Лина Певзнер
Вероятность невероятности
Проверив расположение манометра, я заглянул в водомерное стекло. Дурак. Воды-то нет. Логично, зачем её заливать, если не пользуются? Я выругался себе под нос и вернулся в салон, высунув голову из окна, огляделся. Вот она, красавица. Гидроколонка. Тоже усовершенствованная, разумеется, но внешне – такая же труба с «хоботом».
– Я отойду не далеко. Нужно ещё кое-что сделать, – бросил я Хильде и хмыкнул про себя – не припоминаю, чтобы перед кем-то отчитывался. Как перед дочкой, ей-богу.
– Можно мне с тобой? – поджала губы она. Ну как тут откажешь?
– Можно, – кивнул я. – Только постарайся не мешаться.
Она правда старалась. Но вот этот вот восхищённый взгляд меня как-то… Смущал, что ли? Я хмурился, стараясь сосредоточится на деле. Важно было ничего не забыть. При всех усовершенствованиях, паровой котёл – штука капризная, может и взорваться. Тем более, что следить за всем сложновато, когда нет электроники.
Так как модель паровоза осталась всего одна и объём необходимого количества воды тоже был один, механический счётчик на гидроколонке щёлкнул. Хватит, значит. Я повернул рычаг, и подача воды прекратилась. Так. Нужно не забыть продуть цилиндры. Я обошёл локомотив, нашёл, где они располагались. Пошёл обратно внутрь.
Хильда за мной ходила по пятам. Наверное, ей тоже было интересно. Или страшно. Не хотелось бы, чтобы она ко мне привязывалась. Я для неё героем не стану, какого ей бы хотелось. По опыту знаю. А женское нытьё о разочарованиях я слушать не хочу ни от кого.
Открыв рычагом шуровочную, я лопатой закинул угля в топку. Хорошо, что это нужно сейчас делать только раз, перед тем как запустить весь механизм. Дальше учёные довели устройство до ума, где уголь подавался в топку уже при работе определённых механизмов. Тут я наверняка не знаю, как – система сложная. Главное, чтобы работала.
Склонившись над пультом в кабине, я подозвал к себе стоящую за спиной Хильду, украдкой следящую за мной из-за переборки.
– Переведи мне, что написано над кнопками и рычагами, – нахмурился и добавил на всякий случай: – Пожалуйста.
Девчушка ответственно старалась разобраться, сведя брови и пытаясь мне объяснить смысл того, что даже на своём языке плохо понимала. Хорошо, что она со мной тут оказалась. О мелочах я и не задумывался, а методом «тыка» вести локомотив, может, и получилось бы, но далеко – не факт. Я прислушался к музыке загудевшего двигателя. Всё, продуть цилиндры и в путь. Благо, что контролер масла как раз был в кабине и проверять его, как в старые добрые времена, не придётся.
– Да сиди уже, я на минуту, – пробурчал я Хильде, но вновь натолкнулся на умоляющий взгляд. Закатив глаза, я вздохнул и не стал спорить.
Да и к лучшему, наверное. Не думал, что выпущенный цилиндрами пар приведёт её в такой восторг. Ладно. Хорошие эмоции не помешают. Как-то даже мне передалось. Работает! Может, всё получится.
Развернув в кабине часть схемы с депо, где угольком я наметил наш путь, улыбнулся девчушке и подмигнул:
– Что ж, будем пробовать. Путь нас ждёт неблизкий.
Глава 12
Исида
О том, что происходит наверху, я старалась не думать. Не всегда это получалось. Иногда, за очередным приёмом пищи, у нас заходил разговор на эту тему, и мой бог-сосед умолкал и как-то… грустил, наверное. Я понимаю. Он меня расстраивать не хочет. Считает, что я маленький ребёнок и ничего не понимаю.
Раздражает. Странное какое-то чувство. Вроде бы и не ненависть. Не сказать, что злость. Раздражение. Ближе пока не нашла описания. В книгах с красивыми обложками пишут, что существует ещё какая-то любовь между мужчиной и женщиной, но там используют эпитеты «прекрасная», «замечательная», «всеобъемлющая» и что-то такое. Так что это чувство тут точно было не причём.
Ярослав надо мной постоянно подтрунивает. Тоже оттуда это слово узнала – из книг. И ужасно этим раздражает! Какое там «прекрасное»! Мне иногда хочется… ну. Не знаю. Ругаться! Бросить в него чем-нибудь тяжёлым! И вообще, взять и уйти наверх. И пусть сидит тут один! Потом проходит. И заходит на новый круг, как только столкнусь с богом-соседом.
Так что, скорее, я его ненавидела, наверное. Выбора всё равно нет. Сама виновата. Привела к тому, что он здесь со мной оказался. А могла бы быть одна. Я рассеянно посмотрела на корешки книг, выбирая ту, которую буду сегодня читать. Одна. Ага. И в первую же неделю в убежище погибла бы, сунув нос куда-то не туда. В вентшахту, например. Ну, или поранилась. Всё-таки лучше, когда не одна.
До слуха донеслись странные звуки. Ярослав опять чего-то интересное нашёл, пока я здесь? Вот ведь. Звуки повторились. Выругавшись под нос единственным плохим словом, которое я знала – слышала от одного жреца, когда он споткнулся – я направилась к двери библиотеки и приложила ухо к двери.
Отрывистые странные звуки. Я открыла дверь, тихонько прошла по коридору босиком и высунула нос в зал. Бог-сосед сидел на диване и держал в руках скрипку, то касаясь пальцами натянутых струн, то крутя какие-то округлые штучки на конце инструмента.
На столе перед ним лежал смычок, вдоль древка которого были натянуты мои волосы. Не знаю, с чего вдруг мне захотелось ему помочь тогда. Интересно стало. А этот гад потом ещё смеялся, что более хорошие смычки в древности были с белым волосом. А я брюнетка, на минуточку. Вот как с таким рядом жить?
Кивнув самому себе, Ярослав взял в руки смычок и принялся водить им по струнам. Второй рукой он зажимал струны у изголовья – или как оно называется? – и очень шустро переставлял пальцы. Очень! Я замерла, с изумлением следя за ним.
Музыка была потрясающей. Она ни в какое сравнение не шла с той, что я когда-либо слышала из колонок или той, что показывал жрец на занятиях по музыке, стуча одним пальцем по клавишам рояля.
Кружась в вихре переливающихся из одной в другую нот, она обволакивала и погружала в какое-то забвение, заставляя слышать лишь себя. Казалось, в ней сокрыты все тайны мира разом, все чувства, которые способен испытать человек. По коже бежали мурашки, и я боялась пошевелится. Вдруг, спугну, и он никогда больше не станет играть?
Поднявшись, Ярослав увлекался своим действием всё сильнее. Музыка ускорила темп, а его движения стали более резкими. Он был её воплощением. Самый настоящий бог искусств…
Неожиданно заметив меня в слегка приоткрытом дверном проёме, Ярослав резко остановился и смутился:
– Отвлекаю?
– Да… нет, – мне стало неловко. – Здорово получается.
Щёки вспыхнули. Я нахмурилась, развернулась и ушла обратно в библиотеку. Очень хотелось послушать ещё, но наступила тишина. Наверное, он услышал только первый ответ. Проклятье. Надо отвлечься.
Открытая мной дальняя полка в библиотеке не давала покоя. Я перестала читать всё остальное, углубившись в выдуманные миры. Поразительно, насколько богатой может быть фантазия у людей. Сейчас так уже не умеют… Сейчас. Ага. Даже фильмы не смотрят, потому что – что? Хронометраж большой. Что уж тут про книги говорить.
Вытащив книгу с самой яркой обложкой, я было поплелась к дивану, но передумала. Ярослав стал играть тише, но звуки всё равно доносились из-за двери, если стоять рядом с ней. В убежище было тепло и не было сквозняков. Помедлив с минуту, я уселась прямо на пол под дверью и раскрыла книгу. Под доносившиеся звуки музыки она казалась ещё прекраснее.
Увлекшись, я совсем забыла о времени. История оказалась очень интересной и захватывающей, я и не заметила, что музыка умолкла. И подпрыгнула на месте, когда практически над ухом услышала голос Ярослава:
– Исида! Ты обедать идёшь?
Я резко обернулась. Что уж тут говорить, сосед у меня воспитанный. Дверь открывать не стал, деликатно постучал в неё, как будто библиотека была моей комнатой. Я шустро подскочила, открывая дверь с книгой в руке. В этот раз вздрогнул уже Ярослав, не ожидая такого быстрого моего появления.
– Иду. Спасибо, – я прошла мимо него, направляясь в зал.
– Не стоит книги за обеденный стол приносить, – проворчал он, когда мы разместились за обедом.
Недовольно прищурившись, я всё-таки убрала книгу в сторону, отодвинув её на край дивана. Ярослав скользнул по обложке взглядом и усмехнулся. Еле заметно, уголком рта, но – я заметила! Сейчас опять начнёт в эту свою… иронию! Ан нет. Бог искусств молча ел, задумчиво глядя в тарелку.
Не знаю, почему, но в этот раз меня задело именно вот это. Усмешка. А потом – молчание. И как он только достиг такого неимоверного умения раздражать людей? Даже ничего не говоря!
Дождавшись, пока он почти доест, я решила попробовать научиться этому сама. Практикуясь на мастере, разумеется. Одарив его самым надменным взглядом, который я натренировала у зеркала ещё в Храме, я поинтересовалась:
– Что ты насмехаешься? Свою книгу мне когда почитать дашь?
– Никогда, – не раздумывая, ответил Ярослав. – Пока это мои личные заготовки для полноценного произведения. Я книги раньше не писал. А ты из библиотеки не вылезаешь, если не выгнать. Только диванного критика моему самозванцу не хватало.
– Какому самозванцу? – не поняла я. – Мы же тут вдвоём.
– Мы тоже, – хмыкнул он и закатил глаза. Опять я не поняла чего-то? Как же с ним сложно… Всю жизнь хотелось пообщаться с таким человеком, думающим. Но, кто бы мог подумать, что это так тяжело?
– Тебе доставляет это удовольствие? – закипела я.
– Что?
– Смеяться надо мной!
– Как смею, моя богиня? – он широко раскрыл и без того огромные глаза и мне показалось, что даже они смеются.
– Постоянно смеешь! – в сердцах воскликнула я и вскочила, подхватывая книгу и намереваясь закрыться с ней в комнате. И плевать на наши договоры. Он такое точно читать не будет.
Ярослав неожиданно схватил меня за локоть и развернул лицом к себе. Я замерла, изумлённо на него уставившись. Набрав в грудь побольше воздуха, он шумно выдохнул и спокойно произнёс:
– Исида, не обижайся на меня, пожалуйста. Мне всегда было тяжело с людьми. То, что я иронизирую в наших разговорах – это не попытка тебя задеть, наоборот. Мне почему-то кажется – однажды ты начнёшь понимать то, что я говорю, и будешь иронизировать в ответ, а не обижаться. То есть, я верю – мы придём к пониманию. Наверное, мы даже должны к нему прийти. Мы же боги.
– История знает совсем иные примеры… – вздохнула я, припоминая прочитанные мной мифы. Когда Ярослав рассказал мне о моём имени, мне вдруг такое стало интересно. – А у тебя… Раньше был такой человек, который понимал твою иронию?
– Нет, – он опустил руку, отпуская меня, – не было. Возможно, меня понимал мой андроид. А может, мне так казалось. От одиночества.
– Андроид? – я бы посмеялась, но бог искусств был очень грустен и смеяться как-то расхотелось. – Они не испытывают чувств, Ярослав. Значит, не могут и понять иронии. Мне тоже тяжело даётся, но я учусь. Меня много чему учили, но не этому, – я обескураженно опустилась обратно на диван, и сосед сел рядом. Помолчав, он всплеснул руками и сказал:
– Чему бы полезному тебя поучили, а не этому всему бестолковому и одновременно заумному. Я понимаю, ты хранительница знаний и всё такое. А как ты эти знания передашь, если у тебя коммуникабельность хромает на обе ноги?
– Не знаю, – я насупилась. – Слушай. У меня странное чувство с самой нашей первой встречи. Как будто всё это – непросто невероятная вероятность. Не случайность. Как будто спланировано всё. Я с ума сошла? Или тебя тоже посещала такая мысль?
– Да, посещала, – он удивлённо уставился на меня. – Может, мы оба с ума сошли. В консервной банке под землёй и не такое удумаешь, согласись.
– Угу, – я кивнула. – Просто… Если предположить, что это всё – не случайность и кем-то продуманно… Из нас двоих он явно понадеялся на тебя. Тебя ведь обучили коммуникабельности? И теперь ты сможешь быть связующим между мной и людьми…
– Вот ещё, – фыркнул Ярослав. – Во-первых, ничему меня не учили. Во-вторых, если ты не в курсе, с творческими людьми было сложно общаться во все времена. Тем, кто был с ними рядом, а общественности – так тем более. Так что коммуникатор я тот ещё, хуже и не придумаешь. Даже на андроида своего плохо влиял, – он как-то снова погрустнел.
Переживать из-за андроида – это сильно. Наверное, в чём-то я никогда не смогу его понять. Впрочем, мне тоже было тяжело, но я старалась спрятать эти мысли где-то глубоко в себе. Мне кажется, Ярослав тоже много чего старался от меня спрятать. Я не заметила, как положила руку поверх его и успокаивающе погладила, как маленького котёнка.
Парень смутился, но руку почему-то не убрал. Я убрала свою и снова ощутила, как горят щёки. Надо было как-то отвлечься, и я спросила невпопад:
– Ты читал эту книгу?
– Нет, – забрав томик из моих рук, он повертел его и положил на стол, – не трудно догадаться, о чём она, просто по названию.
– Ого, а как ты это делаешь? – удивилась я.
– «Невинная для десяти эльфов», – прочёл название бог-сосед. – Ты серьёзно даже не догадываешься, о чём может быть книга? – опять этот тон. Но я уже улавливаю. Значит, учусь. Хорошо, подыграем.
– Догадываюсь, что в названии слово пропустили, – задумчиво ответила я. – Невинная – кто? Или что? Существительное-то где? – Ярослав рассмеялся, потерев переносицу, а я не унималась: – Что? Как можно ошибки прямо на обложке лепить? И почему эльфов десять, а не девять, например? И для чего они? Почему им эта невинная нужна?
Он расхохотался в голос, держась за живот. Остановился, умилённо посмотрел на меня и продолжил хохотать. Я поджала губы, не зная, как на такое реагировать. Отсмеявшись, Ярослав взял книгу в руки и открыл первую страницу с аннотацией. Прочитав её, он показал пальцем на значок с цифрой восемнадцать и плюсом. Смерил меня взглядом и утвердительно сказал:
– Это указание минимального возраста читателя. Тебе восемнадцать-то есть?
– Есть, – обидчиво произнесла я, пытаясь забрать книгу из его рук. – Мне – девятнадцать! Вот дочитаю и… всё узнаю!
– Ой, чего ты там только не узнаешь, – хмыкнул Ярослав, по-прежнему не отпуская книги и хитро улыбаясь. – Читай. Но – я предупредил. Не для столь юных созданий подобное чтиво, моя богиня.
Читаю я быстро. А бог-сосед эту книгу читал, вот как пить дать! На ужин мне выходить не хотелось. Щёки горели, как будто в огне. Это же надо! Такое писать! Мне как теперь… с богом искусств разговаривать? Вообще с ним говорить не хочу! Стыдно. Он же предупреждал…
В дверь моей комнаты деликатно постучались. Звук был гулким и как будто откликнулся в висках. Да никогда я отсюда не выйду теперь!
– Исида, у тебя всё в порядке? Ужинать идёшь? – раздался голос Ярослава из-за двери.
– Иду, – выдавила я, заглядывая в маленькое зеркальце на тумбочке у кровати. Красная, как рак. Проклятье!
На днях бог искусств объяснил мне понятие слова «вежливость». Не знаю, зачем оно было нужно и как способствовало выживанию, но я решила прислушаться. Вот не открывать дверь, в которую стучат – невежливо. Я вздохнула и нарисовалась на пороге, искренне надеясь, что Ярослав ничего не заметит.
Он задумчиво смерил меня взглядом, а я опустила глаза, поглядывая на него исподлобья. Было заметно, что он старательно сдерживается, чтобы вновь не рассмеяться. Смешно ему! Я чуть от стыда не сгорела, такое читать! А ведь кто-то ещё и писал… Нет уж. С этого дня – только научная литература.
Ничего говорить бог искусств мне так и не стал, лишь косясь на меня за ужином и тихонько усмехаясь. Не выдержав, я спросила в лоб:
– А ты делал что-то такое?
– Какое?
– Ну… Ммм… Был… в отношениях с женщинами? – вот зачем я спрашиваю? И почему меня так заботит этот вопрос?
– В каком формате? – издевался он. Я вспыхнула пуще прежнего, и Ярослав сжалился: – Только не говори, что тебя учили всяким наукам, но к девятнадцати годам так и не рассказали, откуда берутся дети.
– Теоретически объясняли, разумеется, – пробормотала я, делая вид, что не заметила, как он ушёл от ответа. – Но, у животных… не так…
Всё. Выдержки моего соседа больше не хватило. Он рассмеялся так громко, что казалось – стены трясутся. Мне очень захотелось на него обидится и уйти, но тут меня посетила странная мысль:
– Подожди. Всё там написанное – выдумка?
– Предположу, что – не всё, – отсмеявшись ответил Ярослав. – Уж точно не то, что тебе хотелось бы. Эльфы – выдумка. Не знаю, почему обычные люди с длинными ушами были когда-то так популярны. Вот почему были популярны демоны, ещё как-то с логикой вяжется. Мощные, рогатые, с большими…
– Ярослав! – вскинулась я.
– Что? Я хотел сказать хвостами, а не то, о чём ты подумала, – опять потешается надо мной, злодей! – Или я неправильно понял ход твоих мыслей?
Проклятье! Как он это делает? Я поджала губы и шмыгнула носом, собираясь уйти и больше никогда с ним не разговаривать. Он опять поймал меня за локоть. Очень хотелось вырваться, но я замерла, услышав его какой-то чересчур мягкий голос:
– Прости. Опять запамятовал, какое ты нежное создание. Подожди тут. Принесу тебе кое-что.
С этими словами он скрылся за дверью в коридор. Я растёрла щёки руками и вытерла набежавшие в уголках глаз слёзы. Как жить дальше – я не знала. Очень не хотелось больше попадаться ему на глаза. И вообще, из комнаты выходить.
Ярослав быстро вернулся и протянул мне красивую книгу, на которой был изображён корабль с красными парусами. «Александр Грин. Алые паруса» – прочла я на обложке и нахмурилась, поднимая недоверчивый взгляд на соседа.
– Почитай, – настоятельно порекомендовал он.
– Ладно, – я забрала книгу у него из рук. – Я буду у себя в комнате. Обедать не приду.
– Как скажешь. Не буду беспокоить, – кивнул Ярослав.
Закрыв за собой дверь, я хотела оставить книгу на тумбочке и просто лечь спать. Настроение было отвратительное. Я думала, что бог искусств воспользуется тем, что библиотека свободна и весь день проведёт в ней. Однако, стоило мне опуститься на кровать, как я услышала его скрипку. Не знаю, намеренно или нет, но играл он в зале, как будто бы у самой моей двери.
Почему не пошёл в библиотеку? Извиняется? Мне кажется, он догадался, что мне нравится его игра на скрипке. Может? Да нет, придумываю. Начиталась… всякого. Я покосилась на данную мне богом искусств книгу. Взяла в руки, открыла…
Скрипка не умолкала несколько часов. Под её чудесное звучание, я прочла «Алые паруса» залпом и расплакалась. Не помню, чтобы со мной такое случалось раньше. Вроде, в детстве плакала, когда падала и ударялась, но тут было явно что-то другое.
Время шло к обеду – так говорили мои древние механические часы на тумбочке. Я распахнула дверь, рассеянно смотря на стоящего посреди зала музыканта. Почему-то и Артура Грэя, и Циммера из книги, я видела именно такими, как он. Ярослав прекратил играть, опустив скрипку и широко улыбнувшись мне.
С полминуты мы просто смотрели друг на друга. Не знаю, что на меня нашло, но я подошла к нему, всхлипнула, и уткнулась лицом в грудь. Думала, опять смеяться надо мной будет, но бог искусств аккуратно положил скрипку на стол рядом и неожиданно обнял меня. Совсем легонько, но я вздрогнула и замерла, боясь, что он уберёт руки.
– Не передумала пообедать? – буднично спросил Ярослав.
– Угу. Передумала. А почему ты в библиотеку не пошёл? – я подняла на него вопросительный взгляд.
– Так твоё же время, – поднял брови он, – вдруг, ты бы передумала отсиживаться в комнате, а там я? Раз я тебя так раздражаю, это было бы некрасиво с моей стороны…
– Опять смеёшься или и правда так считаешь?
– Правда. А разве нет?
– Теперь точно нет, – я поджала губы и добавила: – Можем вместе там читать… Если тебя не раздражаю я.
– Хорошо, – пожал плечами Ярослав. – Ты вечером чем занимаешься обычно? Слышал, что мучаешь магнитофон.
– Я нашла кассеты с уроками разных языков, – кивнула я, учась не замечать его поддёвки. – Мне кажется, их изучение может быть полезным. Вот, учу.
– Здорово. Составлю тебе компанию? Раз читать будем вместе.
– Да, почему нет, – смутилась я, неумело обнимая его в ответ. Даже и не думала, что объятия могут быть настолько приятны. – Кто знает, что нас ждёт наверху, когда мы вернёмся. Богам стоит понимать всех жителей этого мира.
Глава 13
Хильда
Не знаю, почему я ему вдруг доверила свою жизнь. И как так вообще вышло, что подписалась на эту авантюру? Признаю – обычно я – трусиха. Люблю определённый уровень комфорта, а тут… Бес попутал, не иначе.
Пальцы на рукояти пистолета заледенели от холода, но растирать их, чтобы согреть, я стыдилась. Сигизмунд сказал, что выходить с ним к каждой стрелке необязательно, но я принципиальная. А если на него нападёт кто, пока он эти штуковины тягает? Полного осознания произошедшего со мной пока не случилось, но инстинкты мне подсказывали, что одна я не справлюсь.
Да сколько же тут этих стрелок! Бесчисленное количество какое-то! Я пробормотала под нос ругательство, зная, что мой спутник его всё равно не поймёт, а высказаться хотелось. Выругаться.
Сигизмунд ухмыльнулся. По интонации догадался что ли? Я недовольно свела брови, а он подошёл ко мне и взял за руки, грея их тёплым дыханием.
– Сиди в паровозе, – велел он мне в очередной раз. – Скоро станет полегче, стрелок будет меньше. Меня никто не съест. Ну, пока что. Я большой и страшный.
– Ты добрый, – нахмурилась я. Первым порывом было убрать руки, но от тепла по коже побежали мурашки, и я передумала. – Тебе непременно нужен кто-то вроде меня, кто прикроет твою спину, пока ты её всем подставляешь. Хватит, а то я так совсем растаю.
Почему-то внутри заиграли отголоски гнева. Не знаю, с чего вдруг. Я развернулась и направилась к паровозу. Выходить всё равно буду. Из принципа.
Ещё пара стрелок, и мой машинист медленно повёл локомотив уже не останавливаясь. Я посмотрела в окно и увидела только три колеи, идущие параллельно друг другу. Город сменился начинающимся пригородом, но скорость не увеличивалась.
Довольно скоро мне стало скучно, и я заглянула в кабину. Сигизмунд склонился над панелью управления, периодически чего-то там нажимая и передвигая. И впрямь огромный, как добротный шкаф. За таким только прятаться… Я тряхнула головой, гоня из головы дурацкие мысли. Нет уж, ему я точно не покажу, какая на самом деле трусиха.
– Сколько займёт путешествие? – осторожно спросила я, как бы невзначай вставая рядом с ним, но так, чтобы не мешаться.
– Не знаю, – угрюмо отозвался он, не сводя взгляда с путей. – Раньше поезда могли развивать скорость до двухсот километров в час и преодолевать необходимое нам расстояние за сутки. Даже меньше. Но. Их водили либо опытные машинисты, либо транспортные программы. Маршрут задавали не они, просто следуя по заготовленному. Со всеми сигналами и без тех хлопот, которые могут постигнуть нас с тобой, если что-то пойдёт не так. Плюс, нам надо будет останавливаться, когда закончится еда, вода или топливо. И главный нюанс – я больше тридцати километров в час не поведу точно. Ибо, если случится какая-то поломка, на большой скорости у нас больше шансов пострадать в аварии.
– А насколько она вероятна? – я поёжилась.
– Да всё в этом мире вероятно, – Сигизмунд тяжело вздохнул и показал глазами на небо, – перестраховаться не помешает. Лично я никуда не спешу.
– Да уж, везде успели уже, – пробормотала я.
Быть бесполезной совсем не хотелось. Стрелок и впрямь было намного меньше на пути, в основном они попадались в более-менее крупных поселениях. Сигизмунд больше ухмыляться не стал, просто кивая мне, когда нужно было возвращаться обратно.
Весь день он из кабины не выходил, ведя паровоз куда-то вдаль. Иногда по его запросу я приносила ему схемы, которые для меня выглядели каким-то невообразимым сплетением разноцветных линий. Как мой спутник умудрялся в них что-то понимать – ума не приложу.
Начало смеркаться и паровоз остановился. Я выглянула в окно – вокруг стеной стоял тёмный лес, который отделял от железнодорожных путей высокий полупрозрачный забор.
Сигизмунд вышел из кабины и открыл люк в полу, спускаясь вниз. Какое-то время он провёл там, что-то шерудя и передвигая. Выбрался, сел на его краю и спустил ноги вниз. Видно, что устал. Ещё бы, весь день провёл на ногах. Я не то, чтобы сильна была в эмпатии, но тут к нему как-то прониклась, как будто сама трудилась всё это время.
Поднявшись из-за стола, я подошла к нему и стала растирать его натруженные плечи, слыша тихое недовольное гудение. Руки мои он убирать, однако, не стал, поэтому я восприняла недовольство не на свой счёт – просто спина болит, логично.
– Ты смотрел по знакам? Здесь нет поблизости зон повышенной радиации? – на всякий случай спросила я. Сама я таких не видела ни разу, но слышала, что после войны много, где они остались. Такие места для здоровья опасны. Мне папа в детстве рассказывал…
– Следил, – угрюмо пробормотал Сигизмунд. – Хорошо, что пиктограмма везде одинаковая. И – не электронная. Последняя была перечёркнутой, где-то километров двадцать назад. Новой не видел. Давай поужинаем и спать. Я что-то переоценил свои возможности.
Мне захотелось сказать, что как раз недооценил, но промолчала. Много хвалить буду – и переоценивать начнёт. Себя. А меня недооценивать как раз. Плавали – знаем. Я поднялась и достала пару консервных банок с готовыми обедами – вещь очень удобная. Даже и не знала, что такие вообще существуют. Наверное, для туристов каких-нибудь.
Дома у меня всегда был андроид, он и занимался всеми домашними делами. Я часто меняла модели на новые, с более расширенным функционалом. Как выйдет новый – непременно куплю, даже если дороговато и из нового у него только цвет панелек на корпусе. А что? Жить в тренде всегда важно, знаете ли. Сейчас, правда, толку нет ни от каких. Ни от новых, ни от старых – все в миг обратились в бесполезные жестянки.
Покрутив банку в руках, я поняла, что даже представления не имею, как её открывать. Никогда раньше этим не занималась, да и дело ли человеку тратить своё время на готовку, когда есть андроид? Я поджала губы. Судя по всему, в ближайшее время андроидов больше не предвидится. Это что же получается, всё самой делать?
Где-то над ухом я услышала уже знакомое фырчание, и руки Сигизмунда забрали у меня из-под носа банку. Каким-то волшебным движением он её открыл, рассмеявшись на мой ошеломлённый взгляд. Поставив банку передо мной на стол, мужчина достал из сумки пару припасённых мной ложек и протянул одну мне, насмешливо поинтересовавшись:
– Хильда, хочу спросить только ради праздного любопытства. Если бы меня не было рядом, ты бы как её открыла?
Уши загорелись. Мне очень захотелось научить его паре местных ругательств, в данном случае, направленных на персону моего дражайшего спутника. Сигизмунд устало опустился с другой стороны стола и открыл свою банку, одарив меня широкой умилённой улыбкой. Мерзавец всё-таки.
– Придумала бы, – буркнула я. – Я никогда не голодала, но уверена – когда ты хочешь выжить, мозг работает иначе. Так что не обольщайся. И без тебя прекрасно бы справилась.
– Чудесно, – кивнул он. – Это не может ни радовать. Я не шучу. Мало ли, что со мной случится по пути. Приятно знать, что ты не пропадёшь одна.
– Ещё напомни, что ты меня не держишь и быть с тобой – мой личный выбор, – фыркнула я и уверенно добавила: – Манипулятор. Со мной не пройдёт.
Сигизмунд одарил меня невинным взглядом, делая вид, что совершенно не понимает, о чём это я. Конечно-конечно. Небось, в их шпионских академиях и не такому учат. Не с той решил в такие игры играть, мой наивный шпион.
Больше ничего говорить я не стала. Поднялась, выкинула банку в предназначенный для мусорки пакет и занялась приготовлением постели на полке. Тут мои умения сводились примерно к тому же, что и с готовкой. К полному неумению. Но – принципиальности.
Увлекшись этим незатейливым занятием, я даже не заметила, что мой спутник выудил с какой-то полки одеяло, обмотался им и уселся обратно за стол. Оперевшись боком о стену, он закрыл глаза, явно собираясь спать в таком вот состоянии.
– Ты чего творишь? – легонько постучав ему по плечу, спросила я. – Ты бы ещё на полу лёг. Иди в кровать ложись. И вот даже не вздумай спорить, – пригрозила я ему пальцем.
Спорить он не стал, только смерив меня усталым взглядом. И не пошевелившись даже. Вот ведь упрямое создание! Ещё не хватало, чтобы он не выспался и завтра прямо за пультом свалился! Или нажал чего не то, и поезд под откос отправил! Меня стесняется? Взрослый, вроде, мужик. С чего вдруг? Тем более, я одетая и раздеваться перед ним не собираюсь. Я скрипнула зубами и безапелляционно велела:
– В кровать. Живо. Мы так к утру околеем, если по одиночке будем спать. Это сейчас тут ещё вполне терпимо из-за тепла от топки, к рассвету всё остынет и будет очень холодно. И одеяло, между прочим – одно, – поставила я точку в своей тираде.
Сигизмунд поколебался с минуту, потом закатил глаза, скинул ботинки и куртку, и залез на полку, растянувшись вдоль стены. Так-то лучше. Я забралась к нему под бок, совершенно не чувствуя никакого смущения. Хороший мужчина, мне всё больше нравится. Надо брать, пока не увели. У меня не уведут. Я хмыкнула про себя, а Сигизмунд вытянул руку к окну и что-то там нажал на раме.
Ух ты! Сколько ж у него знаний в голове помещается? У меня они так не задерживаются в голове – бесполезное здесь и сейчас часто забываю. Окно с внешней стороны закрыла металлическая заслонка. Правильно, а то мало ли – стекло разбить не так-то и сложно.
– Можешь с другой стороны тоже окно закрыть? – пробормотал Сигизмунд. Я поднялась и выполнила его просьбу, в полумраке отыскав нужный рычажок и шустро вернувшись обратно. Мужчина пробормотал что-то вроде «спокойной ночи» и повернулся ко мне спиной.
Вообще, очень мило с его стороны, что он старается в своём языке использовать только простые слова. Иначе с понимаем было бы совсем туго. Дядя был прав, шпионка из меня бы не вышла. Да и, тем более, так с врагами якшаться. Я повернулась к Сигизмунду спиной и прижалась, чтобы согреться, ну и… так и уснула с мыслью, что как-то не ощущаю его врагом.
Утром всё-таки проснулась рано. Замёрзла немного. Зевнув и приподнявшись на локте, я поняла, что ночью замоталась в одеяло, как в кокон. Ещё и несмотря на свои миниатюрные габариты, заняла собой большую часть полки, отчего мой бедный спутник так и проспал всю ночь вытянувшись «по струнке» у стенки. Не припоминаю, чтобы мне когда-то бывало стыдно. Да и тут не стало. Нужно было бы – подвинул. С его силищей даже утруждаться особо не пришлось.
Как бы невзначай перекинув на него одеяло, я поднялась и направилась в душ. Здесь он был, хотя и узкий, и неудобный, но зато – помповый. Предположу, что мало кто с нашей стороны мира сможет таким похвастаться. Фу. Столько грязных людей теперь будет…
