Андрей Ливадный
Остров Надежды
ГЛАВА 2
Андрей очнулся спустя семьдесят часов.
Открыв глаза, он долгое время лежал, бессмысленно глядя на внутренние датчики гермошлема.
«Я все еще жив…»
Трепетные огоньки индикаторов дрожали у отметки «ноль»: ресурс боевого скафандра исчерпан полностью.
Вокруг царили темнота и вонь. Андрей пошевелился, и одеревеневшее тело отозвалось тупой болью. От движения куча скафандров чуть сместилась, и в поле его зрения попала полоска красноватого света.
Он задыхался от слабости и запаха собственного тела. Кое-как перевалившись на бок, он выполз из груды скафандров под красноватый свет двух аварийных ламп, освещавших орудийную башню. Все экраны были мертвы, как и пульты управления орудием, лишь на резервном информе тускло светилось несколько строк:
«Лазерное орудие – порядковый номер 5 – уничтожено».
«Ваш отсек преобразован в автономный модуль».
Андрей тупо смотрел на эти строки, на ощупь расстегивая замки скафандра.
Самое страшное, что только могло случиться, произошло именно с ним. За семьдесят часов его могли уже сто раз вытащить из изуродованной орудийной башни…
Он был списан в процент потерь и забыт.
Андрей настолько ослабел, что у него не было сил даже для отчаяния. Замки скафандра наконец поддались, и он, задыхаясь, содрал с себя герметичную оболочку вместе с комбинезоном и нижним бельем.
Он лежал на полу, чувствуя покалеченной кожей прохладу пористого пластика, и скупые слезы катились по его небритым щекам. В этот момент он ненавидел Фортуну, давшую ему шанс… Выжить ради того, чтобы умереть, – это могло показаться смешным, если бы не было так страшно и очевидно…
Его кожа обгорела, словно он лежал под лучами палящего солнца… Если не выбраться отсюда в ближайшие часы, то доза полученной им радиации станет равносильна смертному приговору. Ему срочно требовалась квалифицированная помощь… Эта мысль помогла подняться на ноги и доползти до операторского кресла.
Он вскрыл неприкосновенный запас и сделал себе две инъекции – обезболивающего и стимулятора.
Через несколько минут боль понемногу отступила. Пошатываясь, Андрей встал, пошатываясь сделал несколько шагов, скормил утилизатору отходов свой боевой скафандр и, надев чистый комбинезон, вернулся к терминалу компьютера.
Машина, как выражаются техники, «зависла». Картинка на экране не менялась. Тусклый свет аварийных ламп говорил об отсутствии энергии в накопителях, либо об обрыве в цепях питания.
Он отыскал сенсор с текстоглифом полного перезапуска всей системы, уповая на резервное программное обеспечение. Если внутри кибернетических схем ничего не сгорело, то машина сама должна произвести диагностику повреждений и тестирование памяти… А если нет? Рука Андрея застыла над пультом. Это была русская рулетка чистейшей воды. Вот сейчас он сбросит те программы, что еще работают, чтобы запустить «зависшие» блоки, а если ничего не заработает вновь?
Свет на секунду мигнул, когда его палец коснулся сенсора.
Компьютер орудийной башни работал.
В углу основного монитора промелькнули цифры тестирования памяти.
«Сбой питания».
«Ждите».
Он откинулся в кресле. Внутри многоярусных пультов управления и за пластиковыми панелями обшивки стен что-то шелестело и щелкало – это система машины, используя аварийный запас встроенных аккумуляторов, пыталась найти неповрежденные цепи.
Свет вновь замигал, и вдруг ярко засияли обычные плафоны. С тихим щелчком включился регенератор воздуха, и по приборным панелям прокатилась конвульсивная волна огней.
Орудийная башня оживала.
Андрей невольно подался вперед, игнорируя сообщения системы: его внимание привлек один из секторов обзорного экрана, который вдруг начал транслировать изображение.
…Огромный, кроваво-красный спрут растекся в пространстве, затмевая своим свечением далекие искры звезды.
«Пространственные координаты объекта совпадают с координатами планетоида Y-047».
Сообщение системы не оставляло места для сомнений. Клубящаяся спиралевидная туманность была остатками той безжизненной планеты, на орбите которой в начале боя висела координирующая станция колонистов.
Планета была уничтожена!..
Не расколота ракетными ударами, не взломана гравитационными орудиями, а именно уничтожена…
Андрей не желал этому верить, но факты… Перед глазами вновь вспыхнул ослепительный СВЕТ, и он наконец понял, что означала та вспышка.
Планета была аннигилирована.
В полной прострации Андрей вновь повернулся к единственному уцелевшему обзорному экрану.
Туманность переливалась, по ее «щупальцам» зримо пробегали волны алого свечения. И на фоне этого знака вселенского апокалипсиса двигалось множество сверкающих точек. Их были тысячи.
Он понял, что тут не было победителей.
Перед его глазами проплывало кладбище обоих флотов.
* * *
«Выжить…» Эта мысль все настойчивее стучалась в сознание Андрея.
Он смотрел в стереообъем монитора и растворялся в окружающей модуль бездне; жуткое чувство потерянности и одиночества захлестнуло его, но это не было приступом агрофобии2 … просто он вдруг перестал воспринимать себя винтиком огромной машины, – она была мертва, разбросана вокруг тысячами исковерканных обломков металла. Цивилизация бросила его, ничуть не заботясь о дальнейшей судьбе Андрея Воронцова…
Он остался один.
Его окружали миллиарды километров холода и пустоты.
Андрей не хотел в это верить. Он не мог согласиться с безвыходностью своего положения и тем самым поставить себя перед неизбежностью новой агонии. Однажды пройдя через ужас медленной, осознанной смерти, он не допускал мысли о повторе.
«Сюда обязательно прилетят… Они обязательно вернутся, нужно только суметь дождаться!..»
Только много позже Андрей понял, что в тот момент упорно отказывался объективно оценить свое положение – он был ошеломлен, испуган, взвинчен. Он цеплялся за иллюзии… не принимая того, что трагедия этой битвы, этого флота навсегда останется его трагедией, а Галактическая война уже укатила дальше, своей страшной кровавой дорогой…
* * *
В каждом отсеке космического корабля имелся автономный запас продуктов, воздуха и воды. Та ситуация, в которой оказался Воронцов – один, в дрейфующем обломке, преобразованном в автономный модуль, была стара как мир. Вся история покорения космоса изобилует подобными случаями, с похожими началами, но разными концами…
Технически проблему выживания при авариях решили давно, но все равно спастись удавалось немногим. Дело было не в технике, а в разуме человека. Теперь Андрей пожалел, что не боролся со сном на лекциях по космической психологии.
Прошло всего семь суток с того момента, как Воронцов очнулся среди тусклого сияния красных ламп, а он уже успел вкусить от прелестей полного одиночества.
Фрайг… В двадцать лет невозможно серьезно относиться к таким занудным дисциплинам и готовиться к полнейшей изоляции, когда жизнь еще только началась!..
Одно он помнил очень четко. «Не смотрите в одну точку» (прозвище преподавателя космопсихологии) часто повторял: «Двумя основными причинами психических отклонений в замкнутом пространстве являются потеря надежды и физическое бездействие. Именно поэтому погибают девяносто процентов спасшихся…»
Им постепенно овладевала злость. Андрей слишком хорошо понимал, что он не герой. Оказывается, это совершенно разные вещи – пасть в бою или сдохнуть от тоски, одиночества и неизлечимой в таких условиях лучевой болезни…
Не потерять надежду… Легко сказать. Он вышагивал по орудийной башне, ел, спал, пока к исходу седьмых суток не понял, что начинает сходить с ума. В свое время события захлестнули двадцатилетнего парня своим бешеным водоворотом, неумолимый вихрь войны промчал его сквозь четыре года жизни и внезапно бросил тут, среди мрака, холода и безысходности…
То, что раньше лишь брезжило на пороге сознания, вызывая смутное беспокойство, вдруг стало очевидным, стоило лишь немного поразмыслить…
Андрей понял, что умрет, и тогда запретил себе думать. Он вскрыл все шкафы, вытряхнул на пол их содержимое и, сидя среди кучи барахла, изобретенного для того, чтобы молодым парням было сподручнее уродовать друг друга, выработал новую концепцию бытия.
Его злость нашла выход, и от этого стало чуть-чуть легче.
У него был набор стандартных инструментов, запасные части к системе наведения, и компьютерные базы данных, содержащих справочники по ремонту…
Чтобы не сойти с ума от тишины и одиночества, он выдрал консоль управления лазерным орудием и принялся за разборку.
Шли дни, и он начал терять ощущение времени. Копаясь в тонкой аппаратуре, Андрей уставал морально, но не физически. Тогда он вставал и начинал прыгать по тесному отсеку, отталкиваясь от стен, пока не выматывался окончательно. Иногда эти «тренировки» заканчивались приступами истерического смеха – он сам себе казался придурком, кривляющимся, как обезьяна… но кто мог его видеть и как по-другому двигаться, когда автономный гравитатор дает всего одну десятую привычной силы тяжести? По крайней мере, это помогало ему сохранить рассудок.
На самом деле ему было страшно. Он ненавидел себя за этот страх, но стоило вспомнить бесконечные часы агонии, как к горлу подкатывала тошнота. Он просто хотел жить. Он украдкой мечтал о том благословенном дне, когда сможет, вопреки всему, вернуться… Андрей грезил наяву о том часе, когда его нога вновь ступит на любую планету. Лишь бы над головой было небо, а под ногами земля…
Он работал, доводя себя до изнеможения, чтобы не думать, и все равно думал, мечтал и… работал.
Прошло девяносто два дня.
Он похудел, лицо приняло землисто-бронзовый оттенок. Руки Андрея были в ожогах и ссадинах, но теперь он досконально знал орудийную башню, в которой вновь функционировали радар и передатчик. Теперь он был уверен, что корабль спасателей не пролетит мимо, – его обязательно услышат, но он не заметил, как стал думать об этом совершенно равнодушно.
Чтобы закончить ремонт, ему осталось восстановить антенны.
Для этого он должен был покинуть отсек и выйти в открытый космос.
Облачившись в скафандр, который он заново укомплектовал и зарядил энергией, Андрей вышел из отсека в коридор, который когда-то вел на десятую палубу крейсера «Россия». Теперь от него осталось всего два метра – дальше проход закрывала аварийная переборка. Задраив ведущий в отсек люк, он включил откачку воздуха и оттолкнувшись от пола осторожно подплыл к герметичной перегородке. Впервые за три месяца одиночества он собирался покинуть свое убежище. Андрей нерешительно взялся за штурвал, и вдруг им овладело нетерпение. Лихорадочно открутив винтовой запор, он распахнул аварийный люк… и замер.
Впереди, насколько хватало глаз, расплескалась чернильная бездна – гигантское око Вселенной, равнодушно взирающее на него миллиардом зрачков. Он непроизвольно подался назад…
Дозиметр гермоэкипировки встревоженно защелкал, выведя Андрея из прострации. Закрепив страховочный фал, он выбрался на поверхность, утвердившись на внешней обшивке благодаря специальному составу, покрывающему подошвы скафандра.
Быстро установив обе антенны, он вернулся к люку, и только тогда позволил себе оглядеться.
Зрелище, представшее его глазам, угнетало и завораживало одновременно. Он стоял на бесформенном обломке корабля, у мрачного, уродливого провала. Поверхность орудийной башни покрывали потеки расплавленного металла, в нескольких местах наружу торчали взломанные при взрыве бронеплиты, и над всем этим царил скелет лазерного орудия. Прочнейшие балки его каркаса перекорежило, и оттого конструкция накренилась, став похожей на подбитую птицу. Две только что установленные антенны казались чужеродными вкраплениями среди царящего вокруг хаоса.
Пока Андрей рассматривал скелет орудия, что-то изменилось во мраке космической ночи. Согнутые опоры, казавшиеся серыми, вдруг окрасил нежно-розовый свет, на глазах потемневший до вишневого. Андрей поднял взгляд и понял, что происходит. Его обломок медленно вращался вокруг своей оси, и он только что стал свидетелем восхода туманности над смехотворно-близким горизонтом маленького небесного тела, в которое превратилась орудийная башня «России».
Однако это была только прелюдия. Внезапно во мраке один за другим стали вспыхивать яркие огни. Андрей внутренне содрогнулся от неприятной, но верной мысленной ассоциации – это выглядело так, словно кто-то полоснул ножом по черному покрывалу пространства, и на нем проступили капли крови…
На самом деле он понимал: огни – не более чем обломки кораблей, освещенные кроваво-красным восходом туманности.
Их были тысячи, в одном месте они уплотнялись, образуя неправильной формы шар. После нескольких минут наблюдений он понял – его отсек тоже сносит к этому скоплению, и в ближайшие недели он пролетит совсем близко от наводящего ужас сфероида.
По спине прокрался неприятный холодок. Что он мог противопоставить законам небесной механики? Рано или поздно его неуправляемый дрейф закончится столкновением с кладбищем изувеченных кораблей…
Он уже не отчаивался. Казалось, Андрей понемногу утратил подобные чувства. Каждый день, проведенный в борьбе с самим собой, изменял его отношение к превратностям судьбы, но это не было возмужанием – он попросту свыкся с постоянным чувством опасности, и оно притупилось, потеряло остроту…
Несмотря на тревожное пощелкивание дозиметра и непроизвольный страх перед черной бесконечностью пространства, он пересилил желание вернуться в спасительный отсек. Собственная беспомощность раздражала и отчасти придавала сил. Он почти физически ощущал свое одиночество.
Сделав неуверенный шаг вперед, он зацепил карабин страховочного фала за погнутую стойку орудия и начал осторожно карабкаться через баррикаду вставших на дыбы бронеплит.
Преодолев двенадцать метров исковерканной обшивки, он взмок и выбился из сил. На остекленевшей от адской температуры поверхности было практически не за что зацепиться, и Андрей постоянно рисковал сорваться. Медленно вытягивающийся вслед за ним тонкий трос ничуть не придавал ему уверенности – бездна пространства пугала до тошноты, и Андрею казалось, что стоит потерять контакт подошв с оплавленной броней, и космос поглотит его, несмотря на страховку.
Наконец, после серии осторожных перемещений, он увидел два оплавленных полушария, располагавшихся слева от орудия.
Это были резервуары со сжиженным азотом – его единственная надежда хоть как-то скорректировать дрейф своего обломка. Сжиженный газ был способен выполнить функцию простейших струйных рулей, оставалось только придумать, как выпустить его в нужный момент и в нужном направлении…
Андрей преодолел еще несколько метров и тщательно осмотрел клапаны системы аварийного сброса азота. Они оказались оплавлены, как и вся обшивка. Перед глазами от напряжения мельтешили разноцветные искры. Закрепившись с помощью страховочного устройства, он мрачно взглянул на сфероид, вновь поразившись этому ирреальному образованию.
В эти минуты Воронцов не полагал, что там его ждет СУДЬБА.
* * *
Обломки…
Тысячи тонн покореженного металла и расплавленного пластика…
В мрачном коридоре, среди плавающих в невесомости мертвых тел, кто-то нетвердой рукой вывел на стене: «Помоги нам Бог…» Обломки крейсеров и транспортов, космических ремонтных баз и легких разведывательных кораблей, миллиарды киловатт энергии, тысячи рабочих часов, чьи-то страх и ненависть, любовь, мудрость и глупость – все смешалось в единой усыпальнице, как будто здесь расположилось кладбище самих надежд человечества.
Обломки великой битвы – зловещий памятник тем, чьи тела, законсервированные вакуумом от тлена, обречены вечно плавать во мраке кораблей, ими же созданных. Не горький ли конец для существ, чей разум сумел постичь звезды, но оказался бессилен унять собственные амбиции?
Большинство обломков, подчиняясь гравитации туманности, собрались вместе. Их единение было столь же капризно и непрочно, как не скрепленная цементом кладка, – корабли находились в постоянном хаотическом движении, внутри незримой сферы, за границы которой им не позволяло уйти взаимное притяжение. Бесшумные столкновения были тем более зловещи, что оценить их силу казалось делом невозможным. Бронированные борта деформировались, надстройки сминались и обламывались. Иногда энергия столкновений плавила металл, и изувеченные корабли соединялись в местах удара..
Казалось, жизнь навсегда покинула это место.
Но ведь кто-то вывел те слова…
* * *
Еще трижды Андрей выходил в космос, прежде чем сумел отвернуть один из кранов системы аварийного сброса азота. Скопление обломков приближалось. Сначала ему казалось, что отсек пролетит мимо, но по мере сближения с уродливым, сверкающим сфероидом его крохотный модуль все сильнее отклонялся к центру гравитации.
Вокруг начали появляться обломки. Они безмолвно проплывали мимо, поражая воображение безобразными пробоинами, или выпученными наружу силой декомпрессии оплавленными участками брони. Из корпуса десантно-штурмового модуля, словно изломанные руки, торчали погнутые крепления выдвижных лазерных орудий. Следом за ним летел, медленно вращаясь, земной крейсер. Внимание Андрея привлекли распахнутые створы десантного шлюза и облако черных точек, парящее около него. Часть из них, из-за вращения крейсера, растянулась, окольцовывая корабль, словно порванные бусы…
Модуль начало разворачивать. Крейсер имел ощутимое поле тяготения. Андрей приник к иллюминатору, решая, стоит ли выходить на поверхность, чтобы открыть вентиль. Траектория его движения вела к распахнутому шлюзу. Там должен быть кислород. От этой мысли ему стало хорошо. Кислород, еда, мощный передатчик и, может быть, люди!..
Следующий час прошел в томительном ожидании. Его отсек попал в гравитационное поле крейсера, и тот тащил его в космос, удаляясь от массы обломков по вытянутому эллипсу. Черный провал десантного шлюза надвигался, неотвратимо, как судьба. Не выдержав, Андрей надел скафандр и выбрался наружу.
Эти дни заметно прибавили ему ловкости. Он вполне освоился с бескрайней бездной, кровавыми бликами и ощущением полнейшего одиночества. Закрепив страховочный фал, он выпрямился, стоя на броне своего отсека.
Одна из черных точек летела прямо на него, да и другие начали отрываться от плотного скопления, обтекая по сторонам модуль, который постепенно входил в центр непонятного облака.
Андрей присмотрелся.
Сначала он различил руки, потом увидел отблеск на стекле гермошлема, и вдруг смутное видение укрупнилось во всех кошмарных подробностях. Он летел среди трупов…
Это оказались десантники. Корабль брали штурмом – серые спецназовские скафандры были раскроены лазерными лучами, и черная кровь ледяными потеками кристаллизовалась вдоль обугленных ран. Сквозь осколки лопнувшего забрала он видел молодое, изуродованное агонией лицо и огромные пустые глаза…
«Космос был нам тесен…» – внезапно подумал Андрей, осознавая чудовищную нелепость и надуманность этой фразы. Они освоили крохотный клочок бескрайнего пространства, где есть еще тысячи девственных планет, и, едва покорив его, стали убивать друг друга, подчиняясь законам экономического и социального развития, а точнее, своей сущности, стадному инстинкту, отсутствию личного разума, когда кучка параноиков сшибала их лбами, заставляя молодых парней уродовать друг друга…
Он мог быть на месте этих десантников и плыть комком заиндевевшей плоти, став спутником изуродованного крейсера в безымянном секторе космоса.
Он больше не верил ни во что… Тела проплыли мимо, едва не задевая его раскинутыми руками, а следом уже надвигались новые, и еще десятки обтекали его со всех сторон.
Андрей уже не мог страдать – он лишь смотрел на них пустыми от боли глазами и понимал, что никогда больше не будет счастлив, даже если останется жив… Подобная память не умирает, и время бессильно против таких воспоминаний.
* * *
В глубинах боевого центра искалеченного крейсера тускло рдело несколько сигналов на компьютерных терминалах кибернетической системы. Люди погибли. Корабль разгерметизирован, почти лишен энергии, но те, кто плавал сейчас в вакууме вокруг обломков своей твердыни, создали совершеннейшие системы уничтожения. Их машинам не было равных.
Цель, появившаяся в зоне действия последнего функционально пригодного сферорадара, не несла никакой угрозы – одинокая фигурка невооруженного человека притаилась на поверхности искалеченного модуля лазерного орудия.
Однако боевые системы не понимали того, что битва давно окончилась. Для них не существовало понятия бессмысленности дальнейшего противостояния. Они продолжали слепо следовать программам, продолжая войну.
…Приводы точной наводки не функционировали, как и большинство вспомогательных сервомоторных систем, потому ствол вакуумного электромагнитного орудия, конвульсивно дернувшись, смог избрать лишь общее направление на цель. В беззвучии вакуума борт крейсера в последний раз озарили отрывистые бледно-голубые вспышки выстрелов. Пятый снаряд из обоймы перекосило, и он не пошел в ствол, но цель была поражена на девяносто процентов: по данным систем локации атакующий боевой модуль получил пробоину, из которой вырвалась мощная струя газа, и реактивная сила увлекла его прочь от крейсера, в сторону шарообразного скопления поврежденных кораблей.
Был ли уничтожен управляющий модулем человек? Сенсоры не давали точного утвердительного ответа, но кибернетическую систему уже не волновала дальнейшая судьба вероятного противника – его тело исчезало во мраке, вместе с фрагментом орудийной башни…
В умирающем корабле включился диск-кристалл, занося в бортовой журнал очередную победу крейсера «НОРД» над кораблем противника…
