Лина Ри
Первый элемент
– Тогда всё-таки зайдём в столовую.
Я снова не запомнила путь, слишком была погружена в свои мысли. Совсем не смотрела по сторонам, только бездумно под ноги и на макушку Виолетты, чтобы не сбиться с пути. Помню только, что, когда мы вышли, на меня смотрели так, словно я не с другого мира (Господи, надеюсь, это все злая шутка), а с другой Вселенной. Я понимаю, как сейчас выглядела: темные каштановые волосы до талии, собранные в низкий хвост, две пряди у лица, кольца, цепь, свободная рубашка, но обтягивающие чёрные джинсы и огромные кроссовки. В общем, явный двадцать первый век на Земле. Но тут царил какой-то четырнадцатый век в плащах: некоторые девушки предпочитали носить даже корсеты, выделяли грудь, талию, обтягивали верхнюю часть, но оставляли нижнюю свободной (даже пышной), юбками не выше колена. Парни ходили словно в армии, как капусты, рубашка, жилеты, а, может, сверху и куртки, брюки и большие сапоги, причем и девушки, и парни ходили в черных плащах с разноцветными подкладками. Очень жаль их было, жара была градусов под двадцать пять-тридцать.
Так вот. На меня, значит, смотрели, как на пришельца, а потом, когда мы зашли в столовую, ещё и начали перешептываться за спинами. Вот вам и «Добро пожаловать в Академию Стихий».
Столовая была очень большой, отдельным зданием, светлая и просторная, с большими окнами, без особых излишеств в виде украшений интерьера и запахом какого-нибудь ягнёнка под винным соусом. Все было максимально просто.
Виолетта попросила для меня воды. Женщина у столешницы посмотрела на меня так, словно я уже выпила всю воду в академии и требую последний стакан, который она приберегла для себя и своей семьи. В общем, дали мне воду, я наскоро попила и выбежала наружу. Упаси Боже зайти туда снова.
В итоге меня привели в какую-то очень странную палатку, большую, как в исторических фильмах. Я остановилась перед «входом», осмотрела башни вокруг, внимательно посмотрела на Виолетту, а когда она обернулась с вопросительным взглядом ко мне, весьма красноречиво заявила:
– Я туда не пойду!
Виолетта явно такого не ожидала, поэтому очень странно-удивленно посмотрела. Этот взгляд был что-то среднее между «Почему именно?» и «Я сейчас тебя убью». Я всю боль, конечно же, прочувствовала, но объясняться не собираюсь.
– Почему? – Логичный вопрос, вообще без претензий.
Я молчала и думала, что ответить, да так, чтобы вышла вполне приличная и цензурная речь, но Виолетта приняла это на свой счёт, поэтому сразу же напомнила:
– Мне придется сообщить магистру Хильдесу…
Я подняла ладони вверх, принимая поражение:
– Ладно-ладно, можешь не продолжать и не пугать. Иду я.
И я таки пошла.
Внутри это выглядело не так страшненько, скорее просто грубо и максимально просто. Стол, стул, бумаги, ящики, ковер. Последний мне больше всего понравился, порадовал очень, даже насмешил, учитывая общую грубую картину, как на военном полигоне. Миленький, в общем, ковер.
– Кто там ещё? – Буркнула не менее грубая женщина в чёрной мантии. Её немного крючковатые пальцы держали перо и что-то быстро записывали в свиток. Попеременно она поправляла круглые очки с большими линзами на носу, каждый раз скашивая к нему глаза. – Все вступительные экзамены дети сдали, я сдала все отчёты чуть ли не раньше. Не сомневайтесь в моей профессиональности…
Я бесшумно прыснула со смеха и поспешно отвернулась.
– Здравствуйте, магистр Лирселл, Виолетта Трисгольд по приказу магистра Хильдеса привела на вступительный экзамен землянку Камелию…
– Землянку? – Оживляется моментально старушка, отрываясь от своих бумаг и поднимая глаза на нас. – Интересно, интересно, неси её сюда!
Виолетта девочка послушная, я это сразу поняла, поэтому меня подталкивают за локоть к столу. Не сказала бы, что я была ей благодарна (наоборот, проснулась злость), но перед смешной старушкой (а она шикарна – это факт) сделала максимально радушное лицо и даже кивнула:
– Здравствуйте!
Меня удостоили очень внимательным взглядом черных глаз через очки и был вынесен точный вердикт:
– Землянка. Живая.
Я возмущённо приподняла бровь. Неужели не должна была быть таковой?
– Ну, присаживайтесь, леди…
– Лия. Просто Лия, – нервно дёрнула плечом и села на стул, сложив руки на груди. Не то, чтобы это было механической привычкой, некой необходимостью, скорее я просто сразу показала собеседнику, что искренней с ним не буду. Не дождётесь. Хочу домой.
Милая старушка же внимательно смотрит на меня, напряжённо кивает, но все же исправляется:
– Лия. Посмотрим вместе, что вы можете.
Она достает новый свиток, прежнее, уже помотанное жизнью, перо и начинает что-то быстро записывать.
– Полное имя?
– Васильченко Камелия Дмитриевна.
– Возраст?
– Двадцать один год.
– Замечали за собой какие-нибудь вспышки магии?
– Нет.
– Хотели быть магом (или любым другим мифическим существом) в детстве?
– Нет.
– Увлекались магией, как таковой?
– Нет.
– Видели что-то странное и необъяснимое в своей жизнь?
– Курс доллара.
– Что, простите? – Резко впала в ступор старушка.
– Нет-нет, ничего, – усмехнулась я, злясь на весь мир. Мне совсем это не нравилось. Я хочу домой.
Женщина смешно кивает головой и что-то записывает. А потом приспускает очки к кончику длинного носа, смотрит на Виолетту и спрашивает абсолютно серьёзно:
– Она точно маг?
Я смотрю на девушку, но та откровенно пожимает плечами и разводит руки в стороны.
Старушка смешно почмокивает губами и достаёт какие-то странные карточки из-под стола. Раскладывает передо мной все пять карт. Я б спросила, что это такое, но мне это совсем не интересно. Сидела на стуле молча только из-за того, что не знаю, как тут относятся к попыткам бежать. Если в моде корсеты, значит, и казни должны быть в силе.
– Проводи ладонью сверху. – Говорит магистр Лирселл, внимательно смотря на меня и карты.
– Просто проводить? – Спрашиваю я, сильно сомневаясь. Да и вообще не понимаю, для чего это нужно.
Та коротко кивает, особо, видимо, не желая со мной говорить. Я глубоко вздыхаю, чуть закатывая глаза и веду ладонь по воздуху над картами. Они вообще были достаточно красивыми: цвета старой бумаги, достаточно твёрдые на вид, с аккуратной чёрной рамкой и непонятные мне орнаменты. Не знакомые мне, точнее, ибо раньше подобного не встречала. Что-то вроде геометрических фигур, плавных цветочных линий и китайских иероглифов и все это вместе, на один картах, выглядит довольно гармонично.
Пока я рассматривала карты, к моей ладони приложилась, словно примагнитилась, четвёртая карта. Я впала в ступор. Моя ладонь была на приличном расстоянии для таких фокусов, что это было?
Внимательно смотрю на старушку, требую объяснения, но она и говорить со мной не желает, только на карту внимательно и напряжённо смотрит.
– Переворачивай. – Подсказывает Виолетта, стоявшая сзади.
Зачем? Я не хочу. Мне и так страшно.
Но послушно переворачиваю карту, вообще, если честно, уже откровенно приходя в ярость. Но карта меня очень удивляет. Она была ярко зелённого цвета с изображением леса. И ладно, если бы на лесе все заканчивалось, но нет, это далеко не так. Листва деревьев передвигалась на рисунке, словно на ветру, каждый листочек блестел и переливался под не изображаемым солнцем. Вдруг на картинке, которая жила своей жизнью, порывом ветра приносится искрящаяся ярко-зелёная пыльца (магия? Боже, что это?). Она проносится по всей карте, рассыпается на небольшой расточек. Последний же начинает расти, извиваться, тянуться к верху, невидимому мне солнцу, и бутон его раскрывается, и теперь я вижу, что это не просто цветок, а нежно-розового цвета камелия.
Невероятный всё-таки фокус! Как они это сделали? Похоже просто на карту, явно не экран.
– Маг Земли с мира Земля, прекрасно! – Обрадовалась старушка, не меняя каменного выражения лица, и сразу же начала записывать что-то в свитке.
Земля?? Чёрт! Не хочу Землю, это ужасная стихия, самая слабая, не для чего не нужная! Ненавижу! С каждой секундой моего нахождения тут ненавижу это место все сильнее! А фраза магистра Лирселл звучала, как самая злая шутка, ужасная ирония, чёрный юмор, но не как что-то адекватное! Это были мои первые две мысли. Следующим же делом я вспомнила про девушку-змею, которая стояла сзади, и чётко осознавала, что мне таки придется с ней жить в одной комнате. Очень надеюсь, что это не затянется, но сам факт добивает.
Добивала также и старушка, которая мало того, что поставила размашистую роспись в свитке, так ещё открыла ящичек, достала оттуда какую-то черную ткань, положила на стол ткань, сверху свиток и с совершенно чистой, видимо, совестью, вручила это «великолепие» мне.
– Что это? – В шоке промямлила я. Злости пока не было, нет, только шок.
– Ты удачно сдала экзамен, я тебя поздравляю. Это официальный документ того, что ты адепт Академии Стихий. А это, – тык длинным костлявым пальцев в ткань, – мантия адептов, обучающихся на факультете магии Земли.
Я коротко рассмеялась, не изменившись в лице и серьёзно подытожила:
– Ужасно.
– Не жалуйся! – Старушка недовольно пошамкала на меня губами. – Всё, идите давайте. У меня много дел!
Она даже руками помахала на нас, а потом взяла перо и какую-то исписанную бумагу, чтобы что-то туда снова написать.
Я скрипнула зубами, взяла вещи, резко встала со стула и выбежала наружу раньше, чем Виолетта успела развернуться.
Ненавижу. Это ужасно! Определённо самое отвратительное, что происходило со мной в этой жизни!
– Лия! – Окликнула меня Виолетта. – Ты чего?
Чего я? Вот чего я?? Меня бросили без моего согласия в якобы другой мир, где якобы существует магия и люди ею якобы пользуются! Причем меня заставляют этой якобы магией пользоваться, обучаться, чего-то ждут, на что-то надеяться. А меня кто-нибудь спросил? Меня устраивали мой мир, моя учёба, моя будущая профессия! Я хочу помогать людям, лечить их, а не овощи растить и камнями бросаться!
Но этой девушке я точно ничего не скажу, даже и не подумаю раскрываться ей, поэтому останавливаюсь, нервно дёргаю плечом и отвечаю:
– Устала. Виолетта меня догоняет (а в порыве злости я ушла быстро и далеко), пытается подбодрить, заглядывая в глаза, но я только нервно отвожу взгляд. Вот ещё. Не нужны мне её фальшивые подачки и забота. Сама разберусь и уже скоро буду дома.
– Если ты расстроилась из-за того, что у тебя Земля, то не нужно. Все остальные стихии…
– Не нужно. – Резко перебиваю её. – Даже и думать об этом не хочу.
Тут уже психует и Виолетта. Она останавливается и очень зло смотрит на меня:
– А придется, моя дорогая! Академия Стихий очень элитное учебное заведение и многие адепты отдали очень много денег, чтобы начать обучение в ней, или чтобы на них хотя бы взглянула вон та злобная бабка (тык в сторону палатки), поэтому ты должна гордиться тем, что тебя приняли в ней учиться.
Ах, должна?!? Ещё что я кому должна!?
Но девушка всё не заканчивала:
– И у нас сейчас пара, которую я из-за тебя прогуливаю, поэтому натягивай свой плащ, бери свой свиток и пошли на пару, потому что профессор Виртель с нас семь шкур снимет!
И она откидывает длинные волнистые волосы назад, разворачивается и уходит в сторону самой Академии.
То есть, это мы сейчас посетим саму пару? Какая прелесть, однако! Разнесу там всё к чертям, достану профессора, потом декана, потом ректора и всё – меня быстренько вернут домой! Долго, займет много нервов, сил, но стервой быть, говорят, куда легче, нежели добрым ковриком для ног, поэтому это не должно занять много времени. Месяц, максимум два, и я достану всех в этой Академии, они ещё узнают, что значит маг с Земли!
Все, ректор Академии Стихий – Никандор Хильдес, держитесь, я к вам уже иду!
С этими злыми мыслями я уверенно пошла за Виолеттой.
***
Заходя в Академию (огромный замок типичного средневековья) я наспех натягивала мантию с ярко-зелёной подкладкой. Не люблю зелёный цвет, и мне он совсем не идёт.
Здесь, именно в самой Академии всё было богаче и масштабные той башни. С очень высокого потолка свисала не менее большая люстра, широкие лестницы уходили в две полосы, соединяясь на втором этаже. Пол у входа был устелен ковром, а там, где проступал голый камень, было видно его удивительный ромбический орнамент. Снизу доверху тянулись массивные колонны цвета стен и выделяющиеся только формой и росписью у оснований. Я чувствовала себя такой маленькой принцессой, которая первый раз в жизни видит подобную постройку, но…
Но Виолетта не дала мне рассматривать внутреннее убранство, сразу же свернула направо (да, пришлось пройти мимо лестниц!) и быстрым уверенным шагом поспешила на пару. Я закатила глаза и пошла за ней. Впрочем, опоздать на пару в первый же день – это же очень плохо, верно? Значит, я всё делаю правильно.
Коридоры хорошо освещены и просторны, очень неплохо. Это единственное, что я успела отметить для себя, пока мы бежим, потом Виолетта остановилась у одной из двери, постучалась, открыла её и всунула внутрь голову:
– Извините за опоздание, можно войти?
Я усмехнулась. Какие тут все вежливые, однако.
– Адептка Трисгольд, вы очень сильно опоздали! – Прогремел грубый мужской голос.
Виолетта опустила голову, сгорбила спину, опустив плечи. Я очень удивилась. Взглянув со стороны на неё сейчас, нельзя даже и сказать, что эта девушка действительно умеет себя держать, она красива и уверенна в себе. Но она стояла очень поникшая, а когда начала говорить, то голос звучал очень устало и грустно:
– Извините, профессор Виртель, я привела нового адепта, магистр Хильдес просил…
– Что?! – Грубо перебил её профессор. – Тебя попросил сам ректор академии? Хватит врать, адептка Трисгольд! Если вы опоздали, то хотя бы имейте совесть сознаться, не нужно унижаться ещё больше, чем вы унижены сейчас!
– Вообще-то она не врёт! – Вырвалось у меня само собой, прежде чем мной полностью овладел страх перед этим грубым мужчиной. Сейчас кипело лишь ужасное негодование. Кто он такой, чтобы унижать человека? К тому же, профессор, вроде как, сделать мне ничего не должен, максимум – отведет к декану, что мне только на руку. Я заставлю его вернуть меня домой!
Поэтому слова, что я сейчас сказала, я ещё подкрепила и уверенным внешним видом: выпрямила спину, расправила плечи, подняла подбородок. Пусть знают, что русские просто так не сдаются!
– Что? – Моментально спросил профессор, пытаясь разглядеть меня за спиной Виолетты.
Я ладонью подтолкнула её внутрь аудитории, она отшагнула в сторону, а я уверенно вышла вперёд.
– Она не врёт. Я – маг Земли с Земли, добрый день. – И я очень миленько (с каплей стервозности) улыбнулась мужчине.
Его круглое лицо медленно вытянулось в удивление. Он смотрел на меня своими чёрными глазами, анализируя то, насколько попал. Я улыбнулась ещё шире. Вы у меня тут все попали!
Перевожу взгляд на аудиторию. На меня, примерно также, как и профессор, смотрели человек десять на вскидку.
– Очень жаль, что вас не проинформировали. – Задумчиво добавила, выискивая место, чтобы присесть и меня не трогали. Здесь было очень много парт для одного человека из тёмного дерева. На краю располагалось перо в чернильнице, у всех адептов же перед собой лежала тетрадь и пара учебников. Я мысленно фыркнула – с медицинским не сравнится.
Так вот последние парты были полностью пусты, и на третьей парте первого ряда было свободно. Наверное, это место Виолетты. Не хочу с ней ругаться ещё больше, пока буду наблюдать за ней. Поэтому я сразу, не дожидаясь какого-либо разрешения, двинулась в сторону последней парты первого ряда. На меня очень странно смотрели адепты, словно я делала что-то незаконное.
– Э! Эй! – Попытался окликнуть меня профессор. – Вы куда?
– Сяду за парту, буду внимательно вас слушать, – ответила, закатывая глаза, потому что внимательно слушать явно не буду.
– Вообще-то нужно спрашивать разрешения, можно ли пройти за парту, или нет. – Пытаясь добавить строгости в голос, ответил он.
Ничего себе правила! А дышать без его разрешения можно? А то мало ли, вдохнуть – проси разрешения, выдохнуть – проси разрешения, а за воздух вообще плати налоги. Не можешь оплатить? Голову с плеч! И это лучшее, что может с вами случится.
Я, прошедшая одиннадцать лет ада (школы, в смысле), и уже вполне знающая, что делать в такой ситуации, поворачиваюсь к профессору, максимально миленько улыбаюсь и также миленько спрашиваю:
– Я могу сесть за парту?
– Эээ… – Выдал тот гениальное в ответ. – Да, садись.
Вот и прекрасно. Все остались довольны.
Прохожу вглубь кабинета, присаживаюсь на последней парте первого ряда. Тут хороший вид из окна, ибо третий этаж, высоко и красиво. Хоть что-то радует.
Вспоминая про свои бунтарские намерения, брутально откидываюсь на спинку стула и качаюсь на нем, покручивая кольцо на указательном пальце левой руки большим пальцем. Профессор смотрит на меня несколько нервно и шокировано. Смотрю нагло в упор.
– Сядьте ровнее! – Рявкает, не вытерпев.
А то что?
Хитро улыбаюсь, но продолжаю качаться.
– Вас как-то волнует, как именно сидит адепт? – Спрашиваю медленно, исказив губы в кривоватой улыбке. – Или всё-таки важнее, как он усваивает предмет?
– Дисциплина также важна, как и усваивание предмета, ведь без неё адепт не будет его усваивать!
Сам-то понял, что сказал?
Но взбесился он знатно. Даже левый ус задёргался от злости, как усики у кролика. Не знаю, на сколько у кроликов они дёргаются от злости, но было что-то похожее, да.
– А если адепт не хочет усваивать предмет? – Я изогнула бровь и сложила руки на груди.
– Тогда пусть идёт на все четыре стороны. – Буркнул себе под нос и от души добавил: – Я его не держу.
– Правда? – Обрадовалась и мысленно воодушевилась.
Господи, спасибо, что избавил меня от этих мучений!
Улыбаюсь во все тридцать два зуба, встаю с места, довольная до нельзя, под напряжёнными взглядами адептов, направляюсь к двери.
– Что вы делаете?! – Снова прогремел профессор.
Огорчённо вздыхаю. Даже сбежать спокойно не дают.
– Иду. – Отвечаю спокойно, указываю ладонью на дверь, любезно показывая выбранное собой направление для побега.
– Я вам не разрешал! – Резко задёргался и правый ус тоже.
– Но вы же сказали, что не держите адепта, если ему не нравится предмет! – Я даже руки развела в разные стороны, настолько меня обидело.
– Вообще-то у нас пара идет! – Видимо, последний разумный довод.
– Вот она идёт, и я пойду! – От души отвечаю, приложив ладонь к месту, где предположительно должна и находиться душа.
А потом решила, что уйду сама по себе:
– Я пошла, в общем. Может, зайду потом как-нибудь.
И я махнула на все это рукой, развернулась и даже уже ручку дернула, как мою ногу обхватывает какая-то странная штука. Опускаю взгляд и не верю своим глазам: мою левую икру в три-четыре раза обхватил толстый побег какого-то растения (кажется, лиана). Недоуменно поворачиваю голову в сторону основания проблемы и вижу довольное собой, но всё ещё злое лицо профессора. Ужасное зрелище. Он словно положил за одну щеку лимон, а за другую – мороженое.
– Ещё ни один адепт за все сто двадцать лет моей практики обучения в Академии не покидал моей пары! – Напыщенно проговорил он.
Сто двадцать лет практики? Столько живут вообще?
– А кто-нибудь пытался? – Спросила я.
Он задумался. Хорошо так задумался, а потом уверенно ответил:
– Нет!
– Странно…
И я качнула головой в сторону, искренне жалея всех адептов, которые закончили учение у этого преподавателя.
Со стороны сидящих обучающихся послышались смешки. Причем не только парни смеялись!
– Я не буду отвлекать ректора от дел, он очень занят. – На удивление уже спокойнее сказал профессор. – Где свиток?
Сначала не поняла, о чем он говорит, какой свиток имеет в виду, но потом вспомнила про ворчливую бабушку на «вступительном» экзамене, молча достала свиток из заднего кармана джинсов. Протянула профессору. Немного резко и дёргано отобрал (а по-другому и не назовешь), пару раз глянул на меня волчком, развернул свиток, внимательно ознакомился, чему-то задумчиво покивал, и снова посмотрел на меня уже как-то оценивающе. Я взметнула бровь вверх. Что там такое?
– Целительство, значит. – Подытожил чуть ли не скривившись, как от лимона. Волчком глянул на меня. – Посмотрим, что из тебя выйдет.
Очень хитро и опасно улыбаюсь. Вы правда хотите на это посмотреть? Ибо я домой хочу, шоу для вас своими успехами в обучении устраивать не собираюсь.
– Садись. И без шуток!
Я демонстративно дёрнула ногой.
– Корни от меня свои уберите!
И тут уже хитро улыбнулся он:
– Нет уж. Это твое наказание. Эту пару будешь сидеть с плющом на ноге.
Что? Они тут совсем все с ума сошли? Чокнутые!
Но я понимаю, что с этой «веревкой» никуда уйти не смогу, значит, брыкаться бесполезно. Видимо, придется отсидеть эту пару. Скриплю зубами, понимая, что и на другие пары тоже пойти придется, потому что если один профессор использовал свою силу для задержания адепта, то и другие не побрезгают. Уже даже страшно как-то покидать аудитории – адекватностью их система образования даже и не пахнет, вдруг один из них использует что-то, что действительно сможет меня покалечить? Я пока не планирую калечиться, мне ещё бежать от сюда. Впрочем, надеюсь, я найду и другие способы доставать профессоров. Мне много не надо – отведите меня к ректору, чтобы он вернул меня домой, я многого не прошу.
Решив точно, что пока лишний раз не доставать этого неадекватного профессора Виртеля, расправляю плечи и гордо иду к «своему» месту, чувствуя, как неприятно ногу стягивает плющ. Стихия Земли. Отвратительно.
***
Я честно очень старалась слушать профессора, но, когда он начал монотонным голосом рассказывать о том, как вырезать из земли кусок и поднимать его в воздух, сдалась. Это казалось каким-то детским бредом, мне очень хотелось проснуться и больше никогда этого не видеть и не слышать. Попеременно мой взгляд падал на лодыжку, которую все ещё держал плющ. Я закатывала глаза и снова тупо смотрела в какую-нибудь точку на стене, полу или в окне, лишь бы не видеть это доказательство дурдома.
Как отсюда сбежать? Что сделать вообще такого, после чего меня отведут к ректору?
Задумчиво со стены перевела взгляд на смешную голову со смешным хохолком, находящуюся впереди меня. Парень в такой же мантии, как у меня (и как у всех), сидел за партой ровно, делая вид, что является самым прилежным адептом этой академии. Я хихикнула, наклонилась вперёд, вытянула руку и постучала пальцами по спине. На удивление, молодой человек спереди вздрогнул, застыл и только после секунды раздумий решился повернуться ко мне лицом. И то, даже не лицом, а просто боком. У мальчишки были пшеничного цвета волосы и длинные, светлые ресницы, крупный нос, который ему очень даже шел. Он коротко кивнул, видимо, чтобы не спрашивать вслух, что мне нужно было.
Черт, а серьёзно. Что мне нужно-то? Так, главное виду не подавать, что мне самой неловко.
– А как тебя зовут? – Шепнула, глуповато улыбаясь. Да, Лия, ты, определённо, гений. Вылетишь просто моментально из этой академии, конечно же.
Парнишка хмуриться, настолько удивляется, что поворачивается ко мне лицом, несколько секунд смотрит на меня, как на самое глупое существо, которое встречалось ему в жизни. Потом резко отворачивается обратно и гневно шипит:
– Это всё, что ты хотела спросить? Больше ничего интереснее не придумала?
Вот же злобный тут народ! Один без спроса затолкнул в другой мир, вторая просто змея, третий корнями своими мои прекрасные ноги хватает, а четвертый грубиян. Я скрипнула зубами. Ты уверен, что хочешь знать на что способна моя фантазия?
Криво усмехаюсь, смотрю на свой стол, на котором одиноко стояли баночка с чернилами и пером. Одиноко потому что у остальных адептов были ещё и тетрадки, карандаши и учебники. Наклоняюсь в сторону, к соседу по парте справа и мило улыбаясь, спрашиваю:
– Здравствуй. Можешь одолжить мне листочек?
Девушка с длинными чёрными волосами улыбается мне в ответ, кивает и протягивает листочек. Киваю в знак благодарности, забираю клочок бумаги, складываю его вдвое, кладу на стол, вытаскиваю перо из баночки, чернила стекают по кончику, терпеливо жду, прикладываю к краю, лишнее стекает ещё и по банке, кладу письменную принадлежность на листочек, чтобы не пачкать дерево благородного тёмного оттенка, беру в руку баночку и очень смело и отчаянно, резко выдохнув, приподнимаюсь, наклоняюсь вперёд и выливаю тёмно-синие чернила на светлую шевелюру сидящего впереди паренька. Да просят меня родители и их замечательное воспитание! Обстоятельства обязывают.
Дальше начинается какой-то цирк, в главной роли которого был мой дорогой грубиян. По его лицу и шее стекали довольно густые струйки насыщенно синего цвета. Он выругался очень грязно и довольно громко, чем и прервал монотонный монолог профессора Виртеля. Я подавила улыбку и откинулась на спинку стула, абсолютно довольная собой.
– В чем дело, адепт Корн? – Спросил профессор, спуская смешные круглые очки в тонкой оправе на кончик носа.
Вместо ответа адепт, оказывается, Корн вскакивает на ноги так резко, что стул ударяется о мой бедный стол, поворачивается в мою сторону, и я вижу просто очень злого человека. Очень и очень злого. Глаза его были бешенными, ноздри раздувались, между бровями легли складки, губы были сжаты. По щекам и вискам стекали чернила, капали на белую рубашку, оставляя большие кляксы. Я сглотнула и решила медленно отступать. В смысле, полезла под стол. Там должно быть не так страшно.
– А ну стоять, паршивка! – Рявкнул парень, отодвинул мой стул. Точнее, безжалостно прошелся ножками мебели по деревянному полу.
Я такой наглости стерпеть не могла, поэтому полезла дальше, в сторону его стула. Вытянутую конечность, на которой тоже были синие разводы, пнула ногой. Кажется, достаточно больно, потому что рука сразу же вернулась на место, сверху послышалось очередное грязное ругательство, смех адептов, и возмущенное от профессора: «Прекратите сейчас же!». Увы, не могу, жить мне ещё очень хочется!
Вылезаю с противоположной стороны, как раз к парте оскорблённого до нельзя адепта Корна. Последний сразу же меня увидел, вскочил с корточек на ноги, и рванул в мою сторону прямо через мой стол. Я отпрянула назад, хихикнула, присела на парту. Но практически сразу спрыгнула обратно на пол, пнула стул, потому что паренек решил обогнуть стол и поймать меня с концами. Пробегаю между рядами, к большому рабочему столу профессора, перепрыгнув через плющ, который запуталась в столах сзади, и сейчас просто начинался у Виртеля, стелился по полу через весь кабинет, и заканчивался на моей ноге. Именно этот самый плющ и погубил многострадального адепта Корна – он просто споткнулся о него, когда выбежал ко мне и уже, если честно, почти поймал.
Очень запыхавшаяся тушка растелилась прямо перед всеми на деревянном, холодном полу, лицом вниз. Надеюсь, он не сломал нос. Хотя, нет. Надеюсь, он сломал нос, и меня отчислят. Я улыбнулась собственным мыслям, отдышалась в полной тишине. Все вытягивались и смотрели, жив ли там их сокурсник, рассматривали его теперь уже синюю шевелюру и смотрели на реакцию профессора. А реакция была потрясающей! Сначала у него просто в бешенстве дёргался левый ус, потом побледнело круглое лицо, потом кожа приобрела почему-то жёлтый оттенок и задёргался ещё и левый глаз. Он удивленно смотрел на распластавшегося адепта, сглотнул и перевел шокированный взгляд на меня. Я глуповато улыбнулась и пожала плечами. Ну, бывает, что уж тут.
Но потом моя профессиональная совесть взяла вверх, я присела перед синюшным адептом, пихнула его в плечо.
– Хэй, смурфик, ты там жив? – Спросила, готовая вскочить и побежать дальше, при любом исходе событий.
– Оставь меня. Ты мне всю жизнь испортила. Не хочу жить с синим лицом. – Ответил он, утыкаясь носом в руки, сложенные под головой.
Я понятливо киваю, поднимаюсь с пола, смотрю на профессора и говорю от души:
– Ну что? Я вам пару сорвала и адепту психику сломала. У вас не появилось непреодолимое желание отчислить меня? – И глазами миленько хлопаю, и улыбаюсь обворожительно, и вообще. Ну как такую адептку и не отчислить?
И тут профессор Виртель очень злиться. Он гневно сжимает зубы, кулаки, смотрит на меня, как на врага народа, шипит какое-то ругательство, но ничего не отвечает. Огибает свой большой стол, подходит к Корну, рассматривает его и коротко приказывает:
– Помогите адепту Корну.
Пару парнишек вскакивают со своих мест, помогают пострадавшему встать, я отхожу в сторону парт, чтобы они не споткнулись о плющ, и ребята уводят уже синеволосого из кабинета.
Я поджимаю губы, стараясь не смотреть на сокурсников. Всё-таки совесть и чувство стыда мне присущи. Просто домой очень хочу вернуться.
Профессор, наконец, перестает смотреть на дверь, в которую ушли адепты, переводит злой взгляд на меня и гневно говорит:
– Ототрёшь все пятна от чернил в кабинете и будешь убираться здесь всю неделю.
И, наконец, плющ отпустил мою ногу, прошелся по пути, где я ходила, словно всасывался обратно, и спрятался под столом профессора. Не дай Бог туда заглянуть. Сам маг строго осмотрел всех адептов, развернулся и прошел на своё место.
Закусываю нижнюю губу и сжимаю кулаки так, что ногти больно впиваются в ладони. Профессор Виртель, вам и недели не придется меня терпеть, я просто настолько тут не задержусь. Это я сама себе обещаю.
***
Я лениво натирала тряпкой синие пятна на столе Корна, который так и не появился на парах, и проклинала этот мир. Больше пар не было – мне повезло с тем, что я провалялась в беспамятстве вплоть до третьей пары, обеденный перерыв в полчаса потратила на вступительный экзамен, и появилась только на последней паре. Как оказалось, профессор Виртель – куратор первого курса факультета Земли, в которой всего, не считая меня, было двенадцать адептов. Не считаю я себя, потому что смешно как-то быть тринадцатой, и долго таковой я не буду.
Оттерев все пятна от чернил, я сложила тряпку в ведро, зашла в отдельную техническую комнату, смежную с кабинетом, где был завал из предметов для уборки, все закрыла и ушла. Кушать хотелось просто безумно. Я вышла из корпуса (в смысле, башни Земли), прошла чуть дальше, по красивой дорожке, выложенной из камней до отдельного пристрою к основному зданию академии. Вообще планировка тут была весьма интересной: основное здание-замок, и четыре большие башни очень приличных размеров вширь. То есть, академия была просто гигантской, и это я ещё не видела поле для тренировок (полигон) и всю территорию в целом. Добегаю до большого пристроя, забегаю в столовую. А на голодный желудок тут ничего так, вкусно пахнет и чистенько в целом, окна большие, светло очень. Людей, правда, очень много. Вижу даже практически посередине кучку своих сокурсников по несчастью. А у стойки выбирала еду Виолетта.