Луиза Мэй Олкотт
Роза в цвету

Полная версия

Louisa May Alcott

ROSE IN BLOOM

© А. В. Глебовская, перевод, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2023

Издательство Азбука®

Серийное оформление Вадима Пожидаева

Оформление обложки Татьяны Павловой

* * *

Предисловие

В силу укоренившегося убеждения, что автор лучше других знает, какой именно смысл он намерен вложить в свою книгу, считаю своим долгом сообщить, что в этом повествовании нет никакой морали. Роза вовсе не идеальная девушка, и продолжение ее истории было написано лишь во исполнение некоего обещания, с целью развлечь иных, готовых расцвести роз, равно как и дать им между делом один-другой полезный совет.

Л. М. Олкотт

Сентябрь 1876 года

Глава 1
Возвращение

Погожим октябрьским днем трое молодых людей стояли на причале, дожидаясь прихода океанского лайнера; их нетерпение выливалось в то, что один, помладше, солнечным зайчиком прыгал туда-сюда, развлекая тем самым других встречающих.

– Это Кэмпбеллы, а ждут они свою кузину – она провела несколько лет за границей со своим дядюшкой-доктором, – прошептала одна дама другой, когда самый красивый из молодых людей дотронулся, проходя мимо нее, до своей шляпы: он возвращал на место своего юного спутника, которого поймал за обследованием свай.

– А это который из них? – поинтересовалась приезжая дама.

– Принц Чарли, о нем говорят только хорошее, самый многообещающий из всей семерки, – правда, я слышала, он несколько несдержан, – ответила первая дама, покачав головой.

– А остальные – его родные братья?

– Нет, кузены. Старший, Арчи, – просто образец для подражания. Только что поступил на службу к своему дядюшке-коммерсанту и, судя по всему, станет гордостью всего семейства. Второй, в очках и без перчаток, – Мак; он чудаковатый и недавно приехал из колледжа.

– А паренек?

– А, это Джейми, самый младший брат Арчибальда, всеобщий любимец. Ах ты ж господи, куда они смотрят? Он утопится!

Тут дамы резко прервали беседу, потому что к этому самому моменту Джейми как раз выловили из большой бочки, а вдали показался пароход – и все прочие темы сразу забылись. Судно по плавной дуге подходило к причалу, и тут зазвенел мальчишеский голос:

– Вон она! Вижу и ее, и дядю, и Фиби! Ура кузине Розе!

И Джейми трижды пискляво крикнул «Ура!», размахивая руками, как мельница крыльями: брат придерживал его за фалду сюртучка.

На палубе действительно стоял дядя Алек – он, точно мальчишка, крутил шляпу над головой, с одной стороны от него Фиби – она улыбалась и кивала, с другой – Роза, обеими руками посылавшая воздушные поцелуи: она узнала знакомые лица и услышала знакомые голоса, поздравлявшие ее с возвращением.

– Ну надо же, похорошела сильнее прежнего! Прямо вылитая мадонна, правда? В этом-то голубом плаще – а волосы как развеваются на ветру! – восторженно воскликнул Чарли, впившись, как и другие, взглядом в группу на палубе.

– У мадонн таких шляпок не бывает; Роза почти не изменилась, а вот Фиби – да. Какая красавица! – ответил Арчи, неотрывно глядя на темноглазую девушку с румяными щеками – косы ее блестели под солнцем.

– Дражайший дядюшка! Здорово, что он вернулся! – Мак ограничился этими словами, однако, исступленно произнося их, он вовсе не смотрел на «дражайшего дядюшку», ибо видел только хрупкую белокурую девочку с ним рядом, к ней он протягивал руки, напрочь забыв о том, что между ними плещется зеленая вода.

Когда судно причалило, воспоследовала краткая суматоха – Роза успела рассмотреть четыре обращенных к ней лица и, судя по всему, прочитала в них нечто, одновременно и обрадовавшее ее, и опечалившее. То был мимолетный взгляд, причем затуманенный слезами, но сквозь их счастливую дымку она успела подметить, что Арчи почти не изменился, Мак явно расцвел, а вот с Чарли что-то не так. Разглядывать, впрочем, оказалось некогда – все ринулись к сходням, и не успела Роза схватить свой саквояж, как Джейми уже вцепился в нее, словно ополоумевший от счастья медвежонок. Она с трудом выпросталась из его объятий, чтобы переметнуться в другие, куда более нежные объятия старших кузенов, которые воспользовались сутолокой, чтобы поприветствовать обеих девушек в цвету с раскованной приязнью. А потом путешественников триумфальной процессией препроводили на берег, причем Джейми выплясывал перед ними, даже когда они сходили по трапу.

Арчи остался помочь дядюшке оформить багаж на таможне, остальные отправились вместе с барышнями домой. Но едва они заняли свои места в экипаже, всеми овладела странная, доселе им неведомая скованность: они все одновременно поняли, что бывшие их друзья по играм стали взрослыми. К счастью, скованность не распространялась на Джейми – он втиснулся между двумя барышнями и всячески вольничал как с ними, так и с их багажом.

– Ну, малыш, и как мы тебе? – поинтересовалась Роза, дабы прервать неловкое молчание.

– Вы обе выросли очень красивыми, мне даже не решить, которая лучше. Фиби больше и ярче, и я, кстати, всегда очень любил Фиби, но ты такая у нас милая, такая бесценная, что я просто никак не могу еще раз тебя не обнять. – И Джейми стиснул Розу в объятиях.

– Ну, если я тебе больше по душе, меня совсем не обижает, что Фиби, по-твоему, красивее, потому что так и есть. Правда ведь, мальчики? – спросила Роза, бросив лукавый взгляд на сидевших напротив джентльменов; на лицах у них отразилось почтительное восхищение, немало ее позабавившее.

– Блеск и краса, обрушившиеся на меня столь внезапно, затмили мне взор – и я не в силах подобрать слова, дабы выразить свои чувства, – отозвался Чарли, искусно уворачиваясь от опасного вопроса.

– Ничего не могу сказать, потому что никого еще не успел рассмотреть. Если не возражаете, сейчас этим и займусь. – И Мак, немало позабавив своих спутников, с серьезным видом поправил очки на носу и приступил к осмотру.

– Ну? – с улыбкой поинтересовалась Фиби. – она зарделась под его пристальным взглядом, но, похоже, не имела ничего против, а вот ответом на снисходительное одобрение, читавшееся в дерзком взгляде голубых глаз Чарли, стал вызывающий блеск ее черных глаз.

– Думаю, что, если бы ты, Фиби, была моей сестрой, я бы очень тобой гордился, потому что в лице у тебя я вижу нечто, чем восхищаюсь даже сильнее, чем правдивостью и отвагой, – объявил Мак с легким поклоном, полным столь неподдельного уважения, что пламя в глазах девочки тут же потухло, загашенное росой удивления и радости, и тревога покинула ее чувствительное и гордое сердечко.

Роза хлопнула в ладоши – как хлопала и раньше, когда чем-то восхищалась, одобрительно улыбнулась Маку и сказала:

– Вот это достойная критика, так что премного обязаны. Я и не сомневалась, что, узнав Фиби получше, ты начнешь ею восхищаться, но мне и в голову не приходило, что тебе хватит мудрости с ходу распознать ее достоинства: должна сказать, что в моих глазах ты поднялся сразу на несколько ступеней.

– Я, как ты помнишь, всегда интересовался минералогией, а в последнее время много копаюсь в земле, так что опознать драгоценный металл уж как-нибудь сумею, – сказал Мак, улыбаясь с обычным своим всезнающим видом.

– А, так это твое новое хобби? Мне было очень интересно читать твои письма: в каждом изложена теория очередного эксперимента, причем каждый следующий всегда лучше предыдущего. Я думала, дядя умрет со смеху по поводу твоего вегетарианства, – так смешно было себе воображать, что ты теперь питаешься только молоком, хлебом, печеными яблоками и картофелем, собственноручно поджаренным на огне! – продолжала Роза, в очередной раз сменив тему.

– Над этим красавцем весь класс хохотал до упаду. Прозвали его Дон Кихотом – и как же уморительно было смотреть на его сражения со все новыми ветряными мельницами! – вставил Чарли, который явно решил, что Мака достаточно погладили по головке, больше уже будет перебор.

– Так-то оно так, но в колледже Дон все равно собрал все мыслимые награды. Как я обрадовалась, когда тетя Джейн нам об этом написала – а она была прямо сама не своя от гордости, ведь он оказался первым на курсе и получил медаль! – воскликнула Роза, пожимая Маку сразу обе руки, да так, что Чарли здорово пожалел, что «этого красавца» не оставили в порту вместе с доктором Алеком.

– Ну, полно, мама вздор говорит. Я просто начал учиться раньше других, да и нравилась мне учеба сильнее, так что хвалить меня особо не за что. Впрочем, Принц прав. Мне случалось выставлять себя остолопом, но в целом дурил я не больше, чем многие мои знакомые. Кстати, дурость моя оказалась не затратной, да и здоровье я на ней не подорвал, – скромно поведал Мак.

– Знаю я, какую «дурость» ты имеешь в виду. Я слышал, как дядя Мак говорит, что из Чарли дурость так и лезет, вот и спросил у мамы, что это значит, и она мне все объяснила. А еще я знаю, что ему вынесли порицание, а потом исключили, что-то такое, ну, в общем, нехорошее, тетя Клара даже плакала, – на одном дыхании выпалил Джейми, обладавший фатальным даром высказываться не к месту, чем и терроризировал все семейство.

– Опять хочешь в ящик? – предостерегающе нахмурившись, осведомился Принц.

– Нет, не хочу.

– Тогда придержи язык.

– Да ладно, Мак, не надо меня пинать, я просто… – начал проштрафившийся мальчуган, неловко пытаясь загладить свою вину.

– Все, хватит, – сурово отрубил Чарли, и Джеймс пристыженно притих, утешаясь разглядыванием новых Розиных часиков – ведь он в очередной раз пострадал от своих «стариканов»: так он называл старших, когда был в мстительном настроении.

Мак и Чарли тут же принялись оживленно болтать, стараясь держаться самых что ни на есть приятных тем, и так в этом преуспели, что прохожие начали с благожелательными улыбками оглядываться на экипаж, из которого долетали взрывы звонкого смеха.

Едва Роза переступила порог дома, ее погребла под собою лавина родственниц, и до конца дня старый дом гудел, точно улей. К вечеру все семейство встретилось в гостиных – за исключением тетушки Миры, место которой опустело.

Как оно обычно бывает, взрослые через некоторое время собрались своей компанией, юноши же вились вокруг девушек, подобно бабочкам, присмотревшим два дивных цветка. В одной комнате царил доктор Алек, в другой – Роза, ибо маленькая девочка, которую когда-то так любили и баловали, расцвела и превратилась в женщину: двухлетнее отсутствие внесло нежданные перемены в ее взаимоотношения с кузенами, особенно с троими старшими, которые взирали на нее со смесью мальчишеской привязанности и чисто мужского восхищения, нового и чрезвычайно приятного.

Ее милая непосредственность одновременно и очаровывала, и дразнила любопытство, ибо Роза не походила на других девушек и раз за разом ошеломляла родных независимостью суждений и поступков: они лишь переглядывались с лукавыми улыбками, как будто только сейчас вспомнив, что Роза у них «дядюшкина девочка».

Давайте, как и положено, сперва послушаем разговоры старших, ибо они уже строят воздушные замки, в которых предстоит обитать их мальчикам и девочкам.

– Ах, милочка наша, как же я рада ее возвращению! Какая она здоровенькая, довольная – и такая же славная, как и раньше! – умилилась тетушка Изобилия, смыкая ладони и вознося хвалу за столь несказанное счастье.

– Боюсь, Алек, в ближайшее время выяснится, что ты принес в дом настоящее огниво. Точнее говоря, два, ибо из Фиби выросла славная девушка и молодые люди, насколько я понимаю, это уже обнаружили, – добавил дядя Мак, кивнув в сторону второй гостиной.

Все взоры устремились туда, и отцам с матерями предстала в высшей степени красноречивая картина.

Роза с Фиби сидели рядышком на софе: они безошибочно заняли те самые места, которые им и полагалось занимать по праву молодости, пола и красоты, ибо Фиби давно уже превратилась из служанки в подругу – и Роза хотела ясно донести эту мысль до каждого.

Джейми расположился на ковре, на нем же стояли в положении «вольно» Уилл и Джорди, красуясь так и сяк в своей военной форме, ибо учились теперь в прекрасном заведении, где строевая подготовка была отрадой их души. Стив грациозно раскинулся в кресле, за спинкой кресла стоял Мак, а Арчи опирался на угол каминной полки и смотрел сверху вниз на Фиби – она слушала его болтовню с улыбкой на губах, а щеки ее алели почти так же ярко, как и гвоздики у нее на поясе.

Но эффектнее всех все же оказался Чарли, хотя он и сидел на стульчике у пианино – а это тяжкое испытание для любого мужчины, не наделенного способностью ловко обходиться с собственными ногами. Принц, к счастью, ею обладал, поэтому занял непринужденную позу, закинув одну руку на спинку софы и слегка нагнув красивую голову; ему удалось заполучить Розу в полное свое распоряжение, и он смотрел на нее с преданностью и удовольствием, которые оказались очень ему к лицу.

Тетя Клара улыбнулась, не скрывая своей радости; у тети Джесси вид был задумчивый, а зоркий взгляд тети Джейн встревоженно перелетал со щеголя Стива на Мака; миссис Сара бормотала что-то про свою «душечку Каролину», а бабушка Биби сердечно приговаривала:

– Благослови господь наших милочек! Любой бы гордился такими славными отпрысками!

– Алек, я в любой момент готова взять на себя обязанности дуэньи – полагаю, девочка немедленно начнет выезжать в свет, поскольку не выезжала до вашего отбытия. Вряд ли она будет долго пользоваться моими услугами, потому что готова поклясться: с ее-то бесчисленными достоинствами пара ей найдется в первом же сезоне, – произнесла миссис Клара, сопровождая свою речь многозначительными улыбками и кивками.

– Договаривайся об этом с самой Розой. Я, знаешь ли, больше не капитан, всего лишь старший помощник, – ответил доктор Алек, а потом мрачно добавил, обращаясь отчасти к самому себе, отчасти к брату: – Не понимаю, почему все так торопятся «вывозить» своих дочерей. Для меня девушка, стоящая на пороге взрослой жизни, невинная и восторженная, но при этом плохо понимающая, что ее ждет впереди, и, как правило, недостаточно подготовленная к жизненным невзгодам, представляет собой довольно грустное зрелище. Свой долг по отношению к мальчикам мы выполняем куда лучше, а вот несчастных маленьких женщин никто не снабжает столь необходимыми доспехами, хотя рано или поздно доспехи им все равно понадобятся, ибо каждый ведет свою битву, а побеждают в ней лишь сильные и отважные.

– Ну, себя-то, Алек, тебе не в чем упрекнуть: ты честно выполнил свой долг в отношении дочери Джорджа, и я тебе здорово завидую: я был бы горд и счастлив иметь такую дочь – а она тебе именно дочь, – откликнулся старший Мак, внезапно выказав отеческую нежность, какую мужчины редко проявляют в отношении сыновей.

– Мак, я очень старался, и я действительно горд и счастлив, вот только год от года тревожусь о ней все сильнее. Я как мог подготовил Розу к будущему – такому, каким я его вижу, – но она вступает в самостоятельную жизнь, и никакая моя забота не оградит ее ни от сердечных ран, ни от досадных ошибок, ни от чужой жестокости. Я могу лишь стоять рядом, разделять ее радости и горести, смотреть, как складывается ее жизнь.

– Да ладно, Алек, чего там ей предстоит такого, что ты так насупился? – осведомилась тетя Клара, явно начинавшая предъявлять на Розу особые права.

– А вот погодите! Пусть она сама все расскажет! – ответил доктор Алек, ибо до них долетел голос Розы, которая очень отчетливо произнесла:

– Ну хорошо, свои планы на будущее вы нам изложили, что ж не спрашиваете про наши?

– А то, что у хорошеньких девушек планы понятные: разбить десяток-другой сердец, прежде чем отыщется подходящий суженый, выйти замуж и завести семью, – ответил Чарли, как будто никакого иного ответа и быть не могло.

– Может, со многими оно именно так, но только не с нами, потому что мы с Фиби считаем: женщины наделены таким же правом и обязанностью прожить свою жизнь осмысленно, как и мужчины, и нас не устраивают эти легкомысленные роли, которые вы нам навязываете! – воскликнула Роза, сверкнув глазами. – Я это говорю серьезно, и не извольте насмешничать. Тебя самого бы порадовало, если бы тебе предложили несколько лет развлекаться, потом жениться и больше уже ничего не делать до самой смерти? – добавила она, поворачиваясь к Арчи.

– Нет, конечно, ибо семья – лишь часть жизни мужчины, – ответил он твердо.

– Очень ценная и славная часть, но, безусловно, не всё, – продолжала Роза. – И для женщины не должно быть иначе, потому что у нас помимо сердца есть еще разум и душа; помимо красоты и воспитания – стремления и таланты; мы хотим жить и учиться, а не просто любить и быть любимыми. Как мне надоело выслушивать, что только в этом женское предназначение! Не хочу я никакой любви, пока не докажу, что я не просто домохозяйка и нянька детей!

– Боже, спаси и помилуй! Вот вам радетельница за права женщин во всей красе! – воскликнул Чарли, глядя на Розу с притворным ужасом, – на остальных же лицах мешались удивление и насмешка: слова ее явно сочли девичьей прихотью.

– И не изображайте потрясение, у нас тут серьезный разговор, потому что я лишь начала излагать вам свои твердые намерения, – продолжила Роза, ничуть не смущенная благожелательно-недоверчивыми и даже надменными улыбками своих кузенов. – Я решила, что не позволю обманом лишить себя тех действительно важных вещей, которые делают человека добродетельным и счастливым; я не согласна сидеть сложа руки и плыть по течению только потому, что богата. Я не зря столько лет прожила бок о бок с Фиби. Я знаю, какие плоды способны принести отвага и самодостаточность, – иногда мне даже хочется остаться без гроша, чтобы, как и она, зарабатывать себе на хлеб и поскорее стать такой же бесстрашной и самостоятельной.

Роза явно говорила без тени иронии, ибо по ходу дела обернулась к своей подруге с таким уважением и любовью на лице, что взгляд красноречивее всяких слов сообщил о том, сколь глубоко богатая девушка ценит добродетели, которые у бедной развились в силу тяжелого опыта, и как сильно ей хочется обрести то, чего не купишь за деньги.

Взгляд, которым обменялись две подруги, произвел на молодых людей сильное впечатление, несмотря даже на все их предрассудки, и Арчи совершенно серьезно произнес:

– Полагаю, кузина, что, если ты выберешь для себя трудовую жизнь, без дела ты не останешься: не зря же говорят, что у богатых свои испытания, равно как и у бедных.

– Я это знаю и постараюсь не ударить лицом в грязь. Я уже составила план, совершенно замечательный, и приступила к изучению своей будущей профессии, – ответила, энергично кивнув, Роза.

– Могу я поинтересоваться, что это за профессия? – благоговейно спросил Чарли.

– А ты угадай! – И Роза глянула на него одновременно и пытливо, и лукаво.

– Ну, лично я бы сказал, что тебе очень пойдет роль светской красавицы, но это явно не в твоем вкусе, так что, боюсь, ты решила изучать медицину и стать врачом. Ах, как божественно быть твоим пациентом! Легко умирать, когда отраву тебе вводит ангел.

– Знаешь, Чарли, это довольно низко с твоей стороны, ты ведь прекрасно знаешь, как успешно женщины трудятся на этом поприще и сколько добра доктор Мэри Кирк сделала милой нашей бабушке Мире. Да, я действительно хотела изучать медицину, но дядя сказал, что столько медиков в одной семье – это слишком, поскольку и Мак подумывает о том же. Кроме того, есть другая сфера деятельности, к которой я, как мне кажется, приспособлена куда лучше.

– Ты приспособлена ко всему, что требует доброты и благородства, и я готов помогать тебе во всем, что бы ты ни выбрала! – с чувством воскликнул Мак: Роза говорила в совершенно новом для него ключе, и ему это страшно нравилось.

– Филантропия – прекрасное, добродетельное занятие, его я и выбрала, ибо мне есть что отдавать. Я единолично распоряжаюсь состоянием, которое мне оставил папа, и мне кажется, что, если я с умом использую его на благо других, я получу от этого больше удовольствия, чем тратя все на себя.

Эти слова Роза произнесла очень просто и мило, а потом занятно было посмотреть, как по-разному отреагировали на них слушатели.

Чарли бросил быстрый взгляд на свою маму, а та воскликнула, явно не сдержавшись:

– Алек, ты действительно позволишь девочке растратить огромное состояние на всякую ерунду, на бессмысленные затеи по предотвращению бедности и преступности?

– «Благотворящий бедному дает взаймы Господу»^[1], а кроме того, сильнее всего Он любит тех, кто подтверждает свою веру делами, – коротко отвечал доктор Алек.

Этого оказалось достаточно, чтобы заставить тетушек примолкнуть, а рачительный дядя Мак вдруг вспомнил с неожиданным наплывом самодовольства о некоторых своих тайных вложениях, которые не приносили дохода, но обеспечивали благодарность нуждающихся.

Арчи и Мак явно остались довольны и тут же со всем энтузиазмом и великодушием юных сердец пообещали помогать и советом, и делом. Стив покачал головой и ничего не сказал, а юноши, стоявшие на ковре, тут же посоветовали Розе основать лечебницу для больных лошадей, собак, белых мышей и раненых героев.

– А как ты считаешь, Чарли: это лучшее поприще для женщины, чем танцы, наряды и охота за женихами? – спросила Роза, заметив, что он промолчал: ей важно было заслужить его одобрение.

– Полагаю, какое-то время это будет очень мило, да мне и не представить себе ничего более очаровательного, чем прелестная девушка в скромном капоре, которая обходит нуждающихся и озаряет дома бедняков светом красоты и доброжелательности. К счастью, все эти милочки быстро устают от таких занятий, но в процессе оно выглядит просто божественно.

Чарли говорил со смесью восхищения и презрения и закончил речь с покровительственной улыбкой, как будто давно постиг все невинные заблуждения, равно как и хитроумные уловки женского пола, и ничего иного от женщин не ждал. Розу это одновременно и удивило, и огорчило – не такого она ждала от Чарли, каким знала его два года назад. Она лишь добавила, бросив на него взгляд, полный укора, гордо поведя рукой и тряхнув головой – будто отметая предмет разговора, к которому не проявили должного уважения:

– Мне очень жаль, что ты столь низкого мнения о женщинах. А ведь когда-то ты в них верил всею душой.

– И сейчас верю, вот клянусь тебе! Нет у них второго столь преданного поклонника и раба. Вот испытай меня – сама увидишь! – воскликнул Чарли, галантно посылая всему женскому сословию полувоздушный поцелуй.

Но Розу это не убедило, и она презрительно повела плечами, а потом ответила – причем выражение ее лица совсем не понравилось его превосходительству:

– Большое спасибо. Я не нуждаюсь ни в поклонниках, ни в рабах, мне нужны друзья и помощники. Я очень долго жила рядом с мудрым и добродетельным человеком, так что угодить мне, пожалуй, не так-то просто, но я не намерена снижать планку, и всякий, кто ищет моего расположения, должен хотя бы сделать попытку до нее дотянуться.

– Ого! Экая задиристая птичка! Мак, подойди-ка, пригладь ей перышки. А я постою в сторонке – как бы ее еще чем не обидеть. – И Чарли удалился в соседнюю комнату, горько сожалея про себя, что дядя Алек испортил красивую девушку, привив ей этакое упрямство.

Через пять минут он уже пожалел о своем уходе, потому что в ответ на какие-то слова Мака раздался взрыв хохота, а когда Чарли глянул через плечо, «задиристая птичка» щебетала так мило и миролюбиво, что ему страшно захотелось вернуться и поучаствовать в общем веселье. Но Чарли сильно избаловали, ему трудно было признавать собственные ошибки, даже совершенно очевидные. Он всегда рано или поздно добивался желаемого, а поскольку давно уже решил, что Роза и ее состояние достанутся именно ему, он втайне не одобрял новые планы и идеи юной барышни, утешаясь лишь тем, что она скоро изменит свои взгляды – когда поймет, что все это совсем не модно и крайне затруднительно.

Чтобы поразмышлять без помех о дивном будущем, возникшем в его воображении, Чарли поудобнее устроился в уголке дивана, поближе к мамочке, но тут на столе появилась «легкая закуска», и две группы немедленно объединились в одну. Бабушка Изобилия вообще придавала большое значение пище и питию, и любой повод собраться за столом доставлял особое удовольствие этой гостеприимной старушке – а уж в нынешней, исключительно радостной ситуации она превзошла саму себя.

И вот по ходу этого неофициального банкета Роза, переходившая от одного восторгавшегося ею родственника к другому, набрела на троих младших, которые тихонько волтузили друг друга в укромном уголке.

– Идите сюда, дайте взглянуть на вас как следует! – подозвала она шалунов, ибо подозревала, что, если не восстановить между ними мир, воспоследуют изобличение и публичный позор.

Торопливо оправив одежду, трое юных джентльменов представили ей на обозрение разрумянившиеся довольные физиономии; для них оказалось особой честью выполнить ее распоряжение.

– Боже мой, как же вы оба выросли! Ну и здоровые! Посмели на голову меня перерасти! – возмутилась Роза и, встав на цыпочки, погладила две кудрявые головы, ибо Уилл и Джорди вытянулись, как два кукурузных стебля, и с радостной улыбкой взирали на нее сверху вниз – она же обозревала их ласково и лукаво.

– Кэмпбеллы – ребята крепкие, рослые, но мы собираемся всех превзойти. Может, и до шести футов дорастем, как дедушка, – гордо объявил Уилл, больше похожий на молодого петушка: малюсенькая головка на длинных ногах; Роза едва сдержалась, чтобы не расхохотаться.

– А как вырастем – и в плечах расширимся. Мы уже на полголовы выше Стива, причем оба, – добавил Джорди, гордо задрав нос.

Роза оглянулась, чтобы посмотреть на Стива, а потом с неожиданной улыбкой поманила его к себе. Он отшвырнул салфетку и бросился на зов, ибо она нынче была королевой бала и он готов был служить ей верой и правдой до самого конца времен.

– Попроси других тоже подойти. Такая у меня причуда – выстроить вас в ряд и как следует осмотреть, как вы осматривали меня в тот страшный день, когда перепугали до полусмерти, – сказала Роза и засмеялась собственным воспоминаниям.

Мальчишки явились все как один, встали плечом к плечу – и выглядели в строю столь импозантно, что молодая военачальница в первый момент даже слегка смутилась. Впрочем, новообретенный жизненный опыт научил ее не смущаться по пустякам, а желание подвергнуть их чисто девическому испытанию придало ей храбрости – она взглянула на шеренгу улыбающихся кузенов с достоинством и выдержкой.

– Ну ладно, буду теперь разглядывать каждого, как вы когда-то разглядывали меня. Таково мое отмщение всем вам, семерым негодникам, за то, что вы загнали в угол бедную девчушку, да еще и радовались ее испугу. Я вас теперь совсем не боюсь, так что вострепещите!

И с этими словами Роза взглянула Арчи в лицо и одобрительно кивнула, ибо он обратил на нее бестрепетный взгляд своих серых глаз – они постепенно смягчились, что было Арчи очень к лицу, потому что от природы он был наделен скорее доблестью, чем добротой.

– Истинный Кэмпбелл! Да хранит тебя Господь! – заключила Роза и с чувством пожала ему руку.

Следующим в ряду стоял Чарли, и этот осмотр не принес Розе того же удовлетворения, хотя она и сама не сознавала почему: на лице его вдруг проступила дерзость, но быстро сменилась чем-то более теплым, чем гнев, более сильным, чем гордость, – Роза невольно чуть отпрянула и поспешно произнесла:

– Нет здесь больше того Чарли, которого я знала до отъезда, а вот Принц, похоже, никуда не делся.

После чего она с облегчением шагнула к Маку, мягко сняла его «гляделки», как их именовал Джейми, и заглянула в честные голубые глаза, смотревшие на нее с прежним прямодушием, с искренней дружеской приязнью, от которой на сердце у нее потеплело, а собственные глаза заблестели; она вернула Маку очки и произнесла, видом и голосом выражая теплоту и удовлетворение:

– Ты не изменился, славный мой Мак, и я так этому рада!

– Ну а мне скажи что-нибудь особенно милое, потому что я краса нашего семейства! – потребовал Стив, шевеля светлыми усиками, явно составлявшими его особую гордость.

Роза сразу поняла, что Денди сильнее прежнего заслуживает своего прозвища, и тут же умерила его тщеславие, ответив с лукавой усмешкой:

– Ну, если хохлатого петушка можно считать красою семейства…

– Ага! Получил! – возрадовался Уилл.

– Только нас так не надо, пожалуйста, – прошептал Джорди, прекрасно сознавая, что дальше их очередь.

– Вы, стебельки мои бобовые! Я вами очень горжусь, только не растите так быстро, а то ведь скроетесь из виду, да и стыдно вам будет смотреть женщине в лицо! – отвечала Роза, нежно погладив по щечке обоих застенчивых юных великанов, ибо оба они были красны, как пионы, – притом что мальчишеские глаза сохраняли безмятежность и чистоту летних озер.

– А теперь моя очередь! – Джейми попытался выглядеть как можно мужественнее, сознавая, что во многом пока уступает своим рослым родичам.

Ему, впрочем, выпала совершенно особая честь, которую оценили все присутствовавшие: Роза обняла его, поцеловала и произнесла:

– Ну, теперь ты будешь моим мальчиком – остальные уже выросли, а мне необходим верный паж, который будет исполнять все мои поручения.

– Буду, буду, а еще я на тебе женюсь, ты только дождись, пока я вырасту! – воскликнул Джейми, которому такая завидная роль явно вскружила голову.

– Господи, да о чем ты, малыш? – рассмеялась Роза, глядя сверху вниз на своего маленького рыцаря, – он, преисполнившись пылкой благодарности, так и прижимался к ней.

– Ну, я слышал, как тетушки говорят: тебе лучше выйти замуж за одного из нас, чтобы собственность осталась в семье, вот я и решил первым сделать тебе предложение, потому что ты меня очень любишь, а я люблю кудрявых.

Бедняга Джейми! Едва с его невинных губ сорвались эти неподобающие слова, как Уилл и Джорди налетели на него, точно смерч, и вытолкали из комнаты – вопли несчастного долго доносились из комнаты пыток, где его подвергали всевозможным наказаниям, из которых пребывание в ящике для хранения скелета оказалось едва ли не самым мягким.

На тех несчастных, что остались на месте, накатил приступ отчаяния, однако смятение их длилось недолго, потому что Роза отпустила их, отдав короткий приказ, причем такого выражения лица они раньше никогда у нее не видели:

– Свободны! Смотр завершен.

И она отошла в сторону, к Фиби.

– Вот ведь негодник! Не могли его остановить или заткнуть? – негодовал Чарли.

– Все еще впереди, – посулил бедняга Арчи, который, вообще-то, отвечал за воспитание мелкого нечестивца, но преуспел не более, чем большинство родителей и опекунов.

– Надо сказать, сцена была крайне неприятная, – проворчал Стив, явственно ощущавший, что не сумел по ходу ее отличиться.