Максим Горький
О белоэмигрантской литературе

Полная версия

«Может быть, не так ещё непроходим он в этом месте, где в своём стремлении к балансу автор не хочет видеть разницы между прошлым девизом, придуманным для солдат: „за веру, царя и отечество“, и новым девизом, придуманным для красных солдат: „за социализм и Советскую власть“, – слова – одинаково „непонятные и ненужные“».

«Не вражек, не овраг, но ров», – пишет он и этим «но ров» ещё раз утверждает моё мнение о плохом его знакомстве с духом русского языка. Он тоже гуманист, христианин, но, работая в человеконенавистнической газетке, не протестует, когда в ней печатаются негодяями «выражения горячего сочувствия горю» матери убийцы П. Л. Войкова и «преклонения пред чистой совестью и благородством» её сына.

Так смердят все эти Лазари, которых уже не воскресит Христос, хотя они и притворяются верующими в его силу воскрешать мёртвых.

Шесть лет я читаю прессу эмигрантов. Сначала читал, спрашивая себя с недоумением – наивным:

Неужели эти разнообразно бездарные публицисты – те самые русские интеллигенты, которые учились и учили «меньшого брата» чувству «священной ненависти» к жизни, от корней до вершины отравленной лицемерием, злобой, ложью? Неужели это они восхищались работой таких разрушителей лжи, как мрачный Свифт, безжалостно глумливый Вольтер, чудовищно огромный Лев Толстой? Они учили детей своих любить изумительно выдуманный образ святого рыцаря из Ламанча?

Героями юности их были Спартак, Фра Дольчино, Уот Тайлер, Томас Мюнцер, Ян Гус и все те люди, которые пытались из крови и плоти своей создать свободу, никогда не жившую на земле, но совершенно необходимую людям.

Любимыми песнями их молодости были песни разбойников, романтические песни протеста, баллады о Разине, гневные стихи Некрасова; казалось, что истинной религией их был «социальный романтизм».

Ныне всё это больше не звучит, онемели души. Очевидно, «материалисты» большевики правы, говоря, что в столкновении с беспощадной действительностью идеология легко уступает место самой злейшей классовой зоопсихологии.

Нигде условия жизни не подвергались столь резкой и всесторонней критике, как в среде русской интеллигенции. Нигде не расточалось столько похвал святым и грешным разрушителям жизни – Христу, Байрону, Ницше и всем, кто вносил в жизнь «не мир, но меч». Русская интеллигенция считала и называла сама себя «передовой интеллигенцией Европы», она была максимально революционна по настроению.