Лилия Подгайская
Жизнь, оборванная до срока
– Так я заставлю, – и он ударил жену, сильно, прямо в лицо.
Замяна упала, но сразу поднялась, утирая рукавом кровь. Однако в глазах её стояла всё та же непокорность, которая просто бесила Избора. Он намерился вновь ударить её, но тут соплеменники громко и протестующе зашумели.
– Не дело это, новый старейшина, – остановил его голос старого Смоля. – Перед нами тело Рогледа, отца твоего. Надобно погребение достойное сделать. А бить слабого, то не честь для смелого мужа, предводителя племени. Твой отец таким не был. Хотя если по правде, я бы не удержал руку, глядя на твою мать, кабы она моей женой была.
И он метнул полный злобы взгляд в сторону Рытвы. Избор хотел кинуться на него, но тут понял, что момент опасный. Доведённые до крайности соплеменники могут пойти на всё. А с расправой можно и подождать, слаще будет.
Он склонил голову, признавая правоту людей.
– Погорячился я, – проворил тихо. – Горе хоть кого из себя выведет.
Опасный момент миновал, и все занялись подготовкой к погребению своего прежнего старейшины. За ним жалели многие. И многие понимали, что не будет теперь мира и покоя в племени, пока править ими будет Избор, а рядом с ним змеёй будет извиваться злобная Рытва.
Погребение прошло так, как велят закон племени и традиции пращуров. Помянули Рогледа достойно и разошлись по избам. Всем было горько после событий дня. Но горше всех было теперь Замяне. После всего случившегося пойти с мужем на сеновал она не согласилась бы ни за что. Всё, что было в ней живого и горячего, заледенело в этот день, поскольку в глазах умирающего свёкра она прочла всю страшную историю его гибели. Прочла так легко, как будто видела наяву. И даже простые прикосновения немилого мужа были ей сейчас отвратительны, что уж говорить о большем.
Однако Избор считал иначе. Мало того, что он ей муж, так он теперь ещё и старейшина. Его воля – закон для племени, и никто не посмеет чинить ему непокору. О сеновале он тоже не заикался. Но в избе занял теперь лучшее место, где спали раньше отец с матерью. Старуха переместилась на одинокое место поближе к очагу, а Избор с Замяной – за большую занавеску. И оттуда вскоре послышался недовольный голос мужчины.
– Страсть мне давай, страсть, – громко завопил он, – кричи подо мной, как раньше кричала.
Но ответом ему была тишина. Все домочадцы замерли. И в этой тишине раздались звуки ударов – молодой муж хотел выколотить из жены страсть кулаками.
– Так её, так, сыне, – взвился злобный голос Рытвы. – Пусть знает своё место. Пусть ноги тебе лижет. Ты сможешь скрутить её, ты сильный. И ты теперь старейшина.
Но всё это закончилось ничем. Замяна молчала, и удары, наконец, стихли. А утром на подворье, на глазах всех домочадцев Избор отхлестал жену вожжами. Злобно хлестал, с силой. Но не добился ни крика, ни слезинки. Замяна молчала и только яростно сверкала глазами. А ему до смерти хотелось снова того, что он получал от неё на сеновале, когда она добром отдавала ему своё тело. И именно от неё, поскольку другие бабы не могли того, что умела она, он уже испытал. А как добиться того, что хочет, не знал. Мать научила его только одному способу – применению силы. Но против Замяны сила не действовала. Её можно было убить, но нельзя сломать.
Неизвестно чем бы закончилась эта драматическая ситуация, если бы не вмешательство богов. С дальних границ владений полоцких кривичей пришла злая весть, что там объявилась чужая рать. Много сильных воинов пришло. Нужно было оборонять свои рубежи. Избор собрал всех, кого мог, и отправился навстречу супостату.
Замяна получила небольшую передышку. Можно было заживить раны, нанесённые телу. Но как теперь исцелить душу, этого она не знала. Ведь он вернётся опять, ненавистный муж, упырь окаянный. И снова будет требовать от неё страсти, которая умерла в ней. Умерла в том миг, когда она поняла, что муж её хуже зверя лютого и убил собственного отца, чтобы занять его место. Но он ведь только тень Рогледа – мужчины сильного, разумного и справедливого. Ему и рядом с отцом не стоять. Однако теперь Рогледа нет, он возлёг на погребальный костёр, а этот упырь здесь. И что будет дальше?
Думать об этом было тяжко и страшно. И Замяна старалась как можно меньше времени проводить в избе, рядом с ненавистной злобной свекровью, и находила себе работу подальше от неё.
Этим утром молодая женщина отправилась к источнику набрать чистой целебной воды. Она, говорят, раны лечит и ещё душу очищает от боли, если её пить и обмываться ею. Источник этот от самого Велесова камня течёт. А туда никто не решается заходить. Там священный заповедный лес и старое разрушенное капище. Место это знали все в поселении. Оно было достаточно большим, и зверья там водилось видимо-невидимо. Но ни один охотник ни в какие голодные годы не рискнул пересечь границу, обозначенную со всех сторон замшелыми валунами. Только к вытекающему за пределы запретной зоны ручью и ходили люди. Там, на большом гладком сером камне оставляли своё подношение Велесу, набирали в кувшин воду из ручья, произнеся должные заклинания, и всё. И ни шагу дальше, туда, где шумел устрашающе густой лес, наполненный враждебными духами и всякой нечистью.
Давным-давно, говорило предание, нашёлся человек, рискнувший пересечь невидимую, но непреодолимую черту между двумя мирами. Удаль его вела или жадность, того не ведал никто. Но конец его был страшен. Не успел мужчина перейти границу, ещё и в лес не вступил, как вдруг на ясном небе сверкнула молния, раздался ужасающий грохот, и мужчина сгорел прямо на глазах у перепуганных насмерть соплеменников. Сперва вспыхнул, как костёр, а потом от него только кучка пепла осталась. Больше таких смельчаков не нашлось. И лес рядом с людским поселением жил своей жизнью, людям неведомой.
Боязливо косясь на могучие деревья, стеной вставшие дальше, за священным валуном, Замяна наклонилась и набрала чистой прозрачной воды в углублении небольшого камня, куда, звеня, падал с высоты ручеёк. Выпрямившись, она вдруг увидела, что прямо на неё смотрят совсем близко глаза зверя. Серая удлинённая морда, высокие уши – волк. Но страха она не почувствовала. Глаза смотрели без злобы. В них была настороженность и ещё, как будто, просьба. Что могло случиться с самым страшным в их лесах зверем, чтобы он просил помощи у человека?
– Тебе плохо? – спросила тихонько.
В голосе не было угрозы, и зверь не ощерился. Он продолжал всё так же смотреть на женщину, и она подошла чуть ближе. В глазах волка что-то дрогнуло, но он не двинулся с места.
– Дай я посмотрю, – предложила Замяна и подошла ещё ближе.
А чего ей, собственно, бояться? Жизнь её всё равно кончена. Не сегодня – завтра вернётся упырь окаянный и станет требовать того, чего она дать ему не сможет уже никогда. И забьёт её до смерти. Что ненавистный муж, что волк – всё одно.
Сделав ещё один шаг, Замяна склонилась над зверем. Это был не волк, а волчица, огромная, серая. А в боку её торчал обломок кола, на который она, видно, случайно угодила. Достать до него зубами она не могла и теперь страдала, не в силах даже двигаться.
– Ой-ой-ой, как плохо, – проговорила женщина. – Но можно постараться вытащить его. Ты потерпишь?
Волчица, казалось, согласилась. Она настороженно, но с надеждой смотрела на руки женщины, в которых не было оружия, но могла быть помощь.
Замяна поднялась на ноги и огляделась. Найдя то, что искала, подошла к растущим поблизости кустам и сорвала несколько листов травы-подороги, которая останавливает кровь. Слегка помяла их в руках и положила рядом. А потом взялась за дело. Она очень осторожно и бережно потянула обломанный кол, медленно вытаскивая его из живой плоти. И всё равно кровь хлынула следом. Быстро подхватив листок травы, она прижала его к ране и подержала так какое-то время. Потом бросила этот листок и взяла свежий. Так просидела она над раненой волчицей долгонько. Потихоньку поток крови стал слабее и затих вовсе. Волчица лежала совсем обессиленная, но когда женщина зашевелилась, подняла голову. И вдруг лизнула руку, оказавшую ей помощь.
В душе Замяны что-то сдвинулось, и слёзы застлали глаза. «Зверь лесной понимает добро, – подумала она, – только люди не хотят понимать». Поплакав немного, женщина поднялась и поискала глазами ещё что-то. Найдя удобный, выдолбленный падающим с высоты ручьём камень, набрала в него воды и поднесла волчице. Та жадно вылакала и посмотрела в глаза, как будто просила ещё.
– Пей, пей, – приговаривала Замяна – вода здесь рядом. Но ты ведь и есть хочешь, верно? Погоди, я раздобуду что-нибудь.
И женщина скрылась за поворотом тропинки. Волчица проводила её тоскливым взглядом и снова положила голову на землю. Она была ещё очень слаба.
А Замяна, вернувшись к дому, что твой тать, пробралась в клеть с запасами и отрезала добрый кус вяленого мяса. Со своей добычей она, никем не замеченная, снова скрылась на тропинке, ведущей к священному камню. Волчица лежала всё на том же месте, и на шкуре её засох ручеёк крови. Замяна села рядом и стала отрывать от мяса небольшие куски, скармливая их зверю. Волчица брала из её рук угощение бережно, страшные клыки едва касались маленькой ладони. Поев, она уронила голову на землю и блаженно замерла. Замяна не выдержала и провела рукой по серой шерсти головы и шеи. Шерсть была мягкая и тёплая. Женщина улыбнулась.
