Максим Горький
Достигаев и другие
Шура. Этому учит Маркс.
Рябинин. Не только этому и не совсем так, но – именно это надобно понять прежде всего.
Глафира (вполголоса). Таисья идёт.
Шура. Ах… чёрт!
Глафира. Вы при ней поосторожнее.
Рябинин. Соображаю.
Таисья. Темно как!
Рябинин. Мы освещаемся мыслями, беседуем.
Таисья. А вы кто будете?
Рябинин. Водопроводчик. Молодая хозяйка чай пить пригласила меня.
Таисья. Александра Егоровна не хозяйка, хозяйка-то – Варвара, старшая сестра её.
Шура. Нижний этаж – мой и матери.
Рябинин. Так. Значит, ошибся я? Ну, что же? Теперь, заметно, молодёжь собирается хозяйничать везде, вот я и ошибся.
Таисья. Это – которая развращённая молодёжь-то, у которой ни бога, ни царя.
Рябинин. Вот что-о? А вы, значит, в бога верите?
Таисья. Конешно. А ты – нет, что ли?
Рябинин. Я как-то так… Неудобно как-то верить, бог у нас… сомнительный! Незаконнорождённый будто…
(Шура усмехается.)
Таисья. Ну, что это ты говоришь!
Рябинин (размышляет). Выдали девушку за старика Иосифа, а родила она как будто от архангела Гавриила…
Таисья. От бога-отца – что ты!
Рябинин. Да ведь он – бесплотен, бог-отец-то! Мы о Христе говорили, о боге, который пил, ел, по земле ходил. В местах, откуда я родом, на незаконнорождённых нехорошо смотрят. А у вас как?
(Шура хохочет, Глафира шьёт, наклонив голову.)
Таисья (ошеломлена, переходит на «вы»). Лысый вы, а… какое еретическое говорите!
Рябинин. Ну, что же особенное сказал я? Думаешь, думаешь… Все твердят: бог, бог, – а друг на друге верхом ездят.
Таисья. Бог… незаконнорождённый! Страшно слушать. В такое лютое время…
Рябинин. По-моему, в такое время надобно бесстрашным быть.
Таисья. Страшные вы все! Даже и старики. Будто не русские. Русские-то смирные.
Глафира. Это – смирные перетряхнули монастырь-то ваш?
Таисья. Там – солдаты были, они – с голода!
Рябинин. А если б голодные рабочие были?
Таисья. У рабочих-то ружей нет.
Рябинин. Значит – за малым дело, за ружьями? Так что, если голодный народ достанет ружья да потревожит сытых, богатых…
Таисья. А – мне что? У меня ничего нет. И не будет.
Тятин (входит). Игуменья приехала.
Шура. Чего же вы испугались?
Тятин. Я сообщаю неприятную новость.
(Таисья быстро уходит.)
Рябинин. Это – знаменитая Меланья?
Глафира. Да.
Рябинин. Может – мне уйти, а?
Шура (горячо). Почему?
Глафира. Таисья скажет игуменье…
Шура. Ну, и что же?
Рябинин. Что – скажет? Я – водопроводчик.
Тятин. Это – для детей. Она, вероятно, видела вас где-нибудь.
Рябинин. Значит – исчезнуть надобно? Эх, чёрт… А Донат сказал, что у вас ночевать можно…
Шура. Можно, можно! Глаша – на чердаке, да?
Глафира. Там – хорошо, только не топлено.
Рябинин (Шуре). Ну, решайте: уходить или оставаться.
Шура. Оставаться! Послушайте, вы – замечательный! Я не думала, что вы такой хитрый, весёлый… такой простой… как шар! Я…
Рябинин (Тятину). Расхвалила, точно покойника…
Шура. Страшно рада, что вы такой!
Рябинин. И я рад, что не хуже.
Глафира. Пойдёмте. Я вам кушать туда принесу.
Рябинин. Минуточку. Товарищ Тятин, – листовку вы написали слишком мягко да и вычурно! Ведь это – не для студентов. Надо писать так, чтоб малограмотный понял и безграмотному смог всё точно рассказать. Чуете? И – вот что. Этот ваш – Любимов, что ли? – дрянь! Он – кто? Студент?
Тятин. Коммерческое училище кончил.
Рябинин. Дрянь. На лесопилке какой-то попик, замухрышка, выступал, очень злой, так ваш приятель…
Тятин. Он не приятель мне.
Рябинин. Ну, – всё равно! Он предложил мне пристрелить попа. Спрашиваю: зачем? Для возбуждения храбрости, говорит. Вот, – свинья! Для возбуждения храбрости, идиот! Вы его отшейте, нам таких – не надо! Обязательно – к чёрту! К эсерам… Ну, я готов на чердак… (Уходит с Глафирой.)
Шура. Какой… милый! Вот – настоящий!
Тятин. Готово.
Шура. Что? Что готово?
Тятин. Опьянение восторгом.
Шура. Что это значит?
Тятин. Это значит, что отец ваш был сумасброд.
Шура. Не смейте об отце!
Тятин. И сумасбродство отца передалось вам.
Шура. И что же?
Тятин. Вы избалованная, капризная девица.
Шура. Купеческая дочь. Ну-с?
Тятин. Вы не хотите серьёзно учиться…
Шура. Это мне уже говорили сегодня. Ещё что?
Тятин (махнув рукой). Бесполезно говорить. До свиданья.
Шура. Тятин, – становитесь на колени.
Тятин. Что?
Шура. Станьте на колени.
Тятин. Зачем? Что такое?
Шура. Станьте. Живо! А то – начну посуду бить, заору на весь дом и вообще… наделаю ужасов. Ставай!
Тятин. Конечно, вы можете наскандалить…
Шура. Ставай на колени, Степан Тятин! (Толкает его.)
Тятин (опускаясь). Напрасно вы делаете из меня шута…
Шура. Повторяйте за мной: «Шура, я тебя люблю…»
Тятин (угрюмо). Перестаньте дурить. Уеду я из этого проклятого города!
Шура. Повторяйте: «Я люблю тебя, Шура, дефективная купецкая дочь, взбалмошная девица…»
Тятин (хочет подняться). Да перестаньте же… с ума вы сошли!
Шура (с яростью). «Люблю, но жульнически боюсь сказать тебе это!» (Толкает его в плечи.) Не сметь подниматься! Повторяй: «Я благодарю тебя за то, что ты меня заставила…»
Тятин. Идите вы к чёрту!
Шура. Сейчас начну бить посуду! Считаю до трёх, раз…
(Шум в прихожей, кто-то запнулся.)
Шура (уходя, грозит кулаком). Это не кончено! Это повторится.
Достигаев (в двери). Ты что это, Степаша, ползаешь?
Тятин. Потерял…
Достигаев. Что – потерял?
Тятин. Н-не знаю. Вынул платок, а оно упало. В общем – чепуха…
Достигаев. Похоже. Да, да, – если карман полон – не знаешь, что теряешь. Как живём? Жарок у тебя, температурка?
Тятин. Голова… немножко… В общем – ничего…
Достигаев. Немножко голова-то? Ну, это – пройдёт. Раньше ты по правде да по чести говорил, а теперь всё говоришь в общем. Новеньким присловьем обзавёлся. А – в чём, в общем? Мы все будто в общем живём.
Тятин (угрюмо). Чаю – хотите?
Достигаев. Благодарствую. Самовар-то холодный. Павлин рассказывает, что в Петрограде неладно, – ты ничего не слыхал?
Тятин. Нет.
Достигаев. Наверно, слышал, да сказать не хочешь. Мелания – приехала? (Тятин кивает головой.) Имею желание видеть Меланию. А ты, Степаша, к большевикам приспособился, к пр-ролетариям? Ну – как? Удобно с ними?
Тятин. Подите вы к чёрту!
Достигаев. Зачем сердиться, душа моя? Сам – к пролетариату, а меня – к чёрту? (Идёт.) Рыба ищет – где глубже… селёдка – где солонее…
Тятин (стоит, окаменев. Бормочет). Дурак ты, Степан… До слёз дурак… (Сел к столу, налил чаю в стакан, захлопнул «Ниву».)
Таисья (идёт нерешительно, бесшумно, подошла). Можно вас спросить?
Тятин (вздрогнув). Спросите.
Таисья. Лысоватый этот – кто таков?
Тятин. Человек.
Таисья. Я – знаю. Теперь, слышно, многие переодеваются, не в своём виде живут…
Тятин (сердито). Это кому интересно: игуменье или – вам?
Таисья. Мне. Я про него игуменье не сказала.
Тятин. А узнав, кто он, скажете? Вы бы, Таисья, бросили шпионство. Это дело – не похвальное. И – на кой дьявол нужна вам эта… волчиха, игуменья? Она вас по щекам хлещет, а вы служите ей, как собачка… на задних лапках. Она – купчиха, дисконтёрша, ростовщица… вообще – гадина! Неужели вы не видите, не чувствуете, как издеваются над… вами? Уйдите от игуменьи… пошлите её ко всем чертям!
Таисья. А – куда я денусь?
Тятин. Найдёте место, работу…
Таисья. А чего делать?
Тятин. Дела – много. Вам учиться надо. Вот – Глафира, почти вдвое старше вас, а – читает, учится.
Таисья. Учится, а сама говорит: ничего не знаю.
Тятин. Узнают – не сразу. Что вы на меня смотрите… так?
Таисья. Глаза у вас очень грустные.
Тятин. Ну, это… Голова болит…
Глафира (вбежала, тревожно). Степан Николаич, – Пётр, должно быть, уборную искал и наткнулся на игуменью, прямо в приёмную к ней влез, а там Достигаев, – слышите, как кричат?
Тятин. Н-ну… что же делать?
Таисья. Ой… Задаст она мне…
Глафира. Молчи, ты… Сюда идут.
Таисья. Спрячусь… (Убежала.)
(Рябинин, за ним – Мелания, Достигаев.)
Рябинин (спокойно). Вам, тётка…
Мелания (бешено, задыхаясь). Я тебе не тётка.
Рябинин. Вам приказано защищать власть торгашей, ростовщиков, да вы и сама из этой шайки…
Мелания. На мне – чин ангельский, дура-ак. Шайка! Слышал, Василий, а?
Рябинин. А вот мы должны уничтожить бесчеловечную власть.
Достигаев. Это вам – кем же приказано?
Мелания. Кто приказал? Безумец – кто тебе приказал, кто?
Рябинин. История. Классовое, революционное сознание рабочих…
Мелания. Ленин приказал? Слуга диавола?
Достигаев. Дьявола можно оставить в стороне, вот – немцы как?
Рябинин (Тятину). Заплутался я. Как тут выйти, куда?
Достигаев. Позвольте… Минуточку! Прошу слова, давайте побеседуем тихо. Спокойно, мать Мелания, спокойно. Ругаться – просто, ругаться – легко, с этим – всегда успеем…
Мелания. Не ругаться надо, а…
Рябинин. Драться. Правильно, мамаша. Стенка на стенку. Ну-с?
Достигаев. Я вас, товарищ Рябинин, слушал на митингах и – уважаю!
Рябинин (Тятину). Кажется, вот в таких случаях говорят: благодарю, не ожидал!
Достигаев. Нет, давайте серьёзно. Сознание рабочих? Допустим. Ну, а – мужичок? Как мужичок-то насчёт сознания? Вот вопрос!
Рябинин. Интереснейший вопрос. И – что же вы ответите?
Достигаев. А – вы? Это – к вам вопросец. Вот-с, видите, эсеровская газетка «Серая шинель» – знаете? Вот – в ней карикатурка на Ленина, на Красную гвардию. И о немецких деньгах пишется…
Рябинин. Глупость да подлость ещё не убиты, живут. Подлость на глупости растёт.
Мелания. Ну, чего ты с ним говоришь? Что он может понимать, разбойник? Вломился ко мне. Кабы тебя, Василий, не было…
Рябинин (Тятину). Вон она куда загибает…
Тятин. Идём.
Достигаев. Тихо, Степаша, тихо! Оставим вопрос, товарищ Рябинин, пусть он стоит. А вот ответ – какой? На чём мужичок с помещиком помириться может? На земле? Трудно. Как вы думаете?
Рябинин. Трудновато.
Достигаев. А – рабочий с фабрикантом? Тут как будто иное дело, а? Как будто легче, а?
Рябинин. Так, так, так! Интересно придумано.
Достигаев. Я, конечно, шучу.
Рябинин. Понимаю. Любопытно шутите!
Достигаев. Я весёлый, уживчивый. А вы меня хотите бесповоротно уничтожить.
Рябинин. Именно так. Вас и всех, иже с вами.
Достигаев. Ну – и куда же мы?
Рябинин. Ваше дело. Пошли?
Достигаев. Минуту! Однако надо же и нас к месту определить! Правительства содержат для негодных людей…
Мелания. Тюрьмы, арестантские роты…
Достигаев. Больницы, сумасшедшие дома…
Рябинин. Наверное, вот ей, игуменье, да и многим из вас, вроде Нестрашного, придётся в тюрьме посидеть.
Достигаев. Весьма прельстительное будущее у нас, мать Мелания!
Мелания. Ах, зверь, ах ты, зверь адский…
Достигаев. Трудно будет вам, товарищ Рябинин, хозяйствовать без помощи опытных людей.
Рябинин. Найдутся. Ваши же, кто поумнее, станут честно работать с нами. Ну, довольно! Побеседовали.
Глафира. Чёрным ходом идите, парадное крыльцо заколочено.
(Рябинин, Тятин ушли с Глафирой. Таисья выглянула из двери, скрылась.)
Мелания. До чего дожили! И арестовать нельзя…
Достигаев. Н-да. Нельзя. (Задумался.)
Мелания. О, господи! За что?
Достигаев (соображает). Которые поумнее, спасутся, значит… Это всё-таки утешение… для дураков!
Мелания. Ходит разбойник у всех на глазах, а схватить его – запрещено. Что же это?
Достигаев. Схватить – нельзя! Свобода.
Мелания. Будь она проклята отныне и до века!
Достигаев (ходит, ручки в карманах). Н-да… Хватать – запрещается. И – бесполезно. В июле хватали, оно – снова вылезло! И даже как будто гуще. Ежели эдаких Рябининых найдётся тысяч пяток, десяток… А их может оказаться и больше… Н-да. Не схватишь. А вот, если ножку им подставить на крутом-то пути… на неведомой дороге?
Мелания. Эх, Василий! Не то вы делаете…
Достигаев. Хуже. Мы ничего не делаем.
Мелания. Солдат поднимать надо.
Достигаев. Не по силам тяжесть.
Мелания. Царю было по силам и бессильному!
Достигаев. Чёрт его, дурака, вогнал в эту войну! Нам с немцами надо в мире жить, учиться у них… Ума у царя не было, да – был хлеб! А у нас – ни ума, ни хлеба. Сожрала война хлебец-то. Иди-иоты!.. Мир надо заключить с немцами, а этот скопец, адвокатишко Керенский, ярится!..
Мелания. С ума ты сошёл! Как это – мир! С немцами-то!
Достигаев. Сначала – мир, а потом… Ага, хозяйка прибыла!
Мелания. Что это у тебя, Варвара, в доме? Притон какой-то! Большевики ходят…
Варвара. Что такое?
Достигаев. А где муж, Варя?
Варвара. На дворе с Алёшей, там кто-то чужой…
Достигаев. Рябинин гуляет…
Варвара. Нет? Ну, это, конечно, штучки Шуры и Тятина. Конечно, – присутствие Тятина в доме – гарантия от разных неожиданностей со стороны его товарищей, но… Вообще, в доме чёрт знает что делается! Александра страшно компрометирует меня и Андрея… Я не знаю, что делать с ней… (Глухо звучит выстрел, второй.) Боже мой… Андрей… (Бежит.)
Мелания (крестясь). Кого это?
Достигаев (держится за спинку стула). Ну, опять, как в феврале… защёлкали!
(Варвара и Алексей Достигаев ведут Звонцова, он – в изнеможении, задыхается. В руке Алексея – револьвер.)
3вонцов. Я был вынужден… на меня бросились.
Варвара. Ранен?
Звонцов. Нет… Стрелял – я… Состояние самообороны… понимаешь?
Мелания. В кого стрелял-то?
Достигаев (сыну). Ты положи пистолет в воду.
Звонцов. Я был вынужден… Это естественно…
Варвара. Дайте воды!
Мелания. Да – кто бросился-то на тебя?
Достигаев (сыну). Я тебе говорю – положи пистолет! Вон – в полоскательную чашку положи!
Звонцов. Оставь меня, Варя… Подожди!
Мелания. Ничего не понимаю…
Варвара. Это был – Рябинин, да?
Звонцов. Ах, я не знаю… темно.
(Рябинин ведёт Тятина, за ними Таисья, схватив руками свою голову. Глафира принесла воды.)
Рябинин. Вы, гражданин Звонцов, что же это?..
3вонцов (вскочил, в руке – стакан с водой). Я имел право… был вынужден. Вы сами схватили его, когда он бросился на меня.
Тятин. Чепуха, Андрей…
Рябинин. Врёте вы! Никто на вас не бросался. Впереди шёл – я, а Тятин – сзади, сбоку. Сморкались вы из револьвера – в меня…
Алексей. Это – верно, вы – поторопились.
(Достигаев дёргает сына за рукав.)
Тятин. Глаша, дайте что-нибудь перевязать руку.
(Глафира рвёт рубаху, которую шила. Рябинин снимает с него пиджак. Достигаев сердито шепчет сыну, Мелания – Варваре.)
Рябинин. Эх вы… стрелок!
Алексей. Это можно понять: темнота, неожиданность.
Рябинин. Трусость тоже…
Шура (в пальто, в шапочке). Что случилось? Тятин, что это?
Варвара. Ничего опасного!
Достигаев. Пустяки, Шурок! Видишь, он – на ногах.
Рябинин. А вам, пожалуй, веселее было бы, если б он протянул ноги-то, а?
Тятин. В общем – чепуха! Даже не больно…
Глафира. Идёмте отсюда. Ко мне идёмте. Доктора надо. Таисья, беги наискосок, дом девятнадцать, доктор Агапов.
(Таисья отрицательно мотает головой.)
Варвара (Глафире). Прошу… не распоряжаться. Как вы смеете!
Глафира. Ну, ну-у! Не ори… барыня!
Шура. Это – мой дом! Идите вон отсюда!
Тятин (через плечо). Не надо волноваться…
Рябинин (уходя). Простить всё надо? Простить… Эх, Тятин-мамин… кисель!
(Глафира увела Тятина, Шура – бежит за доктором, Варвара за ней в прихожую.)
Варвара. Подожди! Нужно уговориться… Что ты скажешь доктору?..
Шура. Иди прочь…
Рябинин (воротился, подошёл к столу, взял револьвер). Штучку эту я возьму себе, вам, граждане, она не годится, не умеете обращаться с ней. (Идёт.)
Достигаев (сыну, вполголоса). Отними!.. дубина!..
(Алексей идёт за Рябининым нерешительно.)
Мелания (Звонцову). Ну, что… раскис? Стыдился бы. Не убил ведь. А если б и убил – господь простил бы. Нет, – Шурка-то какова, дрянь, а? Вон гонит. Кого? Тётку родную, а?
Таисья (вдруг подскочила к ней). Ты… Ты – стерва! И-их, ты… падаль!
Мелания. Таиска… Да что ты?..
Таисья. Ну, бей! Не боюсь! Бей…
(Из прихожей на крик теснятся в столовую Варвара, Алексей, сзади всех – Рябинин.)
Варвара (изумлена). Ах ты, дрянь!..
Мелания (орёт, топая ногами). Диаво-ол! Цыц… Я тебя…
Звонцов. Алёша, да выгони же девчонку!
Таисья. Старая собака! Волчиха! (Нашла слово удовлетворяющее.) Волчиха…
Мелания (в полуобмороке). Прокляну…
Рябинин. Браво, девушка! Так её… Браво, умница!
Таисья. Волчиха-а…
