Макс Фрай
Лабиринты Ехо. Том 1
– Ты же видишь, я иду, – и сделал еще один шаг.
Джуффин вихрем сорвался с места. Что-то выкрикивая чужим гортанным голосом, ритмично ударяя ногами в пол, он пересек комнату по диагонали, потом еще раз и еще. Ритм его шагов и выкриков, как ни странно, успокаивал меня. Я зачарованно следил за этим головокружительным шаманским степом. Паутина дрогнула и угасла, обитатель зеркала, как я смог заметить, провожал перемещения Джуффина меркнущим взором.
«Оно умирает, – спокойно подумал я. – Оно всегда было мертвым, а теперь умирает – как странно!..»
Джуффин ускорил ритм, стук его шагов был все громче, крик превратился в рев, заглушивший даже мои мысли. Тело его казалось мне непропорционально большим и темным, как тень, а стены комнаты сияли голубоватым светом. Один из столиков вдруг поднялся в воздух, полетел по направлению к зеркалу, но рухнул на полпути. Его обломки смешались с осколками битого стекла.
А потом я понял, что засыпаю… или умираю. Вот уж чего я никогда не собирался делать, так это умереть в обществе дохлой обезьяны с волосатой мордой.
Откуда-то из глубины комнаты со свистом вылетел монументальный подсвечник. Кажется, он метил мне в лоб. Я неожиданно разозлился, дернулся, подсвечник рухнул в дюйме от моей головы… И вдруг я понял, что все закончилось. Не было больше ни света, ни паутины, ни даже «запаха дурной смерти». Зеркало снова выглядело обычным зеркалом, но в нем ничего не отражалось. Сэр Мелифаро неподвижно стоял в центре комнаты, среди бытовых руин. Лицо его было теперь печальной неживой маской. Хрустальная паутина свисала тусклыми, тонкими, но вполне реальными волоконцами – что-то вроде стекловаты. Мелифаро, бедолага, весь был в этой липкой дряни. Сэр Джуффин Халли сидел возле меня на корточках и с любопытством разглядывал мое лицо.
– Как ты себя чувствуешь, Макс?
– Не знаю. По крайней мере, лучше, чем он, – я кивнул на Мелифаро. – Что это было?
– Это была магия двести двенадцатой ступени, дружок. Твои впечатления?
– А как вы думаете?!
– Я думаю, что все это очень странно. Теоретически говоря, тебе положено пребывать в таком же состоянии, – мы синхронно обернулись, дабы в очередной раз полюбоваться на застывшего Мелифаро.
– Скажи, ты ведь начал засыпать? Что с тобой потом случилось?
– Честно говоря, я не знал, засыпаю я или умираю. И подумал, что не хочу умереть в обществе этой мартышки… А когда в меня полетел подсвечник, я окончательно обиделся – на глупую железяку, на урода в зеркале, даже на вас почему-то. И решил: фиг вам, не умру! Вот, собственно, и все.
– Ну ты даешь, парень! До сих пор считалось, что такое невозможно, а он взял да обиделся. И решил не умирать, всем врагам назло. Забавно. Но все-таки, как ты себя теперь чувствуешь?
Мне стало смешно. Тоже мне, добрый доктор Айболит, нашел, о чем беспокоиться. Но прислушавшись к своим ощущениям, я понял, что действительно чувствую себя не совсем обычно. Например, я прекрасно понимал, что здесь случилось. Мне не надо было расспрашивать Джуффина. Я и так знал, что он два раза безуспешно пытался победить странную силу, исходившую от бывшего зеркала. А потом понял, что не справляется, и сделал реальность в этой комнате неподвижной. Я даже примерно представлял, как он это сделал, хотя повторить бы пока не взялся. Я знал также, что теперь невозможно уничтожить обитателя зеркала, не повредив Мелифаро: паутина связала их как сиамских близнецов.
Но в то же время… В то же время меня мучили совсем другие вопросы. Например, как будет выглядеть сэр Джуффин, если взять осколок оконного стекла и провести по его щеке? И какой вкус у его крови? И…
Я облизнул пересохшие губы.
– Макс, – строго сказал Джуффин, – держи себя в руках. А то взорвешься. Я смогу тебе помочь, когда мы выйдем из этой комнаты, но будет лучше, если ты справишься сам. По сравнению с тем, что ты уже сделал, это сущие пустяки.
Я пошарил по закромам своей души в поисках маленького благоразумного паренька, который нередко приходит мне на помощь в критических ситуациях. Кажется, его не было дома.
Внезапно я вспомнил какой-то старый малобюджетный кинофильм о вампирах. У главных героев были белые от грима лица, неаппетитно перемазанные кровью ротики – как у младенцев, которым досталась непутевая нянька и много варенья на завтрак. Я представил себя в таком виде – симпатягу Макса, признанного любимца девушек и домашних животных. Сначала мне стало стыдно, потом я расхохотался. Ко мне тут же присоединился Джуффин:
– Ну и фантазия у тебя, дырку над тобой в небе! Ох, уморил!
– Это не фантазия, а память у меня хорошая. Видели бы вы этот фильм! – Я осекся и осторожно спросил: – А что, вы мысли мои читаете?
– Иногда. Если это нужно для дела, – невозмутимо подтвердил Джуффин.
Но я его уже не слушал. Мне снова терзало желание выпить глоток его крови. Один маленький глоточек. Желудок содрогался от голодных спазмов. Ни о чем, кроме вкуса крови Джуффина я и думать не мог. Тьфу ты, гадость, привязалось же!
– Я сошел с ума, да?
– Что-то в этом роде, Макс. Но тебе это, похоже, на пользу. Знаешь, я думаю, что если ты выстоял перед моим заклятием, то справиться с собственным безумием просто обязан. Я могу тебя вылечить, так что, если припечет, дай знать. Но… сам понимаешь.
Я действительно понимал. Вместе с безумием уйдет и тайное знание, обладателем которого я столь внезапно стал. А дела наши обстояли так, что квалифицированная помощь психически неуравновешенного вампира представлялась сэру Джуффину куда более полезной, чем растерянное блеяние нормального несведущего Макса. С другой стороны, если бы он нечаянно порезал руку, я мог бы… Я снова облизнулся, судорожно сглотнул горькую слюну, схватил осколок стекла и полоснул собственную ладонь. Резкая боль, солоноватый вкус крови – это принесло мне невероятное облегчение.
– Помогите встать, Джуффин. Кажется, у меня кружится голова.
Он улыбнулся, кивнул, подал руку. Я встал, удивляясь, как мог всю жизнь оставаться на столь головокружительной высоте. Пол был на другом краю Вселенной – если он вообще хоть где-то был. Опираясь на Джуффина и осторожно передвигая бесчувственные ноги, я вышел в коридор.
Я знал, что нам предстоит. Силы, вызванные к жизни заклинанием моего покровителя, нарушили равновесие Мира. Ничего страшного, даже в масштабах Левобережья. Но вот в масштабах дома! Любое закрытое помещение сразу же насквозь пропитывается этим нарушающим гармонию излучением. Нужно было срочно остановить течение жизни в теряющем очертания месте, чтобы потом постепенно привести его в порядок. Откладывать это дело было нельзя.
Происходившее все еще стоит у меня перед глазами, но в то же время, помнится смутно.
Мы как-то, на первый взгляд, бессистемно бродили по огромному дому. Люди в серых одеждах пытались бежать от нас; некоторые при этом угрожающе скалились.
Порой они вели себя еще более странно. В большой гостиной с фонтаном, где нас принимал сэр Маклук, двое юношей в полной тишине исполняли какой-то странный ритуальный танец. Они грациозно опутывали друг друга чем-то вроде неонового серпантина. Когда мы подошли ближе, я с ужасом понял, что это были внутренности, которые ребята вдумчиво извлекали из своих животов. Крови не было, боли, видимо, тоже. Внутренности мерцали в полумраке огромного зала, отражались в струях воды.
– Этих, пожалуй, уже не спасти, – прошептал Джуффин. Осторожным жестом он остановил и эту сценку. Теперь, после того, как заклятие, останавливающее Мир, свершилось, не было нужды всякий раз начинать процедуру заново. Заклятие словно шлейф тянулось за Джуффином, а я… Я каким-то образом помогал ему влачить этот «шлейф». Оставалось только укутать тенью заклятия очередную комнату, заставляя людей замирать в самых причудливых позах.
Мы бродили по дому, путешествию нашему не было конца. Иногда ко мне возвращалась жажда крови, но я был слишком занят обороной от взбесившихся предметов обихода, которые открыли на нас настоящую охоту. Больше всего меня возмутило нападение толстенного фолианта «Хроник Угуланда».
– Я же читал тебя, сволочь! – громко возмущался я, отбиваясь от взбесившегося источника знаний увесистой тростью, которой благоразумно вооружился в самом начале похода. Сэр Джуффин остановил и эту сценку.
В одной из комнат я увидел собственное отражение в зеркале и содрогнулся. Откуда эти горящие глаза и чахоточные щеки? Когда я успел так осунуться? Я же недавно обедал.
Впрочем, с точки зрения графа Дракулы, за обедом я не съел ничего путного – тьфу, как глупо! Но держать себя в руках было не так уж и сложно. Человек ко всему привыкает. На том и стоим.
Мы все бродили по дому. Казалось, что теперь так будет всегда – время остановилось, мы умерли и попали в свое персональное, честно заработанное чистилище.
В одной из комнат мы застали самого сэра Маклука. Он был занят нехитрой домашней работой: старательно скатывал в рулон огромный книжный шкаф вместе с хранящимися там книгами. Самое удивительное, что труд его был уже наполовину свершен. Старик обернулся к нам и приветливо осведомился, как идут дела. «Скоро все будет в порядке», – пообещал Джуффин, и сэр Маклук замер над чудовищным творением своих рук. Еще одна статуя в только что основанном Музее восковых фигур. Какой-то юноша в сером топтался на пороге, тихо рыча и ритмично хлопая в ладоши. Миг спустя замер и он.
Потом мы шли по пустому коридору, и мне показалось, что я отстал… – от нас, потому что какую-то долю секунды созерцал сразу два затылка. Один принадлежал сэру Джуффину, а второй – мне самому.
– Устал, сэр Макс? – улыбнулся Джуффин.
– Уходим отсюда, – машинально констатировал я.
– Конечно. Что нам тут теперь делать? Приготовься. Скоро ты будешь в порядке.
– Да я вроде и так уже в порядке. Все прошло, только тошно.
– Это от голода. Пара ведер моей крови, и все как рукой снимет!
– Вам смешно…
– Если бы мне не было смешно, я бы рехнулся, на тебя глядя. Видел себя в зеркале?
– Можно подумать, вы были таким уж душкой, когда шипели на эту уродину в спальне.
– Да уж, представляю… Вперед, Макс. Мы оба честно заслужили передышку.
И мы вышли в сад. Уже стемнело. Яркая круглая луна осветила усталое лицо Джуффина, его светлые глаза стали желтыми. Желтый свет окутал меня, и я удивился: «Зачем человеку глаза? Неужели ему не хватает фонарей?» Это была моя последняя мысль. Честно говоря, мог бы обойтись и без нее.
Потом я посмотрел на свою раненую ладонь и отключился.
Думаете, я пришел в себя неделю спустя, в постели, держась за ручку хорошенькой сиделки? Как бы не так. Вы еще не поняли, что значит работать на сэра Джуффина Халли. Дал бы он мне разлеживаться без сознания, как же.
Меня привели в чувство немедленно, правда, чрезвычайно приятным способом. Я обнаружил себя прислоненным к дереву, с полным ртом какого-то изумительного напитка. Возле меня на коленях стоял Кимпа с чашкой, к которой я тут же сообразительно потянулся. Там меня ждала новая порция лакомства.
– Вкусно, – сказал я. И потребовал: – Еще!
– Нельзя! – объявил Джуффин. – Я не жадный, но бальзам Кахара – самое сильное тонизирующее средство, известное нашей науке. Восьмая ступень Черной магии. Но этого ты не слышал.
– А кому я могу настучать? Вам же?
– Да уж… Ну как, кровушки больше не хочется?
Я внимательно прислушался к голосу организма. Кровушки не хотелось. Потом я осторожно исследовал остальные аспекты своего бытия. Увы, давешней мудрости тоже как не бывало. Хотя…
– Кажется, что-то от того меня все-таки осталось. Не как там в доме, конечно…
Джуффин кивнул.
– Эта встряска пошла тебе на пользу, Макс. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь… Ну и денек! Шутки шутками, а Мелифаро-то влип.
– Те патологоанатомы в зале у фонтана, кажется, влипли еще серьезнее.
Сэр Джуффин равнодушно махнул рукой:
– Им уже не поможешь. Помочь остальным – легче легкого. А у бедняги Мелифаро всего лишь небольшой шанс. Пошли домой, сэр Макс. Будем жрать, грустить и думать.
Дома мы первым делом уничтожили все, что нашлось на кухне. Мне это пошло на пользу. Процесс вдумчивого пережевывания стимулирует умственную деятельность, по крайней мере, мою.
Ближе к десерту на меня снизошло, наконец, запоздалое просветление. Я подпрыгнул в кресле, проглотил непрожеванный кусок, закашлялся, потянулся за водой. В довершение всех бед, перепутал кувшины и вместо воды залпом выпил чашку крепчайшей Джубатыкской пьяни. Джуффин глядел на меня с интересом исследователя.
– Откуда столь внезапная страсть к алкоголю? Что с тобой?
– Я – кретин, – удрученно признался я.
– Разумеется, но зачем так переживать? У тебя масса других достоинств, – утешил меня Джуффин. – А почему, собственно…
– Я совсем забыл про нашего свидетеля. Коробочка! Я собирался поболтать с ней на досуге, но…
Сэр Джуффин просто в лице переменился.
– Хвала Магистрам, у меня тоже масса других достоинств. Самое время об этом вспомнить. Непростительная оплошность. Ты имел полное право забыть о коробочке, но я-то хорош! Всегда подозревал, что слабоумие Бубуты Боха – заразная штука. Все симптомы налицо, я опасно болен. Неси сюда свое сокровище, Макс. Посмотрим, что оно нам поведает.
Я пошел в спальню. На подушке лежала моя домашняя туфля. Сверху мирно посапывал Хуф. Я осторожно потрепал мохнатый загривок, Хуф облизнулся, но просыпаться не стал. И правильно, не до него сейчас.
Я нашел коробочку на дне одного из ящиков и потопал обратно. Руки почему-то слегка дрожали. На сердце покоился тяжелый неорганический предмет. А вдруг она опять не пожелает общаться? Ничего, Джуффин что-нибудь придумает. Он из нее душу вытрясет… Интересно, как выглядит душа коробочки? Я хмыкнул, тяжелый предмет на сердце начал рассасываться.
Десерт, каковым решил побаловать утомленных героев добрейший Кимпа, превосходил мои самые смелые представления о хорошем десерте. Поэтому допрос коробочки был отложен еще на четверть часа.
Наконец сэр Джуффин проследовал в кабинет. Я шел следом за ним, сжимая гладкое тело нашего единственного и неповторимого свидетеля мокрыми холодными руками. Я все-таки нервничал. Чувствовал, что коробочка уже готова нам исповедаться. И это еще больше выбивало меня из колеи. В свое время я любил фильмы ужасов, но сейчас я бы с большим удовольствием посмотрел «Маппет Шоу». Просто для разнообразия.
На сей раз подготовка к общению с предметом совершалась куда тщательнее, чем обычно. Сэр Джуффин долго копался в большой инкрустированной шкатулке, где он держал свечи. Наконец выбрал одну, голубовато-белую с причудливым узором, образованным крошечными темно-красными брызгами воска. Минут пять добывал огонь при помощи какого-то нелепого огнива, принцип действия которого я так и не смог понять. В конце концов, затея увенчалась успехом. Установив свечу у дальней стены, Джуффин улегся на живот в противоположном углу, жестом пригласив меня присоединиться. Я так и сделал. Пол в кабинете был голый и холодный, никаких ковров. Подумалось: возможно, небольшие ритуальные неудобства расцениваются как своего рода взятки неведомым силам? Интересно, неужели эти «неведомые силы» действительно столь мелочны?
Все было готово. Коробочка заняла свое место точно посередине между нами и свечой. Мне почти не пришлось прикладывать усилий, чтобы проникнуть в ее память. Коробочку, видимо, уже давно распирало от желания пообщаться. «Кино» началось незамедлительно, нам оставалось только смотреть.
Иногда мое внимание предательски ослабевало – прежде мне не приходилось заниматься подобными вещами дольше получаса кряду. В таких случаях Джуффин молча протягивал мне чашку с бальзамом Кахара. Сам он тоже разок-другой приложился к зелью – уж не знаю, была ли в том практическая надобность, или просто хороший повод нашелся.
Коробочка, умница моя, показывала только то, что нас действительно интересовало. Сэр Джуффин, правда, не раз говорил, что предметам свойственно запоминать в первую очередь те события, в которых присутствует магия. Наверное, он прав. Но мне нравилось думать, что коробочка сама прекрасно понимает, что нам интересно.
Говорят, мы искренне привязываемся к тем, кому оказали бескорыстную услугу. Судя по моей невольной симпатии к украденной из спальни Маклука коробочке, так оно и есть.
Началось с батального эпизода, с одним из участников которого мы недавно беседовали. Хрупкий старик с красивым изможденным лицом аскета, на котором застыло капризное выражение избалованного одинокого ребенка. Драгоценный тазик для умывания в руках нашего знакомца Мадди. Мизинец старика окунается в воду. Тонкие губы кривятся от негодования. Слуга встает с колен, идет по направлению к двери, искаженное гневом лицо больного принимает дьявольски веселое выражение… бросок, гол! Тазик для умывания, изготовленный, надо полагать, из тончайшего фарфора, врезается в лоб несчастного и разбивается на мелкие осколки.
Ошеломленный, ослепленный потоками воды и тонким ручейком собственной крови, Мадди совершает прыжок, достойный олимпийской медали, – если бы такой вид спорта, как прыжки вбок, был признан Олимпийским Комитетом. На пути бедняги – роковое зеркало, оно-то и пресекло его полет. Впрочем, все в порядке, никаких сломанных носов и выбитых зубов. Ничего страшного не случилось, Мадди просто уткнулся лицом в зеркало, испачкал его кровью, смешанной с водой, – и только-то.
Изумленный, он повернулся к сэру Олли. При виде его перемазанного кровью лица гнев старика сменился испугом, капризная гримаса – виноватым выражением. Начались мирные переговоры.
Никто из участников событий не заметил того, что увидели мы. По поверхности старого зеркала пробежала легкая рябь – как вздох. В тех местах, где капли крови несчастного слуги коснулись древнего стекла, что-то запульсировало, задвигалось. Миг – и все кончилось. Только зеркало стало чуть темнее и глубже. Но кто обращает внимание на подобные вещи? Губы сэра Олли шевелились, на перепачканном кровью лице Мадди уже появилась робкая улыбка облегчения. Из-за двери выглядывала чья-то любопытная рожица. Конец сюжета, тьма на миг сгустилась перед нами.
Через несколько секунд эта тьма стала просто уютной темнотой неосвещенной спальни. Слабый свет ущербной луны играл на впалых щеках сэра Олли. Что-то разбудило старика. Я понял, что он был испуган. Я всем телом чувствовал его страх, его беспомощность и отчаяние. Я слышал, как он пытался послать зов слугам, я чувствовал, что у старика ничего не получается. Совсем как у меня сегодня, когда я не мог докричаться Джуффина.
Но в моем случае не хватало опыта, сил-то у меня было достаточно, и в конце концов все у меня получилось. А у сэра Олли уже не было сил, чтобы воспользоваться Безмолвной речью. Его поработил цепенящий ужас. Что-то совсем чужое, не поддающееся ни контролю, ни хотя бы пониманию, было уже рядом с сэром Олли, неподвижно замершим под одеялами. На мгновение мне показалось, что я вижу нечто крошечное, ползущее по шее старика. По телу пробежала отвратительная дрожь.
– Макс, ты видишь эту маленькую мерзость? – шепотом спросил Джуффин.
– Да… кажется.
– Не смотри на нее пристально. А еще лучше – вообще не смотри. Очень сильная дрянь. Хозяин Зеркала может забрать твою тень, даже сейчас, когда он – всего лишь видение. Теперь я понимаю, почему так перепугалась леди Браба. Все-таки, она самая талантливая знахарка в Ехо. Такое углядеть не каждому по силам – к счастью! Глотни-ка бальзаму, Макс, сейчас тебе защита не помешает… Так-так-так, эта тварь уходит в зеркало. В тех местах, куда попали капли крови, у него теперь двери… Все, можешь больше не отворачиваться. Ты когда-нибудь видел, как уходит тень? Смотри, смотри!
Дрожь моя прошла, страх, кажется, тоже. Я снова сосредоточился и почти сразу же увидел знакомые очертания спальни. Полупрозрачный сэр Маклук-Олли, помолодевший, но смертельно испуганный, стоял возле зеркала и смотрел на другого сэра Маклука-Олли, неподвижно лежащего в постели. Поверхность зеркала дрогнула, тень (видимо, это и была тень) как-то беспомощно всхлипнула, обернулась к зеркалу, безуспешно попыталась отступить и… нет, не растаяла, а рассеялась в воздухе тысячами сияющих огоньков. Огоньки быстро гасли, но я успел заметить, что некоторые из них исчезли за зеркальной гладью. Пять огоньков, если быть точным, по числу недавно перепачкавших зеркало капель крови бедняги Мадди…
Потом страх ушел, резко и насовсем. Темнота спальни снова стала уютной, успокаивающей. Хотя теперь в комнате был мертвец. Но в конце концов, смерть – штука закономерная, в отличие от магии двести какой-то там ступени, черной, белой, да хоть серо-буро-малиновой, будь она неладна.
Я понял, что перестал различать очертания нашего видения, сэр Джуффин локтем пихнул меня в бок. Представление продолжалось.
В спальне снова было светло. Я увидел симпатичного молодого человека в нарядной ярко-оранжевой скабе. Разумеется, это был бедняга Наттис, недоучившийся придворный, которому, к великому сожалению, не сиделось дома, в славном городе Гажине. Паренек смущенно улыбнулся, обнаружив обаятельные ямочки на щеках. Потом он сконцентрировался, придал своему лицу комично грозное выражение. Тут же в кадре появился господин Говинс, печальная судьба которого на сегодняшний день не вызывала у меня особых сомнений. Наставник протягивал ученику бритвенный прибор, рукоятка которого могла бы вызвать нервный тик у любого коллекционера антиквариата. Я – и то оценил.
Я безнадежно отвлекся и потянулся за чудесным бальзамом. Сэр Джуффин покосился на меня не без некоторой подозрительности.
– Только капельку, – виновато прошептал я.
– Не обращай внимания, мальчик. Просто я очень завистлив. Ну-ка, дай и мне глоточек.
Когда способность видеть вернулась ко мне, Наттис уже приступил к делу. Он аккуратно водил бритвой по щеке, слегка улыбаясь каким-то своим мыслям. Бритва постепенно подбиралась все ближе и ближе к голубоватой пульсирующей жилке на его мальчишеской тонкой шее. Впрочем, само по себе это было в порядке вещей. Бритье как бритье.
Но зеркало не дремало. В нужный момент несколько точек на его поверхности дрогнули, ледяной ужас снова решил пощупать мое сердце, которое приглянулось ему как аппетитная девичья попка старому ловеласу. Сэр Джуффин мягко толкнул мой подбородок.
– Отвернись. Опять неприличная сцена. Я и сам на эту дрянь стараюсь не засматриваться. Знаешь, а ведь мне когда-то рассказывали про такие вещи. И дали понять, что с подобным существом легче смириться, чем бороться… Хороша мебель у моего соседа, ничего не скажешь! А ведь с виду такой приличный человек… Ладно. Мальчик, конечно, поддался на его шепот… ох, а теперь смотри во все глаза: такого и мне видеть не доводилось! Только осторожно, рассчитывай свои силы.
Первое, что я увидел, – это беспомощную улыбку на лице парня, так напоминавшую нелепую улыбку нашего «счастливчика» Мелифаро. Трогательные ямочки навсегда обозначились на щеках, гладкой левой и так и не выбритой правой. И кровь, много крови. Кровь залила зеркало, которое возбужденно задвигалось под ее потоками. Так учащенно дышит неопытный ныряльщик, с трудом выбравшийся на поверхность. Сомнений не оставалось: кровь возвращала жизнь зеркалу, которое только казалось зеркалом, а было просто заснувшей дверью в очень скверное место.
Я благоразумно отвел глаза, перевел дыхание, неприятным образом подчинившееся было этому тошнотворному ритму. И снова осторожно посмотрел. Наттис, конечно, уже лежал на полу; Говинс зачарованно уставился на его лицо и не видел, как сыто вздрогнуло напоследок окровавленное зеркало, еще немного потемнело и затихло – на время, конечно. В комнате появились люди. Видение растаяло.
– Джуффин, – тихо сказал я, – так вы знаете, что это такое?
– Знать-то знаю, насколько это вообще можно знать. Это, Макс, видишь ли, легенда. Причем легенда, в которую я до сих пор не слишком верил… Впрочем, верил, не верил – не в том дело. Просто не утруждал себя раздумьями на эту тему. И вот… Ничего, выкрутимся, где наша не пропадала. Смотри, смотри. Сейчас будет самое интересное.
– Мне бы чего-нибудь поскучнее. Тошно уже.
– Еще бы не тошно. Ничего, после такого дебюта тебе служба праздником покажется. Все-таки подобные вещи далеко не каждый день происходят. Они, как правило, вовсе не случаются.
– Надеюсь. Хотя я везучий на развлечения.
Следующий эпизод. Мы увидели, как в спальне появился Кропс Кулли, еще один симпатичный парень, рыжий как апельсин, что, кстати, считается в Ехо неоспоримым признаком мужской силы и красоты. В случае Кропса Кулли это было вполне оправдано. «Здесь вообще очень много красивых людей, – вдруг пришло мне в голову, – куда больше, чем там, откуда я родом. Хотя сами они так не думают, у них какие-то иные эстетические каноны… Интересно, а я тут буду считаться красавчиком или чучелом? Или как?»
Очень своевременный вопрос, конечно.
Тем временем рыжик вовсю имитировал бурную деятельность по уборке комнаты – а чем еще можно заняться, если тебя отправили убирать давно пустующее помещение, которое и без того убирают каждый день? Он дисциплинированно обошел все углы спальни, грозно размахивая пушистой метелочкой, своим единственным орудием труда. Через несколько минут даже имитировать больше было нечего: комната пребывала в идеальном порядке. Тут юный Кропс, очевидно, решил, что заслужил право на передышку. Он остановился перед зеркалом, внимательно изучил свое лицо. Двумя пальцами приподнял уголки глаз. Отпустил их со вздохом сожаления. Видимо раскосый вариант был опробован не впервые и с каждым разом нравился ему все больше. Потом придирчиво изучил свой нос – покажите мне молодого человека любого пола, довольного собственным носом!
Боюсь, что это мелочное недовольство было последним чувством, которое Кропс Кулли испытал при жизни. Прозрачная мерцающая паутина уже светилась на его рукаве. Еще несколько секунд, и парень оказался в центре почти невидимого кокона. Я животом почувствовал тупое облегчение, охватившее беднягу, все стало просто и понятно: НАДО ИДТИ ТУДА! И рыжий Кропс Кулли шагнул в зеркальную глубину. Его беспомощная улыбка была похожа на выражение лица окаменевшего сэра Мелифаро.
Я отвернулся, когда понял, что мои ощущения неприятным образом совпадают с переживаниями юного Кропса: я уже почти чувствовал, как меня пережевывают, и, что самое мерзкое, это вполне могло мне понравиться. Передо мною мельтешило гнилое обезьянье личико. Пропасть рта в окружении живых паучьих лапок казалась таким спокойным, желанным местом…
Я сделал хороший глоток бальзама Кахара. Да, магия восьмой ступени – это вещь! Чертовски вкусно, и все наваждения как рукой снимает. С детства меня убеждали, что полезной может быть только всякая горькая гадость, – и вот выяснилось, что это было вранье. Хорошая новость.
Убедившись, что мой рассудок по-прежнему на месте, я заставил себя вернуться к видению. Снова пустая спальня, прибранная и уютная.
– Видишь, Макс, – локоть Джуффина уткнулся в мой многострадальный бок, – видишь?
– Что?
– Да в том-то и дело, что ни-че-го-шень-ки! Все сразу же кончилось, как отрезало. Теперь понятно, почему мой индикатор скакал между двойкой и тройкой в тот вечер.
Меня осенило. Видимо, веселое приключение, посвященное памяти графа Дракулы, действительно приподняло мой бедный маленький IQ.
– Когда он поест, он спит? Так? И ничего не происходит, потому что зеркало спит вместе со своим обитателем? И никакой магии? Правильно?
– Правильно. Так он нас и поймал. Все подозрения сводились на нет одним взглядом на мою трубку. Обычно магия всегда присутствует в том предмете, в который она вложена. Она либо есть, либо ее нет. Но эта дрянь – живая. А живому свойственно иногда уходить в мир снов. Когда маг спит, молчат все индикаторы – в Мире, конечно. Наверняка в это время они безумствуют в других мирах, если в других мирах есть индикаторы, в чем я, откровенно говоря, сомневаюсь… Пошли в гостиную, сэр Макс.
Сэр Джуффин поднялся с пола, хрустнул суставами, сладко потянулся. Я поднял с пола коробочку и положил в карман. Мне всегда не хватало талисмана. Теперь он у меня, кажется, есть. На том и порешим.
Свеча тем временем погасла. Я машинально потянулся за огарком, чтобы поднять его с пола. Ничего там не оказалось. Ничего! Я уже не удивлялся, только запоминал.
Мы вернулись в гостиную. Небо за окном светлело. «Хорошо посидели!» – равнодушно отметил я. Посыльный сэра Маклука явился каких-нибудь двенадцать часов назад. Надо же!
Камра была восхитительна. Невозмутимый Кимпа принес блюдо с крошечными печеньицами, таявшими во рту. Приковылял заспанный Хуф, сочувственно повиливая хвостом. Мы с сэром Джуффином тут же вступили в молчаливое соревнование – кто скормит малышу больше печенья. Хуф успевал угодить нам обоим, летая по комнате, как короткая мохнатая торпеда. Наевшись, он устроился между нами под столом, чтобы никому не было обидно.
– Макс, – печально сказал Джуффин, – теперь я не уверен, что у Мелифаро есть хоть какой-то шанс. Мы не сможем просто взять его в охапку и вынести из той комнаты, а потом привести в чувство. Он уже принадлежит зеркалу, и невозможно порвать установившиеся связи, пока остановлена жизнь. А как только зеркало оживет, оно возьмет свою пищу, заберет его из любого места, даже из иного мира. Я, конечно, могу уничтожить эту тварь. Шурф Лонли-Локли тоже может. Но я не уверен, что кто-нибудь сумеет убить чудовище достаточно быстро, чтобы удержать Мелифаро по эту сторону… Оставить все как есть? Но это не может продолжаться вечно! Я обязан покончить с зеркалом и его голодным хозяином. Но невозможно уничтожить что бы то ни было, пока остановлен Мир. Чтобы убить чудовище, мне придется его разбудить. А значит – отдать ему Мелифаро, напоследок. Сам понимаешь, это – не та жертва, которую я готов принести. И думать не хочу! Замкнутый круг, Макс, замкнутый круг.
Я рассеянно взял еще одно печенье. Было грустно. Прежде мне в голову не могло прийти, что сэр Джуффин, человек, на досуге вытащивший меня из одного мира в другой – что, скажите на милость, может показаться невероятнее?! – способен быть таким усталым и растерянным. Я понял, что его могущество имеет границы. От этого мне стало одиноко и неуютно. Я громко хрустнул печеньем в мертвой тишине гостиной. Замкнутый круг, замкнутый круг. Зеркало. Замкнутый круг…
У меня перехватило дыхание. Да нет, не может быть! Если бы все было так просто, сэр Джуффин наверняка бы догадался. И все же…»
– Джуффин! – сипло позвал я. Остановился, прочистил горло и начал сначала. – Это, наверное, глупо. Но вы сказали: «замкнутый круг». Так вот, когда одно зеркало ставят напротив другого, это тоже замкнутый круг. И я подумал: а что будет, если тварь увидит свое отражение? Может быть, они захотят полакомиться друг другом?
