Лилия Подгайская
Швабские истории
Когда эта картина обрисовалась полностью, оба монаха, молодой, въедливый брат Бенед и старый, вдумчивый брат Грубер посмотрели в глаза друг другу, и оба поняли, что за этим кроется.
– Поезжай скорее обратно в свою обитель, брат Бенед, время дорого, – сказал брат приор, – а я немедленно отправлю гонца к епископу Соломону и сообщу ему всё, что мы сегодня выяснили.
Он ненадолго опустил глаза, потом продолжил:
– Можно только молиться о том, чтобы это оказалось случайным совпадением, брат Бенед, и мы это будем делать со всем усердием. Однако надежд у меня мало. Поэтому не жалей ни себя, ни коня и поспеши.
Вскоре посланцы обители Святого Галла, хорошо подкрепившись в дорогу и получив достаточно припасов и ещё двух запасных коней, отправились в обратный путь. Спешили, как только могли. К счастью, погода не ставила преград их продвижению, было прохладно и по большей части пасмурно, но сухо, и этот было главным. Однако как ни быстро они продвигались, забыв об окружающих красотах природы, на душе у брата Бенеда было очень неспокойно. По всему выходило, что опасность угрожает его глубоко почитаемому и даже любимому учителю, открывшему ему, никому не нужному мальчишке, дорогу в мир знаний и духовного служения Господу. Было очень страшно опоздать, и они погоняли коней без устали, насколько позволяла каменистая и извилистая дорога.
3
Въехав в ворота монастыря, брат Бенед чуть ли не бегом отправился к аббату. Время было как раз после службы шестого часа, и отец Гебхард мог быть свободен. К счастью, так и вышло, и настоятель принял своего посланца немедленно.
Один только взгляд в глаза отца Гебхарда сказал брату Бенеду то, что было для него сейчас важнее всего, и он принялся за обстоятельный доклад о том, что узнал в аббатстве Райнау. Отец настоятель слушал его очень внимательно, иногда задавая уточняющие вопросы, а потом надолго задумался.
– Похоже, мы все трое – ты, брат приор из Райнау, а теперь и я думаем одно и то же. Так ведь, брат Бенед? – выйдя из задумчивости, взглянул он на молодого монаха.
Тот утвердительно кивнул головой:
– Очень похоже на то, что так оно и есть, отец Гебхард, как бы это ни казалось страшным и неприемлемым в стенах монастыря. Демон зависти съел не одну человеческую душу, и не одного смертного направил на путь убийства. Но мне не понятно, при чём здесь оказались несчастные брат Ульрик и брат Иберн. Скоропостижное убийство брата Северия вполне можно объяснить тем, что он стал ненужным свидетелем чего-то, могущего привести к раскрытию личности убийцы. Но два других убийства не имеют логического объяснения, если только мы правы в отношении главной цели убийцы.
– Правы мы или нет в своих рассуждениях, брат Бенед, но предупредить брата Ноткера нужно, – твёрдо заявил настоятель. – Он должен быть готов к возможному покушению. А мы обязаны сделать всё, чтобы предотвратить ещё одно убийство в нашей обители.
Брат Бенед склонил голову, соглашаясь.
– И нам надо как можно скорее раскрыть это дело, чтобы быть готовыми дать ответ в Констанц. Уверен, посланца оттуда долго ждать не придётся.
А дальше события завертелись.
Брат Ноткер внимательно и спокойно выслушал всё, что имел сообщить ему отец настоятель. Он бросил одобрительный взгляд в сторону своего бывшего ученика, потом заговорил сам:
– То, что узнал в аббатстве Райнау брат Бенед, очень важно для меня и даёт возможность понять ход событий. Уже дважды пережил я покушение на свою жизнь, но Господь, по неизреченной своей милости, отвёл от меня беду оба раза. Теперь мне понятно, откуда может грозить опасность.
Аббат вскинулся, услышав эти слова.
– Как, брат Ноткер, и вы ничего мне не сказали о том, что произошло? – возмутился он.
– Я не имел доказательств, отец Гебхард, и у меня не было твёрдой уверенности, – спокойно возразил прославленный поэт и богослов.
– Расскажите же нам, что произошло с вами, – настоятель не просил, а приказывал, поскольку в этой истории была на кону и его судьба.
– Хорошо, – согласно кивнул головой брат Ноткер. – Я расскажу всё. Первый раз это случилось ранней весной. После особенно долгой репетиции нового церковного гимна к грядущему празднику я почувствовал себя очень усталым и испытывал сильную жажду. Последние дни перед этим я вообще почему-то потерял аппетит, но мне постоянно хотелось пить. Я быстро направился в библиотеку, где, как вы знаете, провожу много времени, и взялся за кувшин с водой, который в последнее время держал на столике рядом со своим рабочим столом. Однако напиться мне не довелось. Как из-под земли выскочила огромная рыжая кошка, которая частенько заглядывает ко мне в библиотеку, и бросилась мне прямо под ноги. От неожиданности я уронил кувшин, он разбился, и вся вода растеклась по хорошо утоптанному земляному полу. Продолжая испытывать жажду и странную слабость, я отправился к ближайшему колодцу, что в стороне госпиталя. Но по пути встретил брата лекаря.
– Вы что-то бледны сегодня, брат Ноткер, – сказал он мне, – не заболели ли? В округе появились случаи неприятного заболевания, которое расстраивает работу желудка и некоторых даже сводит в могилу.
В ответ я поведал ему о том, что происходит со мной в последние дни. Брат лекарь внимательно меня осмотрел и прощупал, заставил показать язык и заглянул в глаза, после чего заявил, что воду пить мне категорически нельзя. Я с неудовольствием заметил ему, что жажда мучает меня день и ночь последнее время. В ответ он дал мне сосуд с какой-то жидкостью и велел пить только её, а когда она закончится, снова прийти и получить новый сосуд. Жидкость оказалась на вкус не противной, хоть и имела неприятный запах, но при этом хорошо успокаивала жажду. Когда я вернулся в библиотеку, то с удивлением заметил на полу, где разлил воду, несколько дохлых насекомых. Это было неприятно, и я велел мальчишке-служке убрать в помещении.
Дня через три, благодаря помощи брата лекаря, я полностью пришёл в себя, и неприятные явления исчезли. Но что-то всё равно не давало мне покоя, и я всё время думал об этом странном происшествии. Ни до чего не додумавшись, я просто стал более осторожным в еде и питье. Какой-то внутренний голос говорил мне, что это не случайность.
Брат Ноткер перевёл дыхание и ненадолго задумался.
– Второе странное происшествие, похожее на покушение, произошло где-то с месяц назад, – продолжил он. – Я вышел на свою ежевечернюю прогулку в нашем яблоневом саду, где у меня есть любимая аллейка. Это было уже после того, как произошло таинственное убийство брата Ульрика, и я размышлял над тем, кто и зачем мог убить этого совершенно безвредного тихого монаха, да ещё и надругаться над его телом. И вдруг внимание моё привлекло какое-то движение на земле – прямо в ноги мне кинулась небольшая буровато-серая змея, похожая на гадюку. На счастье, в руках у меня была крепкая палка, на которую я опирался, поскольку недавно слегка подвернул ногу, и среагировал я мгновенно. Один удар, но нанесённый со всей силой, на какую я только способен, вмиг лишил рептилию жизни, а я, повернувшись, зашагал в сторону клуатра. Однако, почти уже дойдя до него, я решил, что стоило бы посмотреть на место происшествия ещё раз. Ядовитой змее неоткуда было взяться в нашем саду. Может быть, я просто ошибся и убил ни в чём неповинного ужа? Однако змеи там уже не было, хоть я и хорошо запомнил место и не мог ошибиться. Я внимательно осмотрел пространство вокруг, но не увидел ничего и никого. Всё было спокойно.
Вот такие происшествия случились со мной в этом году. Никогда раньше ничего подобного не происходило, и я просто терялся в догадках, хотя мой внутренний голос громко кричал об опасности. Но кто мог покушаться на мою жизнь? И зачем? Однако после твоего расследования, брат Бенед, кое-что у меня в голове прояснилось, и я, пожалуй, припоминаю странные взгляды брата Теобальда, которые неоднократно ловил на себе. Их значения я не понял, поскольку он сразу отводил глаза. Но теперь начинаю думать, что стал причиной болезненного состояния души человека, которому невольно перешёл дорогу.
– Хорошенькое болезненное состояние души, – фыркнул аббат, – да это злобное чудовище, преступник. И я настаиваю немедленно отдать его в руки епископского суда.
– Но у нас нет никаких доказательств, отец Гебхард, – возразил брат Бенед, – только наши логические выводы. Они убедительны, конечно, но всего не объясняют.
– Однако я не позволю и дальше рисковать жизнью брата Ноткера, – строго завил аббат. – Вы можете себе представить, что придумает это исчадие ада в следующий раз?
Брат Бенед только развёл руками. Знать этого он не мог. Это был его первый опыт расследования преступления, и он мог ориентироваться только на своё чутьё. И было принято решение немедленно, завтра же утром, отправить епископу подробное донесение с описанием всех событий и выводов и просить у него помощи. А брату Бенеду тем временем забыть все дела, даже службы, и всецело сосредоточиться на расследовании, вникая во всякую мелочь. В помощь ему аббат дал двух дюжих охранников, которые умели в нужную минуту быть рядом, но в то же время не бросаться в глаза. Дополнительную охрану поставили и в том помещении, где ночевали брат приор, брат ризничий, брат казначей и брат Ноткер. И расследование началось. Теперь был подозреваемый, и работать стало легче.
Несколько дней ничего не происходило, и могло показаться, что все эти мысли и подозрения – ошибка. Но на шестой день, когда все монахи ушли на службу третьего часа, брат Бенед увидел брата Теобальда, осторожно пробирающегося к дортуару для высоких чинов аббатства. Он незаметно и осторожно последовал за ним, подав сигнал охранникам. В дортуаре брат Теобальд безошибочно нашёл лежанку брата Ноткера, подошёл к ней и стал сыпать что-то сероватое под простую жёсткую накидку, какой укрывались все в монастыре.
– И что это вы делаете в чужом дортуаре, брат Теобальд? – раздался вдруг громкий голос, и злоумышленник вздрогнул.
Резко оглянувшись, он увидел, что это всего-навсего молодой монах, тщедушный и по виду слабый. Выражение его лица мгновенно изменилось, в нём появилась какая-то звериная злоба, в глазах загорелись красноватые огоньки.
– Излишне любопытные братья плохо кончают в этом монастыре, ты разве этого не знаешь, мальчишка? – и он двинулся к брату Бенеду, изготовившись схватить его за горло и задушить.
Но охранники были начеку и возникли ниоткуда, казалось. Они крепко взяли брата Теобальда за руки, удерживая его на месте. Делать это было непросто, даже два сильных мужчины с трудом удерживали пожилого монаха, с виду обычного телосложения, особенно когда он вошёл в состояние безудержной ярости и стал бешено сопротивляться. Пришлось ударом кулака свалить его на пол и держать так. Это было уже полегче. А брат Бенед отправился в храм, чтобы перехватить по окончании службы аббата и брата лекаря и предупредить брата Ноткера. Долго ожидать не пришлось, и вскоре все трое вошли в дортуар.
У отца настоятеля удивлённо открылись глаза, когда он увидел, с каким трудом удерживают охранники извивающегося на полу брата Теобальда, изрыгающего страшные проклятия и богохульства.
– Свяжите его, да покрепче, – велел он, – и отправьте в карцер. Он у нас много лет пустует. Вот пусть и послужит по назначению. Только не развязывайте. И ждите меня.
Приказание отца настоятеля было исполнено быстро и точно. А брат лекарь принялся внимательно и осторожно исследовать лежанку брата Ноткера. Он аккуратно собрал порошок, который смог найти, понюхал его и покачал головой.
– Пожалуй, будет лучше, если сегодня в этом дортуаре не станет ночевать никто, – вынес он свой вердикт. – Этот порошок похож на яд, от которого не проснулись бы утром все, кто здесь спит. Но для верности я ещё сделаю анализ.
Все, кто находился в комнате, побледнели и поспешили её покинуть. Страшная цепь преступлений, кажется, оборвалась, благодаря настойчивости и сообразительности брата Бенеда. Но сейчас нужно было прояснить всё дело до конца. Аббата ждала необходимость отправить епископу очередное послание, но сообщать нужно было всё, до конца. И все вовлечённые в расследование лица отправились в карцер, куда вскоре пришёл и брат лекарь.
Брат Теобальд всё ещё бушевал. Можно только представить себе, что бы он творил, оставшись свободным. Этот человек обладал огромной, просто звериной силой, которую удесятеряла ярость.
– Ненавижу, – кричал он, брызгая слюной, – ненавижу и проклинаю. Пусть черти в аду жарят вас на огромной сковороде и едят вашу печень. Пусть адский огонь пожирает ваше тело кусочек за кусочком, чтобы назавтра вновь взяться за него после ночи. Пусть конца не будет вашим мукам.
– Против кого ты направляешь свой гнев, брат Теобальд? – раздался голос аббата.
Преступник стих на мгновенье, осознав, что в комнате появились ещё люди, потом завопил с новой силой:
– Всех ненавижу, всех. Но больше всего этого заносчивого «гения», который и доброго слова не стоит, Ноткера Заику. Мои стихи и гимны намного, неизмеримо лучше, но никто не хочет этого видеть. Все расхваливают его, этого счастливчика, которого ни яд не берёт, ни змея ужалить не может. Ненавижу!!! Проклинаю!!!
И он начал изо всех сил извиваться на жёсткой лежанке, куда его бросили, пытаясь освободиться от связывающих его пут. Пришлось охраннику немного приложить его по голове, чтобы успокоить. Преступник стих, но продолжать сверкать глазами. Он очень походил на большого и сильного зверя, впервые в жизни угодившего в капкан и рвущегося на свободу изо всех сил.
– А за что ты убил ни в чём не повинных братьев Ульрика, Иберна и Северия? – продолжил аббат, как ни в чём не бывало.
– Ни в чём не повинных?! – взвился вновь преступник. – Да эти никчемные людишки, ничего не понимающие ни в изяществе рифмы, ни в мелодичности звуков, посмели вслух хвалить последний гимн этого зазнайки. При мне! В моём присутствии! Я получил большое удовольствие, когда наказал их за это, огромное, можно сказать. Жаль, что второго не смог выкопать из могилы. Там сторожить начали, я же всё вижу. А было бы так славно и второго отправить туда же. Чтобы без покоя, даже без могилы. Они это заслужили сполна.
– А брат Северий? – напомнил отец настоятель.
– Этот слишком много видел своими поросячьими глазками и начал что-то подозревать. Придушить его ничего не стоило. Как с котёнком расправился, и даже удовольствие получить не успел.
Бывший брат Теобальд замолчал, выдохся, видимо. Но всё и так было ясно. И его оставили одного.
Отец настоятель отправился писать донесение епископу, в котором не забыл расхвалить способности молодого брата Бенеда к проведению расследования и свою огромную радость по поводу того, что удалось предотвратить убийство брата Ноткера, поскольку это было бы невосполнимой потерей для всего епископства.
Брат Ноткер же остановился на пороге монастырского узилища, вдохнул полной грудью холодный чистый воздух и глазами, полными благодарности, посмотрел на своего бывшего ученика, спасшего ему сегодня жизнь.
– Я в неоплатном долгу перед тобой, брат Бенед, – проговорил голосом, исполненным глубокого чувства, – ты спас меня от страшной смерти.
– Что бы я ни сделал для вас, учитель, всё равно будет мало за ваше благодеяние, – ответил со столь же глубоким чувством в голосе и в глазах брат Бенед. – Вы спасли меня, маленького, никому не нужного мальчишку от участи двуногого животного и открыли передо мной дверь в мир познания и служения Господу. Это деяние не имеет цены, оно бесценно для меня.
На глазах брата Ноткера выступили слёзы. Маленький мальчишка. которого он спас просто по наитию, умел быть благодарным. Но главное, он вырос разумным и способным принести ещё много пользы монастырю, а возможно и всему епископству своими талантами. И он не выдержал.
– Успеха тебе на этом поприще, мальчик, – проговорил.
Сейчас, в это мгновенье, они были не монахами строгого бенедиктинского монастыря, а просто людьми, свободно выражающими свою благодарность один другому. Короткий, но драгоценный миг!
4
Отцу настоятелю не пришлось отправлять гонца в Констанц. Буквально на следующий день, когда шла служба третьего часа, в аббатство прибыли посланцы от епископа Соломона, сразу три человека, не считая слуг. Их приняли и разместили, и сразу после окончания службы отец Гебхард встретился с главным из посланцев. Ему он подробно рассказал обо всех событиях последних двух месяцев и о благоприятном разрешении ситуации, если можно считать благополучным исходом гибель трёх ни в чём не повинных людей. Но главное преступление было предотвращено.
Преступника передали в руки посланников из Констанца для решения его судьбы на епископском суде и отправили из Санкт-Галлена с надёжной охраной. В аббатстве наконец-то восстановились мир и покой, и люди смогли вздохнуть свободно. Они занялись своими делами, но время от времени то одно, то другое напоминало вдруг о налетевших на них как ураган страшных событиях. Тогда они крестились и мололись ещё усерднее, чтобы злая доля впредь обошла их мирное пристанище стороной.
Брат Бенед прилежно занимался делами, которые попустил за время проведения расследования. Но в памяти его остались огромное удовлетворение, которое дала хорошо выполненная работа дознавателя, и ещё воспоминания о широком мире, лежащем за высокими стенами привычного с детства монастыря.
Брат Ноткер Заика прожил в аббатстве ещё долгих двадцать пять лет и совершил много славных дел, оставив после себя большое количество сочинений в стихах и прозе, церковных гимнов и новых учеников. Он мирно почил на своём ложе, дожив до семидесяти двух лет.
Бывшего брата Теобальда судил епископский суд в Констанце. Там было проведено дополнительное дознание и выявлен за стенами монастыря помощник монаха в его тёмных делах, который добывал ему и яд, и змею, и всё, что требовалось. Этого человека просто приговорили к смертной казни, как любого другого, совершившего преступление против церкви. А бывшего монаха заточили в самую глубокую камеру под зданием Дворца правосудия, без света и притока воздуха, и замуровали там. Преступления, совершённые им, были слишком тяжелы.
Епископ Констанца Соломон Второй и аббат Санкт-Галлена отец Гебхард вскоре умерли, причём в один год: аббат в октябре, а епископ в декабре 889 года. Видно, тяжёлый груз наложило на них страшное преступление. связавшее между собой аббатства Санкт-Галлен и Райнау. В следующем, 890 году новым аббатом Санкт-Галлена и епископом Констанца стал Соломон Третий, внучатый племянник Соломона Первого и близкий родственник Соломона Второго.
Баварское дело брата Бенеда
Герцогство Швабия,
Констанц.
Лето 892 года
1
Получив послание от Вальдо, епископа Фрайзинга, новый глава епископства Констанца Соломон Третий был поражён и озадачен. В послании брата была неожиданная и очень странная просьба. Епископ Вальдо просил младшего брата помочь ему … в расследовании убийства. Отказать в помощи старшему брату, который всегда поддерживал его, помог обрести духовное звание, а потом и престижную службу при короле Карле Третьем, получившем прозвище Толстый, он просто не мог. Но помочь в расследовании убийства – это вовсе не в его власти. Тем более что само убийство касалось светского лица и, следовательно, подлежало расследованию в суде графском или даже королевском, а дознавателей у них много, и они знают своё дело.
Но в послании брата было ещё нечто такое, что сильно взволновало и не могло не обеспокоить епископа Соломона. В городе произошло убийство богатого горожанина из Аугсбурга, сына не так давно умершего купца Хутберта, одного из богатейших людей города, причём убийство жестокое и непонятное. Его не просто закололи кинжалом, но вырезали на лбу непонятный знак, и смотреть на изуродованное тело было жутко. Но не это оказалось главным, хотя само по себе было чрезвычайно неприятным событием. В ночь убийства, как выяснилось, бесследно исчез из вверенного заботам епископа Вальдо аббатства брат Сигвин, старший сын усопшего купца, и, следовательно, родной брат убитого. А утром следующего дня в монастырском саду было найдено тело брата Бердина, старого монаха, много лет жившего в монастыре. Он был жив, однако не мог двинуть ни рукой, ни ногой и напрочь лишился речи. Несчастный монах только смотрел на всех полными ужаса глазами, и казалось, молил о чём-то. Но что он хотел сказать? Что видел? Чему был свидетелем? И почему оказался ночью так далеко от дортуара? Но главное, куда исчез брат Сигвин? На все эти вопросы у епископа Вальдо не было ответов. А между тем, соединённые во времени, все эти события могли бросить тень на безупречную репутацию аббатства и всего епископства Фрайзинг, основанного ещё первыми герцогами независимой Баварии после распада Римской империи – Агинатфингерами. А на это епископ не мог смотреть спокойно.
Сама просьба Фрайзингского епископа содержалась в конце письма и очень удивила епископа Соломона. «Я знаю, брат, что в твоём аббатстве Санкт-Галлен произошли не так давно ещё более страшные события, – писал епископ Вальдо. – Но репутацию монастыря и всего епископства спас молодой монах, щедро наделённый небом способностями к дознанию. Именно он выявил сумасшедшего убийцу, творящего ужасные дела в стенах святой обители. Это было ещё при нашем с тобой родственнике Соломоне Втором, лет пять тому назад. Найди этого монаха, брат, прошу тебя, и пришли его ко мне. Пусть проведёт негласное дознание и поможет мне защитить честь аббатства и епископства. Я знаю, уверен, что маркграф Луитпольд будет рад свалить всю вину за содеянное злодеяние на меня. Ты же знаешь, он не слишком меня жалует, и хотел бы видеть на моём месте человека более покладистого и сговорчивого. На тебя, брат, моя последняя надежда. На твою помощь уповаю, ибо сам не могу понять ничего, а городским дознавателям попросту не доверяю. P.S. Письмо уничтожь сразу по прочтении».
Положение дел в Баварии действительно было непростым. Четыре года назад скончался их с братом покровитель король Восточно-Франкского королевства Карл Толстый. Причём конец его правления отнюдь не был мирным – его сбросил с трона родной племянник Арнульф. Собрав силы в Каринтии, где жил с детства, он напал на земли дяди и заставил его отречься от короны. Карл вынужден был уступить силе, удалился в Швабию и через полгода умер.
Сам Арнульф был незаконнорожденным сыном короля Баварии и Италии Карломана от его конкубины Лиутсвинды Каринтийской. Но честолюбия ему было не занимать. Он с детства мечтал о короне, однако воевать за неё начал только после смерти отца, когда сам уже перешагнул тридцатилетний рубеж. К этому времени он удачно женился на Оде Франконской из знатного франкского рода Конрадинов, обрёл немалое богатство и обзавёлся влиятельными родственниками.
Правление пришедшего к власти короля Арнульфа Каринтийского нельзя было назвать особо успешным. Королевство постоянно было втянуто в войны, и военные действия шли с переменным успехом. Вначале король сражался с норманнами, которые вторглись в земли Лотарингии, и они прилично потрепали его силы. А теперь вот принялся воевать с князем Великой Моравии Святополком, зарясь на его владения. Но Моравия сильна, а князь человек воинственный и не привык отдавать то, чем владеет. Поговаривают, что их король недавно заключил союз с кочевыми венграми-язычниками против князя Святополка, и это не делает ему чести.
Но всё бы это ещё ничего – король-то далеко. Однако гораздо ближе к брату граф Луитпольд, родственник короля – племянник его матери Лиутсвинды – и его верный союзник. А вот ему попадать на зуб уже просто опасно. Он человек сильный и напористый, а пользуясь протекцией кузена-короля, набрал большую силу и называет себя маркграфом Баварии, хотя официально им ещё не стал.
Да, подумать было над чем.
Закончив чтение, епископ Соломон первым делом бросил в огонь опасный пергамент и удостоверился, что он сгорел дотла. Попади это послание в руки хоть Баварского маркграфа, хоть Швабского герцога, неприятностей не оберёшься. Не напрасно епископ Вальдо прислал к нему самого надёжного гонца, да ещё охрану ему дал немаленькую. Но как помочь брату? И епископ надолго задумался.
По прошествии пары часов, проведенных в полной тишине, епископ Соломон принял решение. Он поедет в свою обитель Санкт-Галлен и разберётся там во всём на месте. Это аббатство было хорошо знакомо с молодости. Ведь здесь он получил образование в школе при монастыре, и учителем его был ни кто иной, как сам Ноткер Заика. С тех пор он на протяжении почти пяти лет был на службе у короля Карла Толстого, и другие дела отвлекли его. О мрачных событиях в монастыре Святого Галла он, конечно же, знал, но в суть дознания не вникал – до того ли было, когда пришло время принимать в свои руки и обитель, и всё епископство.
Решения свои, принятые, как правило, обдумано и взвешено, епископ Соломон выполнял всегда неукоснительно, и эта похвальная привычка не раз помогала ему на протяжении долгой духовной карьеры.
2
В аббатстве Санкт-Галлен всё было на своих привычных местах. Приор брат Рудольф, правда, заметно постарел. Его худое бледное лицо стало ещё костлявее и бледнее, а рост, кажется, поубавился. Но это был всё тот же живой деятельный мужчина, как и несколько лет назад.
– Счастлив приветствовать вас, Ваше Преосвященство, – широко улыбнулся он, вызвав ответную улыбку на лице нового настоятеля. – Давно вас дожидаемся.
– И мне в радость увидеть эти стены, и вас всех, – проговорил епископ Соломон. – Но сам понимаешь, брат Рудольф, дел было столько, что и головы не поднять.
– Да-да, – живо согласился тот. – А сейчас что вас привело сюда?
– Я хочу, чтобы ты мне всё, во всех подробностях, поведал о том мрачном злодеянии, что было совершено в этих стенах пять лет назад. Вспомни всё, все подробности дела.
Брат приор потемнел лицом при этом тяжёлом воспоминании, но взял себя в руки и повёл речь чётко и последовательно, как говорил всегда. Епископ слушал его внимательно, не задавая вопросов, и всё больше дивился тому, как этот молодой монах, никем специально не обученный, сумел разобраться в таком сложном деле и предотвратить самое страшное преступление, которое могло здесь произойти. И ещё выразил в душе глубокую признательность своему предшественнику, отцу Гебхарду, за смелость – тот не побоялся нарушить все существующие правила и отправить молодого монаха в чужое аббатство, чтобы разобраться в деле. Но откуда у него было такое доверие к никому не известному монаху? Этот вопрос он и адресовал брату приору.
– А об этом вам лучше расскажет наш многоуважаемый брат Ноткер, – ответствовал брат Рудольф. – Его эта история касалась самым непосредственным образом.
– С ним я поговорю обязательно, – согласился настоятель, впервые со дня назначения появившийся в своей обители.
Разговор с братом Ноткером был долгим. Прежний учитель изменился мало, на удивление. Это был всё тот же крепкий мужчина с внимательными глазами, видящими, казалось, то, что недоступно другим. Вечно увлечённый своими мыслями, словесными сочинениями и музыкальными фразами, он, тем не менее, не упускал из виду и того, что происходило вокруг. В ответ на вопрос о брате Бенеде он ненадолго задумался, потом заговорил.
– Этот человек удивил меня ещё много лет назад, когда я впервые увидел его совсем мальчишкой, – поведал он своему бывшему ученику, а ныне настоятелю их обители. – Что-то такое было в его глазах, что заставило меня обратить на мальчонку внимание и дать ему возможность учиться. И я никогда не пожалел о своём поступке. Так впитывать в себя знания, как он, не умел никто. А ему всё было мало. Я давал ему ещё много сверх общей программы, и он проглатывал всё, как голодный птенец, но вновь раскрывал клюв.
Брат Ноткер улыбнулся своим воспоминаниям, и лицо его просветлело.
– И, да, это я посоветовал отцу настоятелю поручить расследование непонятных и страшных убийств в нашей обители этому молодому монаху, – продолжил он свой рассказ. – Сам Господь надоумил меня, наверное, потому что этот невзрачный на вид монашек спас мне жизнь, и я этого вовек не забуду.
Епископ Соломон посчитал, что получил ответы на все свои вопросы, и теперь оставалось только встретиться с самим братом Бенедом. И он пригласил его в свои покои.
Молодой монах, невысокий и худощавый, некрасивый, но с удивительно умными и проницательными глазами, с первой минуты встречи удивил его своей манерой поведения. Он держался просто, свободно, почтительно, но без подобострастия, что, надо признать, пришлось епископу по душе. Поговорив с монахом с полчаса о том прошлом деле, епископ Соломон уже принял для себя решение. Похоже, что этот человек – единственная надежда на то, чтобы помочь брату в его затруднительном положении. И он заговорил о новом задании.
Предупредив, что дело должно рассматриваться сугубо конфиденциально, он рассказал брату Бенеду те факты, которые знал сам из письма епископа Вальдо, своего брата.
– И теперь тебе придётся совершить ещё одно путешествие, брат Бенед, гораздо более далёкое, – заявил он человеку, в которого поверил. – Я даю тебе довольно широкие полномочия и надёжное сопровождение. Работать будешь на епископа Фрайзинга в Баварии, это мой брат. Но и я хочу знать всё из первых уст. И постарайся держать меня в курсе дела короткими передачами через посыльного, людей у тебя будет достаточно. Писать письма и даже записки может быть опасно.
