Линкольн Чайлд
Старые кости
3
Ноябрь
Нора Келли встала и потянулась, разминая затекшие мышцы. Несколько часов подряд она провела, стоя на коленях на голой земле и при помощи мастерков, кирок и кисточек выкапывая четвертую, и последнюю комнату доисторических развалин Пуэбло.
– Пора заканчивать, – обратилась она к своему ассистенту Джейсону Салазару.
Мужчина прервал кропотливую работу над своим квадратным метром участка и встал, отряхивая с джинсов пыль. Потом снял ковбойскую шляпу, вытер лоб платком и снова надел шляпу. Даже в конце осени температура по-прежнему была около пятнадцати градусов.
Нора взяла холщовый бурдюк с водой, висевший на зеркале служебного грузовика института и сделала большой глоток. Само место раскопок выглядело не особо впечатляюще, зато от пейзажей захватывало дух. «Что и говорить, древние жители Пуэбло, выбирая место для постройки домов, всегда придавали живописному виду особое значение», – подумала Нора. Крошечная руина располагалась на возвышенности у подножия Серро-Педерналь, черной столовой горы, прославленной благодаря картинам Джорджии О’Кифф. Громада величественно вздымалась за спиной Норы. Склоны изрыты глубокими каньонами, в верхней части растут деревья. А перед Норой раскинулась широкая равнина. Испанцы называют ее Valle de la Piedra Lumbre – долина Светящегося Камня. Видневшиеся вдалеке красные, оранжевые и желтые возвышенности Гост-Ранча и впрямь светились в золотистых лучах послеполуденного солнца.
Нора шла к рабочей станции, и тут ее внимание привлек спиральный столб пыли, поднимавшийся над дорогой, проложенной к старому урановому руднику и ведущей к месту раскопок. Сзади к Норе приблизился Салазар:
– Интересно, кто к нам едет?
– Понятия не имею.
Они собрали инструменты и отнесли в сборный ангар, расположенный возле их рабочего места и используемый в качестве склада. Через некоторое время показалась машина. Нора и Салазар замерли, наблюдая, как она с трудом преодолела подъем и стала медленно приближаться. Водитель ехал по неровной проселочной дороге осторожно. Теперь Нора разглядела, что автомобиль какой-то классической модели. Он остановился возле грузовика института. Некоторое время водитель выжидал, пока осядет облако пыли. Потом дверца открылась, и наружу вылез высокий тощий мужчина. Густая копна черных волос частично скрывала костлявое, но вполне приятное лицо. Прищурив ярко-голубые глаза, мужчина оглядывался по сторонам. Он был одет в рубашку с самым уродливым узором пейсли, который когда-либо видела Нора: жуткие фиолетово-оранжевые «огурцы». На вид мужчине под сорок – на несколько лет старше Норы.
– Заблудились? – спросила она.
Взгляд мужчины остановился на ней.
– Да нет. Если вы – доктор Нора Келли, значит приехал куда надо.
– Это я.
– Извините, что нагрянул без предупреждения. Меня зовут Клайв Бентон.
Мужчина вытащил из автомобиля рюкзак, шагнул к Норе и торопливо пожал ее руку.
– Надо было позвонить, но… – Бентон запнулся. – В институте сказали, что вы здесь, а мобильники в этих местах, похоже, не ловят. Да и вообще, по телефону о подобных вещах как следует не расскажешь…
Нора деликатно прервала это нервное словоизвержение:
– Пожалуйста, присаживайтесь. Выпейте какао.
Она провела Бентона к установленному под навесом столу. Там стоял термос и несколько пластиковых стаканов.
Бентон сел на край стула.
– Что у вас за машина? – спросила Нора, стараясь, чтобы неожиданный гость почувствовал себя непринужденно.
– «Форд-футура» шестьдесят четвертого года, – сразу оживился Бентон. – Сам восстанавливал.
– Не самое подходящее авто для здешних дорог.
– Это точно, – согласился Бентон. – Но у меня к вам дело, не терпящее отлагательств.
Нора села за стол напротив него:
– Какое?
Бентон глянул на Джейсона Салазара:
– Вопрос строго конфиденциальный.
– Джейсон – помощник куратора в институте. Гарантирую: все, что вы скажете, останется между нами, – заверила Нора. – Секретность – важная часть работы археологов, поэтому не беспокойтесь.
Бентон кивнул. Легкий ветерок ерошил его черные волосы. Нервозность Клайва никуда не делась. Похоже, он не знал, с чего начать. Наконец наклонился, открыл рюкзак и вытащил пластиковую папку с застежкой зиплок. Достал старинный, обернутый бумагой том и почтительно опустил на стол межу ними. Осторожно развернул.
– Перед вами оригинал журнала Тэмзен Доннер, – объявил Бентон.
Нора недоуменно уставилась на него. Она в первый раз слышала это имя.
– Кого?
– Тэмзен Доннер, – повторил Бентон, искоса глянув на нее и Салазара. – Жены Джорджа Доннера. Того самого, который возглавлял партию Доннера – группу переселенцев, из-за метелей застрявших зимой в горах Сьерра-Невада и вынужденных прибегнуть к каннибализму.
– А-а, вы про этих Доннеров, – кивнула Нора. – Значит, журнал представляет историческую ценность?
Нора не понимала, к чему клонит Бентон.
– Не то слово!
За этим заявлением последовала короткая пауза.
– Наверное, я должен ввести вас в курс дела. Я независимый историк, специализируюсь на западном расширении в девятнадцатом веке. А еще так уж получилось, что я дальний потомок некоторых выживших участников партии Доннера – семьи по фамилии Брин. Впрочем, это не важно. Я много лет изучал эту трагедию. Один из немногих фактов, на котором сходятся выжившие, – Тэмзен Доннер вела журнал, куда записывала все подробности путешествия. Историки давно предполагали, что кто-то из уцелевших участников печально известного похода забрал и сохранил ее журнал, но его так и не нашли. И вот теперь… – Бентон эффектным жестом указал на покрытую пятнами, истрепанную книжицу на столе. – Можете его открыть.
Нора с крайней осторожностью подняла обложку и поглядела на титульный лист.
– Видите заглавие? «Тэмзен Доннер. Мой журнал. Двенадцатое октября тысяча восемьсот сорок шестого…» Обратите внимание – вторая дата отсутствует. Миссис Доннер умерла от голода, а потом… – Бентон замолчал, прокашлялся, – была съедена человеком по фамилии Кесеберг.
– Его ведь, кажется, обвиняли в том, что он убил ее, чтобы съесть? – вмешался Салазар.
Бентон повернулся к нему с легким удивлением:
– Да, верно. Вижу, вам знакома эта история.
Салазар пожал плечами:
– Проходили в школе Голета Хай. История неординарная, вот и запомнилась. – Салазар робко улыбнулся. – Думаю, не мне одному.
Нора согласилась.
– Вот только при чем здесь я?
– Мне нужно у вас кое-что спросить.
– Слушаю.
Но вместо того чтобы задать вопрос, Бентон примолк. Затем произнес:
– Во-первых, вы руководили несколькими археологическими раскопками в Сьерра-Неваде. Эти горы вам хорошо знакомы.
– В некоторой степени.
– Во-вторых, вы один из ведущих полевых археологов. Кроме того, у вас есть опыт работы на местах, связанных со случаями каннибализма, включая Квивиру – древний город на скале, который вы обнаружили в Юте.
– Верно.
– Ну а в-третьих, вы работаете официально и при поддержке института.
Нора откинулась на спинку стула:
– Такое чувство, будто вы мне собеседование устроили.
– Работа уже ваша – если согласитесь, конечно. Вы идеальная кандидатура для моего проекта.
– Какого проекта?
Манера собеседника ходить вокруг да около уже начинала действовать ей на нервы.
– Сначала вы должны дать слово чести, что все мною сказанное останется между нами – по крайней мере, в ближайшее время.
– Слово чести? Не слишком ли драматично?
– Прошу прощения, – торопливо извинился Бентон. Историк снова занервничал. – Понимаю, как все это звучит со стороны, но как только вы меня выслушаете – сразу поймете, почему я хочу сохранить это дело в тайне. История долгая и, должен предупредить, не слишком приятная.
Нора взглянула на часы. Еще нет половины пятого. До наступления темноты не меньше получаса. Да и приятно посидеть на свежем воздухе. Нора с легкой улыбкой скрестила руки на груди. Бентон говорил с таким пылом, что она невольно была заинтригована.
– Хорошо. Мы вас слушаем.
Клайв набрал полную грудь воздуха, уперся руками в колени и не спеша, размеренно начал рассказ. Он явно знал эту историю наизусть.
4
– В первый раз я услышал историю о партии Доннера еще мальчишкой, – начал Бентон. – Я вырос в пригороде Сан-Франциско. Как я уже говорил, по материнской линии я состою в дальнем родстве с Бринами, семьей из партии Доннера. Мама рассказывала мне о них в детстве. Меня сразу зацепило. С этого и начался мой интерес к истории. Дело зашло так далеко, что я даже получил докторскую степень в Стэнфорде. Эта трагедия – одна из самых страшных в истории переселения на Запад. Группа мигрантов несет цивилизацию в дикие земли – Калифорнию, – а в результате опускается до неописуемого варварства. Вот так американская мечта оказалась вывернута наизнанку.
Два главных действующих лица этой драмы – Джордж Доннер и его жена Тэмзен. Джордж мыслил с размахом. Ему постоянно не хватало земли. Всю жизнь он стремился расширить свои сельскохозяйственные угодья. Его жена работала учительницей в школе. Миниатюрная, стройная, с манерами и образованием истинной леди. Но под мягкой оболочкой скрывалась женщина строжайшей морали, с четкими представлениями о том, что хорошо, а что плохо. У Доннеров было три дочери и еще две дочери Джорджа от предыдущего брака.
В 1846 году Калифорния входила в состав Мексики. Но назревала война. Все понимали, что скоро США захватят эту территорию. Доннер увидел шанс, если можно так выразиться, застолбить себе место одним из первых и отхватить большой куш в виде новой плодородной земли. Доннер отличался красноречием и увлек своими идеями брата Джейкоба и его семью.
Весной 1846 года Джордж, Тэмзен и пять их девочек выехали из города Индепенденс, штат Миссури, вместе с большой группой других мигрантов. Партия состояла не из нищих бродяг. Недостатка в деньгах эти люди не испытывали. Караван состоял из обеспеченных, даже богатых переселенцев. В дорогу взяли все самое лучшее. Тэмзен планировала основать женскую школу. Собрала в дорогу книги, учебные принадлежности, грифельные доски, мел, религиозные брошюры, Библии, даже масляные краски и акварель. Джордж загрузил в фургон рулоны бархата, шелка и атласа. Хотел продать за большие деньги жителям Калифорнии. Некоторые везли приличные суммы. Например, человек по имени Джейкоб Волфингер взял с собой сейф с золотом. Собирался купить на него землю, построить дом и открыть свое дело.
Но если не считать богатства, это был обычный караван из повозок. Таких на запад отправлялось множество. Партия Доннера едва ли вошла бы в историю, если бы не одно обстоятельство. В дороге они приняли решение, оказавшееся фатальным. В Вайоминге Доннер и остальные захотели воспользоваться коротким путем, так называемым маршрутом Гастингса. В то время его активно рекламировал предприниматель Лэнсфорд Гастингс. Доннер и еще человек девяносто проголосовали за то, чтобы воспользоваться новым путем. Остальные участники каравана хотели и дальше следовать проверенным маршрутом и высказались против.
Так караван разделился. Партия Доннера отправилась коротким путем на юго-запад, в Юту. Новый маршрут пролегал через труднопроходимые горы Уосатч. Только тогда Доннер и остальные поняли, что дело нечисто: переход через горы оказался гораздо более тяжелым, чем обещал Гастингс. Но поворачивать обратно было поздно. Спустившись с гор, партия Доннера вынуждена была пересечь пустыню Большого Соленого озера. Переселенцы с трудом продвигались вперед. Чем дальше, тем сильнее они страдали от нехватки воды. Кое-кому из детей давали сосать расплющенные пули, чтобы хоть как-то отвлечь их от невыносимой жажды. Запасы продовольствия иссякали. Недовольство росло. Вспыхивали конфликты. Индейцы угнали часть волов, а остальных обстреляли из луков. Несколько путешественников тоже были ранены индейскими стрелками, прятавшимися за камнями и деревьями. Один мужчина не мог продолжать путь. Его сняли с фургона и оставили умирать у дороги. И все это время Тэмзен Доннер скрупулезно записывала события в свой журнал.
Когда караван пересекал пустыню на территории современного штата Невада, фургон Волфингера увяз. Остальные продолжили путь, предоставив ему выкапывать фургон своими силами. Вскоре двое молодых людей, Рейнгардт и Шпитцер, вызвались помочь Волфингеру и вернулись. Мужчины отсутствовали несколько дней. Позже, когда эти двое нагнали караван, они рассказали остальным, что на них напали индейцы и убили Волфингера.
В конце октября мигранты добрались до подножий Сьерра-Невады. К этому времени они сильно отставали от намеченного графика. Начался голод. Но снег в горах еще не лег, и путешественники рассчитывали пересечь их прежде, чем зима окончательно вступит в свои права.
И партия Доннера почти успела. Оставалось меньше дня пути, но внезапно налетела снежная буря. Караван фургонов шел, растянувшись по горной тропе. Метель буквально приковала все повозки к месту. Там они и остались. Пятьдесят девять человек, ехавших впереди, застряли возле озера Траки. Там им и пришлось пережидать зиму. Еще двадцать два человека, включая Джорджа, Тэмзен и их пять девочек, оказались застигнуты стихией в шести милях от Траки и разбили лагерь на лугу возле ручья Элдер-крик. Обе эти стоянки позже нашли археологи во время раскопок.
Но в исторических хрониках упоминается еще и третья стоянка, ныне известная как Потерянный лагерь. В него входила маленькая группа поселенцев, замыкавших караван. Кроме прочих, она состояла из Рейнгардта, Шпитцера, семейства по фамилии Карвилл и некоего Альберта Паркина, бросившего свою семью и отправившегося в Калифорнию за новой, лучшей жизнью. Никто точно не знает, что с ними произошло, но, скорее всего, во время разгула стихии группа сбилась с пути и забрела в тупик, угодив в каньон за устьем реки Литл-Траки. Так они оказались погребены снегом в сердце гор, во многих милях от остального каравана. Некоторые утверждали, что Потерянный лагерь располагался в темной долине, окруженной скалами, куда не проникал свет солнца. Но этот пропавший лагерь настолько оброс легендами, что трудно отделить правду от вымысла.
Как бы то ни было, путники застряли в занесенных снегом горах на несколько месяцев. Снежные бури налетали одна за другой, снега в общей сложности намело двадцать пять – тридцать футов в высоту. Самодельные хижины, кое-как сколоченные путешественниками, завалило. В этих грязных лачугах люди жались друг к дружке, пытаясь хоть как-то согреться. Путешественники голодали и начали умирать один за другим. Все припасы закончились. Сначала ели волов и лошадей. Затем добрались до собак. Ну а после этого стали выкапывать промерзшие тела попутчиков. Срезали мясо и готовили на огне. Вынимали органы: ели печень, сердце, кишки, легкие. Ломали кости и высасывали костный мозг. Разбивали черепа, вытаскивали мозги. А когда всего этого больше не осталось, варили бульон из костей.
Бентон на некоторое время замолчал. Поерзал на стуле, поглядел на далекий горизонт. Нора и Салазар молчали.
– Должен сказать, каннибализмом занимались отнюдь не все. Многие отказывались есть человеческое мясо. Историки по сей день спорят, сколько участников партии Доннера стали каннибалами. Чем больше путешественников умирало от голода, тем больше источников пищи появлялось у живых. Практически невозможно представить, что пережили эти люди – день за днем, неделю за неделей, без всякой возможности выбраться из этих страшных лагерей. Душные, тесные лачуги до отказа забиты мужчинами, женщинами и детьми. Воздух настолько загрязнен парами испражнений и запахом гниющей человеческой плоти, что им едва можно дышать. От отчаяния отряд из пятнадцати мужчин наконец вызвался пересечь горы, дойти до Калифорнии и привести помощь. Выжили всего семь человек – и то лишь потому, что съели своих спутников, умерших по дороге.
В феврале прибыла первая спасательная экспедиция. Их взглядам представились кошмарные сцены, едва укладывавшиеся в голове. Один из спасателей позже описывал, как наткнулся на детей, сидевших на полене. С перемазанными кровью лицами они ели полусырые печень и сердце родного отца. Вокруг них были раскиданы другие части тела.
Эта первая экспедиция смогла спасти всего нескольких человек. Спасатели и сами едва не умерли от голода, добираясь до попавших в снежную ловушку путешественников через горы Сьерра-Невада. Когда экспедиция достигла места назначения, Тэмзен и Джордж Доннер были еще живы, но Тэмзен отказалась покидать умиравшего мужа: у Джорджа загноилась рука. Вторая спасательная экспедиция вывела еще больше людей, а за ней пришла третья. Но Тэмзен упорно не желала оставлять Джорджа, даже когда забирали ее детей.
Приблизительно в это время в лагере Доннеров возле Элдер-крика объявился мужчина по имени Эшер Бордмен. Это случилось в конце февраля. Он бежал из Потерянного лагеря, и, судя по его отрывочным словам, там разыгралось настоящее каннибальское безумие. Бордмен был странствующим проповедником. Сказал, что спасся бегством после того, как его собственная жена Эдит попыталась убить и съесть его. Несколько дней спустя Бордмен скончался от голода и изнеможения. Примерно в это же время прибыла третья спасательная экспедиция.
Обо всех этих событиях – и не только – Тэмзен писала в своем журнале.
Наконец в апреле до партии Доннера добралась четвертая, и последняя экспедиция. Но после третьей умерло еще много народу, и каннибализм даже усилился. Зрелище, представшее взору последних спасателей, оказалось еще более шокирующим, чем предыдущие. В лагере на Элдер-крике не нашли никого живого. Джордж Доннер был мертв. Его тело лежало в тающем снегу, разрезанное и частично расчлененное. Череп был разбит, мозги отсутствовали. Однако Тэмзен найти не удалось. Спасатели отправились в примитивный лагерь поблизости, где нашли всего одного выжившего, мужчину по фамилии Кесеберг. Рядом с ним обнаружили сковороду, на которой жарились человеческая печень и легкие. Под настойчивым допросом Кесеберг признался, что это останки Тэмзен. По словам Кесеберга, он ел ее тело неделями, а печень и легкие – единственное, что от него осталось.
Короче говоря, четвертая экспедиция эвакуировала последних выживших. История партии Доннера стала легендой. Ее пересказывали, перепечатывали, добавляли сенсационные подробности – исказили практически до неузнаваемости. К ней возвращались снова и снова.
И вот теперь объясню, зачем я приехал к вам. Как я говорил, обнаружили два основных лагеря – возле озера Траки и возле Элдер-крика. Но Потерянный лагерь так и не нашли. Его посетил только один член третьей спасательной экспедиции. Нам даже неизвестно, что именно он там обнаружил, но после этого возвращаться отказался. Как ни ужасно было положение в двух главных лагерях, случившееся в Потерянном лагере оказалось хуже – намного хуже. Спасатель привел только одного выжившего, но тот находился в бреду и вскоре умер, так и не приходя в сознание.
Эти отрывочные упоминания о Потерянном лагере не давали мне покоя. Полдесятка лет я искал, утыкаясь в один тупик за другим, снова и снова бредя по ложному следу. А потом я поставил себе главную цель – отыскать журнал Тэмзен. Разумеется, появлялось много сенсационных статей в газетах, писем, историй из вторых рук, достоверность которых весьма сомнительна. Но этот важный основной источник пропал почти на двести лет. Все полагали, что его оставили гнить на лесной земле вместе со многими другими вещами. Думая, что журнал утрачен, никто из историков не предпринимал систематических попыток его разыскать. Подробности опущу, но мое терпение наконец оказалось вознаграждено, и даже дважды. Во-первых, я сумел отыскать журнал – причем как раз вовремя. А во-вторых, в нем не только обнаружился список всех застрявших в Потерянном лагере, но и инструкции, как туда добраться. Эшер Бордмен – тот самый мужчина, сбежавший оттуда, – перед смертью сообщил эти сведения Тэмзен. Кроме того, в ее журнале записаны путевые ориентиры. Также обнаружил нарисованную от руки карту. На ней обозначено расположение всех трех лагерей. У Потерянного лагеря особенно дурная репутация. Возможно, мы так до конца и не узнаем, что за ужасы там происходили. Но теперь у нас есть карта, указывающая туда путь.
Бентон снова выдержал паузу и подался вперед:
– Вот эту работу я вам и предлагаю: возглавить экспедицию к Потерянному лагерю.
5
29 ноября
Ассистент открыл дверь, и Нора шагнула в кабинет доктора Джилл Фьюджит, главы Института археологии в Санта-Фе. Клайв Бентон шел следом. Кабинет хоть и небольшой, но теплый и уютный. Норе всегда казалось, что обстановка здесь очень гостеприимная. Пол, выложенный старинной испанской плиткой, стены из кирпича-сырца, маленький камин. Окна вдоль дальней стены смотрят на сад, весь белый после ночного снегопада. Противоположную стену украшает ковер «Two Grey Hills» двадцатых годов. На полке выставлены в ряд ольяс[8] конца девятнадцатого века, изготовленные индейцами племени зуни.
Доктор Фьюджит подняла голову от пачки бумаг, встала и пожала посетителям руки. Ее нарядный костюм, сшитый на заказ, длинные светлые волосы и врожденное чувство стиля совершенно не вязались со стереотипным образом занудной, скучной женщины-ученого, поэтому Нора втайне ею восхищалась. Должность президента института освободилась несколько лет назад, и назначение на нее Фьюджит было спорным решением, однако помог ее безупречный послужной список, а острый ум и порой саркастичная манера общения казались глотком свежего воздуха после череды невнятно бубнивших что-то себе под нос «ископаемых», занимавших этот кабинет раньше. В институте уже стали заметны ощутимые результаты ее деловой хватки и способности добиваться достойного финансирования проектов.
– Рада вас видеть, Нора, – деловым тоном произнесла доктор Фьюджит. – А вы, должно быть, доктор Бентон? Приятно познакомиться. Пожалуйста, садитесь.
Она указала на кресла по обе стороны от камина. Сама доктор Фьюджит снова заняла свое место за столом и устремила на посетителей пристальный взгляд – доброжелательный, но испытующий.
– Кто-нибудь хочет кофе или чая?
Одним из преимуществ работы в старой части института было наличие здесь специальной службы, обеспечивающей сотрудников кофе.
Фьюджит взяла с верха стопки папку из манильской пеньки, пододвинула к себе и открыла.
– Итак, доктор Бентон. Вижу, вы выпускник Стэнфорда.
– Там я получил докторскую степень. А диплом – на востоке.
– Стэнфорд – и моя альма-матер тоже. Но давайте сразу перейдем к делу. Я прочла отчет, подготовленный вами совместно с доктором Келли. – Доктор Фьюджит выдержала паузу. – Разумеется, я знала о трагической судьбе партии Доннера и немного знакома с результатами ранних археологических раскопок на месте двух основных лагерей. Но подробности, которые вы описываете, на удивление яркие и живые, особенно когда речь идет о так называемом Потерянном лагере – месте, где люди, похоже, находились в еще более отчаянном положении, чем их попутчики, и терпели страшные лишения. – Доктор Фьюджит захлопнула папку. – Не могу не обратить внимание на ваш вариант написания имени миссис Доннер. Она, пожалуй, является центральной фигурой этой трагедии; миссис Доннер – одна из участников партии Доннера, чьи судьбы чаще всего изучают историки, но, насколько я помню, ее всегда называют Тэмсен.
– Верно. Мать миссис Доннер звали Тэмесин, именно это имя она и получила при рождении. Однако сама миссис Доннер предпочитала называть себя Тэмзен, а я стараюсь уважать ее пожелания.
– Разумеется.
Повисла короткая пауза.
– Итак, доктор Бентон, вы хотите, чтобы институт спонсировал поиски Пропавшего лагеря, а затем раскопки на месте его нахождения.
– Именно. Я историк, а не археолог. Практически на сто процентов уверен, что Потерянный лагерь располагается на территории Национального заповедника Тахо, то есть на федеральной земле, а значит, для проведения раскопок потребуются государственное и федеральное разрешения. Престиж и репутация вашего института очень помогли бы их получить. – Бентон выдержал паузу. – Уверен, доктор Келли – идеальная кандидатура на должность начальника экспедиции.
Доктор Фьюджит продолжала смотреть на него все так же пристально. Нора, как всегда, не могла разгадать, что означает выражение ее лица.
– Что ж, как я уже сказала, ваша добросовестность при подготовке отчета достойна уважения. Я долго размышляла над вашим предложением, но, полагаю, в настоящее время этот проект нам не подходит.
Такой категоричный отказ застал Нору врасплох.
– Но почему? – спросила она несколько более эмоционально, чем собиралась.
– Во-первых, на месте двух других стоянок уже проведены тщательные раскопки. Ну сами посудите, что нового вы обнаружите на третьей?
Нора набрала полную грудь воздуха:
– Доктор Фьюджит, последние раскопки завершились больше двадцати лет назад. За это время технологии ушли вперед, и особенно – извлечение ДНК.
– Мне известно о новых технологиях.
– Конечно. Извините. – Нора привыкла иметь дело с отставшими от прогресса бюрократами. – В таком случае вы прекрасно понимаете, что на месте новых раскопок мы, возможно, наконец сумеем идентифицировать человеческие останки. Установим личности этих людей, узнаем, кто когда умер и кто кого… – Нора запнулась, пытаясь выразить свою мысль поделикатнее, – употребил в качестве пищи.
Тут прибыла работница кофейной службы. Старенькую тележку толкала Джонс, сотрудница института с пятидесятилетним стажем работы. На тележке стояли электрический кофейник с подогревом, чашки, сливочник, сахарница и лежал чуть вялый виноград «дамские пальчики». Беседу пришлось ненадолго прервать.
– По-вашему, спустя столько лет этот вопрос представляет практическую важность для науки? – поинтересовалась Фьюджит. – Несмотря на то что доказательства доктора Бентона весьма убедительны, они еще не гарантируют, что Потерянный лагерь удастся обнаружить. Но в любом случае дело упирается в денежный вопрос.
Нора предвидела, что эта тема всплывет. Десять лет назад институт столкнулся с финансовыми трудностями. Теперь, когда у руля встала Фьюджит, необходимость считать каждый цент отпала – во многом благодаря тому, что президент очень экономно расходовала бюджет.
– Верно, до нынешнего дня Потерянный лагерь считался… э-э-э… потерянным, – проговорила Нора. – Но открытие доктора Бентона меняет ситуацию. Согласно всем доступным свидетельствам, одиннадцать человек, застрявших в каньоне, подверглись крайне нетипичным социологическим и психологическим изменениям. Для института это уникальный шанс. Сенсационные раскопки, которые, вне всякого сомнения, будут широко освещены средствами массовой информации.
Фьюджит повернулась к Бентону:
– Доктор Бентон, возможно, у вас есть хоть какие-нибудь гранты? В вашем отчете ни о какой финансовой поддержке не упоминается.
– Честно говоря, нет.
– Может быть, вы планируете подать заявку на грант?
– Нет.
– Подождите, – вмешалась Нора. – Конечно планируем, но сначала нам нужно одобрение института.
Фьюджит не сводила глаз с Бентона.
– Только не говорите, что рассчитывали на финансирование от института.
– Увы, именно на это и рассчитывал.
Нора нахмурилась. Бентон вот-вот загубит всю затею на корню. Но не успела она вставить хоть слово, чтобы попытаться исправить ситуацию, как он произнес:
– Есть еще одно обстоятельство, которое я в отчет не включил.
Фьюджит опустила блюдце на стол.
– И какое же?
– Эту часть истории лучше не предавать гласности. Сейчас поймете почему.
Фьюджит ждала, скрестив на груди руки.
– Как я указал в отчете, человек по фамилии Волфингер вез в Калифорнию сундук золота.
– Помню.
– Тогда вы наверняка помните и то, что фургон Волфингера застрял во время перехода через пустыню Большого Соленого озера. Двое молодых людей, Рейнгардт и Шпитцер, вернулись, чтобы помочь ему откопать фургон. Потом оба догнали партию и заявили, что Волфингера убили индейцы.
– Да-да, – кивнула Фьюджит, скрывая растущее нетерпение.
– Так вот, молодые люди солгали. Участники партии с самого начала подозревали, что дело нечисто. К Рейнгардту и Шпитцеру относились с большим подозрением, и впоследствии эти двое общались только между собой. Остальные их сторонились. Когда Рейнгардт умирал от голода в Потерянном лагере, на смертном одре он признался: с Волфингером расправились не индейцы. Рейнгардт и Шпитцер вернулись, убили Волфингера и забрали его золото. – Бентон выдержал паузу. – Все это исторические факты, ставшие известными более ста лет назад, но, как ни удивительно, до сих пор никому в голову не пришел закономерный вопрос: куда подевалось золото?
– Пожалуйста, продолжайте.
– Наверняка молодые люди перетащили сейф в свой фургон и спрятали его там. Вместе с золотом они поднялись в горы Сьерра-Невада, но там караван завяз в снегах. Поскольку среди других путешественников эти двое были отщепенцами, пришлось им строить хижину своими силами, да еще и на удалении от остальных. Там они и умерли от голода. Никто не сообщал о том, что нашел золото и вынес его из лагеря. Естественно, возникает вопрос: где оно?
Повисла долгая пауза.
– Хотите сказать, что золото и сейчас спрятано где-то неподалеку от Потерянного лагеря? – уточнила Фьюджит.
– Совершенно верно. Очевидно, рядом с примитивной хижиной, которую Рейнгардт и Шпитцер сколотили из досок от своего фургона.
Нора во все глаза уставилась на Бентона. Она была одновременно и удивлена, и рассержена.
– Почему вы раньше не сказали?
– Извините, но в такой ситуации предосторожностей много не бывает. Представьте, что начнется, если о кладе станет известно. Во время снежного плена Рейнгардт и Шпитцер наверняка спрятали сейф. По глубоким сугробам они бы далеко не ушли. Поэтому думаю, что золото спрятано рядом с их хижиной.
Фьюджит вопросительно взглянула на Бентона:
– Откуда у вас эти сведения?
– Никому, кроме меня, в голову не пришло исследовать этот вопрос. Я изучил старые банковские книги там, где жил и работал Волфингер. В подвале Исторического общества, в старинной книге из Первого сберегательного банка города Спрингфилда, штат Иллинойс, я обнаружил страницу с датой за шесть дней до отправления каравана. Там указано, что из банка забрали крупную сумму десятидолларовыми «золотыми орлами» «Голова Свободы». Все деньги прямо с монетного двора в Филадельфии – отчеканены в тысяча восемьсот сорок шестом году, в широкое обращение не поступали.
– И какова же сумма?
– Тысяча долларов.
– А в банковской книге указано, что деньги снял именно Джейкоб Волфингер? – уточнила Нора.
Она до сих пор была задета тем, что ее держали в неведении.
– Нет, имени клиента не разобрать. Страницу погрызла чешуйница. Но у меня есть косвенные доказательства.
