григорий радостно потянулся и медленно подошел к реке. Он быстро разделся и, скинув с себя сапоги и всю одежду, с разбегу бросился в водоем. Там проплыл до противоположного берега, мгновенно развернулся и уже плыл обратно. Мужчина вышел, медленно оделся и важной походкой заспешил в село. Нет, он не хотел догнать Веру, теперь он знал, кто она, где ее искать и с кем. Уверенным шагом он спешил к обеду, а на душе было хорошо и спокойно. Нога у девчонки, судя по ее походке, уже не болела, и волноваться за неё совсем не стоило. А в остальном он решил положиться на судьбу и верил, что на роду написано, то это тебя стороной никак не обойдет. И если суждено ему идти под венец с этой замечательной девочкой, которая даже его маменьки очень нравится, то, значит, они и пойдут под венец вместе с ней.
Он вернулся прямо к обеду, когда Варя подавала на стол суп. Барыня очень обрадовалась, завидев сына на пороге.
– Сынок, как раз вовремя! – сказала она радостно и пододвинула к нему стул, желая, чтобы он присел ближе к ней.
Владимира Петровича за столом не было, он был в отъезде по делам, и обедать им предстояло вдвоем.
– Такая вода теплая, прям купался бы и купался! – стал рассказывать Громов, принимая от служанки тарелку с супом.
– А к вечеру она еще теплее, ты к вечеру сходи, – пояснила ему матушка. – Вечером купаться одно удовольствие!
– Непременно схожу, – согласился он, а сам уже ел суп, нахваливал его. – Какой вкусный супец у нас сегодня! Это кто же его так вкусно готовит? – а сам весело посматривал на Варвару.
– Наша кухарка, – пояснила барыня, – брала ее в доме прибирать, а она оказалась хорошей стряпухой, вот и решила поставить её на это дело. А Варька хорошо по дому управляется, – сказала она и взглянула на прислугу.
Та сразу засмущалась, опустив свои реснички, но украдкой поглядывала в сторону молодого барина.
– За всем следит, все у нее в порядке, – продолжила говорить Анна Федоровна. – Надо бы еще девку взять в дом, как ты на это смотришь? А-то наш старый слуга на покой просится, говорит: стар стал, болеет часто. Да и дед Никодим решил отойти на покой.
– Раз надо, значит, возьмем, – согласился с ней сын. – А как дела обстоят на Лебяжьем хуторе? – сменил он тему.
– Да все так же, – махнула рукой барыня, – летом сено там заготавливаем, зимой мужики на охоту туда ездят, да и заночуют там же. А присматривает за всем Захар.
– Дед Захар? – радостно воскликнул он. – Жив еще?
– Жив и здоров, Слава Богу! – сказала женщина и перекрестилась на образа. – Восьмой десяток разменял, а такой крепкий. Нам бы такое здоровье, как у него.
– Поэтому и здоров, что в лесу живет.
– Корова у него там. А так раз в неделю посылаю к нему кого-нибудь, проведать и хлебца отвезти.
– Надо будет доехать туда, проведывать его.
– Возьми с собой попутчика, а-то лесом-то страшновато одному.
– Дед Захар один там живет и не боится, а я здоровый мужчина не могу проехать один до хутора?
– Времена сейчас не спокойные! Беглые по лесам шастают! Вот чего боимся! – серьезно поясняла Анна Федоровна, глядя на сына.
– Хорошо, – согласился он, не желая расстраивать маменьку, – братьев позову. Думаю, не откажут мне в такой просьбе.
Они отобедали. Варя подала самовар с пирогами и сладостями. Женщина сама разлила чай по чашкам и пододвинула одну наследнику.
– Не хочу тебя обидеть, – завела она осторожно разговор, – но уж больно нам с отцом хочется твоих деток понянчить. Не порадуешь нас… какой новостью? Не глянулась ли тебе, какая девица?
– Ах, маменька, – ответил Григорий, и довольная улыбка появилась на его лице, – давайте не будем торопить события. Я сейчас займусь обустройством своего кабинета, начну свою практическую деятельность, стану принимать больных, а там, глядишь, и невеста найдется.
– И что, так ни одна и не очаровала? – смотрела на него мать огорченным взглядом.
– Честно? Не глянулась.
– А мы думали, с соседями породнимся.
– Маменька, а что… если я… полюблю девушку… не знатного рода? – спросил он, а сам внимательно следил за реакцией барыни.
Женщина резко сменилась в лице, хотела уже было что-то возразить, потом передумала, на какое-то время задумалась и строго ответила:
– Смотря, какого роду она будет!
– Например, красивая, умная, скромная и любимая! – улыбался Григорий Владимирович, глядя в ее сторону.
– У тебя уже кто-то есть на примете?
– Пока нет, – пожал он плечами, – так спросил, на всякий случай.
– Фу ты! – выдохнула облегченно Анна Федоровна. – А я уж думала, что тебе черная кошка дорогу перебежала.
