Линкольн Чайлд
Старые кости
Бентон полез в карман пиджака и достал старый лист бумаги из архива, заламинированный в целях сохранности.
– В соседнем картотечном шкафу я наткнулся на письмо из Первого сберегательного банка, адресованное Волфингеру. Дата – следующий день после снятия крупной суммы. Сотрудники банка выражали надежду, что снятие средств было произведено на высоком профессиональном уровне и клиент остался доволен их услугами, а также благодарили за то, что он выбрал именно их.
Бентон протянул письмо Фьюджит. Та внимательно просмотрела его, затем передала Норе.
– Очень любопытно, – произнесла Нора, возвращая письмо Бентону. – Но это еще не значит, что тысячу долларов «золотыми орлами» снял именно Волфингер. Может быть, речь шла о снятии нескольких сот долларов.
– Все возможно, – ответил Клайв. – Но посудите сами. Банк маленький, и операции такого масштаба там наверняка производились редко. Для того чтобы все устроить, потребовалось время. Вероятно, пришлось везти деньги из Чикаго или даже из Филадельфии. Волфингер был очень богатым человеком. Собираясь переезжать в Калифорнию, он обратил в деньги свою процветающую ферму и бизнес. Учтите, банковская компания «Уэллс Фарго» тогда еще не появилась. Волфингер не мог просто перевести нужную сумму в Сакраменто. В те времена деньги возили с собой. Десять золотых долларов тогда принимали везде: они были тем же, что в наше время стодолларовая банкнота для наркодилеров. – Клайв подался вперед. – Таким образом, нам известно, что перед отбытием каравана с банковского счета сняли золотых монет на сумму в тысячу долларов. Мы знаем, что Волфингер снимал деньги в том же самом банке. Согласно источникам, Волфингер вез в Калифорнию сейф с золотом. – Клайв широко раскинул руки. – Какие еще нужны доказательства?
Он с довольной улыбкой откинулся на спинку стула.
– Значит, всего у Волфингера было десять тысяч долларов, – пробормотала Фьюджит. – В тысяча восемьсот сорок шестом году это была огромная сумма.
– Да. А представьте, сколько эти золотые монеты стоят теперь! Речь ведь идет не о ликвидационной стоимости этих долларов, а об их нумизматической ценности. Один «золотой орел», не бывший в обращении, со степенью сохранности MS-шестьдесят или выше, отчеканенный в середине сороковых годов девятнадцатого века, сейчас стоит от пятнадцати до двадцати тысяч долларов. Иными словами, где-то в Потерянном лагере или неподалеку от него спрятан сейф с золотыми монетами общей стоимостью до двадцати миллионов долларов.
Бентон умолк. Ошеломленные слушательницы тоже молчали. Наконец президент института нарушила паузу:
– Все это прекрасно, но если институт произведет раскопки и обнаружит золото, кому оно будет принадлежать?
– Любые артефакты, обнаруженные в результате легальных раскопок, проводимых организацией, имеющей статус некоммерческой, согласно статье 501(с)(3) Налогового кодекса, обычно становятся собственностью данной организации.
– То есть золото поступит в наше распоряжение?
– Это спорный вопрос. Штат Калифорния заявит права на клад как на часть своего исторического наследия. Федеральное правительство тоже захочет его заполучить на том основании, что клад будет найден на федеральной земле. Потомков Волфингера я не обнаружил, а значит, на этот счет можно не беспокоиться.
– Подобные ситуации мне знакомы. Даже без наследников влезем в жуткие дрязги.
– Да, но, доктор Фьюджит, – Бентон подался вперед, – вот тут-то и пригодится блестящая репутация института. В процессе получения разрешения на археологические раскопки институт заранее – да, заранее! – договорится о том, как будут распределены любые обнаруженные ценности. Эта договоренность будет внесена непосредственно в разрешения. Благодаря репутации института никто не станет возражать, чтобы львиная доля досталась вам. Институту же нужно увеличивать бюджет. Финансировать важные исследования. Повышать зарплаты. Если институт предложит треть Калифорнии, треть – Дядюшке Сэму и треть оставит себе, никому и в голову не придет спорить. – Клайв понизил голос. – Другими словами, гранты для финансирования этой экспедиции не понадобятся.
– Тем не менее мероприятие дорогостоящее, а успех не гарантирован.
– Если институт сочтет, что затея слишком рискованная, я пойму. В нашей общей альма-матер, Стэнфорде, действует археологическая программа мирового уровня, и в Беркли тоже.
Фьюджит нахмурилась. Нора понимала: президенту института не понравится, что ее шантажируют. Прямота Бентона застала врасплох и ее саму.
– Уверена, деньги найдутся, – резко произнесла президент. – Вот только какое место в вашей схеме распределения доходов занимаете вы?
Бентон рассмеялся:
– Иными словами, сколько золота я потребую себе? Нисколько. У меня в этом деле чисто научный интерес. Мечтай я о золоте, поднялся бы в горы один, отыскал клад, и никто бы об этом не узнал.
– Похвально, – сухо произнесла Фьюджит. – А вдруг кто-то уже так сделал, причем много лет назад?
– В таком случае возникло бы подозрительно большое число не бывших в обороте «золотых орлов» тысяча восемьсот сорок шестого года. К тому же никто не знал, где располагался Потерянный лагерь, но теперь благодаря Тэмзен Доннер и ее журналу мы разгадали эту загадку.
После короткой паузы Фьюджит захлопнула папку.
– Институт принимает ваше предложение и берет на себя все расходы по организации экспедиции. Нора, если вы согласны, должность руководителя раскопок ваша. А вы, Клайв… можно просто по имени?.. будете главным историком. Вопрос с разрешениями мы уладим. Все нужно подготовить за зиму, для такой масштабной экспедиции это очень малый срок.
Фьюджит встала и пожала руки обоим посетителям.
– Доктор Бентон, я хотела бы поговорить с Норой наедине.
– Разумеется.
Клайв улыбнулся им обеим, повернулся и вышел из кабинета.
Когда дверь за ним закрылась, Фьюджит и Нора снова сели на свои места. Фьюджит поглядела на Нору:
– Очень интересное предложение.
Манера президента оставалась формальной, но в глазах поблескивали задорные искорки.
– Спасибо. Рада, что вы так считаете.
– Как обстоят дела с руинами Пуэбло возле Серро-Педерналь?
– Полностью раскопали последнюю комнату. Ее обнаружение задокументировано. Осталось только внести в каталог черепки и артефакты. А дальше – одна лабораторная работа.
– А как насчет поселения возле Национального монумента Бандельер?
– С ним мы закончили. Передала этот проект отделу древностей. Они сейчас улаживают юридические вопросы.
Президент устремила на Нору испытующий взгляд:
– Я на этой должности уже почти два с половиной года. За все это время вы ни разу не брали отпуска. Носа из-под земли не показывали.
– Я просто люблю свою работу.
– И это единственная причина?
– Да.
Ее голос прозвучал резче, чем хотелось бы.
– Не подумайте, что сую нос в чужие дела. Но мне известны ваши обстоятельства. Рада, что вы любите работу, но полностью растворяться в ней, прячась от жизни, тоже не дело.
Нора молчала.
– Эта экспедиция не прогулка в парке. Сьерра-Невада – суровые, опасные горы. Тед Куртин, например, спит и видит, чтобы его отправили на раскопки такого масштаба. Подобный опыт был бы ему очень полезен. Если хотите, можете поручить всю полевую работу ему, а сами пока отдохните. Будете руководить раскопками дистанционно. Подключитесь, только когда…
– Доктор Фьюджит, – перебила Нора, – искренне благодарна вам за заботу. И Теду Куртину желаю, чтобы его поскорее взяли на научную стажировку. Но Клайв Бентон обратился лично ко мне. Не знаю, как он отнесется к тому, что я свалю раскопки на кого-то другого. И, откровенно говоря, я вовсе не прячусь от жизни – археология и есть моя жизнь. Для меня ничто не может быть увлекательнее, чем разыскать Потерянный лагерь партии Доннера. Подготовка к экспедиции будет идти всю зиму, за это время и отдохну. Мне ведь не придется ночей не спать.
Фьюджит слушала молча.
– Знаю, о каких моих обстоятельствах вы говорите. Но это не имеет значения. И, цитируя ваши слова, очень ценю, что у вас нет привычки лезть в чужие дела.
Президент едва уловимо вскинула брови. На секунду в кабинете повисла тишина. Наконец Фьюджит кивнула.
– Как скажете, – деловым тоном произнесла она. – Удачи в подготовке, доктор Келли.
6
29 марта
– Агент Свонсон?
Никто в вытянутом гулком помещении, когда-то бывшем величественным залом, а теперь поделенном на соты офисных боксов, не отозвался. Ответом был только низкий гул электронного оборудования и постукивание пальцев по клавиатуре.
– Агент Свонсон!
Коринн Свонсон резко вскинула голову и уронила бумаги на стол.
– Да? – откликнулась она.
Голос принадлежал Роберту Ванто. Он высунул голову из бокса в дальнем конце «тюремного блока» – так прозвала место своей работы Корри. Блондинистый кок Роберта мог бы сделать честь актеру из массовки фильма «Неприкасаемые».
– Значит, слышишь хорошо. А я уж боялся, что оглохла, как те глухие дела, которые ты изучаешь.
– Пока нет.
Ванто проработал здесь всего на полгода дольше Корри, но, с тех пор как дослужился до класса GS-11, взял привычку небрежно козырять опытом – во всяком случае, пока старших агентов нет поблизости.
– Просто хотел сказать, что пиццу доставили. Сегодня обедаем в конференц-зале «Б».
– Спасибо. Ты иди, я догоню.
Мало того что Ванто корчит из себя умудренного опытом аксакала, похоже, он вдобавок подбивает клинья к Корри.
Она собрала бумаги – свидетельские показания жертв грабителя банка, три года назад сеявшего страх от одного конца автомагистрали I-25 до другого, – и опять попыталась сосредоточиться. Потом повернулась к клавиатуре и стала печатать краткий отчет. Впрочем, добавить было особо нечего. Корри успела выучить это дело наизусть: больше ничего нового и важного к нему не припишешь. За два месяца преступник обчистил пять банков. Два кассира ранены, погибших нет. Нарушитель закона учел наличие камер видеонаблюдения и заходил в учреждения в разных ковбойских шляпах. Под них надевал балаклаву, которую опускал на лицо сразу же, на пороге. В общей сложности украдено шестьсот девяносто четыре тысячи долларов. В последний раз он был в Третьем Национальном банке в Аламогордо, возле резервации индейцев племени мескалеро. Ни документов, ни номеров машин: зацепиться не за что. Единственное, на чем сходились все свидетели: мужчина белый, моложе сорока. Разведывательное сообщество доложило, что парень пересек мексиканскую границу, но даже этой информации уже два года.
Свонсон убрала руки с клавиатуры, аккуратно собрала со стола бумаги и со вздохом убрала в папку с делом. Что за горькая ирония! Она не откликнулась на призыв Ванто с первого раза, потому что до сих пор не привыкла, чтобы к ней обращались «агент».
Спецагент Свонсон. Как давно она мечтала, чтобы ее называли именно так! Эта мечта привела ее из городка Медсин-Крик, штат Канзас, в Колледж уголовного права имени Джона Джея в Нью-Йорке. За этим последовала обязательная стажировка – в ее случае год службы помощником инспектора по надзору за освобожденными условно-досрочно в Гудзон-Вэлли. И наконец – Академия ФБР в Куантико, где Корри проходила двадцатинедельный курс подготовки. Все это время – нескончаемые упражнения и тренировки. Она снова и снова продиралась через полосу препятствий под зимними дождями, превращавшими землю в обледеневшую грязь, отрабатывала стрелковые и боевые навыки в городке Хоганс-Элли, напоминавшем декорацию голливудского блокбастера, доводила до совершенства контролируемые заносы и объездные маневры: казалось, она готовилась в автокаскадеры, а не в агенты ФБР. И Корри получала от всего этого удовольствие: наслаждалась каждой грязной, утомительной, напряженной минутой. И все потому, что эти минуты приближали ее к мечте – стать специальным агентом.
И вот наконец – долгожданный выпуск. Присяга, выдача жетонов и удостоверений. Никогда в жизни Корри не испытывала такой гордости. Кто ожидал такого от Корри Свонсон – любительницы сквернословить, девчонки-гота с фиолетовыми волосами, современной «бунтарки без причины», выросшей в захудалом городишке посреди прерии? Мамаша, естественно, церемонию посетить не соизволила – наверное, опять напилась. А еще очень жаль, что человек, который подтолкнул ее к этому профессиональному пути, специальный агент Алоизий Пендергаст, не смог прийти… Зато там был ее отец. Джек сиял от гордости, хотя в окружении стольких людей, обладающих правом на осуществление ареста, явно чувствовал себя не в своей тарелке.
А потом все закончилось, не начавшись. Корри выдали служебное оружие – «Глок-19М» – и четыре магазина на пятнадцать патронов с подавателями из оранжевого пластика, а также несколько коробок «Винчестер-PDX1» и экспансивных пуль +P 124-grain и отправили в новую жизнь.
Знать бы, что это будет за «новая жизнь»! Каждое утро ровно в восемь тридцать она являлась на службу в региональный офис ФБР по адресу: 4200 Люкинг-Парк-авеню Северо-Восток, Альбукерке, штат Нью-Мексико. Там она занималась исключительно административной работой. Корри представили наставнику – старшему специальному агенту Хэлу Морвуду. Именно ему предстояло учить ее, следить за ее работой, объяснять внутреннюю кухню, оценивать результаты труда… и, похоже, развеивать ее радужные мечты.
Уже три месяца Корри только и делала, что составляла отчеты по старым глухим делам и работала с сотрудником по вопросам общественной информации с целью налаживания связей с местным населением. Время от времени ради разнообразия ее прикрепляли к технической оперативной группе, чтобы она наблюдала, как они устанавливают новые полюсные камеры.
Нет, совсем не этого ждала Корри. Не может быть, чтобы испытательные сроки всех выпускников Куантико проходили вот так. Работы хуже представить себе невозможно! Вернее, так считала Корри, пока Морвуд не взял ее с собой в региональный офис возле границы в Фармингтоне, штат Колорадо. И если Альбукерке – уродливая, пыльная, глухая задница, то Фармингтон – воспаленный чирей на этой заднице. Если Корри когда-нибудь переведут в подобное местечко, она и сама, чего доброго, начнет грабить банки.
Из конференц-зала «Б» доносился низкий гул голосов. Там ее молодые коллеги весело болтали за обедом. Но Свонсон была не голодна. Она все поглядывала на кабинет Морвуда. Дверь закрыта, стеклянная стена, как всегда, завешена бежевыми виниловыми жалюзи, опущенными до пола. Морвуд разговаривает по конференц-связи: оперативное совещание проводят каждую неделю. Корри глянула на часы: заседание вот-вот закончится. Она набрала полную грудь воздуха. А потом, как Корри и предвидела, дверь открылась и вышел Морвуд, на ходу натягивая синий пиджак. Уголком глаза Корри наблюдала, как он скрылся в лабиринте боксов. Маленького роста, хорошо за сорок, слегка полноват, рыжие волосы заметно редеют. При первой встрече Свонсон пришло в голову, что Морвуд больше похож на проводника поезда, чем на наставника молодых агентов ФБР. Но, понаблюдав за его работой пару месяцев, Корри изменила мнение. Этот человек себе на уме, а кажущиеся сонными карие глаза светятся хитрым, живым умом.
Вот Морвуд возвращается с чашкой свежезаваренного кофе в руке. Все идет по расписанию. Это значит, что следующая встреча у него назначена не меньше чем через пятнадцать минут. Сделав еще один глубокий вдох и набравшись храбрости, Свонсон взяла папку, встала из-за стола и покинула свой бокс.
Морвуд усаживался за стол и сыпал в кофе сахарозаменитель. При виде Корри кивнул:
– Добрый день, Свонсон.
– Добрый день, сэр. Можно с вами поговорить?
Он кивком указал на один из двух одинаковых стульев у стеклянной стены:
– Пожалуйста.
Корри села и положила папку на колени. Что-то в отстраненном взгляде Морвуда всегда заставляло ее чувствовать себя некомфортно, будто у нее волосы растрепались, или блузка надета наизнанку, или из-под ворота торчит этикетка. Вот что бывает, когда столько лет ходишь исключительно в рваных джинсах и практически неотличимых друг от друга черных футболках. Руки сами потянулись разгладить юбку, но Корри сдержалась.
– Я закончила отчет по ограблениям на автостраде двадцать пять, сэр.
Морвуд сделал крошечный глоток.
– Что-нибудь достойное внимания?
Свонсон помедлила. С одной стороны, не хотелось показаться нерадивой сотрудницей, а с другой – ей уже надоело, что на нее сбрасывают все безнадежные дела.
– Нового развития дело не получило. Я еще раз говорила с кассирами и сотрудниками банков. Проверяла – вдруг они вспомнили новые подробности? Посмотрела записи камер видеонаблюдения. Даже воспользовалась нашей новой программой распознавания, но результатов никаких. Правда, когда повысила качество изображения, хорошо разглядела одну из ковбойских шляп преступника и смогла установить ее бренд. Но продукция этого производителя в свое время была очень популярна в Техасе, Нью-Мексико и Аризоне, а недавно он обанкротился. Это направление расследования ничего не дало.
– Не было новых ограблений с таким же почерком?
– Нет, сэр. Этот вопрос исследовала детально. Изучила все случаи и к северу, и к югу от границы. Ограблений банков за последнее время произошло много, но ни одного полного совпадения.
– Ясно. Вы хорошо поработали, Свонсон. Пришлете отчет?
– Да, только проверю кое-какие детали.
Морвуд кивнул, начал что-то говорить, но вдруг полез в карман, вытащил платок и успел прикрыть рот как раз перед тем, как зашелся в резком, хрипящем кашле. Свонсон вежливо ждала, когда приступ закончится. Морвуд был для нее загадкой. Слухов о начальнике до Корри доходило много. Говорили, в свое время он считался одним из лучших чикагских агентов. Одними выданными ему благодарственными грамотами можно было забить целый ящик стола. Некоторые утверждали, что неторопливые, вялые движения Морвуда и взгляд из-под полуопущенных век – всего лишь маскировка. Другие говорили, что во время погони за подозреваемым на территории завода по производству красок в Гэри с Морвудом произошел несчастный случай. В результате серьезно пострадали и его легкие, и многообещающая карьера. Как бы то ни было, сейчас этот человек, явно обладающий острым умом и богатым опытом, отрабатывал обязательные двадцать лет стажа, готовя новых агентов в качестве офицера-наставника.
Он сунул платок обратно в карман пиджака.
– Вы еще чего-то хотели, агент Свонсон?
Вот он, решающий момент. Корри собралась с духом:
– Сэр, это уже пятое дело, которое я пересматриваю.
Морвуд кивнул:
– Ваши добросовестность и результативность неуклонно прогрессируют.
– Спасибо.
До чего трудно продолжать, услышав комплимент!
– Сэр, конечно же, я ценю возможность ознакомиться с этими делами и приобрести опыт, но я надеюсь… мне кажется…
Свонсон умолкла, рассчитывая, что Морвуд понял, к чему она клонит, и закончит мысль за нее. Но руководитель молчал.
– Мне бы хотелось попробовать себя в чем-нибудь новом.
– В новом? То есть принять участие в действующем расследовании?
– Да, сэр.
– Считаете, что из этих еще открытых, но неактивных дел вы научились всему, чему только можно, и теперь готовы играть в ковбоев и индейцев по-взрослому?
В детстве Корри славилась тем, что вспыхивала как порох, но годы, проведенные в колледже, и особенно строгая выучка в Куантико приучили ее к дисциплине. Да и взросление не прошло даром: Корри научилась держать гнев в узде. Она посмотрела на Морвуда. В сонных глазах ни тени сарказма или снисходительности.
– Конечно, из старых дел всегда есть чему поучиться. Но за все три месяца, что я их изучаю, никаких серьезных сдвигов, ни одного прорыва. Я глубоко изучала судебную антропологию. Я ведь уже…
На этот раз Морвуд подхватил:
– Вы уже разбирали реальные дела в Куантико.
– Да, сэр.
– Считаете, что трех месяцев мышиной возни вполне достаточно и теперь вы созрели для настоящей работы за стенами форта. Для дел поважнее и поинтереснее.
Морвуд частенько разговаривал, как герой вестерна. А может, это просто цинизм, вызванный разочарованием: его ведь перевели в эту дыру из самого Чикаго. Для Корри многое в поведении шефа оставалось загадкой.
– Да, можно и так сказать.
Он подался вперед:
– Могу дать вам два ответа, Свонсон. Первый: вы зеленый новобранец, только-только из академии. Никого не волнует, на что вы надеетесь и что вам кажется, – ни меня, ни кого-либо другого в этом офисе. Это официальный ответ, стандартный для подобных случаев.
При этих словах в тихом голосе Морвуда прозвучали стальные нотки. Свонсон напряглась.
– А могу ответить, что я вас прекрасно понимаю. – Морвуд уперся локтями в стол и сложил пальцы домиком. Его тон едва уловимо смягчился. – Когда-то и сам был таким. После трех месяцев усидеть на месте особенно трудно. Вообще-то, новобранцев мы в такие подробности не посвящаем, но у штатного психолога в Куантико даже есть термин для этого явления.
Свонсон по-прежнему сидела, вытянувшись в струнку. Знать бы, к чему ведет Морвуд.
– Агент ФБР – это вам не врач и даже не полицейский. Нет универсального пути, чтобы приобрести нужный опыт. Разных специальностей у нас много: есть те, кто занимается юриспруденцией или программированием. Этим агентам даже не выдают оружия. Всю карьеру они просиживают за столом. Кстати, место работы тоже имеет значение. Так получилось, что вас направили в Альбукерке. Многие преступления в этих местах связаны с наркоторговлей, и ими в основном занимается Управление по борьбе с наркотиками. – Морвуд еще ниже склонился над столом. – Но скажу вам одну вещь, Свонсон. Вернее, две вещи. Во-первых, я ваш наставник. А это значит, я вам и судья, и ангел-хранитель. Вы оцениваете глухие дела, а я оцениваю вас: каковы ваши сильные стороны, в какой сфере от вас будет больше пользы и над какими слабыми местами надо поработать.
Свонсон постаралась не выказывать удивления. Она даже не думала – и уж точно не замечала! – что Морвуд так тщательно оценивает ее работу и уделяет ее скромной персоне настолько пристальное внимание.
– Во-вторых – уж поверьте на слово, – ваше время придет. Возможно, когда вы меньше всего будете ожидать. Может быть, это даже будет не официальное поручение. Вдруг что-то случится, пока вы устанавливаете эти идиотские полярные камеры? Или когда вечером едете домой? Что угодно может привести вас к расследованию «вашего» дела – того самого, которое дожидается именно вас. Даже самое скучное, дурацкое дело может обернуться чем-то бо́льшим. В любом случае гарантирую: эти ваши отчеты о глухих делах когда-нибудь сослужат вам добрую службу.
Морвуд отпил кофе. Несколько секунд прошло в молчании, и Корри поняла: разговор закончен. Ей дают понять, что пора уходить.
Свонсон встала:
– Спасибо, что уделили время, сэр.
– Не стоит благодарности.
Морвуд взял телефон и стал набирать номер.
Корри задумчиво побрела обратно на рабочее место. Подойдя к своему боксу, нахмурилась. На столе лежал большой темно-желтый конверт. Когда Свонсон уходила, его здесь не было. Она взяла конверт, разорвала. Внутри лежала толстая папка с обтрепанными краями. Внутри – фотографии и отчеты.
Ясно – глухое дело номер шесть.
Корри со вздохом села и взяла папку. Моргая несколько чаще обычного, отложила в сторону. Надо еще закончить работу над отчетом об ограблениях на I-25. Преступник до сих пор на свободе, и его разыскивает Федеральное бюро расследований.
