Любовь Мельникова
Все не так
«В такой холод», – возразил Сережа. – «Могли бы к магазину подойти. Там, наверняка, кто-нибудь помог бы деньгами или продуктами. Или это, слышал, есть специальные люди, которые помогают бездомным».
«Ты совсем дурак», – Света убрала руку с его плеча. – «Кто в наше время помогает попрошайкам? Ты видел хоть раз? Все это развод. Хотя мама говорит, что стариков любить надо – они ведь нас вырастили. Хотя их об этом никто не просил».
Никто не ждал рыка слева. Подростки переглянулись, но не шелохнулись, лишь повернули головы на звук. В чащу свет боялся проникать – она казалась бесконечной бездной. Старики даже не обернулись на рычание, хотя оно было явным и громким. Огонь справа от подростков разрастался: теперь это был костер с одноэтажный дом. Но это было на периферии. В центре внимания подростков был приближающийся рык зверя. Сережа попробовал убрать руку со ствола, на который оперся, но ничего не вышло. Варежка примерзла. Он высвободил ладонь, и они двинулись неспеша к огню. Рык приближался. Света едва сдерживала крик.
Внезапно в темноте появилось два голубых огонька: притягательных, словно едва уловимое колыхание волн в знойный полдень разгара лета. Ну, или Андаманское море, если хотите. Подростки не могли оторваться от огоньков: они не глядя двигались, вернее, уже пятились к костру. Старики увидели подростков, когда голубые огоньки почему-то превратились за секунду в огромную черную собаку ростом с барную стойку. Она выглядела отлитой фигурой: шерсть переливалась от огня с серебра до угольной ночи, белоснежные клыки торчали из десен цвета переспелой черешни, уши правильными треугольниками смотрели на подростков. Собака быстро надвигалась на них. Те пятились. Старики только сделали шаг вперед, как справа из темноты кто-то прыгнул на собаку, толкнув при этом Свету и Сережу прямо в огонь.
Сережа лишь заметил, что старики не такие уж и старики, и что в огне нисколько не жарко. Света только успела вскрикнуть от боли и поморщиться. Все было как в замедленной съемке: вот подростки падают прямо в огонь, который перестает расти. Вот старик делает шаг вперед, прямо в огонь, и протягивает руки – видимо, хочет спасти детей. Вот старуха смотрит недовольно, явно не желает, чтобы дед не покидал ее. Фоном из темноты доносится рык большого зверя и фырканье небольшого.
Возня неожиданно прекратилась. Через минуту огонь исчез также неожиданно, как и появился. Не стало ни старика, ни старухи, ни детей. Если бы было светло, недалеко, где еще недавно стояли подростки, можно было увидеть крупные капли крови. Эту красоту смывали с белого покрывала остатки слез с неба.
Глава 2. Еще есть шансы не сойти с ума
1. Мир переворачивается
«Блуждает человек, пока в нем есть стремленья»
[«Фауст», Гете]
Сережа открыл глаза. Над ним нависла мохнатая морда, вся в пыли и крошках. Подросток резким движением вынул руки из-под цветастого лоскутного одеяла и отпихнул комок шерсти, от которого пахло свежим хлебом и скисшим молоком.
– Ну и дурак, – воскликнул комочек9 из угла, куда отлетел. Затем он встал и отряхнулся как кошка отряхивается от воды.
Сережа протер глаза. Вместо комочка грязно-серой шерсти перед ним стоял человек ростом с одноклассника. Длинные сбившиеся в клочья волосы и борода доходили до пояса. Из-под них просматривались короткие ноги в черных шароварах. Все это заканчивалось лаптями, что были все в дырах.
– Обзываться нехорошо, – тихо сказал Сережа и сел на кровати. Он обхватил руками плечи, втянул голову в плечи и огляделся. Небольшая комната. Полумрак задернутых плотных штор из грубой мешковины. Скорее всего, два окна. На стенах непонятные предметы, что-то типа кухонной утвари. Крупный сруб избы. Напротив – печь и стол. Слева зеленела дверь. Пахло выпечкой и травами.
Вдруг дверь распахнулась и сначала грубо ворвался ветер, затем на пороге появилась старушка. Подросток наморщил лоб и подобрал ноги под одеяло. Старушка в красной юбке до середины голени, полусапожках и тулупе пнула ногой зверя, подошла к кровати и положила рядом с Сережей стопку одежды.
– Вот, надень. Это лучше, чем твои непонятные тряпки, от взгляда на которые холодно становится.
Она скинула тулуп, бросила его в угол и подошла к печи. Когда она вынула из нее каравай хлеба, Сережа зажмурился и улыбнулся. Старуха же не обращала на подростка никакого внимания. Сняла с огня котелок с кашей, поставила туда ковш с водой, насыпала каких-то трав. Котелок старушка поставила в центр стола, сняла с него крышку и кинула туда хороший кусок сливочного масла, что был наготове. Затем подняла с пола синий цветастый кувшин, поставила на стол. Достала ножи, четыре кружки, тарелки и разложила на столе.
Сережа смотрел на нее завороженно. Запахи дома и уюта наполняли комнату. Он подался вперед, как мышь, учуявшая лакомство. Запах хлеба, горячей гречневой каши с маслом, травы – все возбуждали не только аппетит, но и какие-то смутные воспоминания далекого. Сережа помотал головой, стряхивая наваждение. Старуха посмотрела на него: «Так и будешь сидеть мерзнуть. Одевайся, поедим, да пойдем».
Мальчик посмотрел на белье. Это была не его одежда. Он встал и стал рассматривать, что принесла старуха: плотные штаны непонятного размера цвета осенней земли; льняная рубаха с длинными рукавами, вязаная кофта и тулуп под стать штанам. Ладно, что хоть их размер подошел.
– Обувь Лехун принесет, – не глядя сказала старуха, занимаясь готовкой.
– Я не буду это надевать, – сказал мальчик голосом, словно ему не купили мороженое. – Где моя одежда?
– Потерялась, – старуха выпрямилась и посмотрела на мальчика. – Вы какого черта увязались за нами? Какого лешего вы делали в лесу в такое время? Холод, дождь.
Как только она произнесла все это, сначала с верхних полок шкафа, что стоял справа от печи, упали два котелка и швабра, непонятно откуда взявшаяся. Через мгновение в дверях появился старик, которого подростки видели вместе с бабкой в лесу.
– Че, старая? Знала ведь, что приду, – с порога сказал старик. – Я еще не всех обыграл.
– Ох, прости. Да пыталась понять, че они за нами увязались, – старуха кивнула на подростка.
– Внучок, ты бы слушался старших, – теперь голос старика стал убаюкивать. – Плохого не посоветуем. Мы через многое прошли, чтобы понимать, что хорошо, а что плохо.
– Я не надену это, – Сережа взял в руки одежду и протянул старику. – Верните мне мою и я пойду домой.
Старики переглянулись. Затем один махнул на него рукой и вышел. Старуха же вернулась к своей работе. Сережа остался стоять с одеждой в руках. Лицо покрылось красными пятнами, он с силой сжимал кулаки. Из-за угла показалась мохнатая морда и уставилась своими изумрудными зрачками на подростка.
Сережа плюхнулся на кровать, подобрал ноги уставился в потолок. Там восседали пауки разных размеров и мастей. По центру были расставлены небольшие паутины, рядом караулили паучки размером с пуговку. Их спины отливали цветом красного терпкого вина. Ближе к углу паутины были больше – там и шанс добычи увеличивался. Хозяева, размером с большой лимон, восседали на сучках на деревянном потолке.
– Даже они соблюдают иерархию и слушаются старших, – услышал Сережа рядом. Он посмотрел вправо и увидел лохматое вонючее существо рядом с собой.
Через минуту в комнате появились старик и Света. На ней не было ни зеленой юбки, ни красной кофты. Сейчас ее плотное тело обтягивали ватные штаны и бесформенного покроя свитер, который больше походил на наволочку.
– Привет, чего сидишь? Есть не хочешь? – спросила девочка, стягивая бежевые сапоги, на которые налипла грязь.
– Хочу, – ответил Сережа, вытягивая голову из-под покрывала и кивая в сторону вороха тряпок. – Надевать вот это не хочу.
– Ну и дурак, – спокойно ответила подросток и прошла к столу.
– Сама ты, – прошептал в ответ Сережа.
Он все сидел и о чем-то сосредоточенно думал: лоб украсили две глубокие морщины. Он явно беспокоился о судьбе человечества. Правда, временами он принюхивался и прикрывал глаза.
В это время остальные сели за стол и начали есть. Света плеснула себе молока, наложила тарелку каши, отрезала ломоть хлеба и с сосредоточенным видом начала поглощать еду. Ела она неспеша, через раз запивая кашу чаем с молоком. Затем вонзала зубы в свежий хлеб, прикрывала глаза то ли от запахов, то ли от процесса переваривания, брала в рот полную ложку каши и неспешно пережевывала. Сережа сглотнул, глядя на нее и вдыхая запахи горячей пищи. Конечно, если ты ел последний раз часов шесть назад, в самолете, непонятный ролл с двумя кусочками курицы размером с игральную кость – то волей-неволей начнешь сглатывать, а желудок и вовсе взбесится.
Старики ели меньше, но тоже, словно последняя их трапеза была в прошлой жизни, когда они были молодыми и красивыми. Подросток посмотрел на одежду, перевел взгляд на жующих. Справа он услышал хлюпающие звуки. Он присмотрелся в темный угол: мохнатый вонючий зверек тоже не отставал от взрослых, что-то лихорадочно жуя. Только брызги летели в разные стороны.
Сережа медленно сполз с кровати и начал одеваться. Одежда приятно коснулась кожи и словно начала согревать замершее тельце худенького подростка. В конце он натянул носки, валявшиеся под кроватью, и двинулся к столу.
Как только он сел за единственно свободный стул, старики встали и стали убирать со стола. Света дожевывала бутерброд с маслом и джемом и допивала вторую чашку чая. Молока в ней было явно больше, чем в прошлый раз. Сережа вновь сглотнул. Света посмотрела на него.
– Что, завидуешь? – спросила она и прищурилась. Затем сделала большой финальный глоток и поставила с чувством чашку на деревянную столешницу. – Кто не успел, тот голодный.
Подростки смерили друг друга взглядами, явно считая себя лисой, что подглядывает за курицами в надежде улучить нужный момент.
– Вы обещали рассказать, как нам выбраться отсюда, – Света посмотрела сначала на старушку, затем на старика.
– Погоди, приберусь. Чай, не у себя дома, – ответила старуха, не оборачиваясь. Она мыла посуду в большом тазу.
Сережа успел ухватить лишь ломоть хлеба. Он быстро его сжевал, пока все не сели за стол.
– Так, дети мои, – начала старуха и сложила на столе руки перед собой. – Какого…кхм, зачем вы поперлись за нами, зачем прыгнули, за что вы на наши головы – вот в чем вопрос.
– Мы не прыгали за вами, – начала Света. Ее голос прогремел в полумраке помещения. – Нас толкнул кто-то. Сначала на нас хотел наброситься волк. Затем, наверно, охотник, толкнул нас в огонь, а сам бросился на волка. Как тень.
Света встала и изобразила классического медведя: поднялась на цыпочки, подняла руки с растопыренными пальцами на ладонях и попыталась порычать. Получилось у нее не очень. Вскочил Сережа.
– Она во всем виновата, – вскричал он, показывая на Свету. – Почудился свет какой-то. А мне пришлось за ней идти.
– А тебя просили? – девочка встала напротив подростка и пыталась посмотреть ему в глаза. Тот их активно прятал. – Зачем соваться без спросу, просьбы и предложения? Чтобы потом законно обижаться?
– Там волки бегают, – уже не так громко сказал Сережа. – Слышал от водителя.
С улицы послышался топот. Земля чуть затряслась. Через пару секунд кто-то отряхнул ноги о крыльцо. Дверь открылась и в проеме показался мужчина. Невысокий, крепко сложенный. Лицо слегка затронуто загаром. Тонкие, светлые волосы попадались на голове редко. Но все же их удалось чудом зачесать назад, сделав видимость прически. На нем был строгий деловой костюм серого цвета в вертикальную полоску. Ворот белоснежной рубашки был расстегнут.
– Добрый день, – произнес он ровным тоном и зашел в избу. На пороге он еще раз отряхнул сапоги темного-коричневой кожи с отделкой кроличьим мехом. – Как вы тут? Чем занимаетесь?
Яга и Леший вскочили, их лица залили белила. Подростки переглянулись и посмотрели сначала на них, затем на вошедшего. Тот ответил тем же.
– Незаконное владение детьми? – спросил он голосом кота, который хочет молока. – Попытки получить не полагающиеся вам дотации? Вам своих мало?
– У нас нет своего ничего, – ответила Яга поднятым подбородком. Румянец стал возвращаться, видимо, помогли кулаки, которые она сжала при виде мужчины. – Вы нас лишили всего.
– А не надо было мигрировать в чужую страну, – похоже, у мужчины был всегда один тон голоса: как сказку читал, лишь кое-где ставил акценты и ударения, где считал нужным.
– Нам лишь хотелось побывать в новых местах, – из левого кулака Яги на пол упала алая капля.
– У нас своих мест полно, чтобы их изучать и поднимать, – мужчина вошел в избу, прошел к столу и сел на скамью. – Устал что-то за сегодня. В Укропинск к морю летал, там танкер на воду спускали. На полуостров на обратном пути залетели: там открытие центрального парка было после наводнения. Страну надо поднимать, средств на все не хватает, а вы детей хотите незаконно использовать. Стыдно должно быть. Не боитесь, что закрою вас?
Мужчина сложил руки перед собой на столе и посмотрел на Ягу и с Лешим. Те стояли напротив. Подростки успели ретироваться к кровати, откуда и наблюдали за происходящим. Яга сглотнула, но села напротив мужчины. Леший трясся так, что борода напоминала тряпку для быка. Он сунул руки в карманы штанов и там что-то активно ими делал.
– Нет, не боимся, – ответила Яга. – Нас не за что закрывать. Мы честный люд, который хочет жить на родине.
– Ну, за что закрыть найти всегда можно, было бы желание, – мужчина смотрел на Ягу. Его темно-голубые глаза контрастировали с его словами: в них хотелось засматриваться, но при этом слушать переливы соловья под ароматы роз, а не вот это все.
– Влодусь Влодьзевич, зачем вы пришли? – спросила Яга. Она сидела прямо, ладони спрятала между колен. – Мы уйдем из столицы, пока не откроется проход наверх. Думаю, оборотня быстро поймают, в тех местах полно охотников.
– Вот, полно охотников, которые не платят налоги со своей деятельности. Бардак, прошу прощения за столь резкие слова. Еще и хворост собирают бесплатно, наверно, – мужчина поморщился. – Ладно, час на сборы и бегом отсюда.
Все встали, подростки тоже поднялись. Скорее всего, им просто стало холодно. Никто не удосужился подкинуть дров в печь. Влодусь Влодьзевич повернулся к детям и пригрозил пальцем: «За вами я присмотрю. Вы не должны сидеть на шее государства».
Только он двинулся к двери, как та открылась сама и впустила в дом ледяную ветряную змею. На пороге мужчина обернулся, осмотрел комнату, людей в ней и тихо произнес: «Один я у вас. Сил моих нет, но вы держитесь. И я уж как-нибудь».
Мужчина вышел, оставив после себя замерзающие нотки мускуса и лаванды. Подростки подошли к столу. Старики в это время стали неспеша собирать рюкзаки. На столе появились овощи, хлеб, сыр, какие-то куски, смахивающие на сало.
– Кто это был? – указала Света в сторону двери. Она подпрыгивала от холода, хотя была уже в куртке.
– Влодусь Влодьзевич, наш правитель, – ответил Лехун, вновь научившись говорить. – Нам надо уходить отсюда.
– Но куда? Вы нам не рассказали, что происходит и как нам выбраться. Я хочу домой, – подпрыгнула Света и замерла, смотря на Лехуна и Ягу.
Яга кряхтела, но тянула с верхней полки печи какие-то баулы. Через минуту они оказались рюкзаками. Три штуки. «Это дом моей тетки, она сейчас в отпуске, комаров пугает в Запредельном мире. Но скоро вернется, и лучше ей в первое время не попадаться на глаза – она не любит возвращаться на работу», – проворчала Яга, раскрыла рюкзаки и сгребла в них еду. – «Отойдем от города, а там посмотрим».
– Но я хочу домой, – Света сжала кулаки и еще раз подпрыгнула.
– Послушай, дорогуша, – Яга глянула на Свету и продолжила свою работу. – Скажи спасибо, что мы вас не сдали. Тогда вас сослали бы на Мерзлоты. Мы не тянули вас. Нам просто надо уйти отсюда, потом посмотрим, куда вас можно сбагрить. Вы мне надоели, да я и сама хочу домой.
Сережа в это время стоял в тени. Он даже не пытался что-либо вставить или ответить. Неподвижный, словно столб, только ладони то разжимались, то сжимались. На лбу появилась испарина.
«Ладно, а это далеко? Мерзлоты?» – спросила Света. Казалось, она уже забыла желание попасть домой.
Старики переглянулись. Яга закончила паковаться и выпрямилась. Один рюкзак она протянула Лехуну, один забросила себе на спину.
«Достаточно, чтобы устать только от одного переезда», – ответила Яга подростку. – «Но лучше туда не попадать. Все, хватит разговоров. Надо уходить». Она взяла третью сумку и подошла к Сереже. Тот только следил взглядом за ней. Та дернула его за левую руку, вытянула на свет ближе к столу и оглядела.
«Вроде, все чисто и сухо», – под нос пробурчала Яга. Затем приблизилась к лицу подростка. – «Сынок, живой?»
Подошла Света.
«Мы ведь не можем его здесь оставить. Хоть он и дурак, все равно страшно. А вдруг его родители будут искать?»
«И то верно», – заметил Лехун, который был уже на пороге и обувался. – «Тащи его, а то еще сюда нагрянут с поисками – нам вообще крышка будет».
Яга закинула на плечи Сережи рюкзак и подтолкнула его к выходу. Подростку повезло, что он успел-таки одеться. За порогом властвовала зима. Однако, не только у нас погода ведет себя продажной, отдающейся любому ветру и метеорологу – в мире, куда залетели непонятным образом подростки, это было еще круче. Погода словно соревновалась с предсказателями: они утром скажут одно, она подслушает – и давай стараться сделаться иначе. Не успели старики с детьми отойти и пяти метров от избы, как резко начало таять все вокруг. Еще через десять метров над головами жителей игралось яркое солнце.
– Тьфу ты, кочергой тебя за ногу, – кинула Яга рюкзак под ноги, когда остановилась от того, что не могла дальше передвигаться в сапогах. – Как не было никакой стабильности в этой стране, так и нет. Айда обратно по-быстрому.
Процессия развернулась и протопала обратно. Через пятнадцать минут на крыльце избы появились сливки общества: два старика и двое подростков. Почему сливки? Так ведь здесь что старики, что дети были в почете: именно на них ставило ставки государство, а не на взрослое поколение и средний класс. И это был не парадокс, просто страна находится в заколдованном месте.
В летних нарядах было свободнее.
Оказалось, избушка стоит в самом центре. Они только вышли за калитку, их тут же попыталась сбить какая-то пигалица с метр ростом. Она с грохотом промчалась мимо подростков на санях, выкрикивая что-то явно не для нежного слуха. Свете с Сережей пришлось отскочить.
– Держитесь нас и все будет хорошо, – посоветовал Лехун, пока Яга запирала двери.
– А смысл? – кивнула девочка на калитку, – ведь ее можно открыть, просунув руку сверху.
– Смысл есть во всем, даже в бессмыслице. На то она и жизнь, – подмигнула Яга. – Ну а в чепухе ее и вовсе завались.
Четверка двинулась вперед навстречу небоскребам. Дети озирались. Улицы были еще в снегу, кое-где правда почищены: задаром, что ли приезжал сам глава страны? Центр города напоминал деревню: старинные усадьбы соседствовали с неказистыми одноэтажными избами. Ровный строй чугунной ограды прерывался часто низким забором из сгнивших досок. Острое сочетание красоты и старости притягивало и отталкивало. Воздух был пропитан лошадиным потом и пометом кур: они ходили по улицам словно дворняги. С той лишь оговоркой, что они гоняли котов. Среди прохожих было много непонятных личностей, напоминавших и привидения, и домовых из мультфильмов, и какой-то прочей нечисти.
«Эй, попрошу быть впредь быть аккуратной и внимательной», – услышала Света, пока шла и оглядывалась. Под ноги она не смотрела. А зря. Теперь же она замедлилась и посмотрела под ноги. Никого не было. «Что за фигня?» – проворчала подросток и хотела уже идти дальше, как что-то схватило ее за ногу. Света завизжала. Сережа, который шел сзади, остановился и выдохнул, словно это его терзали невидимые силы.
«Отстань, что это?» – продолжала визжать девочка как голодный поросенок. Она уже наклонилась и тянула руку, чтобы нащупать, что мешало ей идти, как в это мгновение подбежала Яга и перехватила ее.
– Не надо, это Букачка10, – сказала старушка. Голос звучал как у бездушного диктора новостей.
– Кто? Что? – девочка хватала жадно воздух и помогала себе руками. Лицо побелело.
Старушка достала льняной мешочек из внутреннего кармана тулупа и протянула девочке: «На вот. Понюхай, полегчает. Лучше не трогать Букачку, хотя вы ее и не видите. Мы-то не всегда». Она огляделась несколько секунд смотрела на дорогу между ног Лешего. Тот опустил взгляд и пнул что-то невидимое. Послышался писк, переходивший в процессе полета в затяжной вой. Потом послышался хруст стекла. Лишь Емеля на конце-горбунке оторвался от подсчета соломы у себя под попой и отследил звуки. Но когда на светофоре зажегся зеленый, он вновь вернулся к своему занятию.
– Идем, старуха, – пробурчал Леший. – Надо спешить. А то государь передумает еще.
И они вновь двинулись к высоткам, что маячили вдали. Леший, Яга, Света. Тротуар мог вместить почти трех человек, но неубранные сугробы мешали этому. К тому же, они стремительно таяли под бесцельно гуляющим солнцем и создавали тем самым серьезные помехи.
Поэтому все передвигались поодиночке, криками переговариваясь друг с другом. Сережа шел за Светой и разглядывал снег. Девочка же опять задрала голову и с буквально открытым ртом рассматривала все вокруг. Вскоре здания стали расти. Подростки видели и пяти- и девятиэтажки. Фасады были самые разномастные: коричневые, светло-бежевые, грязно-серые, замылено-болотные. Это разнообразие давало возможность ни на чем не задерживаться, а смотреть либо под ноги, либо в небо. Чаще люди смотрели вниз, потому как можно было попасть либо в открытый люк, либо на неубранную наледь, либо вовсе попасть впросак в виде собачьей радости.
Вскоре перед путниками стали вырастать небоскребы. Разношерстные они соревновались друг с другом своей непохожестью на соседа. На стенах одного виднелось небо, в прозрачных окнах другого виднелись измученные сотрудники – климат в помещении менялся так же быстро, как проносились тучи в ненастье. Один был вовсе похож на плохо очищенный ананас – не гладкий, но и не такой пупыристый.
Улицы стали чище и свободнее. Народу почти не было. Света догнала стариков и пошла рядом. Они не улыбались, Света заметила, что старики сжали кулаки, хотя даже она согрелась в пути.
– Это что, ваш центр? – девочка посмотрела на Ягу.
– Это наша окраина, чтоб ее, – прорычала колдунья, оглядываясь. Ее прищуренные глаза искали, кого можно испепелить таким взглядом. – Все шишки здесь сидят.
– В смысле? – Света чуть не врезалась головой в вывеску «Булки от Барасы».
– Правительственный квартал это. Двести лет ушло на то, чтобы сбагрить их сюда. Столько бумаги и нервов на это извели, – старуха сплюнула.
Через мгновение перед Ягой в воздухе возникло облако, которое вскоре стало похоже на Карлсона без пропеллера . Яга не заметила и прошла сквозь него. Тот посмотрел ей вслед, догнал и тихонько постучал пухлым пальцем по плечу. Подростки наблюдали сцену с открытым ртом. Чем и воспользовались светлячки размером со снежинку, незаметно проникнув в теплое влажное место. Лешему же было не до этого: всю дорогу он шел, уставившись в книгу, перелистывая ее время от времени. Ее ламинированные страницы из бересты давали блики на иногда проглядывающей солнце.
«Ну что еще?» – Яга не обернулась. Лишь дернула плечом и поманила подростков. – «Пошевеливайтесь».
Существо в виде Карлсона предстало перед старушкой. «Вы осквернили землю родную. Раз. Вы позволили себе резкое непростительное высказывание в сторону государя нашего. Два», – он загибал пальцы. – «И это только за последние пять минут». Он замолк, закатил глаза и начал быстро шевелить губами. Пальцы стали загибаться также быстро, как лепестки розы в мороз.
«Если вспомнить все ваши прегрешения за последний год», – начал опять полупрозрачный летающий полный человечек.
Яга остановилась. Непонятное существо висело перед ее лицом. «Меня не было в стране десять лет. Какие прегрешения вы мне приписываете?», – старуха уперлась кулаками в бока. – «Я непричастна к вашему бардаку нынешнему. Вот в былые времена, да, грешна соблазном. Но не приписывайте того, чего я не совершала».
«Но думали ведь, признайтесь», – Карлсон склонил голову набок и подмигнул. Голос смахивал на позднего Тома Уэйтса11. – «Мы вас заочно предупреждаем. Зачем вернулись?»
«Вынуждено. Вы недосмотрели», – Яга отмахнулась от назойливого собеседника и пошла догонять Лешего. Подростки поспешили за ней. – «Волкодав сбежал, вот и притащило нас сюда».
«Мы исправляем это недоразумение. Это неудачное стечение обстоятельств, не более», – прохрипел Карлсон. Затем достал из кармана брюк небольшое зеркальце и начала стучать по нему. – «А пока извольте выписать вам штраф».
«Делай что хочешь», – пробурчала едва слышно старуха. Она посмотрела на существо, что летело рядом. Затем – на вывеску «Кофе от Ашота». Яга не заметила, как все сильнее сжимала кулаки и скрежетала оставшимися зубами. Только они поравнялись с кофейной деревяшкой, как старуха разжала левый кулак и подмигнула Лешему. Тот в последний момент попытался остановить подругу.
Но опоздал. Карлсон почему-то поднял руки и полетел спиной прямо на красочное прямоугольное полотно, гласившее, что лучшего кофе не найти даже «ТАМ». Вывеска не выдержала такой радости и треснула. Затем распалась. Яга пригнулась, чтобы остатки вывески не прилетело в голову, подростки едва успели сделать то же самое. В следующее мгновение из заведения выбежал, нет, выкатился мужичок. Лет сорок, длинные волосы оттенка туманной ночи торчали пышным хвостом на затылке, густые усы показывали словно стрелки «3-45»: левый был короче правого. На нем была голубая рубашка, серые широкие брюки. Завершал все розовый фартук.
– Эй, чаго происходит-то? Я только-то месяц назад ее обновил, э-э-э, – только из-за голоса можно было терпеть этого круглого мужичка. Это был Том Круз и Брэд Питт в одном флаконе.
Подростки переглянулись. Света аж подпрыгнула и потянула руки к мужчине.
– Я спешу извиниться перед вами за столь необъяснимое поведение, – начало летающее существо. – Я пытался урезонить вспыльчивую гражданку. Она оскорбляла нашего государя. К тому же имеет прегрешения в прошлом.
– А, это вы, Блуд12, – мужичок заулыбался. – Благодарю-то за службу, да. Без вас было бы совсем-то плохо-то, да, э-э-э.
Он посмотрел на Ягу, и улыбка попыталась вылезти за пределы лица, которое итак расширилось до безобразия. Старуха ответила тем же: подняла руки, затем хлопнула в ладоши, опять развела и кинулась на мужичка, запричитав: «Ашотик мой Ашотик, как же я скучала. Ты мой сладкий, ненаглядный».
«Не, ну вы скоро там?» – послышалось из-за угла. Через мгновение оттуда выглянул Леший. Он так увлекся берестой, что не отразил происходящее. Пока Ашот ощупывал Ягу, Леший подошел и, увидав длинноволосого брюнета, вздохнул: «А, опять ты?»
– Вы будете писать жалобу, уважаемый кофейник? – спросил полупрозрачный летающий субъект.
– Я ресторатор, э-э-э, – задрав подбородок и выбравшись из объятий, воскликнул Ашот. – Нет, благодарю-то за службу, Блуд. Не буду, все в порядке. Я не в обиде, э-э-э.
– Понял вас. Но будьте добры, сообщите куда следует, если что-то пойдет не так. Необязательные личности не должны шататься по нашей стране, тем более, просто так. За все надо платить.
– Да, да, всенепременно-то, да, – закивал круглый мужчина. – Благодарю. Если бы не вы и наше правительство, жутко, что было бы с нашей страной, э-э-э.
Блуд исчез также непредсказуемо, как и появился.
– Ну пойдемте, да, – Ашот взял Ягу за руку, посмотрел на нее, как атлет на штангу, и повел в кофейню, из которой выбежал несколько минут назад. Леший махнул подросткам, пропуская их вперед. На улице вновь стало все чинно и грустно.
