Спела песню – начинает злиться, Уж прошло гораздо больше суток, А – не возвращается девица. Это плохо. Смерти – не до шуток. Становясь всё злее и жесточе, Смерть обула лапти и онучи И, едва дождавшись лунной ночи, В путь идет, грозней осенней тучи. Час прошла и видит: в перелеске, Под росистой молодой орешней, На траве атласной, в лунном блеске Девушка сидит богиней вешней, Как земля гола весною ранней, Грудь ее обнажена бесстыдно, И на коже шелковистой, ланьей, Звезды поцелуев ярко видны. Два соска, как звезды, красят грудь, И – как звезды – кротки смотрят очи В небеса, на светлый Млечный Путь, На тропу синеволосой ночи. Под глазами голубые тени, Точно рана – губы влажно алы. Положив ей голову в колени, Дремлет парень, как олень усталый. Смерть глядит, и тихо пламя гнева Гаснет в ее черепе пустом. – Ты чего же это, словно Ева, Спряталась от бoгa за кустом? Точно небом – лунно-звездным телом Милого от Смерти заслоня, Отвечает ей девица смело: – Погоди-ко, не ругай меня! Не шуми, не испугай беднягу, Острою косою не звени! Я сейчас приду, в могилу лягу, А его – подольше сохрани! Виновата, не пришла я к сроку, Думала – до Смерти недалеко. Дай еще парнишку обниму: Больно хорошо со мной ему! Да и он – хорош! Ты погляди, Вон какие он оставил знаки На щеках моих и на груди, Вишь, цветут, как огненные маки! Смерть, стыдясь, тихонько засмеялась:
