Лилия Подгайская
Любовь под знаком Чертополоха
Англия, Вустер,
лето 1557 года.
– Нет! Нет! Нет! – кричала женщина, вырываясь из рук державших её людей. – Пустите меня! Нет!
Волосы женщины растрепались, в глазах горел огонь безумия. Люди, крепко державшие её за руки, понимали её горе. Шестнадцатилетняя дочь этой бедняжки была приговорена отцами иезуитами к сожжению на костре по обвинению в колдовстве. Её признали ведьмой только потому, что у девушки были рыжие волосы и глаза разного цвета – это, в понимании ярых сторонников инквизиции, с несомненностью свидетельствовало о родстве с нечистой силой. Бедная девушка кричала от страха и извивалась возле столба, к которому была привязана, пытаясь освободиться. Когда помощник палача в сутане поднёс факел к хворосту, сложенному у её ног, девушка закричала ещё громче. Она отчаянно замотала головой, и её роскошные рыжие волосы взметнулись вокруг лица и легли на плечи, блеснув на солнце.
– Видите? Видите? Она ведьма. Ведьма! – брызжа слюной, торжествующе завопил священник, тыча пальцем в несчастную, ноги которой уже лизал огонь.
Обезумевшая мать с ужасом смотрела, как огонь пожирает тело её дочери. Девушка уже не кричала, голова её бессильно свесилась на грудь. Когда в пламени костра вспыхнули рыжие волосы, женщина без чувств упала на руки поддерживающих её людей. Темнота накрыла её спасительным плащом в момент наивысшего напряжения. Оглушённые люди вокруг молчали. Сейчас была не их сила. В Англии во всю разгулялась святая инквизиция, которую королева Мария, как страшный мор, напустила на свою страну.
Четвёртый год по всей Англии пылали костры, вознося к небу чёрный дым и наполняя воздух непереносимым запахом горящей человеческой плоти. Отцы-иезуиты рьяно искореняли инакомыслие, уничтожая всех, кого называли еретиками, и усердно отправляли на костёр молодых красивых женщин. Их иссушенные, отравленные фанатизмом тела неспособны были к нормальным человеческим чувствам, и от этого ненависть к женщинам, особенно красивым, вызывающим в мужчине желание, разгоралась с нечеловеческой силой.
Страшно подумать, что эту изуверскую власть над своим народом дала инквизиции сама королева. Нелюбимая дочь короля Генриха Восьмого Мария Тюдор, рождённая от его первой жены-испанки, с детства впитала в себя ненависть ко двору любвеобильного отца и фанатичную религиозность матери. А, получив власть после смерти младшего брата Эдуарда, не успевшего укрепиться на троне, сразу принялась «очищать нравственность» и насаждать в нелюбимой стране милые её сердцу испанские законы и обычаи. С ними в страну пришли и костры инквизиции, давно уже горевшие в католической Испании.
Свою младшую сестру Елизавету, оберегая собственную власть, королева поспешила упрятать за высокими стенами. Может, и к лучшему, поскольку рыжеватые волосы юной принцессы могли вовлечь служителей церкви в грех посягательства на жизнь особы королевской крови. Полная вседозволенность кружила им головы, и они всё больше теряли человеческий облик. А Елизавете и без того хватало бед: смерть матери, Анны Болейн, отправленной королём на плаху, сложность взаимоотношений с отцом, лишения и трудности жизни при дворе, где она оставалась чужой.
В этот летний день костров на площади Вустера горело четыре. Люди, собравшиеся на аутодафе, молчали. Смотреть было жутко, но возмущаться вслух страшно. Высокий рыцарь, въехавший на площадь, когда только поджигался хворост у ног людей, осуждённых на страшную смерть, был мрачен и хмур. Он, не раз видавший смерть в сражениях, был потрясен этой нечеловеческой жестокостью, когда убивали почти что детей, убивали ни за что. Вот эта рыжеволосая девчушка, например. Она же ещё совсем дитя. А бедная мать бьётся в руках соседей. Рыцарь тихо, но яростно выругался. При виде этой рыжей девочки он вспомнил свою невесту, милую и нежную Лору Февершем, к которой стремился из дальних краёв. Три с половиной года его не было в Англии, и ты смотри, что сделала со страной эта страшная женщина, которую в народе уже прозвали Мария Кровавая.
До поместья Кулворт под Честером было ещё далеко. Он собирался заночевать в Вустере с тем, чтобы передохнуть немного перед последним броском. Путь от Плимута, куда он прибыл с материка, рыцарь преодолел за четыре дня – всё-таки конь у него отличный, сильный и выносливый, одно слово, боевой. Он собирался дать коню отдых в хорошей конюшне, да и сам мог бы отоспаться в нормальной постели. Но зрелище, которому он стал свидетелем, почему-то вселило в душу тревогу. То, что он видел в родной стране, совсем ему не нравилось. А тревога за Лору росла в душе. И рыцарь, ограничившись горячим ужином для себя и порцией овса для Буцефала, двинулся в дальнейший путь. Чем быстрее он доберётся до поместья Февершемов, тем будет лучше. В такое неспокойное время он сможет надёжнее защитить Лору, чем её старый и слабый здоровьем отец.
Сам рыцарь Донатан Истлей был безземельным, поскольку родился только третьим сыном у своего отца. Духовная карьера не была его призванием, и он отправился за море завоёвывать себе славу и деньги. Добился не слишком многого, но возмужал и окреп в битвах и имел отличное воинское снаряжение, стоившее больших денег, а его конь вызывал зависть у многих рыцарей.
Было и золото, надёжно спрятанное от чужих глаз. И Донатан был уверен, что будет с радостью принят в доме невесты. Их обручили перед самым его отъездом. И все эти годы он носил в душе образ милой голубоглазой девушки с золотистыми локонами.
И конь, и всадник были уже порядком измотаны, но упрямо покрывали дорогу миля за милей. В Честере остановились только для того, чтобы подкрепиться. Заночевать рыцарь решил уже в селении Солки, что в трёх часах езды от Кулворта. Утром встал с восходом и, быстро сделав необходимые дела, снова взнуздал своего верного Буцефала и пустился в путь. На душе было совсем плохо – тревога не давала уже спокойно дышать.
От картины, открывшейся его глазам при въезде в поместье, у рыцаря помутилось в голове, и ярость поднялась в душе как грозная морская волна. Посреди двора был вкопан высокий столб, а к нему привязана за руки его Лора, невинная нежная девушка, которая за всю свою жизнь не обидела и котёнка. У её ног какой-то малый укладывал хворост, а худой высокий священник в развевающейся сутане бегал вокруг и громко проклинал ведьму, которая погубила почти весь скот в округе. Он уже собирался собственной рукой поджечь костёр у ног девушки, когда на него вихрем налетел суровый воин на мощном коне и с обнажённым мечом в руке. Иезуит не успел опомниться, как голова его слетела с плеч, обрызгав всё вокруг алой кровью. За ним последовал маленький щуплый человечек, так тщательно готовивший костёр для дочери хозяина поместья. После этого рыцарь соскочил с коня и кинулся к столбу. Быстро рассёк веревки, связывающие руки девушки, и подхватил ослабевшее тело. Лора была без сознания. Донатан суровым взглядом окинул присутствующих. Глаза его требовали ответа. Тогда вперёд выступил престарелый управляющий поместья и в нескольких словах прояснил ситуацию. Оказалось, что старый барон Февершем скончался в конце зимы после длительной болезни, которая принесла ему много страданий. Наследница поместья, юная Лора Февершем не могла управлять им сама, и настоятель ближайшего иезуитского монастыря предложил ей свою помощь. Он и прислал к ним этого страшного человека, лежащего сейчас без головы, отца Изевилия. Тот начал плести свои сети вокруг молодой госпожи. Суеверные люди пошли у него на поводу, и вот чем всё закончилось. Поместье Кулворт оказалось слишком лакомым кусочком для жадных иезуитов.
