Лила Каттен
Развод. Плохая мама

Полная версия

Глава 4

Я вхожу в квартиру и слышу громкий голос Дани.

– Я не паникую, мама. Я просто хочу знать, что с моей женой все хорошо, – молчание, говорит о том, что они говорят по телефону. – Она беременная, не отвечает на мои звонки, и ее нет дома уже давно судя по тому, что мне сказали бабушки у подъезда. Господи…

В горле стоит ком размером с Эверест.

Я не представляю, каким сейчас его увижу. Но медленно прохожу по узкому коридору и вижу его в той же одежде, которой он уходил, стоящего лицом к окну.

– Я даже в несколько больниц позвонил, – его голос будто ломается.

Делаю еще шаг и попадаю в отражение телевизора, которое ловит его острый взгляд, и муж резко оборачивается.

– Яна, – его ошеломленный взгляд скользит по моему телу, выискивая повреждения или что-то еще.

Затем он идет вперед. Быстро говорит маме, что я дома и обхватывает меня руками, зарываясь в промежуток между шеей и плечом. Пальцами в волосы и прижимает к себе так сильно, что становится больно дышать.

Ни слова. Ни звука. Только его руки, обхватившие меня.

Я тоже молчу. Потому что стыдно. Не могу и слова вымолвить.

Крепкие ладони ощупывают спину, бока, руки от плеч до предплечий. Живот… опускается на колени и скользит руками по ногам, а губами целует живот. Затем садится на пол и сжимает голову.

– Я так испугался, Яна… Я почти сошел с ума.

Его пальцы дрожат, выглядывая из светлых отросших прядей. Я замечаю раны на коже его. Замечаю что-то похожее на занозы и опускаюсь рядом.

– Прости, пожалуйста, Данечка, – тянусь к нему и обнимаю сама.

– Домой пришел, нет тебя… Вышел на улицу, осмотрелся. Думал, может, в магазин ушла. А тут говорят, что уже несколько часов тебя нет. И телефон… – бормочет с опущенным к полу лицом.

– Я гуляла. А телефон на беззвучном в сумке был. Не слышала. Забыла о времени… Прости, пожалуйста.

Он поднимает голову и смотрит недолго в мои глаза, затем кивает.

– Что с твоими руками?

– Я на работу уезжал.

– Я помню. Почему они в ранах? – беру его руку и понимаю, что это и правда множество ран от заноз. – Данька…

Охаю, увидев это.

– Ерунда. Мы брус грузили не обработанный. Или это были просто доски. Черт знает. По пять тысяч заработали.

– Какой ужас… Устал?

– Адски. Было две фуры. Рук не чувствую, спину тоже…

В глазах скапливаются слезы.

– Оно не стоило того, Даня, – беру в ладони его лицо.

– Стоило Яна, – шершавым пальцем проводит по линии моей челюсти, с намеком на улыбку. – Она скоро родится, и никогда ни в чем нуждаться не будет, как и ты.

В груди все переворачивается, и я прикасаюсь к его губам своими. Не глубокий, а простой поцелуй. Нужный сейчас.

– Пойду в душ, – отстраняется от меня и поднимается.

– Хорошо.

Он помогает мне встать и уходит больше ничего не сказав.

Я быстро бегу на кухню и принимаюсь за ужин. Слышу попутно, как муж выходит из душа и скрывается в комнате. Дальше слышится только тишина.

На ужин уходит почти час и когда я иду за Данилом, вижу его растянувшимся на кровати. Спит.

Проверяю плиту, чтобы не были включены конфорки, и возвращаюсь в спальню. Ложусь набок рядом с ним и просто лежу.

Мысли хаотично напоминают этот день. Встречу со свекровью, бывшим.

Смотрю на Данила, всматриваюсь в его черты лица.

Красивый такой. Для своих двадцати девяти, как студент выглядит. Особенно его эти волосы чуть длинноватые сверху и короткие на затылке и висках. Растрепанные и торчащие в разные стороны, потому что по привычке постоянно их лохматит, проводя часто пальцами сквозь них.

А еще веснушки, которые ненавидит и родинка на лице. Зуб передний, выступает вперед, потому что вырос неправильно. И он называет его своей изюминкой, а я смеюсь. Но на самом деле, это и правда его красит почему-то. И улыбается он часто настолько, что на щеках две морщины отпечатаны с обеих сторон. И добрый… такой добрый, что не передать словами.

И я? Полная противоположность. Какая-то испорченная. Неправильная.

За что он меня вообще полюбил?

Следующие недели до родов были более чем тяжелыми. Живот стал опущенным, из-за чего казалось, что кожа сверху натянется так, что порвется скоро. Отеки. Дочка толкалась так сильно и била по ребрам, аж до боли. Приходилось в периоды активности подставлять руки и не давать ей в них ногами упираться. И я набирала вес. Снова.

Опять стресс. Перепады настроения и злость. Я уже не могла от этого состояния.

Данил все терпел меня. Улыбался. Возможно, тихо ненавидя. Не знаю. Но и его тихое принятие меня бесило. Лучше думать, что он не так идеален, как есть на самом деле. Хотя кого я обманываю?

Здесь только один злодей, и это я.

Роды наступили в срок, установленный гинекологом.

Но сам процесс забрал все силы. Я не была даже уверена в том, что справлюсь со всей этой болью.

Семь часов длились как семь жизней в агонии.

Одно я могла сказать точно, я больше никогда не захочу рожать детей. Ни за что на свете.

Так как это была обычная больница, а не те, в которых можно присутствовать мужу, Дани не было со мной. И не знаю, как точно относиться к этому факту. То ли я была рада, то ли умирала оттого, что не было его заботы и поддержки.

Через два часа меня перевезли в палату, а дочь забрали на прививки и осмотр педиатра.

Я ее даже толком не рассмотрела.

Думала, что как в фильмах положат на грудь и что-то такое теплое у меня внутри образуется. Но ее сразу же стали вытирать и что-то там делать, а я смотрела на нее с кресла и почему-то плакала.

Беззащитная и крошечная, под этой лампой. Она была сравнима с хрупким ангелом.

Глава 5

– Пожалуйста, покажи ее, еще раз, – просит муж и я, закатив глаза с улыбкой на лице, опускаю камеру на нашу дочь.

Она спит, замотанная в пеленку. Пока что красная, слегка отекшая, но такая милая.

– Не могу поверить, что мы стали родителями… А она… только посмотрим на нее. Такая маленькая. Слишком хрупкая.

Я смотрю и вижу все, что о чем он говорит. Вижу и улыбаюсь.

Данил приблизился к камере так близко, будто это и его приблизит к нам.

– Сколько еще дней?

– Я только сегодня утром ее родила, прекрати.

– Да? Мне показалось, что прошла целая жизнь. Почему так долго?

– Потому что ей нужно получить полный медицинский уход, да и мне тоже.

– Мне так жаль, что у тебя все болит.

– Это было нереально больно. Сказали, что много порывов. Семь швов наложили.

– Это нормально? Может, стоит кому-то заплатить за то, чтобы тебе получше лекарства давали?

– Успокойся. Все тут в одном положении.

– Вы в другом. Вы мои.

Я улыбаюсь и вижу, как соседки по палате смотрят искоса улыбаясь.

Дочь начинает ворочаться и бухтеть.

– Это она? Покажи, умоляю, покажи снова.

Я показываю ему момент за секунду до бури эмоций. А счастливое лицо мужа, это непередаваемое изображение искусства.

– Запиши на диктофон.

– Дома послушаешь. Мне нужно ее переодеть, она описалась.

– Я люблю вас. И жду еще больше фото.

– И мы тебя любим.

Когда я заканчиваю с Ирой – так мы назвали дочь, ложусь на свою кровать, так как сидеть мне нельзя, а стоять долго не могу.

Нам принесли маленькие бутылочки недавно со смесью, как раз остыла. И начинаю кормить ее.

Это забавно смотрится. То, как она обхватывает соску и причмокивая тянет жидкость из нее.

– Какой у вас папа заботливый, – слышу от девушки в углу. – Мой звонил два раза. Я родила два дня назад. По одному звонку в день узнать, когда выпишут.

– Мой, почаще звонит, но такого умиления от нашего сына я не услышала.

– Мой Даня, именно такой, – улыбчиво отвечаю, радуясь тому, какой он замечательный муж и отец.

Если первый день с ребенком был вполне нормальным, она спала прекрасно. Проснулась дважды за ночь. То к концу второго дня, когда прибыло молоко, все резко изменилось.

Грудь болела и набухала, а дочка ела мало. Сцеживать молоко не получалось. Она была как камень и мои нервы сдавали быстро. Само кормление выходило тоже болезненным. Теперь я с ужасом ждала пробуждение Иры и плакала от этой пытки.

– Все так плохо? Мазь, что я привез, неужели не помогает? – Даня с печальным лицом спрашивал меня каждый раз, когда мы созванивались.

– Нет. Я полночи трачу не на сон, а на молоко.

– Родная, мне так жаль. Это ведь временно?

– Да, но я не выдержу больше. Это так больно.

– Ты у меня такая умница, слышишь? Я так тебя люблю, Ян… Все будет хорошо.

На этот раз его слова вызвали гнев. Не он тут лежит с больным животом, не он не спит, не он борется с проклятым молоком в груди. Но я его сдержала.

– Завтра во сколько за вами заехать?

– В двенадцать начинается выписка.

– Я буду там за час до этого. И буду ждать вас обеих. И куплю тебе самые красивые цветы, которые найду в городе. Слышишь?

– Слышу. Люблю тебя, Дань.

– И я тебя, малышка.

День выписки был очень волнительным. Но одновременно с этим, я знала, что теперь буду не одна. Приехали обе наши мамы и были готовы помогать.

Моя вообще перестала пить алкоголь, как только я забеременела, для того чтобы ей было позволено видеться беспрепятственно с внучкой. Мама Данила в принципе внушала доверие, не прикладывая особых усилий. Она у него просто замечательная.

Муж подарил самый красивый букет, как и обещал. Я даже не представляю, сколько он стоил. Да и есть ли разница, когда видишь его взгляд, обращенный к нашей дочери.

– Наша Ириска, – его губы коснулись моего виска. – Спасибо тебе за нее, родная.

Переступив порог квартиры, я утонула в розовых шариках. В коридоре висела небольшая лента «Добро пожаловать домой, доченька!»

Данил вошел с Ирой на руках, и я услышала, как он шепнул ей: «Вот ты и дома. Я так тебя ждал».

Мамы приготовили вкусный, праздничный обед и навели порядок, потому что когда я отсюда уезжала, была в суматохе и страхе, когда отошли воды.

В воздухе витал аромат тепла и уюта. А еще было так спокойно.

– Пойдем уложим ее в детской? – Даня улыбался и бережно обнимал дочку.

– Конечно.

В комнатке два на два все было оборудовано для ребенка и удобству взрослых, чтобы ухаживать за младенцем.

Данил положил ее в кроватку и посмотрел на меня.

– Что?

– Я не могу это сделать сам, Ян. Она же… у нее рука толщиной с мой палец.

– И что? – улыбаясь, я подошла к нему и стала показывать все, чему меня саму научили.

– У тебя так хорошо получается, родная, – поцеловал меня в плечо. – Ты замечательная мама, Яна. Самая лучшая для нашей девочки.

Его слова сделали что-то с моими внутренностями. Потому что я ощутила такую силу, которой раньше не было.

– Мы справимся, да?

– Обязательно.

Данил

– Я больше так не могу, – Яна плачет и сдавливает свою грудь.

Это уже четвертая ночь после выписки из роддома. Я смотрю на ее мучения и не знаю, как помочь.

– Мама сказала что нужно…

– К черту все это. Я устала. Я устала, Данил. Ты не видишь, что это делает со мной? Не видишь моих страданий?

– Может, надо, чтобы молоко выпивала дочка?

– Да не пьет она его. Не хочет.

Жена повышает голос. А я качаю на руках ириску, которая, не переставая, плачет.

– Зай, я не знаю, что придумать. Черт, я думал, будет проще.

– Думал он… Ни о чем ты не думал. Господи, – она снова сдавливает грудь, а вытекает всего капля. – Они будто опухли…

Ее слезы начинают течь снова.

– Давай тогда будем покупать смесь?

– А у тебя есть на нее деньги, Дань? Знаешь, сколько стоит хорошая и качественная?

– Есть деньги, я же сказал. Возьму снова два заказа.

– И будешь сидеть за своим компьютером целыми днями, а я с ней на руках? Готовить кушать, убирать…

– Ты не помогаешь, Ян. Я предлагаю варианты, а ты все критикуешь. Чего ты от меня хочешь?

– Я не знаю, – кричит она, вконец срываясь. – Не знаю я.

Она выходит из гостиной в ванную и остается там.

В тишине слышно только всхлипывания дочери.

Я иду в детскую, укладываю ее в кроватку и пока качаю, вытаскиваю телефон. Нахожу в интернете информацию о кормящих матерях. И не статьи профи, а именно советы каких-то форумов. Делаю закладки и когда Иришка засыпает, иду к жене.

– Давай я помогу, – оставляю дверь открытой, чтобы услышать дочь.

– Как? Отрежешь мне ее? Уходи…

– Я помогу, родная, прошу…

Она опускает руки и отворачивается, когда я мою руки в почти горячей воде. Намыливаю руки и начинаю мягко сжимать ее грудь ладонями от основания до кончика, сжимая сначала одну, затем вторую.

Молоко туго выходит. По капле буквально. Через минут десять на правой пробивается один ручеек. Тонкий, но уже что-то.

Я встаю позади Яны и обнимаю руками, продолжая манипуляции.

– О господи, – со вздохом говорит она, когда даже по моим ощущениям, грудь становится мягче.

– Вот так… Сейчас будет еще легче.

Мы вернулись в постель только к четырем утра. А через пять минут проснулась дочь.

Я принес ее в постель. И Яна с болью покормила малышку.

– Я правда не могу больше кормить ее грудью, Дань. Они горят, пекут. Это невыносимо.

– Завтра позвоним врачу и попросим прийти, чтобы перейти на смесь.

– Спасибо тебе и прости за срыв.

– Все в порядке. Засыпай.

Она ложится на спину и тут же проваливается в сон, а я лежу и наблюдаю за ней и спящей дочерью. Затем встаю и отношу Иру в комнату, а сам иду в гостиную. Включаю компьютер, печатаю письмо на второй заказ, который согласен взять. Включаю программу и принимаюсь за текущий.

Конечно, я предполагал, что будет сложно. Так и есть. Но это не то, что я могу испугаться. Уверен, потом станет легче и все наладится. А деньги для своей семьи я заработаю.

Глава 6

Яна

Мне хочется тишины. Мне хочется хотя бы немного сна. Крепкого и здорового сна. Я так больше не могу.

Я смотрю на дочь и не понимаю… почему она кричит? Ну почему?

– Ира, ну боже… Ну что ты еще хочешь? Ты сыта и сухая пеленка. Уже два часа ночи. Я не понимаю, чего тебе надо.

Снова поднимаю ее на руки и чувствую, как хрупкое тельце выгибается в моих ладонях.

– Прекрати, я тебя уроню.

Прижимаю ее к себе и стараюсь укачать. Укладываю так, чтобы ее ножки были прижаты слегка к животику. Если это колики, то должно сработать. У Дани всегда срабатывает.

У меня… Снова плачет.

Из глаз скатываются редкие слезы от беспомощности.

Я не могу идти к мужу. Не могу каждый раз будить его. Но когда такие моменты доводят до крайности, я чувствую себя бездарной дурой, а не матерью.

– Пожалуйста, доченька… – шепчу ей на ушко, по-прежнему пытаясь укачать. – Умоляю тебя, давай мы с тобой просто помолчим, успокоимся… Твой папа так много работает для нас. Он делает это часто по ночам, думая, что я не слышу и не вижу. И я так хочу, чтобы он высыпался. Милая моя… ш-ш-ш… – из горла вырывается чуть слышная, сиплая мелодия.

***

Ммм…

Ночь прекрасная дарит покой.

Засыпай, моя милая девочка.

Нежным бархатом мягко накрой…

Подари сладкий сон, моей феечке…

Я пою и пою ей снова лишь четыре строчки, которые мне пела мама в далеком, почти забытом детстве и плач малышки становится все тише.

– Мне так стыдно перед тобой… И в это страшно признаваться другим, знаешь? – шепчу ей, напевно. – Все вокруг ждут от тебя отличия и результатов. Ждут, что ты справишься. И ты стараешься, стараешься… а все это пыль. Хочется послать и сказать, чтобы шли к черту со своей идеальностью… Но в итоге наступает новый день, и ты делаешь это снова. И только твой папа не ждет от меня чего-то сверхъестественного. От этого мне особенно тошно. Потому что, где-то там внутри, он все равно надеется, что я буду лучшей. Эта надежда душит.

Она все еще тихо всхлипывает, но уже спит, слегка приоткрыв ротик.

– Они ждут мой провал… Они его ждут…

***

Ммм…

Ночь прекрасная дарит покой.

Ммм…

Я укладываю ее аккуратно в кроватку и покачиваю еще пару секунд, прежде чем уйти. Но поворачиваясь замечаю в дверях мужа.

Даня стоит и смотрит такими влюбленными глазами, что все мысли испаряются разом.

Мы неслышно выходим из детской и тут же оказываемся в нашей комнате.

– Ты прекрасна, – шепчет в мои губы и целует их.

Данил валит меня на постель и накрывает собой, продолжая целовать уже мою шею, спуская лямки с плеч.

– Мне нельзя…

– Я знаю. Просто соскучился по тебе, – снова поднимается к моему лицу и заглядывает в глаза. – Хочу снова увидеть тебя счастливой, Ян, – поглаживает щеку, вырывая из легкий резкий вздох.

– Ты думаешь, я несчастлива?

– Я просто знаю, что ты устала… Мне важна твоя улыбка, твои эмоции. Вся ты, понимаешь? Я будто вину свою ощущаю… Может, рано мы…

– Прошу, – закрываю ладонью его рот, и он замолкает. – Не говори этого… и никогда не думай. Я тут и с тобой, в нашей квартирке, потому что хочу быть здесь. Я хочу быть только здесь… Ты самое дорогое, что я когда-либо могла заполучить в своей жизни. А теперь и наша девочка. И я вижу все, что ты делаешь для нас. Я ценю это, пусть и плохо это показываю.

Кусает мой палец, и я со смешком убираю свою руку от его губ, чтобы снова попасть в плен его горячего, нетерпеливого рта.

Неделю спустя

– Пойду прогуляюсь, может, хоть на улице поспит, – недовольно ворчу, забирая детский плед с собой.

– Мне нужно закончить эту страницу, и я пойду с вами, Ян, – Даня отрывается от компьютера и перехватывает мою руку.

– Нет, ей надо поспать. Иначе потом снова слушать слезы. Не хочу. Я до ТЦ дойду, куплю смесь.

– Уверена?

– Я же говорю, что да, – уже начинаю психовать.

– Хэй, – тянет на себя, пока я не оказываюсь всего в паре сантиметров от его губ. – Я беспокоюсь о тебе.

– Знаю, прости. Ира уже возится, сейчас концерт устроит.

– Хорошо, – отпускает и смотрит нам вслед задумчиво.

На улице дочка быстро засыпает, как я и думала. По дороге встречаю соседку. У нее тоже ребенок, но побольше, чем наша девочка. Но мы разминаемся у торгового центра.

В магазине вспоминаю еще и о теплых носочках. И пока вожусь с нижним отсеком на коляске, куда можно что-то класть, Ира просыпается.

– Тише, тише дочь.

Быстро даю ей соску, а когда выпрямляюсь, на меня смотрит Саша.

– Ну ни хрена себе, – говорит очень громко, что притихшая дочка, тут же пытается заплакать снова.

– Потише, она некрепко уснула, – берусь рукой за держатель и принимаюсь катать коляску вперед-назад.

– Она?

– Да, у меня девочка родилась.

– А ты я смотрю при формах, – оглядывает с ног до головы усмехаясь. – Тебе так больше идет.

Ненавижу эту тему. Даня говорит, как обычно, что я самая красивая, но я же в зеркале вижу то, что не должно быть.

– Не говори ерунды. Я будто корова.

– Я серьезно. Бедра прям… обхватить можно, – демонстрирует в воздухе хватку, идиот.

– Я замужем, – фыркаю, напоминая ему.

– Да помню я. Это ж комплимент, Янк. Ну и че, как дела?

– Нормально.

– Спала давно, синяки под глазами.

– Саш, хватит, а, – начинаю раздражаться.

– Че? Слышь, ты злая какая-то.

– Потому что ребенок – это нелегко. Вот появится и узнаешь.

– Ага, оно мне надо? Ну ты загнула.

– Ой, это ты сейчас так говоришь.

– И потом скажу то же самое. Меня моя жизнь устраивает, а эта петля на фиг не нужна. Даже на тебя стоит посмотреть, все зародыши этого желания, если бы были, сдохли.

– Ты такой… – специально не договариваю, закатив глаза.

– Ну, так что, давно ты вообще веселилась?

– Я веселюсь каждый день, разве не заметно?

– Да ладно? Твой муж тебя никуда не водит, что ли?

– Например?

– В клуб? В бар отдохнуть? Выпить пивка, расслабиться.

– У нас ребенок, Саш, ты о чем вообще?

– У тебя мамка есть. Оставила и пошла тусить. На что еще бабки нужны?

– Отстань, серьезно.

Принимаюсь идти вперед, только бы не слушать о том, какой унылой может быть жизнь. И я не жалуюсь… Нет. Я же понимаю, что у меня ребенок. И даже если я бы хотела с Даней развеяться, я бы не стала… Нет!

И я не хочу об этом думать.

Что за дурацкая мысль?

Это он виноват, что она улеглась в моей голове.

На мое плечо ложится рука, и я тут же ее скидываю.

– Эй, прекращай.

– Это ты в недотрогу перестань играть.

– Саш, я серьезно. Мы, может и встречались когда-то, но я теперь замужем.

– Ну и что? Вся такая скучная стала. Что мешает нам повеселиться как-нибудь?

– Ну и вали к своим блондинкам и брюнеткам. Какого черта со мной тут идешь? Скучная…

– Ооо, да ты еще и обиженку строишь. Не узнаю прям. Лан не гони. Шутканул я. А в клубешник соберешься, звони. Мой номер тот же, что и раньше был.

– Будто я его запоминала. Уймись…

– Я знаю, что запоминала, – щипает за бок, и я отпрыгиваю в сторону.

– Ян? – сзади доносится голос мужа и все внутри переворачивается.

– Данил, – поворачиваюсь и тут же улыбаюсь, смотря, как он подходит ко мне и встает так, что я оказываюсь далеко от Сашки, а он между нами.

– Данил, муж Яны, – кивает, но руку не протягивает.

– Саня, – этот руки в карманы сует. – Ее…

– Мы учились вместе, – вставляю быстро, чтобы этот идиот не начал болтать.

Не хочу, чтобы муж что-то там надумал.

– Ясно, – поворачивается ко мне. – Ты купила что хотела?

– Да.

– Тогда пойдем прогуляемся всей семьей.

– Конечно, пока Саш, – машу ему и тут же беру Даньку под руку.

Мы идем в тишине, но я слышу, как он пыхтит.

Смешной такой.

– Ну и чего ты такой…

– Какой? – спрашивает, не дав, договорить. – Не такой, как этот, черт пойми кто?

– Ревнуешь, что ли?

– Ян, я не хочу искать повод для ревности. И не хочу, чтобы ты мне его давала. Потому что иначе, это обесценивает все, что мы делаем с тобой.

Неожиданный ответ, который внезапно больно бьет меня в грудь.

Ну почему я такая идиотка?