Максим Горький
Навождение
– Вр-рёшь! Вр-рут! – гаркнул Фома Мосолов во всю грудь и вскочил с дивана, весь дрожащий и бледный от гнева. Вскочил, наклонился над печальным человеком и грозно, как зверь разъярённый, зарычал ему: – Иди, скажи им – врут! Я не несчастный, не жалкий… Я их… купить всех могу!..
– А ещё-то что, Фома? – перебил его спокойно печальный человек.
– А ещё?.. А ещё?.. Отомщу!
– А как же ты, Фома, отомстишь?..
– Как? Сумею!.. Возьму да и сожгу публично все свои деньги – пусть завидуют!
– Тогда скажут про тебя – с ума-де сошёл миллионщик Мосолов. И опять презрительно пожалеют.
Фома Миронович грузно сел на диван и в упор уставился на своего собеседника. А тот тоже не сводил с него своих грустных и ласковых глаз. Долго они молчали, сидя так, и чувствовал Фома Мосолов, что оставляет его гордость его и что в самом деле, пожалуй, он, миллионщик, несчастный и жалкий человек.
– Слушай-ка ты… кто ты там? Чёрт ты не чёрт, а и не ангел, – глухо заговорил Мосолов. – Знаешь ты, что ли, чего надо делать-то мне перед смертью? Знаешь, так говори…
– Как не знать! Для совета я и пришёл к тебе, – ласково улыбнулся печальный человечек.
– Ну и советуй… Ну сразу, не мучь, не тяни души…
– Отомстить надо, Фома, это ты верно…
– Да как?!
– А просто. Сначала прошлому своему отомсти, бесполезной твоей трудовой жизни оправдание дай. Не оправдана ведь жизнь-то у тебя. Жил ты, а для чего? Смыслу-то и нету в жизни. Трудился много – а зачем? Али ради денег? Да их куда? В могилу их с покойниками не кладут.
– Не тяни, Христа ради! – глухо попросил Фома Миронов.
– Так вот, возьми ты твои миллионы и строй на них училища, гимназии, богадельни, для думы выстрой дом, ещё чего-нибудь сотвори из того, что городу нужно…
– Ишь ты как! А не жирно это будет? – криво усмехнулся Фома Миронов.
– …И останутся все эти дома на века, и будут они тебе, Фома, неразрушимыми памятниками. И всяк уж человек будет знать, Фома, для чего ты жил и деньги копил. Стоит каменный домище – кто строил? Покойник Фома Миронов Мосолов, царствие ему небесное! Всё, что есть в городе хорошего, – его памятники. Великодушный это был человек – целую жизнь трудился, а под конец её, по Христову завету, всё своё достояние людям отдал…
– Н-да… это, пожалуй, оправдает… – задумчиво сказал Фома Миронов.
– Это перед господом оправдает тебя, не токмо пред людьми. А людям ты тоже отомсти…
– Пёс с ними! – махнул рукой Мосолов и брезгливо поджал губы.
– Нет, ты потешь себя, а их поучи, – серьёзно сказал печальный человечек.
– А как ещё это?
– А вот как: как одаришь ты их, явятся они тебя за твои дела благодарить, тогда ты им и скажи: «Что надо вам от меня? Ничего вы от меня не ждали, и я от вас ничего не жду – идите прочь!..»
– Вот – так ты! – изумлённо воскликнул Фома Миронов, – как ты подвёл мину-то!
То-онко! Да они что тогда? В кольца от злобы совьются! Это я, брат ты мой, устрою! Это вот миллионов стоит! Это…
– И ещё скажи им так: «Судили вы меня, поносили, – а сами вы суда и поношения не достойны, что ли? Кто вы? Люди. А я кто? Человек. Как же вы, прежде конца моей жизни, решились чинить суд надо мной? А вот я пред смертью махнул рукой и оправдал всю жизнь мою.
