Макс Фрай
Сновидения Ехо (сборник)
– Мы будем путешествовать между Мирами? Вот прямо сейчас? – восхитился Нумминорих.
От избытка чувств он вскочил с кресла, на краешек которого только что робко присел – куда только подевалась теперь эта робость. Насколько я знаю Нумминориха, на этом этапе подготовки к ответственному заданию он должен был сплясать на столе. Но вовремя спохватился, пробормотал извинения и снова уселся на место. Его главный подвиг дня был таким образом благополучно свершен. Все остальное – ерунда по сравнению с необходимостью сдерживаться в Королевском присутствии.
– В Хумгате тоже надо будет нюхать, – сказал я. – Мы пока совсем не уверены, что в Коридоре между Мирами есть хоть какие-то запахи. Поэтому если ты ничего не унюхаешь, мы спокойно вернемся назад и будем думать, что делать дальше. Но если вдруг все-таки унюхаешь, попробуй позволить запаху увести тебя к его источнику. Между Мирами обычно примерно так и путешествуют – соединяя волю Хумгата со своей. Если ты потеряешься, я тебя найду, обычно мне это удается. А если вдруг что-то пойдет не так, действуй по обстоятельствам. Не знаю, что еще тут можно сказать.
– Больше ничего и не нужно, – заверил меня Нумминорих. – «По обстоятельствам» – это мне как раз очень понятно.
Говорю же, это мне бы у него поучиться.
– Если что, я отыщу вас обоих, – неожиданно пообещал Джуффин. – Сновидцев я, положим, никогда в жизни искать не пробовал, зато за бодрствующими людьми между Мирами гонялся неоднократно. И всех, кто был мне нужен, благополучно поймал. Не в моих привычках позволять своим сотрудникам устраивать себе бессрочный отпуск в иных Мирах.
– В бессрочный отпуск я и сам не хочу, – серьезно ответил Нумминорих. – Я обещал Базилио, что вечером порешаю с ним головоломки. А послезавтра ко мне старый друг из Кумона приезжает, мы вместе когда-то учились. Лет тридцать уже не виделись, обидно было бы пропустить его визит.
В этом весь Нумминорих. Человек, твердо знающий, что, если уж ему приспичило пригласить в гости старого друга, Вселенная в лепешку разобьется, чтобы встреча состоялась в назначенный срок.
Ужас даже не в том, что подобное убеждение выглядит неописуемо глупо и самонадеянно. А в том, что оно работает почище любой охранной магии, сколько раз в этом убеждался.
Когда Король распахнул перед нами дверь, за которой томилась, вернее, наслаждалась увлекательным чтением узница своих фантазий и Королевского чувства юмора, вышел небольшой конфуз. Белокурая красотка, вместо того чтобы испуганно завизжать или надменно осведомиться, кто все эти неприятные люди и почему они сочли себя вправе нарушить ее покой, вдруг бросилась мне на шею с торжествующим криком: «Вернулся мой муж, мой пропавший Король!»
На миг я почувствовал себя самозванцем и без пяти минут захватчиком престола. Растерянно обернулся к своим спутникам:
– Я не…
Джуффин и Гуриг хохотали, сложившись практически пополам. Не знаю, кто громче, оба хороши. И только Нумминорих сохранял полную невозмутимость и смотрел на меня, ожидая дальнейших указаний.
Ради него пришлось собраться.
– Нюхай пока, – сказал я ему. – Запоминай ее запах. А вы, господа, избавьте даму от моего прекрасного тела. Мне нужна полная свобода передвижений.
– Многие женатые люди так говорят, – ухмыльнулся Джуффин.
Но все-таки отодрал от меня цепкую блондинку, самую красивую женщину всех Миров. Когда в ее безумных синих очах заблестели слезы, сердце мое дрогнуло, и по его наущению я пообещал:
– Я обязательно вернусь!
Пусть спит пока с надеждой на лучшее.
Потом я ухватил Нумминориха за руку, скомандовал: «Закрой глаза», – и шагнул в дверной проем, увлекая его за собой.
Я совсем не кокетничаю, когда говорю, что колдун из меня пока совсем плохонький. И, скажем, даже до уровня Трикки Лая, который попал в Ехо всего несколько лет назад, мне еще учиться и учиться. По крайней мере, на башню Мохнатого Дома залезть мне пока вряд ли по силам. И беглеца вернуть на место одним движением руки. Да что там, я даже над тортом этим дурацким, которые они с Меламори мастерят для прокорма Базилио, зачахну, и вовсе не факт, что доведу дело до конца.
Но некоторые вещи действительно даются мне так легко, что самому не верится. В частности, путешествия между Мирами – шаг за дверь, и я уже в Хумгате. Что в свое время было действительно трудно – научиться не попадать туда всякий раз, когда я переступаю очередной порог. Но с этим я худо-бедно справился, выработал полезную привычку тормозить у каждой двери, волевым усилием напоминать Миру, что я пока не собираюсь его покидать, и только потом идти дальше, по своим делам. Со стороны эта заминка уже почти незаметна – так все говорят.
То есть путешествовать между Мирами мне гораздо легче, чем этого не делать. Можно сказать, я всегда одной ногой там.
Все это я говорю к тому, что утащить Нумминориха в Хумгат мне было очень легко. В этом я с самого начала не сомневался. Но как пойдет дальше – этого даже весь мой богатый предыдущий опыт не мог подсказать.
Хумгат, или Коридор между Мирами, в нашей магической традиции принято описывать как некоторое непостижимое пространство, заполненное особой разновидностью пустоты, соприкасаясь с которой, человек как бы перестает существовать, но одновременно остается собой – даже в большей степени, чем в обычных обстоятельствах.
Я довольно много об этом думал и пришел к выводу, что Коридор между Мирами – это все же не столько пространство, сколько особое состояние сознания, находясь в котором, человек временно разрывает все связи с реальностью, как бы вовсе перестает быть, зато обретает способность переходить из одного мира в другой и даже подчинять эти перемещения собственной воле – при условии, что она достаточно сильна.
Моя воля, как выяснилось, сильна чрезвычайно. В обычной жизни она предпочитает проявляться как можно реже, тщательно замаскировавшись под обычное упрямство. Зато в Коридоре между Мирами из меня всякий раз вдруг вылезает самовлюбленный тиран с замашками властелина мира, заранее уверенный, что вся Вселенная только и ждет возможности подчиниться его очередному капризу. К счастью, ничего особенного я в этом состоянии обычно не хочу – только попасть в какое-то заранее выбранное место, желательно к определенному времени – как и любой путешественник между Мирами, стремящийся поскорей вернуться к привычному режиму бытия.
Хотя пару раз мне удавалось захотеть немного задержаться в этом немыслимом то ли состоянии, то ли все-таки пространстве. И теперь, задним числом, я понимаю, что провел там лучшие часы своей жизни. Или даже ее лучшие вечности. Но повторить эксперимент все равно пока не стремлюсь – такой вот парадокс.
В этом смысле Нумминориху со мной действительно повезло: я надежный спутник для путешествий между Мирами. И достаточно опытный, чтобы осознавать там присутствие другого человека. И даже поддерживать с ним связь – способом, немного похожим на Безмолвную речь, только вместо проговаривания слов приходится рисовать перед мысленным взором подвижные и переменчивые образы. Мне это почему-то гораздо легче дается. Может быть, потому, что в Хумгате мне все легко.
Вот и сейчас я сразу понял, что Нумминорих по-прежнему чует – если не запах нашей спящей Королевы, то нечто очень на него похожее. А значит, вполне подходящее, чтобы взять след.
В обычных обстоятельствах я бы крикнул ему: «Отлично, давай же, бегом туда!» А в Хумгате нет слов, зато есть воля и воображение, поэтому достаточно просто увидеть, как мы оба устремляемся по незримой, но отчетливо существующей тропинке, сотканной не из запаха, не из света, не из смутных чужих воспоминаний о себе, но из суммы этих слагаемых, разделенной на наши представления о том, как должен выглядеть путь.
Вообразить действие, находясь в Коридоре между Мирами, означает его осуществить. Поэтому следующим моим впечатлением был тусклый свет ночника и голос Нумминориха, который сказал:
– Грешные Магистры, какая же тесная каморка!
На самом деле обыкновенная комната, бывают и меньше. Просто уроженец Ехо, да еще и владелец дома в Новом Городе, где земля дешева, вполне может испытать приступ клаустрофобии в любом помещении, не дотягивающем размерами до спортзала.
Но у Нумминориха была проблема посерьезней.
– Макс, – деревянным голосом сказал он. – Ты не переживай, если я вдруг… немножко отключусь. Запах!
Я сразу сообразил, в чем дело. То, что для меня просто спертый прокуренный воздух запертой спальни, где, вероятно, уже не первый день лежит человек, недостаточно живой, чтобы проснуться, но недостаточно мертвый, чтобы не потеть, – довольно неприятно, но вполне выносимо – для нюхача почти смертельный удар.
Я метнулся к окну, дернул ручку, распахнул его настежь. Комната мгновенно наполнилась морозным, а потому очень свежим воздухом. Я силком подтащил к окну Нумминориха, который к этому моменту прислонился к стене и уже начал медленно сползать по ней на пол. Помог ему высунуться наружу, придерживал, чтобы не упал. За окном было темно, но судя по количеству людей и автомобилей на улице, далеко внизу, не ночь, а сравнительно ранний вечер.
– Так лучше? – спросил я. – Или тоже невыносимо?
– Вполне выносимо, – заверил меня Нумминорих. – Довольно тяжело, потому что все запахи незнакомые, не за что зацепиться. Но уже не тошнит, и в глазах не темно. И, слушай, так интересно!
В этот момент я окончательно перестал о нем беспокоиться. Когда человек говорит «интересно», – гибель ему явно не грозит.
Я оставил Нумминориха у окна, огляделся, оценивая обстановку – отдельная квартира-студия, кроме нас тут явно никого, входная дверь заперта, отлично, значит в ближайшее время нам никто не помешает – и подошел к разложенному дивану, где спала женщина, такая миниатюрная, что я не сразу разглядел ее в ворохе одеял. Выглядела она, прямо скажем, неважно – как всякий тяжело больной человек. Щеки ввалились, губы побелели, пересохли и потрескались, кожа приобрела землисто-зеленый оттенок. Но даже под этой предсмертной маской можно было разглядеть чрезвычайно симпатичную молодую девушку. Не настолько ослепительную красотку, как белокурая Королева, которой она была в своем сне, но таких, пожалуй, и вовсе не бывает. Я, по крайней мере, не встречал.
Только теперь я осознал, что оказался совершенно не готов к возложенной на себя роли знахаря. О летаргическом сне я знаю только из прочитанного в детстве романа Уэллса «Когда спящий проснется» и прочей художественной литературы. О том, как разбудить такого спящего, в книжках не говорилось ни слова – выходило, что нужно терпеливо ждать сто лет, пока он проснется сам. Такой подход совершенно меня не устраивал.
– Ну что? – спросил Нумминорих. – Она живая? Есть кого будить?
– Живая, – неуверенно сказал я. – Вроде дышит. Слушай, стыдно признаться, но я не понимаю, как ее будить. Просто потрясти, что ли? Почему-то боюсь к ней прикасаться. Хрупкая такая, еще сломаю что-нибудь. Или сердце остановится от страха. Не целовать же ее, как в сказках, какой из меня принц? Совсем я у нас нынче беспомощный дурак.
– А твоим Смертным Шаром ее нельзя стукнуть? – деловито спросил Нумминорих. – А почему? Они у тебя что, не действуют в других мирах?
Вы когда-нибудь видели осу, которая забыла, что умеет кусаться? Да, я тоже думал, будто такое невозможно. До этого дня.
– Ты гений, – сказал я. – А я по-прежнему дурак. Зато, хвала Магистрам, больше не беспомощный. Распрекрасно мои Смертные Шары в других мирах действуют. В отличие от головы.
– Ты стал совсем как Джуффин, – улыбнулся Нумминорих. – Хвалишь за всякую ерунду. И прикидываешься, что не знаешь, как быть, чтобы я сам подумал. Но я все равно рад, что правильно тебе подсказал!
Я так растерялся, что даже разубеждать его не стал. Да и не до того пока было. Друг с другом потом как-нибудь разберемся, а барышню надо будить прямо сейчас. Не раздумывая и не сомневаясь: «А вдруг я ее убью?» Никаких «вдруг» быть не может. Действуй уже, балда.
Смертных Шаров я не пускал уже очень много лет – просто как-то не было нужно. Потому собственно и забыл об их существовании. И о невероятных возможностях, которые они открывают передо мной.
Вообще-то Смертный Шар – это такое чрезвычайно эффективное магическое оружие. И в кобуре его за собой таскать не надо, потому что он всегда готов появиться на кончиках пальцев, только прищелкни правильным образом – и привет, уже полетел. Все нормальные колдуны используют это оружие, чтобы быстро и безболезненно убивать противников; отсюда, собственно, и название «Смертный Шар». И только я оказался исключением из этого правила. Мои Смертные Шары обычно никого не убивают. Зато дают мне абсолютную власть над любым человеком, живым и даже мертвым. Это, кстати, только звучит привлекательно, а на деле очень бывает неприятно, когда нормальный живой негодяй или труп, только что с достоинством возлежавший на полу морга, вдруг ползет к тебе на четвереньках, бормоча: «Я с тобой, хозяин». И покорно выполняет любые приказы – хоть от смертельной болезни излечиться, хоть голову самому себе откусить.
Если бы я с раннего детства мечтал стать властелином Вселенной, первый же опыт со Смертными Шарами излечил бы меня от властолюбия навсегда. Очень неприятно, оказывается, быть человеком, чью волю беспрекословно выполняют другие.
Но иногда выбирать не приходится.
Поэтому я прищелкнул пальцами левой руки, а потом долго, целую бесконечную четверть секунды смотрел, как маленькая шаровая молния летит прямо в лоб спящей красавицы, несбывшейся владычицы Соединенного Королевства Угуланда, Гугланда, Ландаланда и Уриуланда, а также графств Шимара и Вук, земель Благостного Ордена Семилистника, вольного города Гажин и острова Муримах. И растворяется в ее бледной коже, как шарик мороженого в кипятке. И бескровные губы спящей складываются в мечтательную улыбку и шепчут: «Я с тобой, хозяин».
– Слушай меня внимательно, – сказал я. – Когда я закончу говорить и замолчу, ты проснешься совершенно здоровой и хорошо отдохнувшей, как будто просто спокойно проспала одну ночь. И навсегда избавишься от моей власти. Ясно? Давай!
Только замолчав, я понял, что говорил с ней чересчур громко, практически орал. Наверное, потому, что мне надо было перекричать звонкий набат пустоты, шумящей в ушах, и грохот собственного сердца, внезапно ставшего таким огромным, что заполнило все тело и кажется даже перелилось через край.
И потекло куда-то как река.
Но, хвала Магистрам, ничего страшного от моих воплей не случилось. Даже Нумминорих не вывалился от неожиданности из окна. И прохожие внизу не принялись задирать головы в поисках источника шума. В конце концов я благополучно заткнулся, наша подопечная открыла глаза и с изумлением уставилась на меня.
– Слушай, да ты же мне снился, – наконец сказала она. – Я тебе обрадовалась, не помню сейчас, почему… Но это как раз неважно. Я что, все еще сплю?
– Нет, – ответил я. – Бодрствуешь. Я тебя только что разбудил. Не пугайся, если выяснишь, что проспала много дней. Не знаю, сколько именно. И не понимаю, как тебе это удалось. Ты одна тут живешь?
– Сейчас одна, – растерянно кивнула она. – Слушай, а ты вообще кто?
– Считай, что добрый волшебник из твоего сна, – усмехнулся я. – Настолько добрый, что решил тебя разбудить, потому что человек не может спать бесконечно долго. Умирает в какой-то момент, особенно если за ним не присматривают. Без воды ни один организм долго не протянет…
– Я настолько долго спала?!
– Говорю же, не знаю. Сама потом разберешься. И постарайся подстраховаться на будущее. Подумай, кому можно доверить ключи от квартиры и обязательно сделай это, пусть надежный человек проверяет, что с тобой, если вдруг снова пропадешь на несколько дней. Если уж у тебя однажды обнаружился талант так крепко засыпать, лучше позаботиться о безопасности. Обещаешь?
Она смотрела на меня во все глаза. К радостному удивлению постепенно прибавилось недоверие. Похоже, девочка начала задумываться, откуда взялся посторонний мужик в ее запертой квартире на черт знает каком этаже. И это она еще Нумминориха пока не заметила. Но, по моим расчетам, от этого знаменательного события нас отделяла буквально пара секунд. А два посторонних мужика, внезапно свалившихся тебе на голову – это достаточно веский повод заорать: «На помощь!»
Мне на ее месте, впрочем, и одного вполне хватило бы.
В общем, самое время отступать на заранее подготовленные позиции. В смысле, драпать сломя голову.
Но беда пришла, откуда не ждали.
– Я вспомнила, что мне снилось, – вдруг сказала девушка. – И думаю, что на самом деле оно не снилось. Это была моя настоящая жизнь. Мое королевство, захваченное врагом. И ты там был. Я сперва подумала, что ты – мой Король, но это только внешнее сходство, верно? Специально, чтобы меня обмануть и помучить. Ты – не он, ты – слуга моего врага, его придворный чародей. Вы наконец-то придумали, как от меня избавиться: отправить в ссылку куда-нибудь на самый дальний край Вселенной, лишить памяти, чтобы я поверила, будто всегда здесь жила, а мое королевство – просто несбыточный сон. Так? Скажи правду. Ты же видишь, я сейчас слаба и не смогу тебе отомстить. Но мне надо знать.
Вот это называется – приехали.
– Тут не место ссылки, а надежное укрытие, – внезапно вмешался Нумминорих. – Если бы мы не спрятали вас здесь, вас бы убили, это было уже решено. Мы успели буквально в самый последний момент.
Я уставился на него, разинув рот. Господи, что он несет? Зачем?!
Но сказанного не воротишь, а затевать спор на глазах у этой бедняги – верный способ окончательно свести ее с ума. Пришлось включаться в игру. И импровизировать на лету.
– Новая жизнь в удивительном волшебном мире, куда пока не знают дороги даже самые мудрые колдуны, – это гораздо лучше, чем смерть от руки Королевского палача, не так ли? – строго спросил я.
– Нннаверное, – неуверенно согласилась она.
– Вот и наслаждайся этим невероятным приключением. Твоя новая личность – прекрасная маска; надеюсь, жизнь этой милой девушки тебя развлечет и доставит немало приятных минут. И, пожалуйста, береги себя. Не выдавай себя ничем! Ни словом, ни жестом, ни намеком. Если твоя тайна будет разглашена, все наши усилия пойдут прахом, и палачи самозваного владыки встанут на твой след. Они чрезвычайно бдительны и столь проницательны, что умеют подслушивать разговоры о своих делах, на каком бы дальнем краю Вселенной они ни велись.
Я очень надеялся, что мой добрый совет поможет бедняжке избежать повышенного внимания психиатров, с которыми я, при всем уважении, не посоветовал бы связываться никому. Мятежные Магистры периода упадка Эпохи Орденов – и те куда больше годятся в качестве заботливых опекунов такой милой барышни. И вообще чьих угодно.
– Вам следует запастись терпением и дождаться лучших времен, – подхватил Нумминорих. – Не пренебрегая при этом возможностью взять от здешней жизни все радости, которые она вам предложит.
– А лучшие времена еще могут наступить? – дрогнувшим голосом спросила девушка.
Сэр Махи Аинти, который, в моем представлении, мало чем отличается от Господа Бога, да и то исключительно в выгодную сторону, однажды сказал мне, что надежда – глупое чувство. И вбил эту формулу в мою голову навсегда.
Но как же это глупое чувство может окрылить человека, видели бы вы.
Я был бы последним гадом, если бы честно сказал ей «нет». Поэтому ответил:
– Не знаю.
– Мы постараемся их приблизить, – пообещал Нумминорих.
Он говорил так уверенно, что еще немного, и я бы сам, чего доброго, начал верить, будто мы спасаем отрешенную от власти Королеву. А там вспомнил бы лица и имена остальных участников этого грандиозного заговора. И нерушимую клятву верности, которую мы, несомненно, принесли друг другу и загубленному супостатом Королю, собравшись на каких-нибудь священных развалинах, идеально подходящих для этой высокой цели.
В общем, надо было срочно уносить отсюда ноги – хотя бы во имя сохранения остатков собственного здравого смысла. Его у меня и так-то не то чтобы в избытке.
Поэтому я сгреб Нумминориха и увлек его к двери. Он не сопротивлялся – и на том спасибо.
– Пожалуйста, будьте счастливы! – торжественно провозгласил он, когда я взялся за дверную ручку.
– Я попробую, – прошептала не то наша вечная должница, не то жертва наихудшего из розыгрышей, в каких я когда-либо принимал участие.
Последним титаническим усилием, которое я проделал в ходе этой безумной экспедиции, стала возня с тугой щеколдой. В конце концов я ее одолел – не зря о моем могуществе слагают легенды.
Ох, не зря.
Чем еще хороши путешествия между Мирами – голову они знатно ставят на место. Не удивлюсь, если выяснится, что когда-то в далекой древности маги отправлялись в Хумгат специально для того, чтобы успокоить расстроенные нервы и избавиться от бредовых идей. А возможность попасть в какой-нибудь другой Мир – просто побочный эффект. Как тошнота и сонливость от таблеток.
По крайней мере, в Хумгате я настолько пришел в себя, что мимо цели не промахнулся. И даже с временем отлично справился – твердо решил, что в Ехо с момента нашего ухода должно было пройти не больше нескольких минут. И все получилось. Давно бы так.
– Ух ты! – восхитился Нумминорих. – А почему мы в моем саду? Я думал, если ушли из замка Рулх, туда и вернемся. Это не обязательно?
– Как видишь, не обязательно, – сказал я. – Мы в твоем саду, потому что я хочу с тобой поговорить.
– Тогда пошли в беседку. Мы с Хенной и детьми раз и навсегда договорились, что беседка – это вроде кабинета. Пока я там, меня трогать нельзя. Как будто меня вовсе нет дома.
– Отлично ты устроился, – одобрил я.
Но сердиться не перестал. И когда мы уселись в увитой яркой осенней растительностью беседке, спросил:
– На хрена ты ей наврал? И меня втянул в этот спектакль. А человеку теперь жить с нашим дурацким враньем в голове.
– Вот именно! – с энтузиазмом закивал Нумминорих. – Я тоже сразу подумал, что ей теперь с этим жить. То есть с воспоминаниями про сон, который она приняла за чистую монету. И переубедить ее шансов немного. Когда тебя заранее считают врагом, от правды обычно один вред, лучше сразу начинать врать. И тогда я представил себя на ее месте – чего бы я сам хотел? Уж точно не считать всю свою дальнейшую жизнь ссылкой и наказанием. Все, что угодно, только не это! Зато я был бы рад поверить, будто меня спасли от большой беды. Потому что, во-первых – ну спасли же! Я мог погибнуть, а теперь живу, вот как повезло. А во-вторых, у меня, оказывается, есть верные друзья. Даже если они где-то далеко, и мы больше никогда не встретимся, знать о них радостно. И в-третьих, если уж я не могу выбирать, в каком мире жить, пусть меня поскорее убедят, что я попал в чудесное место. И моя здешняя жизнь станет небывалым приключением. По-моему, если ты все равно обречен заблуждаться, то лучше – так.
Я растерялся. Потому что, с одной стороны, поди ему возрази. А с другой – все равно мы какую-то фигню устроили.
Или нет?
– Ладно, сделанного не воротишь, – вздохнул я. – Но по-моему, мы окончательно свели бедняжку с ума.
Нумминорих помотал головой.
– В том-то и дело, что не мы! Она сама. Да на ее месте кто угодно бы чокнулся. Представляешь, какой это был достоверный сон? И наверняка самое интересное, что случилось в ее жизни. Я бы, может, и сам решил, что вот это совершенно ужасное, зато значительное – правда. А остальное – чепуха, фальшивые воспоминания, результат чужой ворожбы. Потому что когда у человека появляется выбор, что считать правдой, он наверняка выберет ту версию, которая придаст жизни больше смысла. Ну, нормальный человек. Такой как мы с тобой.
– С этой точки зрения я не смотрел, – признался я.
Его наивное определение «такой, как мы с тобой» расставило все по местам. На месте этой барышни я бы тоже предпочел считать правдой удивительный сон об иной реальности. Строго говоря, вся моя нынешняя жизнь – следствие подобного выбора. Просто мне повезло: мои сновидения оказались большей правдой, чем вся предшествовавшая им жизнь, вместе взятая. Но…
– Кто сказал, будто правда превыше смысла? – произнес я вслух. – Наверное, ты прав, дружище. Скажем так, мне нравится быть человеком, который думает, что ты прав.
– Ну так и будь им, – обрадовался Нумминорих. – Ни в чем себе не отказывай! И мне хорошо: человек, которым тебе нравится быть, вряд ли откусит мне голову, как ты поначалу собирался.
Каков хитрец.
– Только в самый первый момент, – признался я. – Просто очень не люблю сюрпризов, если их устраиваю не я сам. Однако, слушай, ну и горазд же ты врать! Вот так на лету придумать убедительную байку – это…
– Для отца двоих детей это просто нормально, – усмехнулся он. – Сейчас-то мне живется полегче – я имею в виду, что могу хоть целыми днями скрываться на службе, пока сам не заскучаю и не захочу с ними поиграть. А когда-то мне приходилось сочинять по дюжине сказок в день, и слышал бы ты, какой поднимался рев, когда мне не удавалось быть достаточно убедительным! Со временем у меня развилась особая разновидность интуиции, свойственная, наверное, всем мало-мальски сносным рассказчикам: обычно я угадываю, что именно от меня на этот раз хотят услышать. Наверное, с этой леди тоже так получилось: я просто сказал то, чего она очень ждала.
Мимо беседки тем временем проплыло маленькое оранжевое облако, похожее на щедрую порцию сахарной ваты. За ним другое, чуть крупней, цвета старой бирюзы. Облака плыли совсем низко буквально в метре над землей. Не то очередное общегородское чудо, не то просто Нумминориховы детишки развлекаются. Подняв глаза к небу, я обнаружил, что оно окрасилось в лимонно-желтый цвет.
– Небо, смотри-ка, желтое, и облака разноцветные в траве путаются, а мы уже внимания не обращаем, – сказал я. – Буквально за пару дней привыкли к новому пестрому Миру. Жалко будет отвыкать.
– А придется? – огорчился Нумминорих.
– Еще как придется. И надеюсь, в самое ближайшее время. Потому что мы теперь знаем, как доставить нашу спящую девочку домой.
– Погоди. Откуда взялась еще одна спящая девочка?
– Откуда взялась, это мы потом будем разбираться. Гораздо важнее понять, как еще раз уговорить ее на встречу.
– Ты о ком сейчас говоришь?
– О загадочной особе, устроившей нам все эти ветры, закаты и наводнения. А теперь еще и разноцветные облака, спасибо ей за это. Помнишь человека, который бегал по небу, а потом плакал и говорил с тобой на площади? Оказался спящей художницей, которой надоели краски и карандаши – настолько, что умереть готова, лишь бы к ним не возвращаться. Беда с этими девочками! Одним снится, что они королевы в изгнании, другим и вовсе власть над миром, не ограниченная ничем, кроме возможностей воображения. Зато просыпаться без посторонней помощи мы, видите ли, не умеем. Да и не хотим. Вот что значит жить в мире, где нет леди Сотофы Ханемер, которая умеет занять их делом… Так, стоп. Сотофа же! Вот с кем мне надо было поговорить еще ночью!
– А с сэром Джуффином не надо? – осторожно спросил Нумминорих. – И с Королем? Прямо сейчас? Они же сидят в замке, ждут новостей и до сих пор не знают, что у нас все получилось.
Ой. Да.
– Давай так, – сказал я. – С Джуффином поговоришь ты. Отправь ему зов, расскажи, как все прошло. Какую версию излагать Королю, полную или сокращенную, пусть сам решает. И извинись от моего имени. Скажи, что меня внезапно осенило вдохновение, и я убежал вдаль, сияя безумными очами. Но твердо обещал связаться с ним, как только приду в себя.
– Ладно. Так и передам.
Я не кривил душой, когда говорил про вдохновение и безумные очи. Чувствовал себя натурально как художник, только что осененный новым замыслом и панически озирающийся по сторонам в поисках хоть какого-нибудь куска холста. Потому что если не начать вот прямо сейчас, можно взорваться.
Конечно, с леди Сотофой Ханемер мне следовало поговорить еще ночью – вместо того, чтобы бесцельно слоняться по городу, оплакивая свой провал и трагическую судьбу спящей упрямицы.
Вот о чем я думал, когда делал шаг из одной садовой беседки в другую. Из сада Нумминориха в Новом Городе на территорию Иафаха. И только оказавшись на месте, сообразил, что сперва надо было спросить разрешения. Во-первых, из вежливости, а во-вторых, ясно же, что в жизни леди Сотофы Ханемер могут найтись дела поважней, чем мои вдохновенные визиты. И если теперь мне придется трое суток ее дожидаться, сам буду виноват.
Секунды две я раздумывал, не следует ли мне смыться отсюда подобру-поздорову, пока не выставили за беспардонность? И начать как бы с чистой страницы, сделать все честь по чести: прислать зов, попросить об аудиенции, прийти в назначенный час. А потом леди Сотофа появилась на пороге беседки, и вопрос таким образом был закрыт.
– Извините, – сказал я. – Что-то я совсем ума лишился. Сперва пришел и только потом сообразил, что это невежливо.
– Удивительно вовсе не это, – усмехнулась леди Сотофа. – Никогда не считала тебя большим знатоком правил этикета и любителем их соблюдать. А вот тот факт, что ты тут преспокойно сидишь, вместо того, чтобы жалобно взывать о помощи, заслуживает некоторого внимания. Я же, помнится, говорила тебе, что в свое время очень хорошо заколдовала свой сад.
– Ой, – пробормотал я. – Как-то не подумал. Совершенно вылетело из головы. Простите меня, пожалуйста.
– Да нечего тут прощать, – отмахнулась она. – Жив, здоров, в пыль не рассыпался, голова на месте, и даже нога в стене не застряла – вот и отлично, чего еще желать. Большинство так называемых выдающихся деяний вы, мальчики, обычно совершаете по невежеству или рассеянности – когда то ли не знал, что речь идет о невозможном, то ли знал, но забыл.
– Похоже, это краткая история всей моей жизни, – невольно улыбнулся я.
– И я о том же.
Леди Сотофа села рядом со мной и сердечно меня обняла.
– Рада тебя видеть, сэр Макс, – сказала она. – Хотя даже вообразить не могу, что должно было случиться, чтобы ты вот так без приглашения ко мне вломился. Тебя обычно и пирогами-то не заманишь.
– Просто до меня кое-что дошло. Внезапно и при этом все равно гораздо позже, чем следовало бы… – пробормотал я, смущенный ее теплым приемом больше, чем любой выволочкой. И умолк, пытаясь сформулировать суть своего запроса.
– Сэр Макс, обо мне говорят, что я очень страшная! – леди Сотофа тихонько пихнула меня локтем в бок. – Просто самая кошмарная ведьма из всех, кого носила эта земля. И учти, это становится правдой в тех случаях, когда мне попадается собеседник, злоупотребляющий долгими паузами. Что, ради всех Темных Магистров, до тебя дошло?!
– Просто выяснилось, что гений, устроивший то прекрасное наводнение и прочую красоту – девочка! – выпалил я.
