Людмила Николаевна Перцевая
Самокат времени
Самокат времени
Шорты и панама
Да новый самокат,
Толчок ноги упрямой
– Во времени назад!
Растерянные лица
Мелькают, как во сне,
И не остановиться
В безумной гонке мне!
Теряет мысли трезвые
Седая голова,
Как в осень сыплет резво
Увядшая листва.
Что под косичкой тонкою
Теперь в ее мозгу?
О чем она девчонкою
Мечтает на бегу?
«Взлететь! Еще влюбиться!
Стать птицей голубой!..»
А предстоит сей пигалице
Стать самой собой…
Первый выход
В чулочках белых, пышном платье,
Со скрипочкою у плеча,
«Ну кто придумал номер дать ей?» -
Чуть слышно в публике ворчат.
Из глаз готовы слезы брызнуть,
На сцену – тащат, не ведут,
Ей до успеха в этой жизни
Так долог, труден будет путь!
…Заученно смычок гуляет,
Терзая уши и струну,
Но зал все чутко понимает,
С артисткой на одну волну
Настроившись…Вот крики «Браво!»,
Глаза, не веря, подняла:
«Ой, мамочка, да это – слава?…»
В слезах улыбка расцвела.
Весенняя тайна
Закономерность роковая:
Черемуха лишь зацветет -
Нагрянет вьюга, завывая,
Хоть на день – а свое возьмет!
Цветы – в сосульку, куст – в ознобе,
Хрустит трава – зеленый лед,
А легкомысленной особе
Все нипочем, пьянит-цветет!..
Поди, пойми, зачем к цветенью
Нужны ей эти холода,
Но по народному поверью
Происходило так всегда.
***
И сговор вьюги с белым цветом
Останется для нас секретом…
Маримба
– Так барабанит град по крыше,
Так дождь шуршит, нежней и тише,
Вот шелестит в ночи листва,
Иль мысль моя…едва-едва…
С порывом ветра заскрипели
И стукнули в саду качели,
А по аллеям пронеслась
Невесть откуда выбравшись – напасть!
И дрожью по стеклу неверной
Заставит вздрогнуть суеверно…
***
Наивный деревянный инструмент:
Природу слушает – и ловко подражает,
Но, увлекаясь, сам порой рождает
Песнь дивную и новую во мне!..
Безудержная страсть
На заре христианской эры
Гневно сетовал лирик Катулл:
«Развелось графоманов без меры,
Слушать стало невмоготу!»
А писали, заметь, на пергаменте,
Зачищая пемзою ляп,
Неужели не ведали сами-то,
Что шедевра – не сотворят?..
Но с тех пор и поныне упорно,
Стилем или гусиным пером,
На бумаге, что стерпит покорно,
Всё рифмуют, что в ум взбрело!
Изводили шелк и папирус,
Напрягая ум свой и кисть,
Истязали гитару и лиру,
Воспевая никчемную жизнь…
И сейчас, в виртуальных сферах,
Словеса кружевные плетем,
Где она, гениальности мера? -
Мы оценку себе не даем…
На гальке Черного моря…
Здесь сгодился бы пафос оды,
Величавый гекзаметра строй,
Третий возраст – возраст свободы
Милосердно подарен судьбой!
Прочь все заданные траектории,
Запланированные дела,
Захочу – и выйду из моря я
В чем мамаша меня родила!
А могу повернуть от берега
И отправиться за горизонт,
Далеко, говоришь? – А измеряй-ка,
Как велик и прекрасен Понт!
…Что взбредет в эту белую голову?
Над волнами чайкой взлететь?
Хочешь, выскажу правду голую? -
Захотеть – не значит суметь…
Старый тополь
Его лишили кроны пышной,
Вершину посчитали лишней,
Безжалостно спилили сучья,
Оставив только ствол могучий.
…Стоит старик – бревном иль пнём,
Обдумывает тяжко что-то,
Невидимая нам работа
В нем происходит день за днём.
Теперь он корни расправляет,
Свет ловит …старою корой,
(Калека крохи подбирает
Ртом безысходною порой…)
Весной сильнее к жизни тяга,
И вот с неслыханной отвагой
Побеги брызнут по бревну,
Ввысь, к солнцу и в голубизну!
***
Воспрял, помолодел старик,
Людскую грубость не корит…
Казнь
Всем телом ощущая землю,
Я казнь ужасную приемлю –
В ступни и кисти бессильных рук
Побеги острые вонзая,
Растущий весело бамбук
Распнет мне тело… О, я знаю,
Как больно будет он прорастать
Сквозь кровоточащую душу,
А я не стану ему мешать,
Его движенья не нарушу.
Как упоенно он ловит стон
Пронзаемой стеблями плоти,
Пусть бьется сердце, он не своротит,
И по прямой – наружу – вон!
Побеги, рыжие от крови,
Забудут, кто их напитал,
Вот он на воле, лист солнце ловит,
Бамбук звенящим лесом стал!
Я казнь ужасную терплю,
Пусть длится дольше. Я – люблю…
Канал Грибоедова
(1967 г. Ленинград)
Тополя – не паруса зеленые,
И заборы – не борта каравелл,
СУхи волны асфальтово – пропыленные,
Плат небес тоскливо посерел…
Беспричальная, брожу в каналах каменных,
Лицо белое – как бедствия сигнал,
Как легко отчаяться отчаянным,
Как мне трудно – кто бы только знал…
Душевный разговор
Вдруг, сразу я смогла понять,
Хоть строй созвучий был и внове,
Что Бела Барток мне родня,
По музыкальным ритмам крови.
…Две скрипки вечный спор вели,
Тот час же альт в тот спор ввязался,
Как отзвук грозовой вдали
Забухал контрабас – и смял всё!
Вновь взвИлись скрипки, нежно, тонко,
Как уговаривал ребенка
Шуршал, смягчаясь, контрабас:
«Все сбудется, сейчас, сейчас…»
И так, то врозь и вразнобой,
То в унисон и очень складно,
Но в диалоге, что отрадно,
Звучал квартет с моей судьбой…
Картинки из детства
Как подкова – улица Матросова
С карты детства в памяти у взрослого…
***
Там, где нашей улицы начало,
Рельсами дорога пролегала.
И катились дробной чередой
Товарняк и поезд трудовой.
От боксита – красные откосы,
Из теплушек – дым от папиросы,
Батьки-горняки домой со смены
На ходу с подножки – непременно…
Вот под этот добродушный грохот,
Эшелонов непрерывный бег,
Падал, таял, снова падал снег,
В огородах пучились горохи,
То курились избы дымом труб,
То парил на солнце свежий сруб…
***
В Приполярье тоже можно жить,
Отчего же избу не срубить?
Вундеркинд
Черная рубаха, белый-белый чуб,
Ах, как этот мальчик Гергиеву люб!
Как они с оркестром Сен-Санса подают,
Публика – в восторге, Малофеев -крут!
С Мацуевым забацает в четыре он руки,
Поверьте, эти руки – равновеликИ!
Какое пианиссимо и как гремит аккорд…
Александр, брависсимо, не растеряй задор!
Здесь гаджеты одни живут…
Я – сталкер в этом диком мире,
Да что там – в собственной квартире,
Где гаджеты одни живут,
А люди словно тени тут…
Они уж не читают книг,
Слова простые забывают,
Вот-вот наступит страшный миг
– И все собьются в волчью стаю!
Мартышка, внучка, нежный лик! -
Нет, тоже шерстью зарастает!
Из уха – провод, тьма в глазах,
Кто с ней на связи? – Небеса…
Беру железку наугад,
Панель сверкнула, чей-то взгляд
Пронзительный сулит беду,
Я в панике назад кладу…
В ушах – инопланетный звон,
Нас кто-то страшный взял в полон!
С позиции Эйнштейна
«Платон мне друг, но истина дороже»,
– Тут надо все же осторожней!
А ежели Эйнштейн твой друг?
– Все рухнут истины вокруг!
Все станет как-то… относительно,
Не явно, зыбко и сомнительно.
И вот уж истинной нет веры,
В религиях – сплошной раздрай,
Отчизна, честь, любовь – химеры,
И мать любую выбирай!..
Уходит почва из-под ног,
Но устоять мне друг помог.
Снисхождение
– С Наступающим! – Так скоро?
Прозевала, проспала!..
С тихою повадкой вора
Год подкрался. А – звала?
…Наступают, окружают,
В плен берут и в суд ведут,
Совестью моей пытают
За восторги и беду,
За унынье и гневливость,
За гордыню… – за грехи!
Я смиренно, не спесиво
Почитаю им стихи…
