Макс Акиньшин
Крепкий керосин принцессы Беатрикс
6. Герр Витовт под стягом жабы
Я набираю воздуха в лёгкие и медленно выдыхаю. Невероятно! На ладони у Фогеля лежит слиток блескушки. Небольшой, аккуратный, с выдавленной надписью, которую я не могу прочесть. Целое состояние в его грязной мужественной руке. Я ловлю жёлтый отблеск металла. Отблеск больших проблем и беспощадной алчности.
– Уру-ру! Ты в курсе, чувачок, что можешь купить себе небольшое баронство? Добавишь ещё пару штук – и даже графство, – уточняет Ва. – Ну, такое, с мельницей, с'мгончиком и пятком морковных полей? Представляешь, сколько приятных часов с с'мгончиком тебя ждут, пока ты не откинешь коньки от подагры и несварения?
– Баронство? – переспрашивает его собеседник, опуская неприятные намёки на погребение и болезни.
Ну, да. Блескушка дорого стоит.
– Это химически чистое золото. Стандартный слиток, – сообщает м'техник. – Колебания мустранспортного поля наложились на системную частоту коммерческой доставки, и теперь конечным пунктом служит этот полигон.
– И много такого здесь? – спрашиваю я, в горле образуется ком, который никак не хочет проваливаться в пищевод. Я жду ответа и не отвожу взгляда от прекрасных глаз с беззащитными женскими ресницами.
Мой милый Эразмус качает головой. В конторе вовремя заметили проблему: только два контейнера, выйдя из поля, лопнули в Мусорной Долине. Часть блескушки просто испарилась, а часть раскидало по всей территории. Потом транспортировку прекратили и послали его, м'техника. Он видел поисковые отряды местного баронства, шарившие по окрестностям. Вести о блескушке разнеслись среди этих остолопов, как пожар. Ничего удивительного в этом факте нет, местные крестьяне очень болтливы.
– Флаги, какие у них были флаги? – допытываюсь я. В ответ Фогель пожимает широкими чёрными плечами: грязные тряпки, он в них не разбирается. На одном вроде была раздавленная курица, на втором – коровья лепёшка, на третьем – пятно жира.
– Коровья? – это слово я слышу впервые.
– Ну, такая животина с рогами, – поясняет колдун, – ест траву и мусор. И бодается, как чёрт.
– Водяной бык, – уясняю я. – Ещё мычит и даёт навоз для удобрения морковки.
Блескушка при наших обстоятельствах – совсем плохо. Понятия не имею, отчего она так дорого ценится, особого смысла у неё нет. Её нельзя съесть или выпить, ножи из неё дерьмовые. Но её крайне мало, и обычно это украшения на телах мертвецов. Искать её мы с Ва обычно ленились. Дракон, исходя из своих гастрономических убеждений говорит, что еда всегда должна быть едой, а мне было плевать. Даже свои браслеты я не нашла, они были со мной всегда.
А покупать баронство или ещё какие земли в мои планы не входило никогда.
А вот в том, что мои соседи сошли с ума от того, что где-то в моих владениях появилось много блескушки, можно было не сомневаться. Бедная моя Мусорная Долина, бедная принцесса Беатрикс! Это надо же так влипнуть! Теперь все уже точно навалятся сюда. Теперь и шагу не ступишь, чтобы не столкнуться с очередной вонючкой в поисках удачи. Раздавленная курица, ведро навоза и жирное пятно. Пятно – это мой престарелый женишок бом Трассель.
Я обдумываю полученные сведения. Получается, Протопадишах разнюхал о нашем счастье и решил присвоить мои земли себе, как и прочие владетели-простофили. Их шпионы шастают повсюду, вроде тех вчерашних дурней, вознамерившихся залезть в мои верши. Не много ли претендентов образовалось на горизонте? Что теперь предпринять? Пытаться отбить Башню или срочно чинить Штуковину, раз она подбрасывает мне неприятностей на лопате?
– Трикси! – Ва отрывает меня от мучительных раздумий. – Ша! Ты слышишь?
– Что?
Он осторожно водит головой, вслушиваясь в окружающие нас звуки: шелест ветра в обрывках бумаги, тонкий звон галей и шорох слизней. Вечных спутников тишины Мусорной Долины. Я с досадой понимаю, что здесь никогда не бывает по-настоящему тихо. Всегда что-нибудь случается, по большей части нехорошее. Хотя нет, контейнер с вином я по-прежнему вспоминаю с особенной теплотой. Но такие подарки редки. Шансы их получить – один на миллион. Я вздыхаю и переспрашиваю дракона:
– Что, Ва?
– Кто-то проходит рядом, я только что слышал крик. Айда смотреть?
Конечно, надо посмотреть, соглашаюсь я. Хотя бы для статистики, кто ещё хочет наложить лапу на мои владения. Мало мне мелких воришек-сборщиков металла, теперь бери выше – Долину растопчут все окрестные армии. Пройдут мозолистыми крестьянскими пятками, обмотанными в рваные тряпки, эту дрянную замену обуви. Или лапти из провода, надёрганного в кучах. И то, и другое я считаю украденным у меня. Как же трудно быть богатой, чёрт! Нужно постоянно заботиться об имуществе, а это совсем нелегко – присматривать за местными титулованными болванами. Нисколько не сомневаюсь, что парочке местных владетелей мы ещё сможем дать по зубам. Но вот всем вместе… Тут уж придётся изворачиваться изо всех сил. Шевелить мозгами, как говорит мой бронированный дружочек, который никогда не следует собственным выдуманным правилам.
– Идём, Ва, – киваю дракону, а Фогелю, сидящему в своём обычном изумлённом состоянии – открыв рот, приказываю остаться во ф'томобиле, под прикрытием красного плюща. Всё равно, сейчас от него никакой пользы. Если придётся опять быстро-быстро отступать, он нас только задержит. Начнёт задыхаться, жаловаться, что больше не сможет бежать.
– Сиди тут, колдун, – строго говорю я, – мы быстро сбегаем и посмотрим.
Он пожимает плечами, безразлично приваливается к ржавому борту и бросает подозрительно тёплый взгляд на тележку. Наваленные бутылки, в которые затесалась пара моих книг.
– Можешь взять, но только одну, – грожу ему пальцем. Секунду посомневавшись, не слишком ли я строга сегодня? А потом понимаю, что нет. Не хватало ещё, чтобы он упился тут, до того, как мы вернёмся. Его возможности я уже поняла, он чуть жиже алкоголика-дракона. Пьёт, пока есть, что. Но это почему-то меня не огорчает. Эту слабость я готова ему простить. Милый Эразмус вряд ли когда-нибудь привыкнет к Мусорной Долине. К моим владениям ненужных вещей. Я бросаю последний взгляд на серо-голубые глаза под беззащитными женскими ресницами и спешу к чешуйчатому, нетерпеливо посвистывающему снаружи.
Мы скользим по тропинке, вырываемся из-под красных волн плюща, и я начинаю слышать то, что уловили чуткие уши дракона. Тяжёлый топот, лязг и жалкая ругань. Запах ног, безнадёги и жадности. Так и есть – очередной барон выбрался на охоту за блескушкой. За поворотом я вижу возвышающуюся над рыжей, переработанной слизнями кучей мусора грязную тряпку на тонком шесте. Три тёмных пятна на фоне жабы. Знакомое любому местному олуху сочетание. Крестьяне всегда прекрасно разбирались в трёх вещах: морковном с'мгончике, краже моего имущества и геральдике.
Жаба – это Герр Витовт, святой. Далеко забрался, учитывая его постоянное нытьё о грязи и воображаемых болезнях. Такому сама милосердная матушка Ва велела бы навалять на орехи. Тем более, что вся его армия – жирдяй рыцарь на м'тцикле и пять человек «Неколебимых». Потешная армия, состоящая из доходяг, которых перестали пускать в окрестные кабаки из-за долгов.
Из оружия у противника только старый посох, плюющийся на десять шагов, – из него ещё надо умудриться попасть, – и пять дубин.
Я похохатываю в предвкушении и забираюсь на ближайшую кучу, мой чешуйчатый дружок пытается зайти с фланга, но на полдороги передумывает и несётся ко мне.
– Не лезь, – советую ему я, – они увидят твою башку и разбегутся. Вдобавок, от тебя разит морковкой: если унюхают, поймут, что ты рядом. Уж поверь, там одни специалисты по гнилушке.
Дракон, от которого вблизи нестерпимо несёт гнилой морковью, открывает было пасть, чтобы возразить, но потом соглашается. В таких делах я не даю плохих советов. Ва постоянно твердит, что на драконьем это называется «чуйка». И это у меня от алкоголя. Трудно понять, обманывает он или говорит правду.
– Ну, что там, Трикси? – интересуется он, дёргая меня за ногу.
В пятидесяти шагах от нас движется нестройная толпа оборванцев. Я немного ошиблась в счёте, «Неколебимых» на два босяка больше, а у жирдяя нет м'тцикла. Удерживая посох на плечах, он недовольно топает на своих двоих. Видимо, герр Витовт совсем обнищал, а, может, его рыцарь пропил имущество хозяина. Или они не смогли найти топливо. Или заложили м'тцикл в кабаке, отмечая начало победоносной войны. Или ещё чего случилось. Во всяком случае, догнать обделавшегося от страха обладателя посоха мы, наверное, сможем.
Тем не менее, все налегке прогуливаются по моей земле. Рыцарь что-то недовольно высказывает барону. Что-то, чего я не могу расслышать из-за расстояния. Машет руками и принимает грозный вид. Я оборачиваюсь к Ва:
– Слушай, их там восемь. М'тцикла нет.
– Я знаю, потому что ничего не трещит, – сообщает догадливый дракон, – но я надеялся на пони. Пони у них есть?
– Ни одного, приятель, – мне неудобно его разочаровывать. Поэтому я немного приободряю: – Зато это Витовт! Помнишь, как было весело, когда мы его гоняли?
– Помню, – разочарованно говорит Ва и вздыхает, – они улепётывали так, что мы никого не поймали, кроме колдуна. А у того сильно пахли ноги. При подагре сильно пахнут ноги, Трикс.
Ноги у местных баронов пахнут в любом случае, думаю я. Это какая-то упорная местная традиция – не мыться. Бароны упрямо разводят грязь, хотя река – вот она, рядом. Я обдумываю, как побольнее принять незваных гостей. Восемь против двоих. Хотя, Витовта не стоит принимать во внимание, как боец он никто. Остаются шесть дубин и один посох. Под него попадать совсем не хочется.
Я строю план великой битвы. Можем накрыть их залпом Ва, а потом включусь я. Ставлю Фогеля против трёх боевых пони, что они разбегутся ещё до того, как их настигнет пламя. «Неколебимые» нищего Витовта славятся на Старой Земле самыми быстрыми ногами. Словно специально тренируются драпать. Не отступать и не бежать, а именно так – драпать, – повторяю про себя и почёсываю голову. Самые быстрые ноги на Старой Земле. Ва, безусловно, прав, в прошлый раз даже я остановилась в изнеможении.
В принципе, можно не тратить на них припасы, а обойтись ножом. Вот он, его рукоять торчит из красивых, обшитых бахромой ножен. Нож я позаимствовала там же, где и броню. У одного мертвеца, на лице которого была шапка с прорезями для глаз и рта. Красивую бахрому я придумала сама, провозившись неделю. Получилось очень мило. Припомнив, как нянчилась с нитками и иголкой, я хмыкаю. Не самое простое занятие, и получилось далеко не с первого раза. Но результат того стоил – синяя ткань ножен с серебристой окантовкой и ребристая рукоять. Всё, как будто, так и было задумано. А ведь если подумать, всё это я нашла в выброшенном кем-то хламе. Ненужном никому барахле. Просто кропотливо собрала заново, и у меня всё получилось. Потому что, по большому счёту, мусор – это вещи не на своих местах.
Когда я гордо показала результат, мой чешуйчатый алкоголик лишь недоумённо пожал плечами, зачем тебе это всё нужно? Я ему ответила, потому что красиво. И заслужила непонимающий взгляд жёлтых глаз. Красота для Ва – категория глупая. Я провожу пальцами по бахроме. Ни черта он не понимает, довольствуясь самыми простыми вещами. Еда, гнилушка, веселье, дружба с непревзойдённой Беатрикс Первой. С другой стороны, возможно, он прав, и усложнять жизнь не стоит. От сложностей, которые сам себе придумываешь, сплошные неприятности. Взять хотя бы Фогеля: ведь я просто могла не пустить его в Башню, подстрелить, напустить на него Ва. Но этого не сделала. Почему?
– Что делаем, Трикси? – нетерпеливо интересуется дракон и хлопает когтистой лапой себя по брюху. – Время обедать! Мы их упустим!
Я только открываю рот, чтобы рассказать ему планы, как всё начинает идти наперекосяк. Навстречу нищей банде Витовта организованно выскакивают бойцы в красно-синем. Быстро перестроившись в защитный строй, они по команде сержанта замирают, положив дубины на щиты. Острозаточенные концы гвоздей, вбитых в них, поблескивают. Вот так! Как говорит Ва:
– От Протопадишаха нужно ожидать любой подляны.
Ты думаешь, что он далеко, расслабляешься.
А он раз, и садится тебе на голову из ниоткуда. С ним даже в отхожее спокойно не сходишь. Приходится заглядывать в отверстие, иначе в любой момент прилетит.
«Неколебимые» начинают метаться среди мусорных куч, но на удивление, их предводитель быстро наводит порядок.
– Стойте! Стойте! – треснувшим голосом вскрикивает он. – Мои герои! В атаку!
– Ря-а-а-а! – страшными голосами вопят оборванцы, но предусмотрительно не двигаются с места. Рыцарь, спрятавшись за их спинами, дрожащими руками сыплет припас в ствол посоха. Где он его оторвал? Подобную рухлядь я бы даже вниманием не удостоила. Половина припаса просыпается мимо. Видно, как он чертыхается, завозившись с тряпочным пыжом. Двигает деревянным шомполом, утрамбовывая заряд. Такими темпами этот олух откинет копыта до того, как успеет им воспользоваться.
– Ря-а-а-а! Мои герои! – слабо подбадривает «Неколебимых» Витовт.
– Что там, Трикси? Почему они орут? Сейчас они посрывают голоса и догонять их будет неинтересно, – беспокоится мой дружок.
– Гвардейцы, – сообщаю ему я. – Поисковый отряд, пять человек.
– Гу-у-у-у-у-у! – ревут гвардейцы и идут в атаку. Кастрюли, подбитые сеном, на их головах угрожающе качаются. Слышен треск дерева, а потом оглушительный «Бам-с» посоха, после которого над полем битвы повисает густое серое облако дыма. Я замечаю, как один из гвардейцев ловит магию удивлённым лицом. С головы слетает кастрюля, и сама рожа складывается в кровавую маску. Неприятное зрелище. Возможности рыцаря Витовта я недооценила, с виду неуклюжий толстяк оказался очень прытким.
В пороховом тумане быстро движутся дубинки. Почти ничего не видно, но мы отмечаем крики боли, предсмертные хрипы и вопли. Я чувствую, как немеют руки и в груди сама собой образовывается пустота. Перед хорошей дракой я всегда немного задыхаюсь, мне не хватает воздуха, в висках стучит. В общем, чувствую себя не очень. Я вынимаю нож из ножен, лезвие тускло отсвечивает. Сейчас они закончат, и мы разберёмся с победившей стороной. В любом случае, гвардейцев никак нельзя упускать, слишком близко они к нам подобрались. Теперь уже почти понятно, что нужно косоглазому Протопадишаху. Догадаться об этом нетрудно, потому что в мои владения нагрянули основные силы Белых земель. Хотя бы поэтому. И всё же некоторые сомнения у меня ещё остались. Над этим надо думать.
Возможно, ему нужна не только моя Долина, а ещё и Штуковина. Интересно, подозревает ли он о том, что именно она закидала Долину блескушкой? Да или нет? Большой вопрос, Принцесса Беатрикс.
– Ну что, Трикси? Начинаем? – Ва дёргает меня за ногу. – Давай я по ним пальну? Ну, пожалуйста!
Я ещё раз всматриваюсь в клубы дыма, а потом коротко командую:
– Справа, мой дорогой!
Он пружинисто подпрыгивает всей своей бронированной тушей и устремляется к полю битвы, немного отклонившись вправо. Тем беднягам, которые принимают моего чешуйчатого алконавта за увальня, обычно сильно не везёт. Дракона на боевом курсе может остановить только каменная кладка, и то сомнительно. Просто-напросто об этом никто никогда не догадывался.
Дав ему фору в двадцать шагов, я скатываюсь с кучи и бегу к сражающимся. Сердце противно бухает под броней, перед глазами туман. Кричу ли я что-нибудь? Не знаю. Звуки для меня остановились, в ушах только стук сердца и тонкий голос страха. Одно дело орудовать посохом, другое – сталкиваться с противником лицом к лицу. Причём с любым, тут никакой разницы. Драка состоит из одних случайностей, из сомнительных обстоятельств. И не важно, что у тебя в руках. Важно, сколько удачи тебе отсыплет судьба.
Краем глаза я замечаю, как Ва обрушивается в гущу свалки, из которой тут же вылетают барон Витовт и его рыцарь. Откатившись в сторону, они брызгают по тропинке назад. Улепётывают с такой скоростью, что догнать их вообще невозможно. Надо признать, что со времени нашей последней встречи кретин Витовт преуспел в беге. Теперь у нас с Ва нет никаких шансов. Совсем никаких. Теперь, как говорит Матушка Ва, нам проще укусить собственный зад, чем их догнать.
Я сбиваю с ног последнего выжившего – залитого кровью бородатого гвардейца. А потом безуспешно пытаюсь достать его ножом. Но стремительный дракон опережает меня, протыкая доспех бедолаги когтем, отправляя того к праотцам. Я скольжу чуть в сторону в ожидании неприятностей и быстро оглядываюсь, но на поле битвы теперь только недвижимые тела. На одном уже сидят три слизня. Мусорная Долина кропотливо выполняет собственные обязанности, чистит ненужные вещи. Пара дней – и о том, что здесь произошло, можно будет только догадываться.
Ва вертится среди мертвецов, обыскивает каждого, сдирая доспехи. Мы победили, пусть даже не совсем честно, но это нисколько не отменяет того обстоятельства, что все трофеи наши. Хотя назвать законной добычей тот хлам, что нам достался, язык не поворачивается. Я пинаю ногой брошенный посох рыцаря Витовта. Дрянь, которая никому не нужна. К грубо оструганной палке проволокой присобачена труба. Сбоку крепится тлеющий фитиль. Пользоваться таким оружием может только истинный слабоумный. Глухой конец даже не запаян, а небрежно расплющен и уже немного вздулся, что говорит о том, ещё пара залпов, и припас вылетит в лицо владельцу. Я качаю головой. Хлам, рухлядь и барахло. Ничего ценного. Удивительно, что я, стоя здесь, среди мусора, размышляю о том, что есть вещи ещё более ненужные. Парадокс! В очередной раз я шепчу заклинание колдуна Фогеля, и в очередной раз ничего не происходит.
Вот с драконом всё по-другому. Ему плевать на мою грусть и сомнения. Во всяком случае, сейчас. Он кропотливо обыскивает всех: гвардейцев и оборванцев Витовта. Это наши заслуженные трофеи, тут не до меланхолии.
– Нашёл что-нибудь полезное, Ва? – спрашиваю я.
– С'мгончик, Трикси! Небольшую баночку у того громилы. И ты не догадаешься, что ещё!
– Блескушку? – я говорю то, что меня занимает, дракон недоумённо качает башкой.
– Уру-ру! Ёлочку, что ты, – торжественно произносит он. Я вздыхаю, у каждого свои ценности. И то, что ценится больше жизни для одного, для другого – бесполезный хлам. Ва закидывается гнилушкой из банки, закусывает трофейной ф'томобильной ёлочкой и приходит в прекрасное настроение. Его даже не огорчает, что герр Витовт в очередной раз улизнул и добавит нам головной боли в будущем. Не беспокоит, что нас разыскивают гвардейцы Протопадишаха и что местное баронство сошло с ума. Штуковина дала дуба, как её запустить – чёрт знает. Наплевать на то, что мы потеряли Башню. Всё, что нужно для счастья, у моего дружочка есть прямо здесь и сейчас.
Я глажу его по чешуйчатой башке – милый дракон, настоящий друг Принцессы Беатрикс, которому от неё ничего не нужно. Ничего, кроме дружбы.
– Ну что, двигаем назад? – делать нам тут больше нечего, а торчать здесь в бесплодных поисках ответов значит подвергаться опасности быть обнаруженными.
– Разумеется, – отвечает он, – а то твой колдун вылакает все запасы. Ты заметила, как он подозрительно разглядывал мои баночки, когда мы уходили?
– Конечно, заметила, киваю я. И сейчас, возможно, уже нарезался. Беседовать с бутылкой у милого Эразмуса получается лучше всего. Интересно, что у него с этой ведьмой из ХаЭр? Ответ на этот вопрос мне хочется знать. Хотя бы из простого любопытства.
Мы покидаем мертвецов, над которыми трудятся слизни, и отступаем. Ва ещё немного колеблется над телами, но, принюхавшись, презрительно морщит морду. Неистребимый запах ног забивает всё вокруг. Он вздыхает.
– Не переживай, наловим кроликов на ужин. Тут их куча, – успокаиваю его я. На моё предложение он соглашается, но напоследок всё же мстительно сморкается в стяг герра Витовта, потерянный в битве. Так, в качестве компенсации за мизерную добычу.
7. Ведьма из ХаЭр
Мы не спеша возвращаемся в наше убежище. Позади остаётся шорох слизней, сползающихся на дармовое угощение. Всегда было интересно, откуда они знают, что где-то навалило вкуснятины? Ведь ни глаз, ни носа, ни ушей у них нет. Вообще ничего. Только рот с роговыми пластинами, жадный, растягивающийся в большую воронку рот. Совершенные создания, цель жизни которых – жратва.
Обходя последнее тело, валяющееся чуть поодаль от основной группы, я не выдерживаю и бросаю на него взгляд. Не люблю мертвецов. В их виде есть что-то отвратительное, друг он тебе или враг – всё равно. Такая отталкивающая некрасота в искажённом лице, потёках застывающей темнеющей крови. В картине большого «НИЧЕГО», в которое ты превращаешься, когда отдал Богу душу. В той самой тихой, бессмысленной картине, после которой для тебя ничего нет. Как говорит многомудрая Матушка Ва, «когда ты немножечко умер, то на все твои проблемы становится совершенно плевать». Слава её бороде, мудрая дракониха, хоть я и сильно сомневаюсь в её существовании.
У мертвеца всё, как всегда – залитые почти чёрной кровью доспехи, осунувшееся лицо с провалившимися в череп глазами. Раскинутые руки в грязи. Размолотый дубинкой щит.
И небольшой свиток, наполовину вывалившийся из-под панциря. Жёлтая бумага в чайных потёках жира на бурой земле. Этого мне только не хватало. В груди образуется тяжкий ком.
Я приглядываюсь. Свиток! Свиток! Явный признак воли владетеля. Вещь, ценимая подчас больше жизни.
Мой дракон беспечно перешагивает через тело, задевая хвостом. Для него в нём нет ничего интересного, ещё одна бесценная вещь в мире, где их полно. А вот я останавливаюсь и, наклонившись, достаю бумагу. Становится совсем интересно. Поисковый отряд, один из воинов которого умеет читать. Уметь читать в нашем медвежьем углу совсем бесполезно, глухая неграмотность – отличительный признак коренного обитателя Старой Земли, такой же, как запах изо рта и от ног, цыпки и угрожающая рожа в дикой поросли нечёсаной бороды. Книги здесь – мусор, бумаги с текстом на тысяче неизвестных наречий – прекрасное средство для разведения огня. Знания, в них заключённые, – всего лишь тщетное бормотание миллионов разумов, которое нельзя отнять или пропить. Умение читать одного из гвардейцев – это плохой знак. Потому что любой непонятный знак в Долине – плохой.
– Трикси! Чего ты там застряла? – Ва не терпится поохотиться на кроликов, брюхо он так и не набил, а Фогель, оставшийся у наших запасов гнилушки, будит чёрные мысли. Выводы чешуйчатого по поводу нашего новоиспечённого товарища полностью совпадают с моими. Невообразимая алкогольная вместимость. Видно, как дракон боится за свои драгоценные баночки: на морде озабоченность, чешуя на мощном загривке подёргивается. Будь его воля, он бы уже нёсся назад со всех ног, распугивая местную живность.
– Трикси!
Но я не удостаиваю его взглядом, разворачиваю бумагу, и сердце тут же пропускает пару ударов. Вверху синяя печать Протопадишаха. Символы на ней мне не знакомы, но я точно знаю, что там написано: «Уплачено». Фирменный знак Белых земель. Злобными угловатыми буквами чужого языка, на котором тут никто не разговаривает. Я даже не понимаю, откуда у меня это знание, я это просто помню. Некоторые вещи достаточно попросту помнить. Правда, ума не приложу, каким ветром это нанесло мне в голову. Тёмный монолит памяти никак не хочет делиться тем, что в нём заключено. Чуть ниже лаконично нацарапано «Девчонку живой, по любому» и стоит удостоверяющая каракуля.
– Кролики сами себя не поймают, – тонко намекает Ва, но я молчу, зачаровано перечитывая приказание.
«Девчонку живой» – прекрасный расклад. Отдавший приказ даже не подозревает, сколько ему будет стоить увидеть принцессу Мусорной Долины Беатрикс в добром здравии. Припасов у меня более чем достаточно, хватит на каждого, ещё и останется. На каждую гнусную физиономию, которая на меня покусится. Свернув бумагу, я сую её под броню и двигаю к нетерпеливому дракону. Ещё один кусочек мозаики, и я уверена, что, собрав её, буду совсем не рада.
– Они охотятся за мной, Ва, прикинь? Я нашла приказ, подписанный Падишахом.
– Зачем? – он удивлённо моргает третьим веком, пропуская мимо ушей то обстоятельство, что я нашла этот самый приказ на бумаге. Ва всегда зрит в корень. – У них есть наша Башня, припасы…
Взяв секундную паузу, он тихим голосом жалобно прибавляет к потерям:
– Ещё тридцать четыре банки с'мгончика, Трикс. Тридцать четыре банки прекрасного с'мгончика! Давно говорил тебе, что у нас маленькая тележка.
Ещё недавно баночек было больше, но он об этом не помнит. Драконы не особо сильны в подсчётах. Я сочувственно глажу его по лапе, на когтях которой темнеют пятна крови. Не переживай, дружок, у нас тут образовалась небольшая война и к потерям стоит привыкнуть. Теперь уже никаких сожалений, придётся терпеть до того момента, когда можно будет предъявить счёт.
В ответ на моё сострадание он благодарно вздыхает и дружески сопит. Мы поворачиваем за осевшую кучу мусора и петляем по тропинке, ведущей к Фогелю и временному лагерю. К нашим потерям стоит привыкнуть. Только так.
В животе у Ва урчит, этот звук сопровождает нас всю дорогу. Сегодня кроликам придётся туго, меланхолично размышляю я. Голодный дракон наведёт шороху и суеты в округе. Девчонку живой! Укуси свой зад, косоглазый! Внутри растёт бессильный гнев. Хочется выругаться, но я сдерживаюсь. Принцессы не ругаются, как базарные торговки. Наоборот, они всегда вежливы и спокойны.
– Терпение, принцесса, – командую я сама себе. Трудно быть вежливой, когда хочется выругаться, как последний наёмник, у которого в кабаке подрезали кошелёк.
До вечера остаётся совсем немного, и нам придётся заночевать в нашем убежище. Ночь – время дермонов, из нор появятся вампкрабы, павуки покинут гнезда из сухой травы, а сколопендры и листиножки никуда не денутся, просто станут незаметнее и опаснее. Ночью по Долине шатаются только совсем отмороженные придурки и мой бронированный дружок Ва.
Красное солнце судорожно опадает за горизонт. Мнётся, идёт рябью, словно сдувающийся шарик. Мы проходим мимо очередных мусорных куч, чтобы через некоторое время спуститься в лощину и нырнуть под спасительный багровый полог плюща. Во ф'томобиле картина маслом: наш отважный колдун набрался по самые брови и спит, развалившись на сиденье. Ноги в стороны, голова откинута, из уголка рта тянется нитка слюны. Милый Эразмус, что тебе снится? Судя по всему, что-то приятное, принимая во внимание пустую бутылку с зелёной этикеткой и драгоценную баночку моего дракона, валяющуюся под ногами.
– Трикси! – обиженно вопит чешуйчатый. – Я тебе говорил, что от него надо избавиться? Смотри, что наделал этот придурок. Намешал твоё винишко с с'мгончиком. От него один геморрой и никакой пользы. Ты видела, как он бежит? Словно слизень, у которого несварение.
– Я ему разрешила только одну, – защищаю Фогеля я, – про твою морковную пакость разговора не было. Справедливости ради, надо было его предупредить.
– Справедливости?! Справедливости?! – раздражается мой дружочек. – Чувачок вылакал мою баночку, а ты говоришь о справедливости? Может, мне хочется откусить ему его тупую башку? Меня же никто не предупреждал, что этого не надо делать?
– Не предупреждал, – соглашаюсь я, усаживаясь на остатки ветхого кресла, – с другой стороны, теперь его ожидает самое жестокое похмелье в жизни. А это похуже того, что ты хочешь сделать, согласись?
Дракон обиженно фыркает и двигает к тележке пересчитывать запасы. Теперь м'технику до них не добраться никогда – уж что-что, а беречь свои сокровища Ва умеет. Взять хотя бы тот случай, когда мы набрели на небольшой, разодранный Окном контейнер с консервами. Тогда пришлось немного попотеть, отбивая его от непрошенных гостей из владений па Вазарани. От удара дубины меня спас шлем, а Ва пару дней прихрамывал, пришлось шить тонкой проволокой рану на его бедре. Ох, и намучилась я тогда с этой проволокой! Проткнуть кожу воющего от боли дракона, который, к тому же, щёлкает челюстями у тебя над головой – это подвиг, не каждая принцесса на это способна.
Я привычно отстёгиваю ремни, откладываю шлем в сторону и вспушиваю волосы пальцами. Теперь их долго не придётся мыть, а голова под шлемом сильно потеет. Ещё одна проблема к тем, что имеются. Принцесса Беатрикс с немытой головой, за которой охотятся Протопадишах и гнусные бароны. Беатрикс, потерявшая владения, Штуковину. Беатрикс, у которой прочие беды. Бедная Беатрикс! Чем я это заслужила? Глупый вопрос.
Спящий колдун ворочается и тянет губы, словно целует кого-то. Кого? Ведьму из ХаЭр?
Я чувствую укол ревности и вздыхаю. Бронепластовые мухи медленно кружатся над его красивой головой. Хочется шлёпнуть его по затылку, чтобы он проснулся, но и так понятно, что ни к чему хорошему это не приведёт. Морковный перегар сшибает с ног на расстоянии двух метров. Мой колдун безобразно пьян. Интересно, с чего это такой эффект? Я кошусь на баночку из-под драконьего с'мгончика – совсем маленькая.
– Осталось пятнадцать, – трагическим голосом кукарекает Ва, – пятнадцать, Трикс! Если наши дела так пойдут дальше, я за себя не отвечаю, клянусь бородой Матушки.
– Я тоже за себя не отвечаю, – думаю я. Но вслух не произношу, принцессам необходима выдержка. Пусть даже у них немытая голова.
– Кролики? – чтобы хоть как-то отвлечься предлагаю я. Еда – лучшее средство от переживаний, в любых обстоятельствах. Если не знаешь, что делать – ешь. Или спи. Или пей. Всю эту полезную информацию сообщила мне Матушка Ва. Сообщила его собственной зубастой пастью. Я уже сомневаюсь, существует ли она на самом деле или это выдумки моего дружка. А, может, она – вообще божество всех драконов? Или божество алкоголиков в его мире? Добрая Матушка Ва, которой все молятся и получают мудрые откровения.
Ва, который с шумом прячет драгоценные припасы в куче сухих листьев, согласно шипит. Можно было и не спрашивать. Бухлишко и жратва – два слова, которые он произнёс едва вылупившись. И единственные, какие он умеет читать. Во всяком случае, он так утверждает. Одно время я пыталась найти какие-нибудь бумаги на драконьем, чтобы дать ему прочесть. Просто так, из интереса. Каждый раз он сетовал на то, что плохо видит. Врёт, конечно. Видит он чуть хуже меня. А в темноте даже лучше.
– Идём, Трикси? – Ва критически рассматривает неопрятную кучу листьев, его припасов не видно.
– Давай. До темноты ещё пара часов, – говорю я. – Успеем подстрелить пару-тройку.
– Только давай его свяжем, – слишком спокойно предлагает он. Хитрый дракон не уверен в нычке и надеется, что я соглашусь. В ответ я включаю дуру.
– Кого?
– Твоего чувачка, – уточняет Ва. Я смеюсь, и он понимает, что я раскусила его хитрость. Понимает и обиженно машет лапой.
