Максим Горький
Дружки
Он молчал, сцепив зубы, и от раздражения прутья ломались под его пальцами.
– Теперь бабы холсты белят…
Лошадь громко вздохнула и завозилась. Окутанная тьмой, она стала ещё более уродливой и жалкой. Пляши-нога поглядел на неё и сплюнул в костёр…
– Живность теперь тоже на свободе… гуси…
– Скоро ты весь вытечешь? – зло спросил Пляши-нога.
– Ей-богу!.. Ты не сердись, Степан, на меня… Бросим её к лешему! Право!
– Ты жрал сегодня? – крикнул Пляши-нога.
– Не… – сконфуженно ответил Уповающий, испуганный его криком.
– Ну, и чёрт с тобой! Сохни!.. А мне наплевать…
Уповающий молча посмотрел на него – он, собрав в кучу прутья, связывал их в снопик и сердито сопел. От костра на лицо его падал отблеск, усатое лицо было красно, сердито.
Уповающий отвернулся и тяжко вздохнул.
– Мне, я говорю, наплевать, – делай, как знаешь, – злобно, осипшим голосом заговорил Пляши-нога. – А только я тебе говорю, что, ежели ты так будешь крутить, – я тебе не компания! Ладно уж, будет! Знаю я тебя… вот что…
– Да – чудак-человек…
– Больше никаких!
Уповающий съёжился и закашлял; потом, тяжело дыша, он сказал:
– Ведь я почему? Потому, что опасно с ней…
– Ладно! – сердито крикнул Пляши-нога.
Он поднял прутья, вскинул их к себе на плечо, взял подмышку недоделанную корзину и встал на ноги.
Уповающий тоже встал, посмотрел на товарища и тихими шагами пошёл к лошади.
– Тпру!.. Христос с тобой… не бойсь!.. – раздался в овраге его глухой голос. – Стой!.. Ну, иди! Н-но, дура-а!
Пляши-нога смотрел, как его товарищ возился около лошади, раскручивая тряпку с её морды, и усы вора вздрагивали.
– Иди, что ли! – сказал он, двигаясь вперёд.
– Иду, – ответил Уповающий.
И, пробираясь сквозь кусты, они молча пошли вдоль оврага среди ночной тьмы, наполнившей его до краев.
Лошадь тоже пошла за ними.
Потом сзади их раздался плеск воды, заглушивший мелодию ручья.
– Ишь ты, дура, – в ручей оступилась!.. – сказал Уповающий.
Пляши-нога сердито сапнул носом. Во тьме и угрюмом молчании оврага раздавался тихий шорох кустов, медленно уплывая вдаль от того места, где красная кучка углей костра сверкала на земле, как чей-то чудовищный глаз, злой и насмешливый…
Взошла луна.
Её прозрачное сияние наполняло овраг дымчатым сумраком; повсюду упали тени; лес стал гуще, тишина в нём полнее и строже. Белые стволы берёз, посеребрённые луной, рисовались на тёмном фоне дуба, вяза и кустарника, как восковые свечи.
Дружки молча шагали по дну оврага; идти им было трудно: ноги то скользили, то глубоко вязли в грязи. Уповающий дышал часто, в груди у него свистело, хрипело и взвизгивало.
Пляши-нога шел впереди; тень его высокой фигуры падала на Уповающего.
– Иди вот! – вдруг заговорил он ворчливо и обиженно. – А куда идти? Чего искать?
Уповающий вздохнул и промолчал.
– Ночь теперь короче воробьиного носа… придём в деревню к свету… И как идём?
Ровно барыни… прогулку делаем…
– Тяжело мне, брат!.. – тихо сказал Уповающий.
– Тяжело? – иронически воскликнул Пляши-нога. – А почему?
– Дышать мне очень неспособно… – ответил больной вор.
– Дышать? А отчего неспособно?
– От болезни…
– Врёшь! От глупости твоей.
Пляши-нога остановился, обернулся к товарищу и, помахав пальцем под носом у него, добавил:
– От твоей глупости дышать ты не можешь… да! Понял?
Уповающий низко опустил голову и виновато сказал:
– Конечно…
Он хотел ещё что-то сказать, но закашлялся, опёрся дрожащими руками о ствол дерева и кашлял долго, топчась ногами на одном месте, взмахивая головой, широко раскрывая рот.
Пляши-нога пристально смотрел в его лицо, осунувшееся, землистое и зеленоватое от лунного света.
– Всех ты леших в лесу перебудишь!.. – угрюмо сказал он наконец.
А когда Уповающий откашлялся и, закинув голову, вздохнул, он тоном приказания предложил ему:
– Отдохни!
Они сели на сырую землю, в тень кустов. Пляши-нога свернул папиросу, закурил, посмотрел на её огонь и медленно начал:
– Ежели бы у нас дома была какая-нибудь еда-то можно бы нам и воротиться домой…
– Это – верно!.. – согласился Уповающий.
Пляши-нога искоса взглянул на него и продолжал:
– Но как дома у нас ничего – должны мы идти…
– Надо… – вздохнул Уповающий.
– Хоша идти нам и некуда, потому толку никакого не будет… Глупы мы, главная причина! До того мы глупы…
Сухой голос Пляши-ноги резал воздух и, должно быть, причинял большое беспокойство Уповающему: он всё возился на земле, вздыхал и странно урчал.
– А жрать мне хочется – страсть как! – закончил Пляши-нога укоризненно звучащую речь.
