Лира Кац
Оборотни Сибири, или Пленница медведя
Пролог
Первое правило – не паниковать. Так учил дед. Он был заядлым охотником и всякого навидался.
Много историй рассказывал, Ба постоянно договаривала, что не всему надо верить, приукрашивает дед для красного словца. Но что-что, а правила выживания постоянно повторял.
Знала бы я, что слушать надо и не пропускать всё мимо ушей. Но где там! Я ж не охотница, лес вообще не люблю. Комары, мошкара. Мне этой всей этой жути отродясь не надо. На отдых исключительно на морюшко. На него год коплю, откладывая с зарплаты. Там две недели я счастли-и-ивая. А потом возвращаюсь в суровые рабочие будни с мечтами о следующем лете. Моя воля, я бы у моря жила. Но Ба с дедом не оставить, родителей, брата, сестру. Да и средств таких нет.
Родители мои преподаватели в колледже. Брат автомеханик, сестра еще в школе, одиннадцатый класс заканчивает. А я вот, выпускница педа, с красным дипломом. По стопам мамы и папы пошла. Они, конечно, противились, но я была упёртой в своём решении.
Итак первое правило, если ты заблудился – не паниковать!
Поздно! Я уже!
Несколькими часами ранее
– Брось ты, чё ломаешься? Ты мне и не нужна вовсе. – Аркаша зло сплюнул на землю между нами. Мы стояли за огромным кедром, ствол которого скрывал нас от остальных.
– Не нужна, тогда что пристал? – зло ответила ему. Да он мне сильно нравился, но своя голова на плечах должна быть? Не забыл он, как вчера на дне рождении подруги я его отшила. Почему он решил, что если я влюблена, то обязательно безмозглая дурочка? Ну проболталась Вера всем, не могла за языком уследить, что теперь? Голова-то на плечах у меня есть. Хоть и влюблённая. Аркаша красив. Голубоглазый блондин, высокий, спортсмен, его папа, на минуточку министр спорта и молодежной политики, поэтому и у Аркаши большое будущее. Ему пророчат место в нашей хоккейной команде. А это огромный рывок в спортивной карьере.
Злится. На что он вообще надеялся? К чему эти обиды? Ох, не надо было так при всех вчера отвечать.
– Я пойду. – сделала шаг в сторону, но Аркадий не дал. Обеими руками взял меня в капкан. Не касаясь, выставил свои руки, опираясь на кедр, а я оказалась в этом кольце. – Ты что делаешь? – шиплю ему, а он зло усмехается.
– Ничего. Стоим. Разговариваем. Аля, ты мне скажи, вот ты чего себе цену набиваешь? Что ты хочешь? Я же у тебя первый буду? Хочешь кольцо? Может, серёжки? С бриллиантами настоящими? Не фианитом, как у тебя.
Моё лицо вытянулось от удивления. Он, что серьёзно?
– Ты не ошалел ли случаем? Отойди!
Мы итак стоим тут минут пятнадцать. Сделали остановку по пути, кому-то фотографии понадобились, чтобы в соцсети выложить. После дня рождения мы с Верой и остальными друзьями выехали на природу к озеру недалеко от деревушки Рязаны Муромцевского района.
В этих краях она родилась, сюда мы все и приехали из душного июньского Омска праздновать день рождение подруги. Места здесь сказочно красивы, а названия убойны. Например, та речка вдоль которой проезжали. Большая Сатанинка. Есть еще и Малая.
Вывернувшись из рук Аркаши, я удивленно смотрела на пустую стоянку. Кроме его крузака никого не было! Где все?
– А уехали все. – развел руками Аркадий. – Я сказал, что мы возвращаемся. Так что у тебя нет выбора. Поехали со мной. До Большеречья доедем, там в гостинице переночуем. Потом домой подкину.
Он быстрым шагом направился к своему автомобилю.
– Ну и гад же ты! – воскликнула в сердцах. Верка тоже хороша! Кому поверила? У меня поинтересоваться не судьба была? – Стой!
Он и не думал останавливаться, а я засеменила за ним.
– Аркадий! Стой, кому говорю. – он садился в авто, заводя двигатель.
– Так что? Решай? Отдаешься мне здесь и я увезу тебя в город или пешком пойдешь? Тут недалеко километров двадцать до наших.
– Ты издеваешься? – посмотрела на свои часы. Семь вечера. Мы собирались добраться затемно до озера, раскинуть палатки.
– Нет. – усмехнулся он. – Я весь к твоим услугам.
Открыл заднюю дверцу, приглашая внутрь.
– Совсем свихнулся? Пошел ты! – сделала несколько шагов назад. А он, резко захлопнув дверь, сел на переднее.
– Как хочешь! – дал по газам.
Я, хлопая глазами, смотрела вслед на клубы пыли, поднятые его колесами. Он, что оставил меня одну здесь? Оставил?
Гад! Самый натуральный! Сейчас попробую дозвониться до Веры, пусть возвращаются за мной. А потом до своих. Всё расскажу, и заявление на него напишу. Кажется, есть такая статья за оставление в опасности.
Ну вернись же, вернись, умоляла я, глядя в ту сторону, куда уехал внедорожник. Никто не возвращался.
И телефон пропал. Сначала я думала, что выронила его. Пролазила весь свой путь до кедра и обшарила всю поляну. Не было. Потом вспомнила. Мы остановились, я попросила Аркадия нас с Верой сфотографировать, раз уж все принялись фоткаться. И телефон он мне не отдал, сунул в задний карман джинс.
Что же теперь делать?
Я старалась успокоиться. Твердила себе, что он не совсем отбитый парень. Что-то хорошее-то в нём обязательно было. Он вернется. Пошутил просто. Вернётся. Через два часа поняла, что нет. Идти в сторону, куда уехала Вера? Страшно. Остаться тут? Идти в сторону Рязанов? Я даже не знаю сколько туда километров. Темнеет. Страшно. Я уже сто раз обрадовалась тому, что в удобных кроссовках и в закрытой одежде. Села на поваленный ствол. Надо оставаться на месте. Не паниковать. Главное не паниковать. В любом случае, на ночь никуда идти нельзя. Может, он всё же вернётся. Если я уйду, подумает, что меня забрали.
Со сгущением темноты сползла со ствола в траву. Так страшно. Звуки ночного леса пугали донельзя. Я зажмурившись сидела, упираясь головой в коленки. Уже понимала, что не вернется. Он уже в гостинице. В Большеречье. Наверняка, даже не переживает по поводу меня. Как он мог так поступить? Бесчеловечно. Проучить меня хотел? Сволочь. Разонравился мне окончательно. От красивых парней всегда проблемы, как говорит Вера. Не знаю, буду ли я с ней дружить после такого. Взяла и поверила Аркадию. Оставила меня с ним!
Шорох за спиной заставил вскрикнуть. Мамочки. Там какое-то крупное животное. Хоть бы лось. Хоть бы лось. Рычание которое я услышала было совсем не лосиное.
****
Дорогие мои, поддержите, пожалуйста книгу звездами и добавляйте в библиотеку. Я и мой муз будем вам очень признательны!
Как вам поступок Аркашеньки? Ох, что ему приготовила на обратную дорогу! Всё узнаем позже. И почему не вернулся и что вообще происходит!
ГЛАВА 1
Куда бежать, когда не видно ни зги! Я прижалась ближе к земле практически под ствол дерева, ногтями сжимая футболку на груди, зажмурившись, как будто от этого был толк.
Не дышать! Не пищать! Не выдавать себя! Да только умом-то понимаю, что поздно. Зверь меня заметил. Да и запах мой никуда не делся. Что же делать? Волк? Медведь? Разьярённый кабан? Кто тут еще водится? Может, мне следовало залезть на дерево? Приходит мысль, от которой плохеет. Во-первых, я деревьев уже не различаю, всё темным темно, а во-вторых, поздно. Жмусь к земле и слышу как он подбирается ближе. Я уже привлекла его своим криком. Кажется, это мои последние минуты!
Сердце колотится так быстро и сильно, что я его слышу. Снова рык, но куда-то в сторону. Зверь развернулся. Решил обойти ствол? Хочет увидеть, кого сожрет?
От неожиданности, я едва не вскакиваю. За моей спиной происходит борьба. Их уже двое! Нет-нет-нет, я не хочу быть поздним ужином дикого зверя. Ужасающие звуки раздаются, отражаясь от ночной тишины. Ни жива, ни мертва, наконец, нахожу в себе силы открыть глаза, медленно разгибаю руки и практически вываливаюсь из под дерева. Не смотрю назад, сначала ползком, а потом на четвереньках и лишь метров через десять, когда доползаю до поляны, встаю на ноги за тем же кедром, где мы говорили с Аркадием. Бежать! По дороге? Куда? Лезть на дерево? Да как? Тут даже уцепиться не за что. Расцарапав руки, шарю по стволу, нет крепких веток внизу. Страх гонит меня вперед, но прежде чем броситься прочь я оборачиваюсь и смотрю на обочину дороги, где пряталась. Борьба затихла, как и рычание, скулёж, звуки чавкающих челюстей. Пахнет мокрой шерстью и кровью. Над моим прежним укрытием стоит огромный голый мужчина и пристально смотрит на меня. Луна вышла из-за тёмных туч, освещая пустую дорогу и поляну. Он весь измазан в чем-то тёмном, мозг досужливо подаёт сигнал – это кровь. А потом я заваливаюсь на бок. Мамочки!
Открываю глаза, вижу перед собой глубокие царапины на пояснице и голые крепкие ягодицы. Раны кровоточат, выглядят мерзко. Мои волосы свисают вниз и, кажется, они тоже в крови. Меня куда-то несут, но не успеваю ничего подумать, как снова уплываю в темноту.
Почему в голове так пусто и… спокойно.
Я уже попала в рай?
– Очнись. – на лицо капает прохладная вода. Я разлепляю мокрые ресницы и тру ладонью глаза.
– Где… Как… – голос саднит, а скула болит, словно меня по ней били. Я нахожусь в комнате. Деревянные бревенчатые стены, странная картина висит на одной из стен. А на другой окно, и сквозь тонкую занавеску я вижу, что на улице светает. Боже мой… Я выжила…
Мозг подкидывает мне отчетливые картинки прошедшей ночи, и меня начинает потряхивать.
Когда поднимаю голову, чтобы посмотреть на присутствующего мужчину, мне становится больно. Щека горит, я дотрагиваюсь до него и чувствую на ней прохладную ткань. Странно щекой я совсем не чувствую холода. Я замираю от страха, он приближается и наклоняется, чтобы посмотреть в мои глаза. А в его я вижу бурые искры по краям темно коричневой радужки. Это что за глаза такие? Вспоминаю того на поляне и мне становится жутко. Даже пальцы на ногах подобрались. Я по-прежнему в одежде, в носках. Он только разул, видимо, чтобы уложить на диван.
– Кто вы? – шиплю от боли в щеке.
– Раз ты пришла в себя советую смыть с себя всю грязь, а то заражение получишь чего доброго. Лицо я обработал. Но ты приложилась не только им. Как минимум гематомы на правом бедре и плече.
Говорит это таким будничным голосом. И не ответил мне, где я, как я тут оказалась, кто он такой?
– Кто вы?
– Сначала смой с себя запах. Ты ужасно воняешь.
Я воняю? Я? Ну да, не пахну ромашками. Всё таки полночи пролежала на земле, а потом… а что потом?
Меня спасли. Это самое главное. Сделаю, как он сказал. Всё такие есть здравое зерно в его мыслях. Отмоюсь и попрошу дозвониться до… До кого? Веркин телефон я не помнила, только мамин. А её беспокоить, она с ума там сойдет от переживаний. И меня потом прибьет.
– Можно от вас позвонить?
Он странно на меня посмотрел. Может, я себя накручиваю? Ну не бывает у нас таких маньяков, как в голливудских фильмах. Хосподи, зачем я о них вспомнила!
Поднимаюсь медленно, чтобы сесть и ощущаю как сильно болит мой бок. И нога. И плечо. Вообще вся правая сторона. Та самая, с которой щека… Очевидно, я упала и разодрала себе всё. Мне нужно зеркало.
– В ванной.
Я сказала вслух? Смотрю на него и киваю. Он помогает мне встать, потому сама я бы еще долго корячилась. Довёл до ванной комнаты, которая больше напоминала баню. Тут даже парилка была. Ничего себе! Но некогда удивляться удобствам в тайге. Я еще в тайге, уверена. Может в полицию позвонить? Сказать, что потерялась. Про Аркадия рассказать. Да только ему ничего не будет. Вот стопроцентно. Замнут.
В ванной нашлось и зеркало. Увидев себя, я остановилась как вкопанная. Щека была обклеена пластырем и марлевой салфеткой. Лицо в ссадинах, глаз правый припух. Ну красотка! Нос и тот расцарапан. Я-то думаю, что он так странно на меня смотрит. Ну приставать вряд ли будет. Чучело у Ба в огороде и то красивше.
Аккуратно отмыла лицо, футболка моя грязная и изодранная полетела на пол. Потом, шипя и кряхтя, я кое как сняла штаны и носки. Удостоверившись, что и дверь закрыта, сняла бельё. Встала на поддон душевой кабины и чуть не замурчала. Как хорошо. Вода словно смывала не только грязь, но и все мои неприятности.
ГЛАВА 2
Как всё шипело и зудело! А ещё очень сильно болело. Щека и бедро. На теле были только ссадины, два огромных синяка и царапины. Под повязку было страшно смотреть, поэтому я ее не стала снимать. Я просто поранилась. Ничего серьёзного. Ну поцарапалась чуть сильнее, заживет! Успокаивала саму себя. На крючке висел коричневый махровый халат, доходящий мне до пят. Я в него завернулась и, постирав своё бельё, попыталась отстирать футболку с джинсами. Грязь, трава, словно въелись в них! Когда закончила, развесила всё на полотенцесушитель. Уехать мне нужно в любом случае в чистой одежде. Нечего родителям зря переживать. Всё равно уже ничего не изменить. Я решила, что не буду говорить им, какой опасности подверглась.
Как же я тогда объясню им, что находилась у чужого незнакомого мужчины?
Всё потом! А пока, тихо пробираясь к двери, прислушалась.
В доме стояла тишина, где-то вдалеке пропикала микроволновка. У него есть бытовая техника, уже лучше. Значит, он не настолько отшельник, как я тут надумала. Ночью фантазия моя разыгралась и мне казалось, что я видела его голым, потным и в крови. Это всё моё воображение и никак иначе!
Звери подрались за то, кто первым меня сожрет. Пока они дрались я сбежала, потом упала, потеряла сознание, а он меня нашел. Всё именно так и было! Расписав в своём уме спасение, я удовлетворилась этим и смело вышла из комнаты.
Хозяина дома нашла на кухне. Большая светлая, здесь приятно пахло кофе и ягодами. Малина? Аж слюнки потекли, на столе в глубокой чаше лежали спелые ягоды. Все как одна крупные, алые и манящие.
В животе заурчало. Это меня и выдало. Мужчина обернулся и странно улыбнулся. Зачем он так делает? Лучше бы не изображал радушие. Как-то неестественно выходит.
– Вот теперь доброе утро. – голос у него… прям до нутра пробирает. Я поджала пальчики на босых ногах и так и стояла, как вкопанная. Что за ересь на меня напала? Мелькнула мысль, что я бы хотела сейчас прижаться к его груди и обнять. Наверное, я слишком сильно головой ударилась.
– Кхм, доброе. – прохрипела в ответ и всё-таки сделала шаг в сторону диванчика. Вместо кружки с чаем или кофе, который он варил в турке на плите, передо мной оказалась аптечка и блистер с двумя таблетками.
– Обезболивающее.
– Спасибо. Я потерплю. – принимать от него таблетки? Нет уж.
– Сможешь вытерпеть, пока я буду накладывать швы?
У меня глаза стали размером с ту поварешку на стене.
– Чего?
– Обезбол выпей, я тебя зашью, потом завтракаем, а дальше я отведу тебя в деревню. Ты из какой? – хмуро спрашивает.
– Из Омска. – тушуюсь, он думает, я местная заблудившаяся?
Хмурится еще больше. Совсем не смотрит на меня. Мне кажется, я даже чувствую отголосок злости. Может, это я от нервов опять себе напридумываю…
Ему не нравится моё нахождение здесь, или что со мной надо возиться? Или я? Последнее, конечно. Я ж себя в зеркале видела. И то, что возиться надо. Как он сказал? Швы наложит?
– Что Вы сказали? Швы? К-какие швы?
Вздохнул, словно через силу ответил.
– Твоё лицо. Рана глубокая, надо зашить. Пей уже эту таблетку или я буду без неё.
Я схватила блистер и, судорожно сглотнув, выдавила две таблетки, запила их водой из любезно предоставленного стакана. Действовать лекарство же не сразу будет? Он что хирург? Он меня зашивать собирается? Кажется я сильно торможу, и не в состоянии рационально быстро мыслить. Пока я перебираю в голове свои мысли, он садится на стул, открывает аптечку, а в ней целый набор по оказанию первой помощи. Точно хирург!
Внезапно стало теплее, от него парило, как от печки, а вот у меня сознание меркло. Да что такое! Пыталась закрыть глаза, да не смогла. Он меня обездвижил? Как? Спаситеее!
Я слышала его дыхание, видела его, но телу придавалось какое-то оцепенение. Не могла пошевелиться, сдвинуться с места. А еще я не чувствовала, что он делает с моим лицом. Я видела как затягивает нить в специальную иглу. Подводит к моему лицу, далее срезает нить и снова затягивает. Точно врач. Где-то же он научился этому!
Я даже мыслила заторможено. И когда он отложил инструменты в сторону и взялся за новую стерильную марлевую салфетку, я с ужасом начала понимать, что на моём лице теперь останется страшный шрам. Боже мой!
– Не плачь, всё хорошо. – вытер большими пальцами ладоней мои слёзы. – Через несколько минут действие пройдет, сможешь двигаться. Вот только обезболивающим не пренебрегай. Пока швы не заживут.
Кто он такой, чёрт возьми?
Убрал аптечку, достал миску, муки, яйца, принялся взбивать тесто. А я всё это время смотрела на него.
Испек первый блин, уложив на блюдце, поставил передо мной, а после к нему присоединилась чашка кофе.
– Дожился, *****. – сказал тихо, отвернувшись к плите, но я его услышала.
Пять минут тянулись мучительно долго. Я хотела даже попробовать поспать, но глаза не прикроешь. Сидеть неподвижно, даже не моргая, вот настоящая пытка!
Постепенно оцепенение сошло на нет. Я даже не представляю, какими такими таблетками этого можно добиться? Названия на блистере не было, или я не обратила внимания. Но он его сразу сгреб в аптечку и убрал.
– Что теперь? – не представляю, как себя вести в такой ситуации.
– Ешь, набирайся сил. Нам идти тридцать пять километров.
– Сколько? – чуть вилку из рук не выронила. Блинчик шмякнулся обратно на блюдце.
– Тридцать пять. – повторил он. – По лесу. Так что подкрепись как следует.
Я удивлённо пялилась, как он захватывает блин, макает в малиновое варенье и отправляет в рот, облизав перед этим пальцы. Прожевав, не спуская с меня взгляда, спросил:
– Что еще?
– А… как же дикие звери? Вы не боитесь? – он вчера не столкнулся с теми двумя… Скорее всего, я достаточно далеко убежала. А то, что мне привиделся там голый мужик, кстати, отдалённо похожий на этого… это моё воображение. Потому что похож. Да.
– Не бойся, со мной тебе ничто не угрожает. Да и днём они не выходят так близко к поселениям.
Ничего себе близко. Тридцать пять километров. Пешком. Ужас.
ГЛАВА 3
– А… эм… У вас транспорта никакого нет? Велосипеда хотя б? – ой, глупая, какой велосипед?
Покачал головой. Нет, значит. Он, что на своих двоих сюда добирается? Мне кажется, чего–то не договаривает. Не верю…
– Ешь. – коротко бросил мне. Сам умял еще целую порцию, вымыл за собой посуду и молча вышел. Ну да, не барское это дело разговаривать… Я осторожно стала кушать, отрывая по кусочку блины руками, челюсть лучше не напрягать, скоро действие таблетки пройдет и будет всё болеть… Добраться бы домой поскорее. После завтрака я тоже вымыла за собой посуду. Некрасиво оставлять так-то, если уж мужчина убрал, то и я не растаю.
Вернулась в ванную, глянуть свои вещи. На улице еще тепло, день довольно солнечный за окном, поэтому натягиваю всё ещё сырое бельё и штаны с футболкой. Высохнет на мне! А что делать? Не в халате же идти. Кроссовки мои стояли аккуратно на первой ступени высокого крыльца. Обулась и спустилась, оглядываясь по сторонам. Никакого двора тут не было. Никаких ограждений. Ну как он не боится дикого зверья? Не представляю. Отчаянный мужик. Хотя он такой угрюмый временами, наверное, даже медведи его стороной обходят.
Нашла его за домом, мужчина держал в руке капкан с попавшим в него зайцем. Никогда не была вегетарианкой, но выглядит это жутко. Сняв металлическую ловушку, стоившую зайцу жизни, он, не оглядываясь, резко сказал.
– Уйди.
Заяц затрепыхался, живой!
Но мне повторять не надо. Я не хочу смотреть, что будет дальше, развернулась и умчалась обратно на крыльцо. Минут через десять мой спаситель прошел мимо с освежеванной тушей. Тут я поняла, почему он меня прогнал. Не хотел, чтобы я всё видела. Дикарь…
Уняв приступ тошноты, я смотрела в одну точку, продолжая сидеть на нижней ступеньке. Хочу домой. Безумно хочу домой.
– Идём. – вышел на крыльцо, успел накинуть какую-то кожаную куртку поверх черной майки. Я молча проследовала за ним. Но мы не успели дойти и до середины поляны, как впереди вдалеке в лесу взметнулась в воздух стая птиц. Резко остановившись, мужчина схватил меня за плечо.
– Что такое? – не знаю почему, от страха наверное, стала шептать я. Что-то же спугнуло этих птиц. Не успеваю додумать мысль, как он тащит меня обратно.
– В дом. Быстрее.
Влетел на крыльцо, и тут же, открыв подпол, негромко приказал.
– Лезь вниз. Не вздумай шуметь. Затаи дыхание и молчи. Поняла? – в руках его баллончик со спреем, он начинает меня им опрыскивать, а потом в воздухе в комнате.
– Вниз.
Я кивнула. Но страх в моем взгляде выдавал меня с потрохами. Он точно маньяк!
– Если тебя здесь увидят, тебе конец.
Не маньяк. Преступник! Может, это его дружки идут, а я свидетель? Боже мой!
– Да-да, – киваю как китайский болванчик. – Я буду тихой.
Спускаюсь вниз, там не так темно как мне казалось. Маленькое узкое окошко выходит под крылечком на улицу, оно даёт проникнуть рассеянным солнечным лучам внутрь.
– Ни звука! – предостерегает мужчина и я подчиняюсь. Сажусь в уголке на какой-то мешок. Это опилки что ли? Пахнут деревом.
Он закрывает крышку и двигает стол. Не хочет, чтобы видели люк. Я молчу. Потом думаю над тем, что через окошко увижу, кто придет к мужчине. Осторожно поднимаюсь и вытягиваю шею. Близко не подхожу, чтобы не заметили. Но никого не вижу, только слышу. Пять разных голосов. Я вернулась на своё место, села на мешок, прислушалась. Отсюда прилично слышался весь разговор, который происходил сверху.
– Почему вы пришли сегодня? Уговор был о встрече завтра. – это говорит “мой”.
Дожилась, “своим” называю.
– Там сопляки какие-то потонули, ментов понаехало, к вечеру всё перекроют. Ты сам знаешь, как Ульян относится к этому. Днем раньше, днем позже, какая разница.
– Чем тут так пахнет? – появился голос третьего. Неприязненный такой. отталкивающий.
– Тебе лишь бы сунуть свой нос куда не следует. – мрачно огрызнулся хозяин.
– Что это за тряпка? Воняет девкой. – тот всё не унимался, а я с ужасом прислушиваюсь, я не надела майку, она так и осталась лежать стуле, куда я бросила её, забыв.
– Подобрал на дороге. Снова тут отдыхающие были, за****ли засорять территорию. – недоволен. Я его понимаю, только мы ничего не засоряли.
– Ночью пропали двое из черной стаи, ты ничего не знаешь? Широков рвёт и мечет, знает, что они проникли на чужую территорию, но молчит. Что им здесь надо было, ещё бы выяснить. Только они пропали и найти их первыми наша задача.
– Понял. С отдыхающими что? Это они утонули?
– Нет. К ним уже выехала полиция. Очередной сынок-сосунок не справился с управлением и потопил свою тачку. Его выловили, откачали, говорят в коме, а девка утонула. Только телефон и кофту достали вместе с машиной. Лобовуха вдребезги, вылетела видать и унесло течением.
– Всю малину нам попортили. – отозвался еще голос помоложе. – Теперь из-за них придется отменить всё.
Он недовольно фыркнул, но его перебил тот, что старше.
– Как старшие решат, так и будет. Никакой отмены. Просто перенесут на следующий месяц. Гордый, ты меня услышал, оставим тебя. Отдыхай, как договаривались. но через десять дней…
– Я помню. – сухо ответил им хозяин. Почему его назвали “гордым”?
