Макс Гордон
Взгляд из тьмы
Взгляд из тьмы
Пронизывающий холод и неимоверная усталость выдернули меня из беспокойного сна. Несколько минут я пытался не обращать на это внимание и отказывался открывать глаза, надеясь, что организм, измученный бессонницей, снова провалится в мягкое забытье. Левой рукой я попробовал нащупать край одеяла, но вместо матраца и постельного белья онемевшие и грубые от холода пальцы натыкались на жесткий и гладкий материал, очень напоминающий бетонную стену.
Мозг не успел обработать эту информацию, как в него поступил новый сигнал. Икроножные мышцы, а вместе с ними и ступни, от пронзительной боли начинали неметь, и, судя по напряженным коленным суставам, которые упирались во что-то твердое и холодное… Последнюю мысль я не успел додумать до конца, глаза открылись и мозг включился, из горла вырвался короткий стон.
Мое тело, одетое в футболку и пижамные шорты, пронизывали резкие порывы леденящего октябрьского ветра, но это было лишь полбеды. Подо мной, на бездонном, пугающем расстоянии, распростерся серый ночной асфальт, в стороне угадывался квадрат песочницы и детские качели, поскрипывающие на ветру. От взгляда вниз перехватило дыхание и что-то теплое заструилось по ногам.
Резко повернув голову вверх, отчего захрустели шейные позвонки, я с размаху приложился лбом о стекло. По обе стороны от меня тянулась отвесная стена многоэтажного дома, остекленные балконы молча и безразлично взирали на ночной двор. Стараясь не двигаться, я осторожно скосил глаза в сторону – рядом болталась левая рука, все еще пытавшаяся нащупать край одеяла. Пальцы правой руки – хвала проведению – мертвой хваткой вцепились в балконный карниз.
Чувствуя, как в легких зарождается пламя, я попытался сделать неглубокий вдох. И даже это получилось не сразу – воздух отказывался проходить внутрь, попадая в рот, но застревая в пересохшем горле. Наконец с тихим хрипом кислород проник в бронхи и нехотя, словно влага, протолкнулся вниз. Осторожно, сантиметр за сантиметром, чтобы снова не увидеть асфальт, я начал опускать голову вниз, пока не увидел собственные ноги.
Босые пальцы, словно когти животного, вцепились в нижний балконный карниз, побелевшие пятки висели в воздухе. Глаза – как бы мне этого не хотелось – помимо воли скользнули вниз. В этот раз асфальт показался еще дальше, а песочницу и качели я и вовсе не сумел разглядеть. Перед зрачками заплясали черные точки, колени начали предательски слабеть.
Несмотря на холод, спина вспотела, а вместе с ней и ступни начал покрывать липкий пот. Чувствуя, как ноги соскальзывают с карниза, я вжался в твердый монолит стены. Щеки обжигали горячие слезы, – пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – шептали губы, не зная других молитв.
В груди учащенно металось сердце, в висках пульсировала тупая боль, но, вместо того, чтобы грохнуться в обморок – что в моем случае означало неминуемую смерть – мозг включился на полную мощность. Подо мной знакомый двор, который я вижу каждый день из окна своей спальни, значит, передо мной собственный дом. На третьем этаже этого дома я купил квартиру в прошлом году… что не объясняло мое текущее положение – пробуждение на карнизе семнадцатого этажа. Впрочем, об этом можно подумать и позже, но до этого «позже» нужно умудриться дожить.
Нащупав пальцами оконную раму, я потянул ее в сторону, пытаясь открыть. Рука сорвалась со скользкой поверхности, отчего карниз подо мной прогнулся и задрожал. Несколько секунд, стараясь сохранять хрупкое равновесие, я неподвижно стоял, учащенно дыша, после чего снова попытался отодвинуть окно.
Бесполезно, – мелькнула мысль, пропитанная злобой. В моей квартире стояло такое же балконное окно, доставшееся жильцам от заботливого застройщика – окна открываются только изнутри. Антивор, – вспомнилось слово, услышанное от риелтора, толстый пластик – не выдавить, ни разбить. Обстоятельства вынуждали двигаться, чтобы выжить. Собравшись с силами, я осторожно двинулся вдоль стены.
Медленно, боковыми шагами, я перемещался по карнизу вдоль отвесной стены, и каждый раз, отрывая от карниза переднюю ногу, чувствовал, как сила гравитации цепляется за поясницу, пытаясь сбросить мое тело в пропасть. В следующей квартире окно тоже оказалось закрытым, почти не останавливаясь, я прошел мимо него.
На пятой квартире – мозг записывал информацию – надежда начала медленно угасать. Колени саднило от трения о стену, в ступнях поселилась пульсирующая боль, но хуже всего было не это – я больше не чувствовал пальцы на ногах. Босые ступни прилипали к ледяному металлу, и с каждым шагом становилось все труднее их оторвать. Онемевшие ноги казались чужими, двигаясь вдоль стены приставными шагами, оставалось лишь надеяться, что мой вес опустится на жестяной карниз, а не провалится сквозь холодный осенний воздух.
На шестом окне, которое также оказалось закрытым, меня накрыло приступом истерии. Забыв про осторожность, рука снова и снова пыталась открыть балконное окно, я плакал, проклиная соседей, бился лбом о пластиковое стекло. За стеклом, на расстоянии вытянутой руки, глаза различали два детских велосипеда, пустые банки и прочий хлам. Я всматривался в белую тюлевую занавеску, но не смог разглядеть того, что находилось в квартире.
Понемногу слезы начали иссякать, я успокоился, замерз и сдался. Мозг готовился рухнуть вниз, а сердце обещало разорваться в падении, и только побелевшие пальцы отказывались отпускать спасительный карниз. Конец октября и пронзительный ветер – конечно, закрыто каждое окно. Посмотрев вбок, в сторону движения, я увидел, что почти дошел до угла.
Элитный дом, в котором я купил квартиру, напоминал изогнутую букву П – за угол мне никак не перебраться, сила гравитации оторвет меня от стены. И все же, я боялся неминуемой смерти. Панический страх перед падением в пропасть заставлял мое тело дрожать на холодном ветру. Усмотрев на угловом балконе остов импортного кондиционера, я медленно направился к нему.
Мышцы ног сводило от усталости, но стоять на ровной поверхности оказалось легче, чем постоянно нащупывать наклонный карниз. Металл кондиционера – я не верил собственному счастью – каким-то чудом передавал тепло, согревая онемевшие ступни. Заставив правую ладонь отцепиться от карниза, я сжимал и разжимал пальцы, чувствуя, как в них снова поступает живительная кровь.
– Сколько времени осталось до утра? При какой температуре можно замерзнуть насмерть? – мысли вертелись одна за другой, а где-то внутри зарождалась надежда, и в эту секунду раздался хруст.
Крепление кондиционера, выглядевшее надежным, дрогнуло и ушло из-под ног. Я повис на высоте семнадцатого этажа, держась за карниз пальцами левой руки, ноги засучили по гладкому бетону, срывая ногти о тонкие швы. Неимоверным усилием мне удалось согнуть левый локоть и подтянуть корпус вверх. Правый кулак с молниеносной скоростью описал в воздухе короткую дугу и, пока мозг лихорадочно думал, врезался и прошел сквозь балконное стекло.
Дальше телом командовали инстинкты, о наличии которых я не подозревал. Ладонь правой руки, роняя тонкие струйки крови, вцепилась в подоконник со стороны квартиры, а левый кулак, уверенно и методично, выбивал оставшиеся осколки стекла. Через несколько секунд, показавшихся вечностью, я лежал на холодной и твердой поверхности чужой квартиры семнадцатого этажа.
Я смеялся и плакал одновременно, пытался подняться, но оскальзывался на собственной крови. Наконец мне удалось поднять свое тело на четвереньки. Острые осколки набросились на колени, словно беззвучный пчелиный рой, а рука пыталась открыть балконную дверь. Я не удивился, поняв, что и она заперта изнутри. Углядев на полу линялую рогожу, я заполз внутрь, подальше от разбитого окна, и завернулся в импровизированное одеяло.
С этой секунды время остановилось, несмотря на то, что сознание не покидало меня. Но в какой-то момент дверь открылась и из квартиры выглянуло сонное и небритое мужское лицо, удивленные глаза встретились с переносицей. На меня кричали, дергали за руку, о чем-то спрашивали, потом появилась женщина со стаканом воды.
Сделав большой глоток, я понемногу успокоился, но, вспомнив, как по ногам сбегала теплая струя, снова не выдержал и пронзительно рассмеялся. Мне задавали нелепые вопросы, предлагали проводить домой, но все ответы утратили важность, поэтому я на вопросы не отвечал.
– Макс, – шептал я короткое имя, пытаясь объяснить все и сразу. Ответ давно лежал на поверхности. Он был так прост и объяснял решительно все, что со мной случилось за последние две недели. К сожалению, мои объяснение никто не понимал… Женщина скрылась, а через минуту снова показалась в дверях, держа у уха телефонную трубку.
– Да-Да! У нас на балконе! Стекло разбил! – услышал я ее сбивчивое причитание. – Не знаю, – прошептала женщина, и на ее лице отразились раскаяние и вина, но тут же добавила в свое оправдание, – сказал, что его зовут Максим.
Я лежал на цементном полу, чувствуя, как поясницу покалывает от холода, и молча смотрел в серый потолок. Надо мной чернело неровное отверстие, из которого выглядывали оголенные провода, напоминая лапы притаившегося богомола.
…
Наверное, я задремал, или отключился на какое-то время, из забытья меня вывел дверной звонок. Мужчина и женщина тоже вздрогнули и разом выбежали в балконную дверь, злобно переругиваясь и отталкивая друг друга. Из глубины квартиры послышались грубые мужские голоса, затем уверенная приближающаяся поступь. Наконец в балконном проеме показался полицейский – огромный мужчина с выпирающим лбом. Тяжелый взгляд, подобающий росту, медленно прошелся по разбитому окну и уперся в мое измученное тело.
…
Дальше сохранились обрывки воспоминаний. Что-то случилось с моей головой, и мозг выключался, как перегревшийся холодильник. Я оглядывался по сторонам, понимая, что оказался внутри скорой помощи, но совершенно не помня, как туда попал. Передо мной сидел мужчина в белом халате, смотрел на меня безразличными глазами, но его руки быстро и аккуратно накладывали бинт.
Затем я очутился в полицейской машине, закутанный в колючее одеяло, остро пропахшее потом и мочой. Мимо окна проносились деревья, поломанные скамейки и редкие фонари. Ничего интересного в поездке не происходило, лишь усталый голос мужчины за пятьдесят, взывал к девятому, сквозь шипение и помехи. – Девятый, девятый, вы меня слышите? Драка на набережной! Вы уже там? Девятый, девятый, ответьте диспетчеру! – но девятый, почему-то, не отвечал…
После очередного провала в памяти, я оказался в полицейском участке. Деревянный стул на высоких ножках при каждом движении скрипел подо мной, руки согревала дымящаяся кружка, из которой резко и неприятно пахло приторно-сладким, знакомым ароматом. Рядом стояли четверо мужчин разного возраста, но в одинаковой форме, и с живым интересом наблюдали за мной.
Я снова отвечал на бесполезные вопросы, и, стесняясь своих голых колен, старался поправить сбившееся оделяло. По сравнению с запахом, благоухавшим из кружки, – кто догадался накапать в чай валокордин? – одеяло утратило неприятный запах. За дальним столом развалился широкоплечий мужчина в погонах майора, никто, кроме него, голос не подавал.
– С какой целью вы оказались в квартире Бухариных, Сергей Петрович? – майор пристально смотрел мне в глаза, а я удивлялся работе следственных органов. В том, что мою личность впоследствии установят, сомнений не возникало… но в такой короткий срок! Его уверенность и деловая манера в конечном счете повлияли и на меня. Несмотря на пережитый стресс и непрезентабельный внешний вид, я снова почувствовал себя преуспевающим журналистом, обладателем «Золотого Пера» – как ни как!
– С целью выжить, – ответил я, как можно увереннее.
К майору подошел молодой полицейский, совсем мальчишка – лет восемнадцать на вид, и протянул черный прямоугольник планшета. Шепнув что-то на ухо старшему по званию, молодой тут же отскочил назад, как будто опасаясь реакции начальника. Майор недоверчиво покосился на меня, затем постучал по экрану планшета. Зрачки расширились и сделались огромными, брови удивленно взметнулись ко лбу. Несколько секунд старший молча изучал видео, затем снова обратился ко мне.
– А зачем вы оказались ночью на крыше? И как спустились на нижний балкон?
По всей видимости, недоумение, отразившееся на моем лице, говорило красноречивей любого молчания, и майор повернул экран планшета ко мне.
– Это запись с камеры видеонаблюдения, – пояснил полицейский, видя, что я по-прежнему ничего не понимаю. – Это крыша, – заскорузлый ноготь постучал по пластиковой поверхности, – запись сделана в час ноль три!
Я и полицейские, стоявшие рядом, молча воззрились в темный экран. Черно-белое прямоугольное изображение большим разрешением похвастаться не могло, но вполне отчетливо показывало крышу, и на пустынной крыше появился я. Или некто, находящийся в моем теле, – пришла в голову шальная мысль. Мои глаза… правильнее сказать – глаза того, другого человека, очень похожего на меня, были неестественно широко распахнуты и в этом взгляде читалась пустота.
– Узнаете себя? – поинтересовался майор, опуская локти на пыльную столешницу, отчего стол не выдержал и протяжно заскрипел.
Мое подсознание ответило честно, часто и отрицательно качая головой, а язык, как и положено именитому журналисту, нагло и бессовестно, коротко соврал, – узнаю!
– И я узнаю, – голос сделался властным, – это бессмысленно отрицать! – глаза майора под кустистыми бровями снова пристально взглянули на меня.
– Там еще одно видео, Евгений Петрович! – подал голос молодой паренек.
Майор потыкал толстым пальцем в дисплей планшета, ставя на паузу и снова запуская просмотр. Молодой не выдержал и подошел к начальнику, – с камеры соседнего дома, – пояснил он, запуская на дисплее следующую видеозапись.
На экране появилась отвесная стена семнадцатиэтажного дома, верхний край упирался в узкий парапет. Несколько секунд ничего не происходило, потом у парапета появился я – безразличный мужчина в футболке и шортах. На запись было очень страшно смотреть, но глаза не отрывались от матового дисплея. Я, или другой я – не знаю, как в данном случае правильно – подошел к краю крыши, и не задумываясь, перелез парапет.
Рядом послышалось сдавленное изумление, кто-то из полицейских проявил эмоции – вслух и не стесняясь в выражениях, а я продолжал не мигая смотреть, как мое собственное, безвольное тело, повинуясь гравитации, падает вниз. После такого падения невозможно выжить, но сделав в воздухе грациозный кувырок, я умудрился приземлиться на ноги – точно на карниз семнадцатого этажа.
Человек на карнизе постоял неподвижно, после чего резко вздрогнул и замахал рукой, а человек на стуле – в моем обличии – выдал непристойную для журналиста речь, – твою мать! – услышал я собственный приглушенный голос, и горячая струя вновь разлилась по обнаженным коленям. К счастью, на этот раз дело обошлось разлитым чаем…
Майор продолжал пристально смотреть на меня. Его лицо приобрело нездоровый оттенок, покраснела даже бритая макушка, а волосы над ушами поднялись вверх, и топорщились, как будто наэлектризованные. Молчание продолжалось не менее двух минут, в течении которых я успел вдоволь поерзать на стуле.
– Вы снимаете видео и выкладываете в интернет? – Как это называется? – майор в нетерпении защелкал пальцами
– Экстрим, – подсказал ему молодой, но по его тону чувствовалось, что сам полицейский не очень-то в это верит.
– Ну какой экстрим, если я высоты боюсь?! – Сказал я, галантно умолчав про заслуги – мол с моими-то наградами, да снимать подобное… за кого вы меня принимаете? – У меня сердце в груди едва не разорвалось только от того, что я посмотрел ваше видео, – последнее я произнес вслух, просто не смог удержаться от реплики.
– Мое видео? – лицо майора снова начало меняться. С него напрочь схлынула краснота, на лбу выступил пот, а щеки украсила болезненная бледность.
– Понятия не имею, как я оказался ночью на крыше! Я бы и днем не полез туда ни за что на свете…
– Тогда зачем перед Бухариными цирк разыграли? Отчего своим именем сразу не представиться, и не попытались все объяснить? Зачем назвали себя Максимом?
И тут щелкнул триггер в моей голове – а я-то понадеялся, что вновь стал нормальным. Это имя, которое я ненавидел всей душой, послужило для сознания пресловутой красной тряпкой. Максим, с него все и началось, уж совершенно точно – с их компании!
Я вскочил, опрокинув кружку на пол и окончательно разлив вонючий чай, и зашлепал по полу босыми ногами. Одеяло соскочило с моих колен, но каким-то чудом зацепилось за плечи. Я бегал по комнате от окна до двери, а лоскут одеяла несся позади, подобно посеревшей римской мантии. Наверное, в этот момент зрелище я представлял еще то – полицейские испуганно попятились в стороны.
В какой-то момент я попытался обуздать себя, понимая, что иначе сойду за сумасшедшего. Я остановился и начал объяснять, вернее – попытался, и с самого начала.
– Профессор и его шайка… как там его? Семенихин… а быть может и не Семенихин. Ну да шут с ним, с профессором, все дело не в нем, и в общем-то даже не в его команде! Но тот, кого зовут Максимом, он не такой, как все. Он не человек, он… какой-то монстр! Он видит их, понимаете? Он видит ИХ! А с некоторыми может РАЗГОВАРИВАТЬ! – последнее я попытался выделить ударением, и остановился, ожидая реакции.
По моему разумению, все было понятно без слов, и незачем больше сотрясать воздух. Обернувшись, я посмотрел на четверых полицейских, оказавшихся у меня за спиной – двое не выдержали и отступили назад от одного только взгляда. Я ожидал, что еще чуть-чуть, и они опрометью побегут за этим Максимом. Поймают мерзавца, и приведут сюда – пускай он им сам все объясняет!
Но время уходило, тикали настенные часы, никто из полицейских с места не сдвинулся. За окном понемногу начинало светлеть, из темноты проступали удлиненные ветви деревьев. А из давно немытого оконного стекла на меня взирал взъерошенный мужчина, с выпученными глазами и оттопыренной нижней губой, вдобавок опоясанный дырявым одеялом. Я смотрел на него, успокаивался и понимал, насколько незавидное мое положение.
– Вы больны, Сергей Петрович! – прошептал майор, и потянулся за телефоном.
Тогда
Сколько я себя помню, мне постоянно везло, в итоге, везение сыграло ироничную, злую шутку. Другие изо дня в день строчат газетные статьи, мечтая попасть на первые полосы. Я знаю множество своих коллег – талантливых, но недооцененных редакторами. Им чего-то не хватает, чтобы развернуть свой потенциал, и они продолжают упорно трудиться.
У меня же карьера складывалась не так. Несколько месяцев я отработал в захолустной газете, работая над скромной колонкой новостей, которую печатали на последней странице. Меня заметил более крупный журнал, редактор которого предложил поменять работу. И вот заголовки моих новостей уже украшают первую полосу.
Я был уверен, что нашел работу своей мечты, но судьба уготовила новые сюрпризы. Бывшая знаменитость, певица на миллион, которая по состоянию возраста давно покинула сцену, неожиданно согласилась на интервью. И это интервью в скором времени состоялось.
Я снова оказался на первой полосе, но на этот раз другие придумывали броские заголовки. «Анита Петровская согласилась на интервью», рядом мое имя и фотография грудастой дивы. Подлинный успех сводился к тому, что после пиара Анита снова вышла на сцену.
Я больше не унижался звонками с мольбой уделить мне несколько минут, знаменитости сами обрывали мой номер. Скольких из них я вернул из забытья, снова подарив миру и поклонникам? Точно больше десяти, я уже давно сбился со счету. После такого успеха нужно было что-то еще, что называется – занять руки.
Но это «что-то» я никак не мог найти, пока не встретил старого знакомого. С Иваном я познакомился давно, больше года мы проработали в одном крупном журнале. Креативные идеи и нестандартный подход выгодно выделяли коллегу среди прочих обычных журналистов. Эту идею мне посоветовал Иван, а именно – написать статью «из области паранормального».
– Бред это все, – со смехом ответил я, услышав предложение – написать о призраках. Я состоявшийся журналист и многое повидал, в свои тридцать семь мог с уверенностью сказать, что никаких призраков не существует.
– Ну и зря, – безразлично отмахнулся Иван – все сложилось бы иначе, если б не это неподдельное безразличие.
Следующие несколько часов мы потратили на оживленный спор, вернее спорил я, а приятель приводил короткие возражения.
– У меня есть знакомые. Не помню, кто порекомендовал… так вот, они настоящие профессионалы в своем деле! – Иван опустил руку в карман и без эмоций протянул мне невзрачную визитку.
«Профессор Семенихин» – прочитал я, а ниже – «Эксперты паранормальных явлений».
– Это как Охотники за привидениями? – с усмешкой уточнил я, – или они могут вызывать духов?
– Они много чего могут, – ответил Иван, – позвони профессору, скажи, что я рекомендовал обратиться.
Разговор не иссяк и в последующий час я узнал много интересного об этих экспертах. Иван Калинин – а уж он-то не врал, за это я точно могу поручиться – поведал много историй о Семенихине и его команде. Более того, он называл имена влиятельных бизнесменов, со многими из которых я лично знаком и определенные слухи до меня доходили.
К концу разговора я начал припоминать, что ранее уже слышал про этого Семенихина. Директор престижного ВУЗа, Сергей Теймуразович, когда-то упоминал, что команда профессора помогла решить весьма деликатную проблему. Поблагодарив Ивана, я спрятал визитку в карман, и тем же вечером позвонил упомянутому профессору.
…
Для встречи с Семенихиным мне пришлось приехать в институт – в государственный, а не в какое-то сомнительное учреждение. Михаил Александрович принял меня в своем кабинете – в маленькой комнате, лишенной изысков. Рассматривая покосившиеся полки и толстые исторические труды, я не выдержал и перебил Семенихина.
– Простите за такой вопрос, Михаил Александрович, но, если я не ошибаюсь, вы состоявшийся профессор истории? Скажите, я никак не возьму в толк, как история сочетается с паранормальными явлениями?
Более того, я не был готов к столь обстоятельному и взвешенному ответу. За последующие два часа оживленного монолога – профессор не брал паузы, а я молча слушал – мне многое посчастливилось узнать, и, чего уж там, кое-что пришлось переосмыслить. Наша история, еще с древних времен, наполнена яркими и загадочными событиями.
Многое из услышанного я и раньше знал, просто не придавал нужного значения. Неразгаданные тайны прошлого, оставившие в истории темные пятна в виде загадок, в устах профессора буквально оживали. Он начал с книги Сивилл и знаменитом предсказании о конце Римской империи и закончил событиями наших дней, не забыв упомянуть и про Александрийскую библиотеку.
– Вы книги не пишите? – поинтересовался я, в ответ увидел ироничную улыбку.
Перед расставанием, Михаил Александрович доверительно рассказал, что его команда в настоящий момент занята новым расследованием. В одном частном доме, дореволюционной постройки, «эксперты паранормальных явлений» расследуют феномен появления призрака.
– С полной уверенностью могу гарантировать, что вы ее точно увидите!
– Ее? – неосознанно поинтересовался я, удивляясь столь тщательной формулировке.
– Призрак женщины, – кивнул Семенихин, – каждую ночь появляется возле напольных часов ровно в час – ноль три после полуночи.
На этот раз ироничную улыбку не смог сдержать я, будучи уверенным, что профессор разыгрывает.
…
Через несколько дней посоле нашего разговора мне улыбнулась несоизмеримая честь познакомиться с «экспертами паранормальных явлений». Объектом исследования оказался двухэтажный коттедж – все, как описывал и обещал профессор! Правда, я ожидал увидеть большее… когда подъезжал, сверяясь с навигатором, передо мной оказался обыкновенный двухэтажный дом. Тихая улица, почти в центре города, рядом такие же однотипные дома – ничего необычного, сплошное разочарование.
Изнутри дом не встретил сюрпризами. Сразу же за входной дверью, в которую долго стучался, но, не дождавшись приглашения, вошел «дикарем», меня встретил узкий коридор. Добротная мебель – дорогая, но вышедшая из моды как минимум полвека назад, увесистая люстра и такие же светильники, изогнутыми рогами выпирающие из стен. В общем и целом, сплошной раритет – стоит столько, что стыдно озвучить, а функционал и удобства стремятся к нулю.
К слову, в коридоре меня тоже никто не встретил, несмотря на покашливание и шарканье ног. Приняв молчание, как знак приглашения, я без лишних стеснений прошел в дом. Тут меня ожидал первый сюрприз – не скажу, что неприятный, но уж точно неожиданный. Через пять-шесть шагов, на протяжении которых я оглядывал раритетный интерьер, носок правого ботинка встретил препятствие.
Ногу, от большого пальца до пятки, прострелила острая боль, а мое тело приняло горизонтальное положение – эдакий комнатный супермен. То, что герой из меня не важный, выяснилось сразу. Не успев пролететь каких-то полметра, мое тело камнем рухнуло вниз. С глухим шлепком колени стукнулись об пол, к счастью последний оказался деревянным, а зубы пребольно прикусили язык.
Чувствуя, как на глаза наворачиваются непрошенные слезы, я невольно обернулся назад. Позади, метрах в трех от порога, где по идее ему полагалось находиться, на полу лежал дверной ковер. Деревянная рамка, обитая по углам блестящим железом, была не менее десяти сантиметров высотой, поверх нее, ощетинившись ворсом, крепился прорезиненный коврик для ног.
Отказываясь верить в подобную подлость, я утер слезы, выступившие из глаз. И увидел причину странной перестановки… На пороге – там, где полагалось находиться дверному ковру – красовался круг, начерченный мелом. Внутри круга уместилась пятиконечная звезда, с непонятными символами возле каждой грани. С удивленным лицом и в неподобающей позе, я предстал перед «экспертами паранормальных явлений».
– Добрый день, Сергей Петрович! Уже отчаялись дождаться вас! – прозвучал позади очень вежливый голос профессора.
Мне снова пришлось обернуться, перебирая по полу коленями и руками. Передо мной возвышался Михаил Александрович, а за спиной профессора, на ступенях лестницы, ведущей на второй этаж, стояли четверо молодых ребят. Вероятно, это и есть «эксперты паранормальных явлений», – пронеслось в голове, под сдавленные смешки и улыбающиеся взгляды.
Двубортный пиджак и накрахмаленную рубашку, в которой я его видел в прошлый раз, профессор сменил на облегающий жилет со множеством карманов, из которых торчали ручки, блокноты и маленький диктофон. Остальная команда, не похожая на экспертов, предпочитала в одежде свободный стиль.
Но наметанный взгляд опытного журналиста моментально подметил общую деталь – под жилетом профессора, а также под футболками и спортивными костюмами молодых ребят поблескивали массивные цепи. Помимо обычного обесцвеченного металла, некоторые звенья переливались золотом, медью и серебром.
–Я же тебе говорил, не бросать подставку посреди коридора, – слова сопроводил несильный подзатыльник. Крепкий парень с надписью на футболке «несу добро» спустился с лестницы и остановился рядом со мной. Мускулистая рука с открытой ладонью, не допуская возражений, потянулась ко мне. Короткий рывок, едва не вывихнувший плечо, и я снова оказался на ногах.
Извинившись за бестолковость «некоторых сотрудников», Михаил Александрович представил свою команду. Автором подзатыльника оказался Антон, профессор упоминал о нем во время прошлой беседы. Кажется, речь шла о контакте с призраком, и, если я правильно интерпретировал услышанное, Антон в тот раз едва не погиб.
Следующими Семенихин представил Игоря и Костю, специалистов по электронике и системам наблюдения. Последним «экспертом» оказался Максим. Глядя на худощавого и невзрачного парня, я припоминал, с каким красноречием профессор рассказывал о нем.
В общем и целом, передо мной стояли обыкновенные обалдуи, возглавляемые профессором. Я с трудом подавил улыбку, пожимая руки «настоящим профессионалам». Но, когда рукопожатие дошло до Максима, меня снова ожидал сюрприз. Появилось навязчивое, неприятное ощущение, что все мои мысли озвучены вслух.
Заглянув в глаза молодому человеку, я пытался понять – способен ли он проникать в чужое сознание? Обычно я без труда угадываю эмоции людей, но в данном случае оказался бессилен. «Все, что рассказывал профессор оказалось враньем, или Максим не выдавал себя эмоциями», – попробуй пойми…
– А что за письмена у входной двери? – спросил я, чтобы скрыть смущение.
Костя, стоявший за спиной профессора, весьма недвусмысленно закатил глаза, показывая всю поспешность моего любопытства. А Михаил Александрович, в мгновенье помолодевший на несколько лет, с неподдельным удовольствием принялся рассказывать. Впрочем, несмотря на дикцию и оживленную жестикуляцию, которой профессор подчеркивал свои слова, запомнить мне удалось не многое, и еще меньше удалось понять.
Про печать Давида я уже слышал, но с какой целью ее нанесли на входной порог… вот тут сознание отставало напрочь. Вопреки расхожему мнению, – декламировал профессор, постукивая карандашом по стене, – призраки не могут проходить сквозь стены, – это было просто и наглядно к пониманию, но дальше следовала сплошная терминология. Оказывается – кто бы мог подумать?! – призраки делятся на разные типы.
Не выдержав, я широко улыбнулся, услышав последние слова. Очевидно, Михаил Юрьевич интерпретировал мою улыбку по-своему. Он заговорил изысканнее и быстрее, слова, будто пулеметные пули, вихрем проносились мимо меня. Профессор, с харизмой и упоением, рассказывал о таких понятиях, в которые мой рациональный мозг поверить не мог.
Призраки, духи, полтергейсты, фантомы и иные проявления, названия которых я не пытался запомнить, живут в других измерениях. Поэтому наш материальный мир, вместе с его физическими законами, несколько иначе действует на них. Эта информация, выдернутая из контекста, компактно уместилась в моем мозгу, но далее снова пошла неразбериха.
– Иными словами, призраки могут проходит сквозь стены… могут, но не все, – говорил профессор, а я кивал. Относилось последнее к стенам, или к призракам – об этом я спросить не успел.
– Почти восемь вечера, Михаил Александрович, – постучал по наручным часам Антон.
Пообещав продолжить с пояснениями позже, профессор и команда вернулись к работе, а я бесцельно слонялся за ними. Мне разрешили фотографировать и записывать, взамен попросили только об одном, – ни в коем случае не трогайте оборудование, Сергей Петрович, я вас очень прошу! – деликатно, но твердо заявил профессор.
